Блажек, чувствуя, как душная ткань слетает с его головы, успел прищуриться от яркого света. За спиной хлопнула дверь, и зазвучали удаляющиеся шаги. Тот, кто привёз его сюда, напялил душный колпак и секунду назад этот колпак содрал, так и остался неизвестным.
Комната, в которой он очутился, была просторной, обставленной на манер домашнего кабинета, но без окон. Свет давала мощная настольная лампа, да торшер в углу. По ту сторону стола, оперев руки на крышку, стоял массивного сложения человек с кустистыми бровями и приятным лицом, он с интересом разглядывал Блажека, и под этим взглядом Блажек чувствовал себя голым. У стены в темноте сидел ещё кто-то трудноразличимый.
- Присаживайтесь, пан Блажей, - мужчина размашисто указал рукой на стул, и от этого движения пиджак на плечах затрещал.
- Спасибо, - сказал Блажек, усаживаясь, - как я могу к вам обращаться?
- А оно вам надо? - мужчина удивлённо вздёрнул брови. – Мы видимся с вами в первый и последний раз…
- Ну а всё же?
- Пусть будет Лех, если вам так хочется, - и добавил, погрозив мясистым пальцем, - ох, уж эта ваша профессия! Даже тут вы желаете играть по своим правилам.
- Давайте сразу к делу, - Блажек старался говорить спокойно, хотя внутри него всё трепетало.
- Хорошо, к делу, так к делу.
После этих слов кресло в углу сдвинулось с противным скрипом, будто кто-то, сидящий там, тоже пожелал быть в курсе событий, и замерло, так и не добравшись, до светового пятна, кидаемого на пол торшером.
- Я ещё раз хотел бы напомнить вам, что назад дороги нет, – Лех вышел из-за стола и, тяжело переваливаясь, заходил по комнате. - Возражения на данном этапе не принимаются. Поэтому, если скажете: «Я передумал!», вы тут же погибнете, и никакие профессиональные навыки уже не спасут.
- Да, я помню, - Блажек чувствовал как левое колено мелко подрагивает, пришлось напрячься изо всех сил, чтобы свести эту дрожь к минимуму.
Лех остановился на секунду, широко улыбнулся, будто оценил состояние собеседника, затем продолжил:
- Можете не переживать за результат, вы получите то, ради чего оказались здесь. Мы, в свою очередь, берём все последствия на себя.
- Я не переживаю. Просто хочу иметь гарантии того, что всё пройдёт гладко. Мне не хотелось бы потом остаться у разбитого корыта.
- И как, по-вашему, я должен это сделать? Привести сюда бывших клиентов? Или продемонстрировать процесс на какой-нибудь паре? - Лех замер у стола, отбрасывая гигантскую тень ростом аж до потолка. – Никаких гарантий! Вам придётся верить мне на слово.
- Странно!.. Что же вам тогда мешает не выполнить обещание? – Блажек попытался придать голосу металлические нотки, краем глаза отметив, что фигура, сидящая в кресле, подалась чуть вперёд, готовая то ли прыгнуть, то ли выстрелить.
- Моё честное слово! И к тому же у вас нет выбора, – Лех зашёл Блажеку за спину и положил большие мягкие руки тому на плечи. Блажек чувствовал их тепло и свинцовую тяжесть, холодея при мысли о том, что этими руками может творить убийца со стажем.
- Это печально, - Блажек аккуратно высвободил плечи из неприятных объятий.
- Жизнь – вообще, печальная штука, - Лех вернулся на своё место к столу. – Я должен вам рассказать об одном маленьком нюансе.
- Каком?
- Стрелять будете вы.
Остервенело пиная ногой мокрые листья, липкие от моросящего дождя, Блажек изо всех сил пытался забыть неприятную сцену: он, словно понурая собачонка, сидит, опустив голову, не смея взглянуть на Леха, в ожидании скрестившего руки на груди.
«Пожалуйста, сделайте это сами!»
«Исключено. Во-первых, это гарантия вашего молчания, во-вторых, так эффективнее. Если стреляет кто-то другой – есть вероятность того, что все воспоминания по временной шкале будут отравлены ужасом. Если выстрелите вы – она не успеет ничего понять. Она не испугается вас так, как испугалась бы, увидев чужого человека».
«Я не смогу… я не смогу этого сделать!..»
«Тогда я убью вас прямо тут…»
Диалог кончился слезами Блажека. И пока он сидел так, сотрясаемый плачем, над ним, словно ангел-хранитель, парила безмолвно-сочувствующая улыбка Леха, едва различимая в полутьме. В конце концов, спустя ещё пару часов его, с шёлковым колпаком на голове, высадили на безлюдной трассе под проливным дождём, в трёх километрах от города.
