Блажек, чувствуя, как душная ткань слетает с его головы, успел зажмуриться, чтобы шёлк не зацепил открытые веки. За спиной хлопнула дверь, отсекая незримого провожатого, чьи шаги быстро стихли в коридоре.
Комната, в которой он оказался, выглядела как домашний кабинет, только окна отсутствовали, поэтому вся обстановка плавала в полумраке. Одной настольной лампы явно не хватало, чтобы обеспечить нормальное освещение, но хозяину кабинета этого и не требовалось.
Сам он был уже здесь – массивного сложения человек с кустистыми бровями и приятным лицом. Он с интересом рассматривал гостя, и почему-то этот живой и открытый взгляд было тяжело выдержать. В дальнем кресле, куда не доставал свет лампы, притаился ещё кто-то трудноразличимый.
- Присаживайтесь! Я знаю, что вы устали. В наших коридорах сам чёрт ногу сломит, особенно если пробираешься по ним в этом дурацком колпаке, - мужчина размашисто указал рукой на свободный стул.
- Спасибо, - Блажек подчинился просьбе, - как я могу к вам обращаться?
- А оно вам надо? - мужчина удивлённо вздёрнул брови. - Мы видимся в первый и последний раз…
- Ну а всё же?
- Пусть будет Лех, если хотите, - и добавил, погрозив мясистым пальцем, - ох, уж эта ваша профессия! Даже тут желаете играть по своим правилам.
- Давайте сразу к делу, - Блажек старался говорить спокойно, хотя внутри него всё трепетало.
- Хорошо, к делу, так к делу.
На этой фразе кресло в углу сдвинулось с противным скрипом, будто молчаливый наблюдатель тоже пожелал быть в курсе событий, и замерло, так и не добравшись до светового пятна.
- Я ещё раз хотел бы напомнить вам, что назад дороги нет, - Лех вышел из-за стола и, тяжело переваливаясь, заходил по комнате. - Возражения на данном этапе не принимаются. Поэтому, если скажете: «Я передумал!», вы тут же погибнете, и никакие профессиональные навыки уже не спасут.
- Да, я знаю, - Блажек чувствовал, как левое колено мелко подрагивает. Пришлось напрячься изо всех сил, чтобы свести эту дрожь к минимуму.
Лех, заметив это, расплылся в улыбке, будто одобряя страхи собеседника, затем продолжил:
- Можете не переживать за результат: вы получите ровно то, ради чего пришли. Мы же, в свою очередь, берём последствия на себя. Плата осталась прежняя: одна ответная услуга по первой нашей просьбе, без лишних вопросов и торгов.
- Я не переживаю. Просто хочу иметь гарантии того, что всё пройдёт гладко. Мне не хотелось бы потом остаться у разбитого корыта.
- И как, по-вашему, я должен это сделать? Привести сюда бывших клиентов? Или продемонстрировать процесс на какой-нибудь паре? - Лех замер у стола, отбрасывая гигантскую тень. - Никаких гарантий не будет. Вам придётся верить мне на слово.
- Странный ответ... А что же тогда помешает не выполнить обещание? - Блажек попытался придать голосу металлические нотки, краем глаза отметив, что фигура, сидящая в кресле, подалась чуть вперёд, готовая то ли вскочить, то ли выстрелить не вставая.
- Моё честное слово! Тем более, у вас нет выбора, - Лех зашёл посетителю за спину и положил большие мягкие руки тому на плечи. Блажек чувствовал их тепло и свинцовую тяжесть, холодея при мысли о том, что именно подобными руками мог бы делать убийца со стажем.
- Это печально, - Блажек аккуратно высвободился из неприятных объятий.
- Жизнь вообще – печальная штука, - улыбнулся Лех, возвращаясь на место. - Кстати, о грустном. Я должен сразу предупредить об одном маленьком нюансе.
- Каком?
- Стрелять будете вы.
Остервенело пиная ногой мокрые листья, липкие от моросящего дождя, Блажек изо всех сил пытался забыть неприятную сцену: он, словно понурая собачонка, сидит, опустив голову, и не смеет взглянуть на Леха, в ожидании скрестившего руки на груди.
«Пожалуйста, только не я!..»
«Исключено. Во-первых, это станет настоящей гарантией вашего молчания, во-вторых, так эффективнее. Если выстрелит кто-то незнакомый – есть риск, что все воспоминания по временной шкале будут испорчены ужасом. В итоге мы получим бракованный продукт. Близкого человека жертва, как правило, не боится. Даже в момент гибели. Так что стрелять будете вы».
«Я не могу… я не смогу этого сделать!..»
