Счастье на пороге…
После похода домой и знакомства с отцом, отношение Юленьки к Олегу изменилось в сторону потепления. Она стала привыкать к мысли, которую он постоянно внушал ей, что став женщиной, ей сложно будет стать счастливой с другим мужчиной, даже самым любящим. При любом непонимании, ссоре она будет слышать одни упреки и, в конце концов, жизнь не сложится…
Однажды вечером, когда из радиолы полились звуки танцевальной музыки оркестра «Балкантон», Юля поймала себя на том, что внимательно разглядывает красивый прямой нос учителя. Овал лица, чуть припухлый ярко очерченный рот с полоской пробивающихся усов и округлой, еле заметной бородкой подчеркивали аккуратные бакенбарды. Большие выразительные глаза блестели из-под очков, а густые брови лежали мягкой неширокой полоской. Если бы не бритая голова, на которой, кстати, чуть подросли волосы, то Олег Павлович напоминал бы настоящего русского дворянина, похожего на чеховских героев. Что там Алла говорила про его породу? В его образе действительно угадывалось что-то такое, но, поступки?..
Олег Павлович почувствовал взгляд девушки и, отложив ноты в сторону, улыбаясь, он повторил мизансцену их первой встречи. Той, когда он уселся на ее стол, когда она поразила его своими аранжировками. Он наполнял свою речь особыми интонациями, особым смыслом, обволакивая ее теплом своего голоса. В этот момент Юля почему-то увидела его смущенное лицо на занятии с Аллой, когда он решил подвинуть Юльку ближе к инструменту и коснулся ее осиной талии. Она словно наяву почувствовала его руку, ощутила мелкую дрожь. То же чувство приходило к ней в Кукуштане во время танца - потому она отталкивала его на расстояние, не давая прижать к себе. Почему только сейчас она это ощутила? Почему только сейчас, ясно увидела перед собой его влюбленные глаза? Тогда, на стоге сена, когда с нее свалилась шапка, Владислав Павлович также смотрел на нее, завязывая тесемки под ее подбородком и касаясь шеи руками. Почему это не отложилось в ее памяти? Да потому, что тогда в ее голове был только Борис, о котором теперь она не имеет права мечтать. Сейчас она ему не нужна! Юля уже не слушала «Мышкина», а пыталась разгадать новые ощущения. Откуда они взялись?
Юля снова бросила взгляд на Владислава и, словно наяву, услышала Алкино высказывание: «В нем чувствуется порода, какой-то внутренний накал и благородство».
– Интересно, что бы она сказала сейчас? Его «благородство» ее бы поразило. Ничего, скоро увидимся.
К старому Новому году все участницы ансамбля «Диссонанс» вернулись домой. Вскоре в училище закончилась зимняя сессия, и начались каникулы. Валюшка с бабушкой сразу уехали к родным, а Анечке родители купили на две недели путевку в санаторий там же в Закамске, укрепить здоровье. Встретились подруги только в феврале. Шумно и радостно, рассказывали девчонки о своих победах и впечатлениях, вызывая у слушателей чувство белой зависти.
Никто, даже Лида – внимательная и пытливая девушка не догадывалась, что жизнь Юли Никитиной перевернулась с ног на голову. Тем более, никто и никогда, не связал бы это с «Мышкиным». Никому не удавалось видеть их вместе. Правда иногда, он догонял ее, прыгая на ходу в трамвай, на который она садилась. Разговоры о Ленинграде, концертах, музеях, обновках и, конечно же, о кавалерах, все еще будили воспоминания и будоражили воображение однокурсников. Однако ни от кого не ускользнул Юлькин таинственный взгляд, который отнесли на счет ее необыкновенной впечатлительности и болезни. Ну, не везет девчонке!