Словно во сне, шёл он сквозь дождь: ватные ноги не чувствовали гранитных ступеней, ведущих на вершину холма, где дивный осенний парк маслянисто блестел под каплями, словно огромный влажный леденец. За парком, на окраине улицы, уютно притаился его дом.
Не в силах стряхнуть мутную оторопь, он механически достал ключи из заднего кармана, отпер белую скрипучую дверь и аккуратно, словно вор, проник в сонную прохладу гостиной. Кусок ковра на полу был ярко освещён - на кухне горел свет. Оттуда доносились звуки бегущей из крана воды, звяканье посуды и шелест фольги. Ева накрывала на стол.
Стараясь ничем не выдать своего присутствия, Блажек, тихонько прошёл в свой кабинет и, медленно, прислушиваясь к звукам на кухне, отодвинул нижний ящик стола. Пистолет, маленькая восьмизарядная "беретта" с глушителем, лежал прямо на стопке рабочих писем. До последнего момента Блажек верил, что пистолета не будет, что все их инструкции - затянувшаяся игра, в которую он сам себя втянул. Взвесив оружие в руке, он в который раз за этот день ощутил противную дрожь в ногах: судя по весу, обойма была полна. Чтобы не промахнуться, добить в случае неудачи, и, быть может, застрелиться самому, если станет совсем нестерпимо.
Вздохнув, Блажек сунул "беретту" за пояс брюк под пиджаком, сделал шаг по направлению к двери и столкнулся нос к носу с Евой, испуганно отпрянувшей назад. В это мгновение Блажеку показалось, что его сердце остановится, не в силах пережить выплеск адреналина. Он глядел поверх её глаз, в густоту кудрявых волос, а в голове металась одна только мысль: "Заметила или нет? Заметила? Или нет?!"
- Здравствуй, милый! - растерянно произнесла она, - есть будешь?
Блажек не ответил, он продолжал молча стоять, чувствуя, как целый водопад струиться по коже груди под рубашкой.
- На тебе лица нет, - она дотронулась до него, - ты не заболел?
"Не заметила! - пронеслось в голове, - она испугалась моей реакции на своё появление! Я слишком резко обернулся".
- Нет. Просто устал на работе.
Лицо Евы разгладилось, напряжение покинуло его.
- Так скорей переодевайся и садись за стол. Я приготовила всё твоё любимое.
- Спасибо, - он не удержался и обнял хрупкое евино тельце, чувствуя, как сердце колотится так же сильно, как тогда, когда он впервые увидел её. От этого ему стало ещё горше.
- Хочешь, я прочитаю тебе своё новое стихотворение? Я никому его ещё не читала! - Блажек так сильно прижал Еву к себе, что фраза получилась неразборчивой.
- Хочу, - одними губами произнёс он, чувствуя, как слёзы собираются в уголках глаз.
- Сейчас, - сказала она, отстраняясь. - Вот слушай!
Став на середину комнаты, она, словно ребёнок, приняла торжественную позу, и начала громко, с выражением читать, не замечая, как Блажек, дёргаясь лицом, лезет себе за пояс.
- Мне не хватает тебя, как воздуха,
Как света белого в барокамере,
Как трудоголику сна и отдыха,
И я прошу, чтоб меня избавили
От невозможности чаще видеться,
От одиночества, что так тянется,
Твоим теплом моё сердце чинится,
А без него сразу же ломается...
Прошу только об одном: со мною будь,
Чтоб крикнуть: "Остановись, мгновение!"...
Дочитать она не успела. Блажек достал пистолет, путаясь глушителем в рубашке, и два раза выстрелил ей в грудь. Ева, всё так же не открывая глаз, вздрогнула в такт пистолетным щелчкам, и с тихим вздохом опустилась на пол, лицом вниз. По вощёному паркету тяжело потекла кровь.
Блажек не помнил, сколько времени он простоял так, с пистолетом в руке, глядя на безжизненное тело Евы. Из забытья его вывели осторожные шаги в гостиной. Держа пистолет наготове, он, стараясь не высовываться, осторожно толкнул ладонью дверь кабинета. В центре зала стоял человек в тёмно-фиолетовом костюме в полоску, сутулый, остроухий, похожий на гиену.
- Опустите пистолет! - сразу же крикнул он, - вам говорили, что я приду.
- Кто вы? – глухо произнёс Блажек.
