Дети бывают разные: низкие высокие, беззубые зубастые, светловолосые и тёмноволосые, лысые и кудрявые, лопоухие и нет, круглолицые и худощёкие, а ещё они бывают милыми сюсуками и маленькими чудовищами. Мне за все грехи включая и те, что в первобытные времена совершили мои предки достались последние.
Два чудовища трёх и четырёх лет.
Это источник разрушений с объединённой энергией урагана Катрин и тунгусского метеорита. От них гибнет всё – слава богу пока не живое. Всё живое от них стонет, воет и ищет спасения. Даже звери в поисках спасения от них обращаются в христианство. Я собственными глазами видел, как сожительствующий с нами кот, час сидел перед бумажной иконой Божьей матери и жалобно мяукал. Яростный хищник, в прошлом гроза всех фантиков и мух, с появлением в доме этих чудовищ, давно чувствует себя лабораторной мышью предназначенной исключительно для самых антигуманных опытов. С тех пор как в его жизни появились эти чудовища он из весёлого шалуна превратился в задумчивого философа часами размышляющего под пыльным диваном о том что такое карма. И когда в редкие мгновения он покидает своё ненадёжное укрытие вспугнутый маленькими двуногими хищниками, то в больших глазах его вместе с грустью всегда читается один вопрос: за что?
Я не знаю за что, но вероятно его предки тоже сильно нагрешили, потому что сам он нагрешить не успел, ибо со младенчества лишён необходимого для того инструмента…
Ещё у нас есть попугай, правда назвать попугаем то смертельно запуганное, лишённое когда-то гордого хвоста существо, которое понурив голову как приговорённый к смерти узник иногда гуляет по клетке, – не поворачивается язык. Хитрая птица, специально для того что бы гуляя не привлечь к себе внимания и не навлечь на свою голову беду – отгрызла на лапах когти и дала нерушимый обет молчания.
Ещё у нас есть мать. То есть мать есть у этих чудовищ она же моя жена. Когда я смотрю на эту кроткую женщину, то всегда задаюсь одним вопросом: как? Как это тихое, меланхоличное существо могло произвести на свет сразу две атомные бомбы, да ещё и с самым беспокойным шилом в попе? И не случилась ли какая подмена на роддомовой стадии, в процессе какого-нибудь пеленания. Но ошибки нет – всё говорит о том, что яблоня и яблоки связаны генетическим родством, хотя и совершенно опровергают известное правило предписывающее им падать недалеко друг от друга. Эти свалились будто с неба. При условии что там находится ад и живёт дьявол. И он собственнолично научил их всему тому что они творят, превращая стройный до их появления мир в хаос.
А ведь посмотришь на них – ну ангелы, настоящие ангелы. Тихенькие. Лежат себе, посапывают – спят когда…
Суббота, ближе к полудню, веду ангелов на прогулку. Птицы молчат, животные притаились в укрытиях. Четыре голубых глаза придирчиво заглядывают под каждый куст. Жуки и прочие букашки, словно чувствуют, что на них началось сафари – в панике прячутся под листья. Не успевшие автоматически делятся на две категории: счастливчики, умершие от разрыва сердца, и не совсем счастливчики, умершие от детского любопытства узнать: «а, что будет, если наступить?...». Не совсем счастливчики, потому, что есть ещё и другие, которым везёт меньше, ибо детское любопытство не всегда ограничивается такими быстрыми и грубыми опытами.
Звонит телефон, отвлекаюсь, незнакомый номер, отвечаю, ошиблись… смотрю вокруг – детей нет. Паника. Впереди кусты, за ними мелкая речка – Черёмуха. Из-за кустов доносится злодейский смех, точно там профессор Нимнул опять готовит человечеству очередную бяку. Спешу. Мои. Весело наблюдают за неуклюжей лягушкой – не успела скрыться. Конечно не царевна, но всё –равно жалко. В попу уже что-то вставлено. Ужас! Спасаю побледневшую от унижения и страха земноводную. Раздаю крепкие поджопники садистам. Оба опускают головы оттопыривают нижние губы и стоят вынашивая планы мести этому жестокому миру.
Отцовское сердце не камень, смягчается, через тридцать секунд стояния на реке Черёмухе сдаюсь. Предлагаю в магазин за машинами. Взглядами выражают, что я лучший папа. Горжусь собой. Хотя одновременно чувствую разведённым. В смысле на деньги. Жалею, что не предложил для восстановления сыновьей любви вместо машин чипсы – они дешевле. Не то что бы мне жалко. Нет… Хотя да, жалко! Потому, что срок жизни машинок в нашем доме короче, чем у самых короткоживущх насекомых. Минута радости, несколько минут маниакального увлечения откручиванием, отламыванием и откусыванием деталей и вечное забвение под диваном среди кубиков, мячиков и кота-Диогена.
Иду на хитрость предлагаю отказаться от игрушек в ползу вкусненьких чипс и для наглядности облизываюсь. Не соглашаются, в хмурых взглядах явно читается слово, которое они ещё не имеют права знать, но видимо знают – идиот. По законам юриспруденции за мысли не высказанные а только выраженные взглядом не наказывают. Делаю вид, что придерживаюсь этого принципа. Идём дальше.
В киоске на витрине десятки автомобилей. Детские пальчики информируют меня о сделанном выборе. Роковой случайностью это два самых дорогих экземпляра. Странно потому, что цифр мы ещё не знаем. Лично мне нравятся два других автомобиля в четыре раза дешевле выбранных. Естественно не поэтому. Они реально красивее.
Перевоплощаюсь в менеджера по рекламе и пытаюсь обратить детское внимание на автомобили понравившиеся лично мне. Где там! Оба взглядами безмолвно дают понять – торг бессмыслен и не уместен.
«Черт с вами!» - говорю про себя и рассерженный покупаю, что просят.
«Спасибо». – искренне говорю сам себе вместо них.
Две детские руки тянут меня к магазину, повторяя как заклинание – «типсы».
- Ах ещё и чипсы?! – возмущаюсь наглостью. И одёргиваю обнаглевшие цветы жизни.
Склонённые головы-бутоны, и слёзы горя на щеках, тут же вызывают во мне раскаяние.
Отцовское сердце не камень – «типсы – значит типсы».
Возвращаемся к дому.