Подругам она сказала, что Олег Павлович отвез ее в больницу, и почти каждый день навещал. Девушки сокрушались: еле пришла в себя после язвы, а потом вот, ангина - по глупости, конечно. Ни Анне, ни Валюшке Юлька не открыла своей тайны. Но все вдруг заметили, что имя Борис куда-то исчезло и не слетало с ее губ. Никто не знал, что оно осталось жить в ней само по себе, продолжая чертить тоненьким контуром дорогой образ. Решили – поссорились…
Как случилось, что начавшийся столь драматично год, изо дня в день по крошечкам по крупицам собирал для Юльки радостные мгновения? Они заполнили все ее существо и неожиданно поселились в сердце, настойчиво напоминая о себе. Наблюдая за преподавателем в училище, в общежитии, общаясь с другими людьми, Юля искала в нем пороки, грубость, хамство, с которым привыкла жить в собственном доме, и настраивалась на полное отрицание этого человека. Но не находила. Она натыкалась на безграничную заботу о себе, нежный любящий взгляд, искренние комплименты и восхищение. Незаметно для себя она стала принимать участие в приготовлении еды, уборке комнаты и создавала в ней уют. Они все делали вместе. Она с упоением разучивала с ним новые произведения для концертов, поражаясь его таланту видеть художественный образ, а так же изумляясь технике игры на фортепиано и гитаре. Все это она отмечала, не выражая эмоций вслух, хотя ей хотелось восторженно кричать об этом. Сама не понимая почему, она начинала чувствовать себя, счастливой. Конечно, радости в их быт вносил и Ритм.
– Я свободна, я любима, впереди только успех и победы. Кажется, я перестала его ненавидеть. Почему? Неужели потому, что я все забыла, а вообще-то, совсем ничего, ничего не помню? Не знаю, как ЭТО было, не помню никаких ощущений, чувств, кроме строчек из письма?! И все же! Теперь никто не будет понукать мной, оскорблять. Ведь он и правда меня любит! – думала она.
Беспокоило одно, Олег Павлович снова унес раскладушку и пристроился спать на краю дивана.
- Неужели трудно купить? Я не сплю всю ночь, да и вы не спите!
- Оказывается, раскладушку трудно купить – говорил он, дефицит! Рыжик, я лягу на самый край, и буду укрываться другим одеялом. Все равно тебе нужно привыкать ко мне. К счастью, ты уже моя жена! Скоро мы оформим брак.
- Неизвестно. Во всяком случае, вы могли бы пожить у кого-то из друзей.
- Рыженький, мне нужен инструмент, и я должен заботиться о тебе, мне доставляет это радость. И вообще. Я не смогу без тебя!
Скоро Юля заметила, что расстояние между ними стало странно сокращаться и ей приходилось плотно прижиматься к стене. И как она не возмущалась, каждую ночь он подвигался к ней все ближе и ближе. Все чаще терялось или падало его одеяло, и он скромно закрывался краем Юлькиного, говоря, что так ей теплее. Юля отталкивала его, пугаясь его жаркого тела, дыхания и его глаз и все больше двигалась к стене. Спать на полу с Ритмом, она, конечно, не хотела, да и Олег Павлович не позволил бы.
Как-то утром, она с удивлением заметила, что спит на его руке. Внезапно ее охватило странное волнение. Осторожно поднявшись, она запахнула туже халатик и села перед инструментом. Глядя на свое отражение в его черном глянце, она подумала, что похожа на зверька, которого постепенно приручают. Глупо и непонятно чему, Юлька улыбалась…
Февраль, стремительно перелистывая календарь, приближал весну. Утро все чаще встречало молодых людей мягким пушистым снегом, и скользившим где-то за облаками солнцем. Или это рисовало Юлькино воображение? Снег медленно падал с неба, будто высматривал, где бы лучше прилечь, и радостно искрился каждой снежинкой.
Выходя на улицу, Юлька не могла надышаться зимней свежестью. Она подставляла снежинкам свое бледное лицо, на котором потом проступал нежный румянец, и любовалась их причудливыми узорами на ладони. Такой снег плохо лепился в снежки, но Юлька умудрялась схватить его обеими руками и бросить Олегу Павловичу в лицо. Он смеялся и мчался за ней, чтобы уронить ее в сугроб. Она резко останавливалась и серьезно говорила:
- Успокоились видно метели. – Такая тишина, красота такая! На лыжах бы сейчас прошлась…
- А на остановке народу полно. Побежали? - Олег Павлович брал Юлечку за руку. – Не знаешь ты женской натуры, девочка! Метели еще станцуют!..