«Тогда готовьтесь умереть прямо тут…»
Диалог кончился слезами Блажека. И пока он сидел так, сотрясаемый плачем, над ним парила безмолвно-сочувствующая улыбка Леха, едва различимая в полутьме. В итоге, спустя ещё пару часов, его, с шёлковым колпаком на голове, высадили на безлюдной трассе под проливным дождём, в трёх километрах от города…
Словно в забытьи, шёл он сквозь ливень: ватные ноги не чувствовали гранитных ступеней, ведущих на вершину холма, где дивный осенний парк маслянисто блестел под каплями, словно огромный влажный леденец. За парком, возле самой кромки деревьев, уютно расположился его дом.
Оказавшись на крыльце, Блажек постоял там какое-то время, не в силах стряхнуть мутную оторопь, потом механически достал ключи из заднего кармана, отпер белую скрипучую дверь и аккуратно, словно вор, проник в сонную прохладу гостиной. Особенно осторожно крался он мимо кухни. В ней горел свет, и оттуда доносилось шкварчание масла на сковородке, звяканье ложек и шелест фольги. Ева накрывала на стол.
Стараясь ничем не выдать своего присутствия, Блажек тихонько прошёл в свой кабинет и, собравшись с духом, медленно отодвинул нижний ящик стола. Орудие убийства – маленькая восьмизарядная беретта с глушителем – лежало прямо на стопке рабочих писем. До последнего момента Блажек верил, что пистолета не будет, что все их инструкции – просто затянувшаяся шутка, которую необязательно доигрывать до конца... Взвесив находку на ладони, он, в который раз за день, ощутил противную дрожь. Судя по весу, обойма была полна. Всё для того, чтобы выстрелить столько, сколько потребуется, если промахнулся. Или чтобы добить в случае неудачного попадания и, быть может, покончить собой, если станет совсем невыносимо.
Вздохнув, Блажек спрятал беретту за пояс брюк, закрыл ящик стола и, обернувшись, столкнулся нос к носу с Евой, испуганно отпрянувшей назад. Его сердце застыло на миг, парализованное мощным выплеском адреналина, а потом, сбиваясь, помчалось вскачь: «Заметила или нет? Заметила? Или нет?!»
- Здравствуй, милый! - растерянно произнесла Ева, - ужинать будешь?
Блажек не ответил, он продолжал молча стоять, чувствуя, как целый водопад струится по коже груди под рубашкой.
- Что с тобой? - она дотронулась до него. - Сам на себя не похож…
«Не заметила! Просто испугалась моей реакции», - подумал Блажек и с трудом выдавил:
- Нет. Просто устал на работе.
Лицо Евы разгладилось, напряжение покинуло его:
- Так скорей переодевайся и пойдём ужинать! Я приготовила твоё любимое.
- Спасибо, - он не удержался и обнял хрупкую фигурку жены, чувствуя, что сердце продолжает колотиться так же сильно, как когда он впервые увидел её.
- Хочешь, я прочитаю тебе своё новое стихотворение? В поэтическом клубе его пока не слышали, так что ты будешь первым! - Блажек так сильно прижал Еву к себе, что последняя фраза получилась неразборчивой.
- Хочу, - одними губами произнёс он, чувствуя, как слёзы собираются в уголках глаз.
- Сейчас, - сказала она, отстраняясь. - Вот слушай!
Выйдя на середину комнаты, Ева, словно ребёнок, приняла торжественную позу, закрыла глаза и начала громко, с выражением читать, не видя, как её муж, дёргая щекой, лезет себе за пояс:
- Мне не хватает тебя, как воздуха,
Как света белого в барокамере,
Как трудоголику сна и отдыха,
И я прошу, чтоб меня избавили
От невозможности чаще видеться,
От одиночества, что так тянется,
Нежностью моё сердце чинится,
А без неё сразу же ломается...
Робко я попрошу: со мною будь,
Останови, задержи мгновение!..
Дочитать она не успела. Блажек всё-таки вытащил пистолет, путаясь глушителем в рубашке, и два раза выстрелил ей в грудь. Ева, всё так же не открывая глаз, вздрогнула в такт пистолетным хлопкам, и с тихим вздохом опустилась на пол, лицом вниз. По вощёному паркету тяжело потекла кровь…
Он не помнил, сколько времени простоял так, с оружием наперевес, глядя на безжизненное тело супруги. Из забытья его вывели тихие шаги в гостиной. Стараясь не высовываться и держа пистолет наготове, Блажек осторожно толкнул дверь и осмотрелся. В центре комнаты замер человек в тёмно-фиолетовом костюме. Сутулый, остроухий, похожий на гиену.
- Только не стреляйте! - сразу же крикнул он, - вас предупреждали о моём приезде.
- Кто вы?
- Ликвидатор. Я наведу здесь порядок и уберу тело. Всё уже позади, так что опустите оружие.