- Я тот, кто уберёт здесь после вашего ухода. Всё уже позади, только не стреляйте.
Блажек промолчал. Он опустил оружие, огляделся куда бы его можно было положить, и, не найдя подходящего места, выпустил из рук прямо на пол.
- Заходите, - устало сказал он, плюхаясь в кресло.
Гиена немного помедлил на пороге, затем, просунув ушастую голову в проём, поводил носом из стороны в сторону, будто принюхиваясь, и только потом вошёл.
- Порохом пахнет, - с плохо скрываемым удовольствием прорычал он. – Вы точно закончили?
И, пошарив по комнате водянистыми вылупленными глазами, сам же и ответил:
- Ага, вижу... Ну что, я вас поздравляю! Через неделю схема будет готова, и вы получите то, о чём и не мечтали. За своё алиби не беспокойтесь, ещё ни один наш клиент не пострадал.
- Да заткнись ты!.. - Блажек поднял на Гиену мутные от горя глаза. - Я только что жену убил.
- Понимаю. Но поверьте, результат стоит того. Вы скоро в этом убедитесь.
Желеньский, наблюдая игру света и пыли на старом паркете, начал понемногу засыпать. Сквозь дрёму он слышал, как хлопнула дверь в кабинете. На миг стало темно, когда огромный силуэт прошёл мимо окна и замер у стены, нетерпеливо постукивая носком ботинка об пол. Желеньский медленно поднял голову и с сожалением открыл глаза.
- Прошу прощения за задержку, - Новак раздражённо потёр руки, - чёртова текучка.
- Понимаю, куда ж без неё, - Желеньский рывком покинул кресло и, потягиваясь на ходу, прошёл к оконному проёму – глотнуть свежего воздуха, прогнать сон.
- Давай, просыпайся, - Новак не любил тратить время на обмен любезностями, - и перейдём к делу. То, что я хочу тебе сообщить, имеет последнюю степень секретности.
- Надо же, - машинально произнёс Желеньский, с равнодушием глядя через окно на коричневый купол костёла, теряющийся в рассветной дымке.
- Именно так. Ты, как специалист высокого профиля, должен иметь понятие, какие вещи творятся у нас под боком. - Новак пригладил старомодные бакенбарды, делающие его похожим, вкупе с внушительной комплекцией, на известного русского баснописца.
- А какие вещи у нас творятся под боком?
- Страшные, страшные, - Новак снова потёр руки, теперь уже с остервенением. - Слышал ли ты о "Сцилле"?
- Да, - Желеньский кивнул, - я вёл пару дел, где фигурировало название этой организации, только вот не уверен, что всё приписываемое «Сцилле», лежит на её совести. Мифические террористы слишком хитры и неуловимы для того, чтоб существовать в действительности. По крайней мере, мне не удалось найти прямых доказательств их работы.
- Поспешу тебя разочаровать: миф – это особая форма реальности. И в данном случае – как раз той, в которой все мы находимся. Понял, к чему я клоню?
- Не совсем.
Новак сверкнул глазами:
- «Сцилла» существует! Управление располагает прямыми доказательствами её деятельности. Вся беда в том, что невозможно бороться с ней лицом к лицу. Она – как чудовище из «Одиссеи» - хватает то, что ей нужно, наносит ущерб и отступает в темноту. Мы до сих пор не знаем ни имён её лидеров, ни мотивов, которые ими движут, ни методов работы. Всё, что у нас есть – это сведения постфактум.
- Так странно слышать всё это, - Желеньский пожал плечами. – Я был уверен, что «Сцилла» - выдумка.
- Хотел бы я, чтоб она ею и оставалась! – Новак понизил голос. – Совсем недавно управлению удалось впервые узнать что-то конкретное. Судя по характеру полученной информации, «Сцилла» экспериментирует со своим новым изобретением. Сами они называют его «схемой». Суть «схемы» состоит во вкладывании личности одного человека после его смерти в личность другого, причём целостность вложенной личности сохраняется, хоть и приобретает подчинённый характер.
- А нельзя ли поподробней? – нахмурился Желеньский.
- Можно. Объясню на примере: вот скажи, когда ты был молод - ты терзался неудовлетворённостью, мечтал слиться со своей второй половинкой, узнать все её тайны и секреты?
- Думаю, некоторые об этом мечтают до сих пор.
- Вот видишь, – Новак щёлкнул пальцами, - а теперь слушай дальше. Учёные "Сциллы" разработали аппарат, позволяющий записывать всю информационную составляющую человека, начиная от момента зачатия и вплоть до самой смерти. Они научились монтировать эту информацию в сознание другого человека, позволяя последнему иметь доступ к любому переживанию, вплоть до восприятия физиологических особенностей.