Как-то в выходной день молодые люди долго бродили по городу, и Юля Никитина взяла на себя роль экскурсовода. Музыка слов, звучание ее голоса проникали в душу Олега Павловича, преображая его сознание и его взгляд на город. Он начинал его любить. Его улицы и кварталы уже не казались ему такими провинциальными, а проспекты, парки и скверы казались просторней, и прекрасно вписывались в общий ансамбль. – Я уж не говорю про старинные здания, музеи и конечно великолепный Оперный театр!
- Вот я познакомлю тебя с Петром, и он обязательно пригласит нас на спектакль. Да! А, церкви, какие! Церкви! Заглянем как-то? Ты чувствуешь? Я стал смотреть на город твоими глазами, Рыженький!
- Вы забыли самое главное – наше училище! – впервые за последнее время Юля искренне рассмеялась.
Обедали в ресторане. Олег Павлович играл для любимой романс Цфасмана. Романс он разучил с ней как сольный номер для ансамбля, но не попросил ее спеть – знал, что откажется. Он просто играл, играл для нее.
«Опять весна. Вернулись журавли.
Сошли снега с оттаявшей земли…»
Юлька замечала восхищенные взгляды посетителей, адресованные ему, и чуточку ревновала. Вечером в общежитии они пили красное сухое вино, которое Елена Николаевна отправила с сыном из Ленинграда, заедали его шоколадом, фруктами и говорили. Говорили, глядя друг другу в глаза, пока пальцы Олега Павловича не переплелись с нежными пальчиками Юлькиной руки.
Как по заказу, из стоявшей на полу радиолы в их комнату на цыпочках вошел негритянский блюз. Сначала они танцевали на небольшом расстоянии друг от друга, и Ритм, пытаясь пролезть между ног, недовольно рычал. Олег Павлович бросил ему мяч и осторожно привлек к себе Юльку, боясь спугнуть настроение. Неожиданно для себя Юля Никитина, постоянно повторявшая - «никогда», обвила руками шею учителя и запрокинула голову, ожидая поцелуя.
- Р-рыжик, мой маленький, Р-рыжик! Я, наверно, умру от с-счастья! – прошептал он, подняв свое сокровище на руки и нежно целуя, положил на постель. У Юльки закружилась голова.
- Р-рыжик, мой любимый, Р-рыжик! – от этих слов Юлечке показалось, что она теряет сознание.
Она не понимала, что с ней происходит, и утопала в невиданных доселе ласках, позволяя себя раздевать, уносясь куда-то высоко-высоко. Туда, где два любящих сердца могли слиться в один сладкий, до боли сладкий стон…
Юлька считала дни. До дня рождения оставалась неделя. Теперь девушка встречала новый день, щурясь и потягиваясь, как маленький котенок, ускользающий от настойчивых ласк переполненной любовью кошки. Наверно, не совсем удачное сравнение, но именно так она себя чувствовала. «Я люблю тебя, Рыженький. Я люблю тебя», - шептал искуситель, забывая обо всем на свете. Она пряталась от утреннего света еще глубже под одеяло и просила: «Закройте глаза, я стесняюсь. Из-за вас я опоздаю в училище. Мне нужно одеться».
- Вставай! – он брал ее на руки, кружил, целуя, и снова опускал на постель. – Нет, поваляйся немного. - Но стрелка будильника радиолы останавливалась на семи, а игла проигрывателя ложилась на диск пластинки, и начинался утренний рок-н-ролл. Танцуя, он натягивал брюки, потом, со словами - я приготовлю завтрак – мчался на кухню, а Юлька в ванную. Когда он возвращался, торжественно внося шипящую на сковороде глазунью с беконом и кофейник, Юлька стояла, готовая выскочить за дверь.