Блажек молча направил дуло глушителя вниз, огляделся куда бы можно было положить беретту, и, не найдя подходящего места, выпустил её из рук прямо на пол гостиной.
- Заходите, - устало сказал он, плюхаясь в кресло.
Гиенолицый немного помедлил на пороге, затем, просунув ушастую голову в дверь, поводил носом из стороны в сторону, будто принюхиваясь, и только потом вошёл.
- Порохом пахнет, - с плохо скрываемым удовольствием прорычал он. - Вы уже закончили?
И, пошарив вокруг своими водянистыми глазами, сам же и ответил на вопрос:
- Ага, теперь вижу... Ну что, вас можно поздравить! Через месяц «схема» будет готова, и вы получите то, о чём и не мечтали. За своё алиби не беспокойтесь, ещё ни один наш клиент не пострадал.
- Да заткнись ты!.. - Блажек поднял мутные от горя глаза. - Я только что жену убил.
- Понимаю. Но поверьте, результат стоит того. Скоро вы убедитесь в этом.
Желеньский, уже битый час наблюдавший игру света и пыли на старом паркете, от скуки начал засыпать. Сквозь дрёму он слышал, как хлопнула дверь. На миг стало темно – это огромный силуэт, скользивший мимо окна, заслонил бьющие в него солнечные лучи.
- Прошу прощения за задержку, - Новак раздражённо потёр руки, - чёртова текучка.
- Понимаю, куда ж без неё, - Желеньский медленно поднял голову и с сожалением разлепил веки. Затем, прогоняя сон, рывком покинул диван и, потягиваясь, побрёл к распахнутому окну – глотнуть свежего воздуха, взбодриться.
- Давай, просыпайся, - Новак не любил тратить время на обмен любезностями, - и перейдём к делу. То, что я хочу тебе сообщить, имеет последнюю степень секретности.
- Надо же, - машинально ответил Желеньский, с равнодушием глядя на коричневый купол костёла, теряющийся в рассветной дымке.
- Не паясничай. Ты, как специалист высокого профиля, обязан знать, какие вещи творятся у нас под боком, - Новак пригладил старомодные бакенбарды, делающие его похожим, вкупе с внушительной комплекцией, на известного русского баснописца.
- А какие вещи творятся у нас под боком?
- Страшные! - Новак опять потёр руки, теперь уже с остервенением. - слышал ли ты о «Сцилле»?
- Да, - Желеньский кивнул, - я вёл пару дел, где фигурировало название этой организации, только вот не уверен, что всё приписываемое «Сцилле» лежит на её совести. Мифические террористы слишком хитры и неуловимы для того, чтоб существовать в действительности. По крайней мере, мне не удалось найти прямых доказательств их работы.
- Разочарую сразу: то, что они «мифические» никак не отменяет опасности, исходящей от них. К тому же, миф – это особая форма реальности, если хочешь знать. И в данном случае, как раз той, в которой все мы обитаем. Понял, к чему я клоню?
- Не совсем.
Новак сверкнул глазами:
- «Сцилла» существует! Вся беда в том, что невозможно бороться с ней лицом к лицу. Она – как и легендарное чудовище из «Одиссеи» – хватает то, что ей нужно, наносит ущерб и отступает во мрак. Мы до сих пор не знаем ни имён лидеров, ни мотивов, которые ими движут, ни методов работы. В одном мы уверены твёрдо: «Сцилла» – это преступная организация международного масштаба. Посуди сам, они держат собственный штат учёных! Для этого надо иметь большую финансовую мощность и огромные человеческие ресурсы. Разве может подобная структура существовать только на территории Польши?
- Так странно слышать всё это, - Желеньский пожал плечами. - Я был уверен, что «Сцилла» – всего лишь городская выдумка…
- Хотел бы я, чтоб она ею и оставалась! - Новак вытащил из внутреннего кармана кителя несколько печатных листов, сложенных вчетверо, и бросил их на подоконник. - Вот, взгляни.
- Что это?
- Краткий отчёт о последних событиях, полистаешь потом на досуге. Согласно этим данным, «Сцилла» тестирует какое-то изобретение. Сами члены организации называют его «схемой». Создаётся она из личности мёртвого человека, которую внедряют в сознание того, кто эту «схему» оплатил.
- А нельзя ли поподробнее? - нахмурился Желеньский.
- Можно. Объясню на примере: вот скажи, когда ты был молод – терзался ли ты ревностью, мечтая слиться со своей второй половинкой, узнать все её тайны и секреты?
- Думаю, некоторые об этом мечтают до сих пор.
