Опубликовано в газ. "Советская Россия" от 06.06.2013
Тема: ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ЗАПИСКИ
Идеология и образ жизни общества потребления
Как мало зришь ты
самого себя, человек!
Как губишь в прихотях
и вожделеньях низменных.
А. Сумароков
В декабре 2012 года вновь объявили о конце света: то ли от космических пришельцев, то ли от природных катаклизмов, то ли от неполадок с коллайдером. С наступлением Нового года вздохнули с облегчением: пронесло, будем жить дальше. Не обольщайтесь, люди! Конец света близок, и готовит его сам человек, уничтожая планету и самого себя неуемной жаждой потребления и собственного распада-расчеловечивания.
Гибель человечества заложена внутри капитализма как социального строя – в погоне за прибылью любой ценой, культивировании эгоизма и индивидуализма. Именно это больше всего волновало лучшие умы человечества и было главным пунктом критики капитализма.
Сегодня в России вновь власть захватила буржуазия, а старый лозунг «Обогащайтесь!» обрел еще более отвратительные черты. Буржуи начинают обогащаться за счет богатства, накопленного трудом миллионов, присваивая его обманом доверчивых граждан с помощью бумажек, аукционов, фондов, банков, ипотек и еще тысячью способами отъема денег у населения, беспощадной конкуренцией за изъятое богатство народа, а зачастую и с убийством конкурентов. Свобода действий для капитала и его представителей является главным моральным требованием буржуазии: все хорошо, все дозволено, все нравственно, что дает капиталу возможность расти трудом народа. И чтобы стереть все преграды на пути возрастания капитала, раздается лозунг: «Долой всякую мораль!»
Свободно действующая личность, поступающая всецело по своим эгоистическим желаниям, лучше всего обеспечит и благо общее. Так считает и безнравственная власть новоявленных буржуев, заявляя, что чем больше богатых, тем богаче страна, забывая главный принцип политологии: «империя богатства зиждется на еще большей империи нищеты». Правда, стоило кому-нибудь покуситься на неприкосновенность частной собственности или денежных вкладов буржуа, как виновный тотчас бы увидел, что лозунг «Долой всякую мораль!» надо понимать с умом, осторожно – этот лозунг на языке действительности означает только «долой мораль, мешающую обогащению». А, как известно, мораль господ становится господствующей в обществе.
В русской литературе критику мещан-буржуа, начатую Герценом, продолжили многие писатели-гуманисты, социал-демократы и все совестливые пишущие. Широта замыслов, проникновенная любовь к народу, боль за его страдания, жажда правды и справедливости – вот идеи, характерные для их творчества. Русские писатели конца XIX века – периода завоевания России капитализмом – стремились привести существующий порядок в соответствие с идеалами равенства, братства, справедливости, тогда как либералы свои идеи приспосабливали к порядку и имели выгоду от соприкосновения с властью. Одни хотели изменить факты во имя идеалов, а другие – изменить идеалы во имя фактов, называя великое малым, малое великим, противопоставляя общественности личность, занятую только собой; общественному переустройству – совершенствование самодовлеющей личности. По выражению М.Е. Салтыкова-Щедрина, призывали двигаться, приспосабливаясь «применительно к подлости».
В своих сказках писатель увековечил «премудрых пискарей» мещанства, забившихся в норы, дал изумительно яркую картину чувств и мыслей «игрушечных дел людишек» города Глупова. В повести о мещанстве «Господа Головлёвы» увековечил тип Иудушки; создал незабываемый образ газеты «Чего изволите?». Посетив Запад, Салтыков-Щедрин отметил в литературе, провозгласившей принципиальный отказ от борьбы за общественные идеалы, «современного французского буржуа, которому ни идеалы, ни героизм уже не под силу, он слишком отяжелел, чтобы не пугаться при одной мысли о личном самоотвержении, и слишком удовлетворен, чтобы нуждаться в расширении горизонтов. Он давно уже понял, что горизонты могут быть расширены лишь в ущерб ему. Но литература без исканий, без устремленности к идеалу, теряет свой гуманистический смысл и просветительское значение, отмечал Салтыков-Щедрин. Светоча уже нет, и на том месте, где он горел, «сидят ожиревшие менялы и курлыкают, Франция стала святой и безыдейной республикой».
Провидчески звучат слова русских писателей, стремившихся изменить действительность по велению нравственного долга. Глеб Успенский мечтал о «мужицком рае», живущем трудами рук своих. Ему это представлялось спасительным историческим выходом из охватившей русскую жизнь капиталистической лихорадки. Он был поражен увиденными картинами буржуазной Европы и убедился в его отрицании капиталистической цивилизации, что и обусловило создание целой этической концепции антибуржуазности в его творчестве.