- Быстро за стол! – командовал Олег Павлович…
Юлька не шла, не ехала, а летела в училище, освещенная внутренним светом, который способен был растопить снег даже в декабре. От взгляда на нее каждый прохожий мог догадаться – ее обнимает счастье. Поклявшись себе хранить тайну за семью замками и печатями, Юля всеми правдами и неправдами держала язык за зубами. Анечка и Валюшка не проявляли особого любопытства и не докучали расспросами, - сама, мол, расскажет. Но лучистые Юлькины глаза были красноречивей любых слов. Стоило показаться Владиславу Павловичу, как они прятались за ресницы и ускользали в сторону. Насторожил девчонок и «князь Мышкин». Если раньше педагог уделял пристальное внимание к солистке ансамбля, то сейчас был внимателен, но спокоен. Однако Анечка и Валюха не раз наблюдали в окно, что их педагог, переминаясь с ноги на ногу, ждет на остановке, когда Юлька побежит к трамваю. Мороз, а он стоит!
- Нельзя, что ли, в «предбаннике» подождать? – сокрушалась Анна, жалея преподавателя.
- Да, им же в одну сторону ехать и на одном трамвае! – восклицала Валюха.
- Занятия у него давно закончились, а Юлька на «вокале», - задумчиво протянула Анна.
Подруги договорились, что завтра догадками прижмут Юльку, и она все расскажет.
- Что рассказывать? Дураку понятно, что у них роман. Юлька даже на танцы перестала ходить, а без них она жить не может. Ясно? – произнесла с сарказмом Нина, появившаяся неизвестно откуда за спиной у Анечки. Она накрасила помадой губы, кокетливо посмотрела в маленькое зеркальце, и довольная собой, отчеканила:
- Всех обвела! Вот тебе и маленькая! «Я с ним на горшок рядом не сяду». Помните? – она точно скопировала Юлькину интонацию. – Слышала сейчас, как она «Снегурочку» поет: «Великий царь! Спроси меня сто раз»… У меня чуть сердце не зашлось. Куда там нашим оперным примам! Вот что любовь делает! Она его лю-ю-би-ит! - и без того узкое Нинкино лицо, вытянулось еще больше, и в круглых серых глазах застыла слеза.
Несмотря на то, что ни одна из девушек не произнесла никому ни слова о своих выводах, в воздухе витало утверждение, что с наступлением совершеннолетия Юля Никитина выходит замуж за «князя Мышкина».
Верилось с трудом. Ну, никак не вязался образ юной, хрупкой, озорной девушки с образом жены, женщины. Ленька Капустин стал каким-то испуганным и под разными предлогами прибегал к «мушкетерам», чтобы увидеть Юльку.
Четвертый курс штормило, эмоции захлестывали. Господи! Сколько надежд, планов рушилось! И как они могли проглядеть, что он – предмет их тайных мечтаний (девушек, конечно), незаметно ускользнет в Юлькины ручки. О том, что творилось с Аллой, не передать! Алла не могла в это поверить и твердила всем, и убеждала себя – сплетни!
Когда страсти улеглись, и прошел первый шок, вспомнили – это последний год, последние экзамены, диплом. Пора бы заниматься? Но в глубине души многих жила тревога за Юлечку. Глядя в ее счастливые глаза, они мысленно приближали день ее рождения, намереваясь отметить двойной праздник.
Осталось три дня. Нина Степановна вызвала к себе в кабинет Олега Павловича:
- Чем порадуете, молодой человек? Вам не понадобится моя помощь? Остаются считанные дни. Садитесь! Волнуются не только студенты, педагоги тоже.
Она вышла из-за стола и встала у двери, загородив ее собой.
- Не подумайте, что я хочу вас запереть здесь до второго марта. Отсюда я лучше вижу ваше лицо, и оно меня радует. Так, когда торжественное событие?
- Скоро. Я хочу, чтобы мои родители были на нашей свадьбе, а отца могут отпустить с завода после двадцатого. Это небольшая задержка. Вы не беспокойтесь, пожалуйста. У нас все отлично!