- Любопытно. Но что они со всем этим будут делать? – Желеньский подпёр голову руками.
- Пока неясно. Можно с уверенностью сказать только одно: как только проверка закончится, «Сцилла» найдёт, где применить отлаженное таким образом устройство.
- Как они действуют?
- Их метод прост: они дают возможность узнать о своём изобретении определённым влиятельным кругам, беря плату в виде оказания некоторых услуг. Заказ на встраивание "схемы" выполняется в любой удобный момент после заключения сделки. «Сцилла» убивает сразу двух зайцев: тестирует аппарат и подчиняет связанных договором людей. Когда ты становишься соучастником убийства, тебе уже некуда от них деваться.
Порыв ветра влетел в комнату, взметнув занавески, которые своими белыми полупрозрачными руками на миг окутали человека, стоявшего у окна.
- С твоего позволения, я продолжу, - сказал Новак, украдкой втянув свежий воздух с улицы широким мясистым носом:
- Ты только вдумайся, как это происходит: сперва выбранную заказчиком жертву убивают, а с телом проводятся неизвестные нам манипуляции, после чего создаётся что-то вроде чипа, вшиваемого в основание черепа. Чип этот, как правило, не распознаётся никакими регистраторами. Мы случайно обнаружили один такой в теле варшавского судовладельца, который вскрыл себе вены, как мы думаем, не в силах справиться с муками совести. К счастью, его труп попал к нам раньше, чем о нём позаботились люди "Сциллы". Заказчику, кстати, мало что грозит: ему создаётся железное алиби, а смерть жертвы выставляется как несчастный случай или внезапное исчезновение… Это всё, что нам удалось узнать. Но этого слишком мало, необходимо понять всё изнутри. Теперь ты догадываешься, зачем ты здесь?
После этих слов, время в комнате замерло и пустилось в обратный отсчёт.
Новак стоял, беззвучно шевеля губами: следующая фраза давалась ему нелегко.
- Желеньский, не буду тебя больше томить. Управление разработало план, согласно которому ты должен стать носителем подобной "схемы". Нужен всесторонний анализ этой штуки, чтобы понять, в каком направлении работают мозги учёных "Сциллы", какая технология лежит в основе создания чипа и какую угрозу всё это несёт. Они выбрали для этой цели тебя, Желеньский.
Резкий крик вороны за окном вклинился в монолог Новака. Желеньский всё так же неподвижно стоял у окна, словно заворожённый наблюдая за едва различимым флюгером на шпиле гданьского костёла.
- Почему меня? - побелевшие губы с трудом шевелились.
- Потому что ты занимаешь достаточно высокий пост в управлении, что может быть полезно «Сцилле», обладаешь цепким умом и остаёшься единственным, кто мог бы согласиться на такое. Во имя госбезопасности, как бы пошло это ни звучало.
Наступила тишина, изредка нарушаемая жалобными вороньими криками вдали. Новак, тяжело вздохнув, отлепился от стены и, стараясь не скрипеть половицами, прошёл к единственному в кабинете креслу.
- А чем оправдывает управление убийство невинного человека, да ещё и близкого одному из его сотрудников, ведь, как я понимаю, дублёра мне не дадут, - Желеньский чётко выговаривал каждое слово, и с каждым словом голова Новака опускалась всё ниже.
- Ничем. Ты же знаешь, на войне все средства хороши. Время поджимает, а мы топчемся на месте. Нужна огромная жертва, чтобы нам поверили и показали, что есть «Сцилла» на самом деле, - начальник сгорбился в кресле и смотрел в спину Желеньского исподлобья. - Они не исключают возможности, что ты мог бы согласиться, но экстремальных мер в случае твоего отказа предпринимать не будут, это, кстати, я тебе по секрету, как друг, говорю.
Он постучал в раздумье ногтем по подлокотнику кресла и продолжил:
- Их расчёт - на твоё чувство долга и врождённую эмоциональную отчуждённость. Ты сам виноват: слишком легко убивал людей для них. И психологическая реабилитация тебе никогда ещё не требовалась. Ты идеально подходишь по всем параметрам. Хотя, опять-таки, по секрету, я просто уверен, что это будет последнее, на что ты окажешься способен, работая здесь.
И снова повисла тишина, которую взрезал хриплый голос Желеньского:
- Я могу подумать?
- Да, можешь. В любом случае, Блажей, без тебя не начнут.