С удивительной тонкостью и чуткостью анализа Успенский фиксирует процесс распада старой культуры и становление новых «ценностей» во главе с «господином Купоном», извращающим и уничтожающим самые благородные черты и устои общественной жизни. С чувством потрясения Успенский говорит о невозможности «ответить на вопрос о том, зачем и по какому резону, с какой целью мы расточаем и как бы умышленно стараемся истратить в себе все, что нам дано хорошего, доброго, сильного, справедливого, зачем мы истребляем нашу искренность, нашу землю, наш оригинальный ум, наши превосходнейшие, справедливейшие нравственные стремления. Зачем? Какому богу мы служили и служим?»
Особое внимание писателя привлекает социальный слой, который по своему общественному положению является носителем духовных ценностей. Успенский отмечает в среде интеллигенции массовое поклонение идолу денежного интереса, превращающее служение в прислуживание. Он иллюстрирует в ряде образов известную мысль Маркса о том, что деньги в иерархии буржуазных ценностей являются «всеобщим извращением индивидуальностей, которые они превращают в их противоположность и которым они придают свойства, противоречащие их действительным свойствам».
Образцом такого извращения общественных ценностей и связей может служить деятельность буржуазной прессы, которая, по словам писателя, «гражданской скорбью скорбит о неправде и на пять верст вокруг рубля… не видит ничего важного и интересного и, несмотря на внешний лоск и блеск, мертва внутренне, безжизненна, холодна как труп. Она не оживит, не разовьет ни одного дарования, не окрылит ничьей мысли; она родилась без крыльев или сознательно оборвала их, искренно примирившись с необходимостью грязи и неискренно протестуя против нее».
Эгоистический интерес – узаконенная основа буржуазных отношений. Он порождает взаимную отчужденность людей, перемещенных социальными силами в новую историческую эпоху. Этот процесс писатель обозначает как утрату человеком всей его сущности. «Почти в каждом… пришедшем на новое место из-за рубля вы только с огромными усилиями можете добраться до его настоящей человеческой сущности, и всегда она будет чужда вам».
Успенский с особой тщательностью выводит социальный портрет такого человека, уже отказавшегося от своего первородства – интеллигента, но не признающего этого факта перед другими и даже скрывающего от самого себя и продолжающего говорить «красивые слова… только для того, чтобы не была видна даже ему самому его холодная, быть может только временно, но умершая во имя рубля душа».
Характеристика такого социального типа – уничтожающая. Это «человек образованный, служит, получает награды и повышения и в то же время умеет отзываться «на все». Человек этот походит «и по внешним, и по внутренним свойствам на обыкновенный российский телячий студень». Писатель не останавливается на таком гротескно-отталкивающем изображении, он предупреждает, что за ширмой безобидной всеотзывчивости скрывается алчный потребитель, все существо которого только и вопит: «Довольно! Довольно! Довольно! Дайте и нам! И нам дайте!» Успенский определяет буржуазность как низменность нравственных интересов, низменность вездесущую, поглотившую даже самые интимные стороны человеческой жизни. «Даже в семейной жизни, в любви, не поручитесь вы за то, что рубль не участвовал в ней или не участвует». И обобщает: «Это идет капитализм, или просто-напросто «господин Купон». Рабство свободного, более или менее мыслившего человека – вот что приносит этот купонный порядок… Человек, имевший право думать о себе, создавший себе правила жизни, мучившийся над решением вопросов о правде и неправде, знавший мучения и радости совести… «этот человек… немедленно лишается счастья жить многосложной душевной, нравственной заботой и превращается в инструмент, приставленный на службу к другому инструменту».
Практика общественно-героической борьбы 70-х годов XIX столетия, живые современники-борцы давали писателю уверенность, что силы в народе есть, есть и люди, готовые идти заступаться, жертвовать, делать реальную работу «для реальной справедливости в человеческих отношениях». Но за пределами индивидуального героизма революционеров Успенский видит косность сознания, апатию и общественное безволие либеральной интеллигенции, чья деятельность кончилась «упокоем собственным… в банках… во всякого рода учреждениях».
Хищническую алчность обитателей мещанского болота мучительно сознавал В. Гаршин, который обладал наряду с изумительной отзывчивостью еще чувством связи с угрызаемыми. Этот писатель, не умевший и не хотевший жить в одиночку, всегда был связан с другими людьми, всегда чувствовал себя частью великого целого. Кроткий человек, он умел ненавидеть самодовольную, солидную, себялюбивую и равнодушную мещанскую публику, которая на выставке картин Верещагина рассматривала, натурально или нет написан халат на раненом, изучала «настоящие, совсем взаправдашние песок, облака» и проходила мимо общего горя.