- Мне что, это вам надо беспокоиться. До завтра! - Нина Степановна вернулась к столу, достала из своей пышной прически шпильки. Прикусив шпильки во рту, она завязала волосы в узел и снова воткнула шпильки в волосы. – Набрал работы еще в двух училищах. Думает, я не знаю. Специалист исключительный, а что ты за человек? Такое отморозил, ужас?! – постепенно морщины на ее лбу распрямились, красивый рот растянулся в улыбке. - Надо Юле дать рекомендацию и направление в консерваторию. Если все хорошо, отличная будет пара!
Долго Олег Павлович не решался сообщить своим родителям о женитьбе. За отца он был спокоен – Павел Сергеевич всегда поддерживал сына и доверял ему. А вот сломить характер Елены Николаевны стоило больших усилий. На письма, телеграммы от Владика с просьбой приехать на свадьбу, она находила тысячу причин, отдаляя событие и надеясь, что сын одумается.
- Девушка, конечно, готовить не умеет! Ей бы только захомутать нашего сына, а родителям только спихнуть свою дочь!
- Что ты несешь, Лена?! – сердился Павел Сергеевич. – Ты видела, как она его «хомутала», рукой о стену? Нет, тут что-то не так. Как она согласилась на предложение? Вот чему удивляться надо! Не паникуй, мать. Поедем, познакомимся с родителями и на месте разберемся.
- Никуда я не поеду! Не по-ду-ма-ю! – твердо сказала Елена Николаевна и села писать очередное письмо в Пермь: «Олеженька, не спеши, пожалуйста! Пожалей меня, сынок. Ты не должен жениться без благословения матери. Ты еще очень молод!»
Сын не допускал и мысли расстаться с любимой. Все его друзья, кому он представлял девушку, а главное Петька Самсонов, одобрили его выбор и проникнуть симпатией к девушке с первой встречи.
Как-то, сидя в гостях у Самсонова, они много говорили о выпускниках консерватории, их работе, музыкальных пристрастиях и планах. О том, кто и где сейчас трудится и приближает ли свои мечты. Юльке было очень интересно среди таких талантливых людей, и она впитывала в себя каждое их слово. Когда Петр попросил девушку спеть, она решила показать, что тоже не лыком шита и вместо «Баркаролы» Шуберта, которую предложил Петр, спела арию «Снегурочки» из конкурсной программы. Самсонов аккомпанировал на фортепиано.
Молитвенно сложив руки перед грудью, устремив взгляд навстречу воображаемому царю, Юля запела настолько проникновенно, чувственно и глубоко, что Олегу захотелось подхватить ее на руки, прижать к себе и умчаться в царство Берендея.
Голос Юленьки завораживал: серебряный, чистый, как ручеек, согретый насквозь солнечными лучами, он вдруг приобретал бархатную мягкость и обнимал ей все вокруг, проникая в самое сердце, заставляя трепетать от нежности, страсти и восторга. Казалось, вот-вот Юленька растворится, как Снегурочка, и исчезнет в голубом весеннем небе, унося с собой признание в любви.
С последним аккордом Самсонов безвольно опустил руки и медленно поднял удивленные глаза на девушку.
- Потрясающе, – прошептал он, - Олежка! Какой голос, тембр! Какая палитра красок и чувств, удивительное проникновение в образ! Я потрясен!
Юлька позволила этому красивому высокому человеку обнимать ее вместе с Владькой, приподнимая над полом, целовать ее в щеки, накладывать ей в тарелку всякие вкусности, будто она не ела целую неделю и в состоянии все проглотить.
На прощание хормейстер Пермского оперного театра Петр Самсонов, благодарно посмотрел на друга Олежку, взял в ладони Юлькины руки и поцеловал.
- Олег, береги ее. Юлечка обязательно поступит в нашу «консерву», не сомневайся!