- Вот видишь! - Новак щёлкнул пальцами, - а теперь слушай дальше. Учёные «Сциллы» разработали аппарат, позволяющий записывать всю информационную составляющую человека, начиная от момента зачатия и вплоть до самой смерти. Они научились монтировать эту информацию в сознание другого человека, позволяя последнему иметь доступ к любому переживанию убитого, вплоть до восприятия физиологических особенностей.
- Любопытно. Но что они с этим будут делать?
- Если б я знал! Скорее всего, начнут похищать статусных людей, перерабатывая их разум в «схемы». А готовая «схема», вживлённая в голову лояльного агента, становится неисчерпаемым источником знаний. Причём таких, которые не способен добыть ни один палач под самыми жестокими пытками.
Только представь, каждый производственный секрет, каждый банковский счёт, любая, самая ничтожная, заначка будет как на ладони! Список полезных контактов, «ключики» к характерам друзей и близких, компроматы на соперников, адреса и пароли – ни одна мелочь не скроется от носителя импланта… Понятия не имею, этого ли хотят преступники, но я бы использовал «схему» именно так.
Ещё скажу, что она сейчас далека от идеала, её дорабатывают в тестовом режиме, совершенствуя с каждым следующим клиентом. Только поэтому в городе относительно спокойно, но когда-нибудь эксперименты закончатся – и «Сцилла» развернётся на полную катушку.
- Как они действуют?
- Максимально просто. Сперва дают возможность услышать о своём изобретении из третьих уст, но без какой-либо конкретики. Так, на уровне дурацких слухов, домыслов и сплетен. Это позволяет не привлекать лишнего внимания и в случае опасности врубить заднюю. Ну, и подогревает интерес серьёзных игроков, конечно же. Сильные мира сего умеют фильтровать информацию.
Потом, когда потенциальный клиент проглотит наживку, с ним заключают контракт на изготовление «схемы», беря в качестве платы право запросить услугу, выполнение которой нельзя оспаривать. Это может быть что угодно: внезапная хирургическая операция, ввоз опечатанного груза в заброшенный склад, передача документов на иностранном языке, открытие счёта в ненадёжном банке… «Сцилла» будет требовать ту услугу, в оказании которой клиент наиболее компетентен. Ясное дело, хирурга не заставят ехать ночью на перегруженной машине, а шофёра не вынудят извлекать пулю из умирающего. Но это всё нюансы.
После первого контакта с преступниками назад дороги уже не будет. Для клиента, каким бы влиятельным и богатым он ни был, отныне есть лишь один путь: заключение сделки, смерть выбранного им человека, изготовление из личности погибшего «схемы», вживление импланта в голову заказчика, оказание ответной услуги.
Таким образом, руководство «Сциллы» параллельно решает целый ворох задач. Во-первых, тестирует аппарат, не подвергая риску испытаний членов собственной организации. Во-вторых, секрет «схемы» при таком подходе продолжает сохраняться. Управление, кстати, о ней узнало совершенно случайно, но об этом позже. В-третьих, «Сцилла» получает право задействовать любой ресурс клиента в случае надобности, а она, поверь, бывает очень и очень специфической. Ну, и наконец, вся эта система позволяет навеки подчинить вляпавшихся в контракт. Когда ты становишься соучастником убийства, тебе уже некуда деваться. Лояльность, заработанная подобным образом, становится поистине железобетонной.
Заказчику, кстати, после убийства выбранной им жертвы, мало что грозит: ему создаётся прочное алиби, а смерть выставляется как несчастный случай или внезапное исчезновение. У «Сциллы» есть ещё и корпус ликвидаторов, которые способны подтереть любые улики и предоставить суду липовых свидетелей.
Новак замолчал, переводя дыхание после длинной тирады. В этот же момент сильный порыв ветра влетел в комнату, подняв занавески, которые своими белыми полупрозрачными рукавами на миг окутали двоих людей у окна.
- С твоего позволения, я продолжу, - сказал Новак, украдкой втянув свежий воздух с улицы широким мясистым носом:
- Ты только вдумайся, как это происходит! Сперва выбранную заказчиком жертву убивают, а с телом проводят неизвестные манипуляции, после чего создаётся что-то вроде чипа, вшиваемого в основание черепа клиента. Чип этот, как правило, не распознаётся никакими регистраторами. Мы обнаружили всего один такой в теле слупского судовладельца, вскрывшего вены. Он убил себя, когда по-настоящему понял, во что ввязался.
К счастью, его труп попал к нам раньше, чем о нём позаботились люди «Сциллы». Ликвидаторы, ехавшие на место гибели судовладельца, по дороге угодили в страшную аварию – их протаранил бензовоз, поэтому самоубийцу мы нашли в первозданном виде, с предсмертной запиской на столе. В ней описывались события, приведшие к печальному исходу, и давалась вся известная информация по изобретению.
