Возможно, у кого-то мои истории вызовут усмешку, скептики усмотрят в них вздор – возможно. Свою точку зрения ни кому не навязываю. Просто повествую о том, что пришлось в жизни наблюдать явления, от которых продирает озноб, и остаются они загадкой природы не только для нас смертных, но и для умов учёных.
«МУСЯ», «ТУСЯ», … и «ВАСЯ»
Жили мы с бабушкой – мамой Верой в деревне, в саманной избёнке крытой дерном. Имели усадьбу в пять соток. Живности, поначалу, много не держали – пять-шесть кур, один петух. Клопов, тараканов не разводили, вели с ними непримиримую войну по мере появления. Зато паучков, мокриц, двоехвосток и прочей земной твари хватало с лихвой. В избытке водились и мышки. Было ещё одно существо, бестелесное, которое мы не видели ни разу, однако присутствие его ощущалось постоянно.
На протяжении многих лет у нас не водились кошки. Сколько разных мастей их у нас перебывало – не счесть. Приносила мама Вера очередное чудо: озорное, игручее. Сколько доставляло радости, но тешило оно нас самое большее месяц, случалось два. Далее начинали твориться странности. Шерстка тускнела, взъерошивалась, тускнели глазки, начинал блудить, пакостить, где попало, появлялась рвота. В кротчайший срок наш питомец превращался в доходягу.
Но самым необъяснимым и жутким было явление, которое случалось довольно часто. Если кто-либо входил из сеней в комнату, котёнок срывался с места, где бы в это время ни находился, и пулей залетал под стол. Шерсть поднималась дыбом, он принимал угрожающую позу, страшно шипел, издавал душераздирающие вопли. Из полутьмы стола светились пронизывающие душу страхом, два зелёных или красных фонарика, яростно злобные глаза.
От этого зрелища у нас тоже дыбом вставала «шерсть», тело пробивал озноб. В конечном итоге мама Вера каким-то образом избавляла беднягу от этих страданий. Но чаще всего они сами решали свою судьбу, попадая под массивную дверь. После этой экзекуции, хрупкое созданьице на наших глазах расставалось с жизнью, и помочь мы ему ничем не могли.
Все эти странности миновали чёрно-белого кота Ваську, который жил у нас очень долго (кошки этой масти тоже раньше не приживались).
«ГОЛУБКА»
Надумала мама Вера обзавестись коровкой. Купила на рынке тёлочку светло-серой масти в яблочках, по кличке «Голубка». Бывшие хозяева заверили, что она стельная.
«Голубушка» наша была стройна, что породистый конь. Ходила с высоко поднятой головой, одним словом красавица. Летним коллективным выпасом она пренебрегала и паслась там, где пожелает её душа. Весной, осенью – на зернотоку, а летом – в посевах. Пастухи безуспешно пытались приучить её к табуну, а потом махнули рукой, мол, пошла ты к «едрене фене». Наевшись из вороха зерна или нагулявшись вдоволь по посевам, она уходила в лесок, отлёживалась, а вечером со стадом возвращалась домой.
Продержала её мама Вера два года, всё ждала, когда отелится. Однако у «Голубушки» и в мыслях не было в знак благодарности за уход порадовать нас приплодом и молочком.
С горючими слезами отвела её мама Вера на базар, продала. Через год «Голубка» принесла новым хозяевам приплод и молочка давала до тридцати литров в сутки.
«ЗОРЬКА»
На вырученные за «Голубку» деньги мама Вера купила другую тёлочку красной масти «Зорьку». Ближе к весне «Зорька» подарила нам бычка. Есть такая пословица – «ни шерсти, ни молока». Самый большой удой – девять литров, а в основном пять-шесть. В хлев мы свою «Зорюшку» тянули силой, а по утрам она мокрущяя вылетала из него, как пробка.
Мама Вера испробовала все народные средства, чтобы задобрить «хозяина Ерошку». Но он оставался непреклонным в своей неприязни к «Зорьке», и на пятый год мы пустили её на мясо.
А вот с приобретением тёлочки палевой масти, дело пошло в гору. За три года поголовье выросло до пяти, тут тебе и молочко, и масло, и мясо.
Вот и выходит, что хозяин в доме – ни я, ни кошка, а «домовой Ерошка».