Возвращаясь из гостей, Юля ликовала. В какую среду она попала! Музыканты, исполнители, богатый внутренний мир и глубокие знания в искусстве, - мир, который она только начала узнавать. Нет! Ей повезло! Надо радоваться каждому дню и благодарить за это судьбу. Еще немного и все встанет на свои места, всего несколько дней. А там она постарается, чтобы ей гордилась не только семья, отец, но и весь город, а, может…
Чем ближе становился день ее рождения, тем чаще Юля ловила себя на предчувствии - ее подстерегают неприятности. Тревожили письма из Ленинграда. Олег Павлович читал их, передавая привет от родных, потом весело рвал на мелкие кусочки, выбрасывая с мусором.
- Если бы мне приходили письма, я бы читала их вслух. У меня нет секретов.
- Рыжик, зачем слушать всякие усюсюканья? Ты что, не знаешь мою маму? «Ешь сытнее, бери себе лучший кусочек, ты столько физических и эмоциональных сил тратишь на работе! Не забывай носить шарф!» Зачем это?
Он обнимал Юльку, потом уходил курить на кухню или в туалет, а Юлька пугалась такого поведения. После последнего письма он признался, что родители не смогут приехать в марте. - Отца не отпускают. Давай день рождения проведем у нас в общежитии. Мне стыдно смотреть в глаза твоему отцу.
- Просто мой отец много пережил и чувствует фальшь! А, может быть, пришло время разорвать отношения?! Вот, женитесь на мне, и я подам на развод. – она посмотрела в его глаза и усмехнулась.
- Что ты говоришь? Рыженький, ну долго ты будешь обращаться ко мне на «вы»? Неужели трудно? Значит, ты не любишь меня…
- Не могу. Не получается, - Юля задумалась. Правда, почему ее рот плотно смыкается, когда ей хочется обратиться к нему? Как его назвать? И, обдумывая этот вопрос, она снова называла его по имени и отчеству.
Юлька чувствовала, что какие-то невидимые силы все сильней и сильней привязывают ее к Олегу Павловичу. Он вдруг стал дорог ей и необходим. Услышав его шаги, у нее кружилась голова, и подкашивались ноги. Она любила его. Она любила его черты, каждый сантиметр его стройного тела, нежные и крепкие руки, способные заставить ее забыться. В нем не было изъянов, в нем не было ничего, что бы вызывало отрицание.
Как-то летом на пляже стоя по колено в воде, она смотрела на уплывающих от нее подруг, боясь шагнуть дальше. Вдруг сзади кто-то поднял ее на руки и понес от берега. Пытаясь вырваться, она повернула лицо и увидела перед собой широкую волосатую грудь незнакомого мужчины. – Пустите! – крикнула она с омерзением и, оттолкнувшись, прыгнула в реку, забыв, что не умеет плавать. Сегодня она прижималась к мягкой, как пух, волосатой груди Олега Павловича и называла его медвежонком, правда, мысленно.
Иногда Юле казалось, что ночи на двадцать восьмое декабря не было совсем. А был страшный кошмарный сон, который долго преследовал ее.
Она очень скучала по родным, по дому. Забегая туда днем, Юля не всегда виделась с Сашкой и Надюшой. Брат не мог понять, почему Юлька, такая независимая, решила выйти замуж за мужчину на целых шесть с половиной лет старше? Нет, мама что-то скрывает. Он испытывал к неизвестно откуда взявшемуся Юлькиному жениху чувство неприязни уже потому, что остался один. Милый, милый Сашка! Но кто-то должен защищать маму? – она смотрела в чудесные глаза брата и знала, что он уже не даст маму в обиду, не позволит. С уходом Юльки Сашка как-то сразу повзрослел, и страх перед отцом исчез сам собой. Да и занятия спортом добавили силы.
Постепенно Юлия Никитина обживалась в доме Олега Павловича. Она становилась настоящей хозяйкой в их маленькой комнатке. Дежурство по коридору и кухне падало на всех соседей. Здесь никто не считался с тем, чье оно - видели мусорное ведро полным и выносили. Взаимовыручка была естественной для этих людей. Рядом с ними Юля, представленная женой, жила легко и радостно.