Заметь, мы выехали сразу же, как только получили анонимный звонок от покойного! Он сообщил координаты, перед тем, как полоснуть себя бритвой. Магнат не хотел больше сотрудничать с преступниками, но и выйти из-под их влияния тоже не мог, поэтому своё самоубийство решил сделать максимально полезным, рассказав полиции о «схеме». А вот как о звонке узнала вражеская организация, пославшая ликвидаторов нам наперерез – это уже отдельная загадка…
Из четырёх посланных, кстати, аварию пережил только один. Мы сразу взяли его под усиленную охрану в больнице – уж больно интересным оказалось содержимое багажника разбитой машины. К несчастью, из-за чудовищных травм пациент быстро скончался. Перед смертью его сознание погрузилось в бред, и он начал хаотично выбалтывать детали операций, в которых когда-то принимал участие.
Эти сбивчивые фразы стоило бы слушать повнимательнее, но кто ж тогда знал... Мы были заняты: устанавливали личности тех четверых, искали хоть какие-то зацепки, поэтому не обращали внимания на бессвязный шёпот умирающего. До той поры, пока название синдиката не стало звучать всё чаще и чаще. Он вспоминал ту самую «Сциллу», слух о которой давно уже стучался в кабинеты Интерпола. Среди прочего, был упомянут и проект, в рамках которого создавались и тестировались «схемы». Теперь следовало связать два этих случая – самоубийство и аварию – в единый, ещё более запутанный клубок, что мы и сделали.
Всё-таки нам несказанно повезло! Если бы магнат не наложил на себя руки, да не было бы той автокатастрофы, «Сцилла» ещё долгое время оставалась бы в тени… Что такое Желеньский?! Ты меня совсем не слушаешь!
Интонации Новака заставили троицу воробьёв вспорхнуть с карниза.
- С чего вы взяли? Очень даже слушаю!
- Тогда что ты там всё время бормочешь? - Новак повысил голос.
- Стихи… Я как-то сочинил одно стихотворение, вот оно и засело у меня в голове. Только и всего!
Помрачневший было начальник неожиданно улыбнулся:
- Так ты ещё и поэт? Наизусть помнишь?
Не ожидавший такого поворота событий, Желеньский даже привстал с подоконника:
- Помню... но вы правы, здесь не лучшее место для стихов.
- Почему же? - подбодрил Новак, - надо ведь иногда отвлекаться от работы. Тем более, я вижу, что ты совсем потерял интерес к разговору. Давай, прочти хоть кусочек! А потом вернёмся к нашей теме.
Желеньский задумчиво пожевал губами:
- Значит, вы меня ещё на какое-то время задержите… Очень жаль, ну да ладно. Вот пара последних строф, мне самому они очень нравятся.
Робко я попрошу: со мною будь.
Останови, задержи мгновение!
Чтобы прошли мы бок о бок тяжёлый путь,
Без колебания и сожалений.
Но утекают в безвременье наши дни,
И не кончается та дорога,
Крепко мою ладонь ты в руке сожми,
Мне не хватает тебя. Мне плохо.
И добавил, с трудом сдерживая непонятную улыбку:
- Ну как вам?
- М-да... - разочарованно протянул Новак, - концовка получилась слишком сиропной, но для дилетанта сойдёт. Ты это своей сбежавшей жёнушке посвятил, Блажек?
Желеньский вздрогнул, чуть изменившись в лице, а затем ровным, ничего не выражающим голосом произнёс:
- Не совсем. Я хотел бы вообще её выкинуть из памяти. Когда-нибудь я это сделаю.
- Не понимаю, о чём ты... - густые брови начальника поползли к переносице.
- Не понимаете? - притворно удивился Блажей, - а если иначе объяснить? Моя «сбежавшая жёнушка» меня абсолютно не интересует, потому что главный секрет, который она прятала, я узнал. Теперь пришло время вытряхнуть «сбежавшую жёнушку» из головы. Ибо ей там совсем не место.
Новак, потерявший дар речи от изумления, промешкал всего секунду, а затем дёрнулся к кобуре, но не успел её даже раскрыть. Молниеносно вытряхнув из рукава короткую толстую спицу, Желеньский вогнал её одним резким ударом прямо в сердце начальнику, чья огромная туша, вздрогнув, рухнула на паркет.
Блажей замер на мгновение, внимательно прислушиваясь к звукам, потом наклонился над поверженным Новаком и с хрустом выдернул спицу из его раны, вызвав слабый стон.
- Не будете возражать, если я вытру её об ваш китель? - вежливо поинтересовался Блажек. Ответом ему были невнятные хрипы.
- Значит, не возражаете…
Как только спица засияла, Желеньский снова спрятал её в рукав. Выпрямившись, он переступил через умирающего Новака и прошёл к дивану, на котором чуть не заснул:
- Да уж, задержали вы меня своей болтовнёй. Я должен был уйти ещё сорок минут назад, если бы не ваше дурацкое совещание. Теперь надо ждать, пока Тадеуш с обеда вернётся – это будет с минуты на минуту.
Новак задёргался в агонии, выпустив изо рта кровавый ручеёк.
- Кто такой Тадеуш, спрашиваете? Мой университетский друг. Сидит в холле управления и лично меня никогда не досматривает, хотя его напарнику это и не нравится. Именно в его дежурство я смог протащить сюда гексоген, пластид, детонаторы и моторное масло. Сейчас всё это в собранном виде тикает в хранилище улик. Времени, правда, в обрез, но его хватит, чтобы унести отсюда ноги. А спицу я прихватил на случай, если кто-нибудь помешает. Как видите, пригодилась! Хорошая вещь, удобная. Оставляет столь крошечное отверстие, что никто его на обгоревшем трупе не найдёт. Это вам не вульгарный нож, который ещё попробуй пронеси!
Умирающий попытался перевалиться на бок, но ничего не вышло. Тогда, поворочавшись немного, он вцепился скрюченными пальцами в лацканы собственного кителя, будто напоследок хотел рывком поднять сам себя, и в такой позе окончательно закостенел.
- Я так понимаю, вам уже неинтересно. Ну что ж, тогда и я пойду!
С этими словами Желеньский поднялся с дивана и покинул кабинет, прихватив лежащий на подоконнике отчёт. На лестнице он столкнулся с напарником Тадеуша, который спешил в столовую. Сам Тадеуш уже вернулся и теперь стоял за стойкой, просматривая журнал посещений.
- Пока, приятель! - махнул ему рукой Блажек, как бы невзначай проходя мимо рамки металлоискателя.
- До встречи! Кстати, не забыл, что в субботу ты ужинаешь с нами?
- Как такое забудешь! Твоя Амелия запекает лучшего гуся во всей Катовице. Приду – это даже не обсуждается!
Протараторив это лживое обещание, Желеньский быстро пересёк холл и оказался на шумной улице. За углом, через десяток кварталов отсюда, начинался тихий проулок, ведущий к безымянной пивной со столиками на террасе. В холодные месяцы здесь можно было получить плед и стакан бесплатного чая с пряностями. Теперь надо добраться до этого места как можно быстрей, но не привлекая внимания прохожих…
К пивной Блажек подошёл чуть запыхавшимся. Неторопливо выбрав столик, он заказал кружку глинтвейна с солёными брецелями, закутался в тёплую накидку, которую выдал по первому требованию улыбчивый официант, и стал ждать, потягивая ароматный напиток.
Через семнадцать минут раздался глухой подземный толчок и стёкла пивной зримо дрогнули, а полупустая кружка чуть не перевернулась, подпрыгнув на столешнице. Где-то вдалеке завыли сирены.
«Жаль, приятель, что катастрофу надо было устроить именно в твою смену. Но иначе я бы не вышел из здания с радио-взрывателем на поясе. А без него я тоже не мог. Детонатор в хранилище надо было подстраховать».
Мелькнула мысль, что лучший гусь в Катовице всё-таки будет отведан в последний раз. Амелия обязательно приготовит его на поминках Тадеуша. От этой мысли подступила тошнота.
- У вас свободно? - голос, раздавшийся за спиной, был приятным и мягким, как у старой знакомой, случайно встретившей закадычного друга. Обернувшись, Желеньский увидел позади себя высокую женщину, одетую в зелёный брючный костюм и куртку из крокодиловой кожи, ладно сидевшую на стройной фигуре. Модная короткая стрижка и умелый макияж, однако, не скрывали истинный возраст. Бросив оценивающий взгляд, Блажек решил, что женщина старше его лет на двадцать.
- Да, присаживайтесь, - он указал рукой на свободный стул и знаком подозвал официанта.
- Что желаете?
- Ещё один плед для дамы. И принесите, пожалуйста, ваш фирменный чай для нас обоих.
- Одну минуту!
Пока официант отсутствовал, они не произнесли ни слова. И лишь когда две чашки с дымящейся жидкостью оказались на столе, Блажек осмелился нарушить тишину:
- Ловко вы меня провели. Я заказал «схему» только ради того, чтобы выведать место, где хранились акции долевого участия жены в одной крупной компании. Я знал, что она получила их по наследству, и что они стоили баснословных денег. Но Ева избегала всякого разговора об этих бумагах, и когда мне поставили имплант, я понял почему. - Желеньский прервался на минуту, мрачно наблюдая за работой официанта через окно пивной, а затем продолжил:
- Не было никаких бумаг! Эта сентиментальная дура обналичила их стоимость шесть лет назад и перевела все деньги в благотворительные фонды. Так что я гонялся за воздухом. Скажите мне, Ханна… вас ведь так зовут? Мне говорили, что здесь я встречусь с женщиной по имени Ханна… Скажите мне, ваша организация знала о том, что Ева продала документы?
- Конечно да, - Ханна растянула губы в красивой улыбке, - но это никак не повлияло на решение привлечь вас к сотрудничеству. Если бы акции на тот момент не были проданы – они бы достались вам.
Желеньский застыл на мгновение, вперившись тяжёлым взглядом с собеседницу, потом сделал глоток чая, потёр виски и сказал:
- Вы хоть сами-то осознаёте, насколько вы – нелюди? Как можно действовать так бесчеловечно, с такой дьявольской хитростью? Акций нет, но удочка всё-таки забрасывается, и я глотаю приманку, которой не существует. Я убиваю Еву совершенно зря, не получая ни малейшей выгоды от её смерти, а вы равнодушно наблюдаете за процессом, сочувственно кивая. Потом вы ставите мне имплант с её сознанием, и вот я уже связан ответной услугой, которая оказалась почти невыполнимой…
- Не драматизируйте, пан Желеньский, - перебила Ханна, плотнее закутываясь в плед. - Если мы даём задание, значит, оно вам по силам. Люди порой не осознают, насколько велики их возможности.
- Я вижу, мои возможности вы оценили очень высоко, раз доверили уничтожить улики ценой жизни как минимум полусотни моих коллег, - горько усмехнулся Блажек.
- То, что вы сделали, - Ханна приподняла тонкую бровь, - лежит исключительно на вашей совести. Нам надо было устранить досадные ошибки, вызванные самоубийством прошлого клиента. Мы добились ровно того, чего хотели, использовав методы, которые посчитали нужными.
Блажек допил остывший чай и подпёр голову ладонью:
- Поверить не могу, насколько быстро всё произошло… Меня никто не подкупал и не шантажировал. Я был на хорошем счету у начальства, числился профессионалом. Но появились вы со своей проклятой «схемой» – и вот я совершенно добровольно становлюсь убийцей людей, которых бы пальцем не тронул при иных обстоятельствах...
Ханна спрятала руки в плед и начала что-то искать в его недрах. Желеньский, наблюдая за ней, весь подобрался, прикидывая план дальнейших действий: опрокинуть стол, отвести руку Ханны с оружием, вонзить спицу чуть выше нагрудного кулона и сбежать тем же проулком, которым сюда пришёл. Стрелять из табельного пистолета не вариант – слишком шумно, да и легко определяемую гильзу не хотелось бы тут бросать…
Вдоволь покопавшись, Ханна извлекла на стол зажигалку и пачку недешёвых сигарет. Блажек украдкой выдохнул.
- Знаете в чём ваша проблема, пан Желеньский? - она сидела, держа в красивых, но уже схваченных артритом пальцах зажжённую сигарету. Взгляд её был холоден и прям, и не читалось в нём ни капли сочувствия или страха. - Ваша проблема в том, что вы не можете определиться, какую шкуру на себя примерить: жертвы или хищника. А колебание в ваших обстоятельствах – смерти подобно. Не советую сильно застревать в душевных муках.
Вы, несомненно, хищник, приговоривший к смерти множество людей за столь короткое время. Вы доказали каждому, что можете смести любую преграду, стоящую на пути. Просто взгляните на себя новыми глазами, не прячась за благопристойными масками и фальшивыми сожалениями. В нескольких сотнях метров отсюда бушует настоящий ад, который вы устроили в одиночку. Этого уже нельзя ни оправдать, ни изменить.
И именно поэтому вы зря воспринимаете нас как некую тоталитарную секту, лишающую человека права выбора. Скорее, здесь уместна аналогия с судьбой и злым роком. Чувствуете разницу, пан Желеньский?
- Не понимаю, о чём вы, - пожал плечами Блажек, - если это намёки на то, что я уничтожил здание из-за собственной прихоти… Нет, я просто оказал слишком дорогую ответную услугу за бесполезный имплант. А взрыв – целиком ваша идея. К тому же, такого количества С-4 я бы в жизни не достал без посторонней помощи.
- Вот опять вы за своё! Пытаетесь навязать нам роль слепого рока, - Ханна улыбнулась, сверкнув белоснежным рядом вставных зубов. - Это он не оставляет выбора, навязывая чёткую линию движения. Он тащит насильно, невзирая на упрямство того, кто ему сопротивляется. И нет никакой возможности ускользнуть из его цепких лап, от его неотвратимости.
А судьба всегда приводит к развилке. Ты выбираешь вариант и оказываешься либо ближе, либо дальше от предначертанного. И чем длиннее цепочка выборов, тем непредсказуемее итог, который вполне может оказаться спасительным. Потому как вытолкнет тебя из ловушки фатума, в которой ты будешь обречён выполнять чужую волю. Но это не значит, что такой воли не существует в принципе.
Ханна облокотилась на стол и приблизила своё лицо вплотную к собеседнику, перейдя на «ты»:
- «Сцилла» и есть судьба в самом правильном её понимании. Она ставит глобальные задачи, которые воплощаются в реальность цепочкой выборов. Не твоих, так кого-то другого. Всё это время ты был свободен. Ты сам нас нашёл, узнав о «схеме», сам принял все обязательства, сам застрелил жену и погубил десятки людей, которые корчатся в эту минуту в огне устроенного тобой пожара.
На каждой развилке вариантов ты волен был идти в другую сторону, но раз за разом выбирал не её. Какой теперь смысл винить нас, что мы помогали на каждом этапе, если ты сам охотно пользовался нашими услугами? Это всё равно, что обвинять дьявола в том, что он пришёл на чей-то искренний зов.
Блажей молча слушал, шевеля желваками, а Ханна всё говорила:
- Теперь я хочу спросить, намерен ли ты дальше с нами сотрудничать? Если да, то есть пара вариантов дальнейшего развития событий. Переехать из Катовице в город побольше и остаться на службе. Сейчас сделать это будет проще, чем когда-либо, так как управление скоро преобразуют в две новые структуры*.
Улики по делу судовладельца из-за строгой секретности в варшавский офис так и не попали. Ваш Новак затянул со сбором и анализом фактов, что и сыграло нам на руку, поэтому польское правительство о «Сцилле» пока не слышало, хотя это вопрос времени. Его как раз хватит, чтобы устроить тебя на новом месте. Когда управление распустят, возникнет лёгкая неразбериха с документами, которой мы и воспользуемся, чтобы подчистить твоё алиби.
- Что насчёт второго варианта?
- Ты ведь владеешь немецким? Значит вполне способен к работе в Германии, Австрии или Швейцарии. В этих странах у нас больше контактов, а значит, возможностей и перспектив. Правда, жизнь придётся начинать с нуля: со свежим паспортом и под другим именем.
- А если я откажусь?
- Тогда останешься со своими проблемами наедине. Пощаду правительства тебе не вымолить, так как ниточек, ведущих к «Сцилле», попросту нет. Зато есть возможность отыскать твои следы при должном старании. И уж поверь, они найдутся быстро, коль возникнет такая необходимость.
Желеньский вдруг вспомнил кипу листов, взятых с подоконника в последние минуты перед выходом из обречённого здания. Сейчас они лежали, всё так же сложенные вчетверо, во внутреннем кармане пиджака, и обжигали тело сквозь рубашку.
Да, отчёт… Одно-единственное слепое пятно под носом у «Сциллы». Незаметная развилка, которая при должном уровне везения позволит ему вырваться из этого капкана. Угодив, при этом, в судебную петлю...
- Понятно… выбора как такового нет, - криво усмехнулся Блажек, скидывая плед со спины – ему вдруг стало жарко. - Тогда ещё вопрос: «схему» можете из меня убрать?
Ханна приподняла в изумлении брови:
- Ты правда этого хочешь? Имплант даёт очень яркие переживания…
- Слишком яркие, - отрезал Блажей. - В детстве Ева пережила сексуальное насилие. Я об этом не знал, пока не получил полный спектр её воспоминаний. Если бы я раньше мог ощутить ту боль, которую жена носила в себе каждый день – я бы ни за что не поднял на неё руку. Это страшный опыт. Им была отравлена каждая последующая секунда её жизни.
Ханна внимательно выслушала, потом в задумчивости произнесла:
- Да, действительно, такой имплант лучше убрать... Мы как раз работаем над возможностью блокировки клиентом определённых зон опыта, зашитых в «схеме». Эта история пригодится в наших исследованиях.
- Значит, вытащите из меня эту дрянь?
- Попробуем. Ничего обещать не могу, так как подобных операций мы ещё не проводили. Не было необходимости. Поэтому каков будет исход – лично мне неизвестно.
- Думаю, после всех бед, которые я принёс, меня устроит, если я скончаюсь на операционном столе, - мрачно пошутил Желеньский. - Что касается вашего предложения, то я бы взял время на раздумье. Вы ведь сами говорили, что я свободен в своих действиях?
- Всё верно, - ответила Ханна, поднимаясь со стула. - Только не стоит забывать, что на этой развилке теперь уже обе дороги приводят к нам. Спасибо за чай, он действительно был вкусным!
* В мае 2002 года польское Управление охраны государства было упразднено и преобразовано в Агентство внутренней безопасности и в Агентство разведки.