Чуткий Гаршин не мог не заметить и не отметить торжествующего мещанина в инженере Кудряшове, журналисте Бессонове, художнике Дедове и в той самодовольной среде, которая доводит Алексея Петровича (рассказ «Ночь») до решимости убить себя. Он подметил у них жажду приобретательства. «Разве я один… Как бы это помягче выразиться… приобретаю», – говорит старому школьному товарищу Василию Петровичу, ничего не понимающему в приобретательстве идеалисту, из молодых да ранних инженер Кудряшов, разжившийся на казенных постройках (рассказ «Встреча»). «Все вокруг, и даже, кажется, сам воздух тащит… Все берут с жизни что могут. Пора перестать сентиментальничать. Вся сила в деньгах, а у меня есть деньги. Что хочу, то и делаю. Захочу тебя купить – куплю!» – так рассуждает инженер и строит у себя в имении огромный аквариум, где большие рыбы пожирают малых. «Я люблю эту тварь, люблю за то, что они откровенны, не то что наш брат-человек. Жрут друг друга и не конфузятся», – говорит он, показывая охотящихся рыб своему товарищу.
Великий пролетарский писатель А.М. Горький довел критику мещанства до философских обобщений. Со всей силой своего гения он разоблачает мещанство как строй души современного представителя командующих классов. Основные ноты мещанства – «уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное; желание покоя внутри и вне себя; темный страх перед всем, что так или иначе может вспугнуть этот покой, и настойчивое стремление скорее объяснить себе все, что колеблет установившееся равновесие души, что нарушает привычные взгляды на жизнь и на людей. Но объясняет мещанин не для того, чтобы только понять новое и непонятное, а лишь для оправдания себя и своей пассивной позиции в битве жизни».
Буржуазное государство, считал Горький, создано мещанами для защиты своего имущества; мещане же и дали государству развиться до полного порабощения и искажения личности. Не ищи защиты от силы, враждебной тебе, вне себя: умей в себе самом развить сопротивление насилию. Противоречия между народом и командующим классом – непримиримы. «Каждый человек, искренно желающий видеть на земле торжество истины, свободы, красоты, должен бы по мере сил своих работать в пользу быстрейшего и нормального развития этих противоречий до конца, ибо в конце этого процесса пред всеми людьми встанет и преступность общественного устройства, и ясная для всех невозможность дальнейшего существования его в современных формах». Как своеобразную идеологию потребительства Горький характеризовал литературу декаданса.
В статье «Поль Верлен и декаденты», напечатанной в 1896 году, он отмечал, что первые декаденты появились во Франции в конце 70-х годов ХIХ века, когда торжество буржуазии и ее миросозерцания стало несомненным. Буржуазия победила и тотчас же начала создавать себе свою жизнь. «Ей создали театр Пальерон и Сарду, ей создали поэзию апологет мелких чувств и будничной жизни Коппе и его товарищ, грубый материалист и скептик Ришпен.
Для нее создали музыку, живопись и все, чтобы иметь право счесть себя культурной. Явился спрос на философию, которая оправдывала бы буржуазию, требующую для своего обихода чего- либо попроще, посерее, не очень высокого, не нарушающего собою сон совести и не зовущего в небеса и на создание новой жизни, а чего-либо упрочивающего, узаконивающего старую жизнь. Жизнь стала бедна духом и темна умом, полное падение морали, оскудение идеализма, и якобы философская проповедь свободы греха заняла место проповеди свободы от греха, а нравственность все более и более падала».
В этом состояла духовная суть мещанства, расцветшего пышным цветом, и призванная на службу философия вполне выразила идеалы и дух индивидуализма. Стало возможно многое подлое и низкое. И в то время как одним жилось и дышалось в этой атмосфере свободно и легко, другие – более честные, более чуткие люди, люди с желанием истины и справедливости, люди с большими запросами к жизни – задыхались в этой атмосфере материализма, меркантилизма и морального оскудения».
А.М. Горький писал: «Душевно обнищавшая, заплутавшаяся во тьме противоречий, всегда смешная и жалкая в своих попытках найти уютный уголок и спрятаться в нем, личность неуклонно продолжает дробиться и становится все более никчемной психически. Чувствуя это, охваченная отчаянием, сознавая его или скрывая от себя самой, она мечется из угла в угол, ищет спасения, погружается в метафизику, бросается в разврат, ищет бога, готова уверовать в дьявола – и во всех ее исканиях, во всей суете ее ясно видно предчувствие близкой гибели, ужас перед неизбежным будущим, которое если и не осознается, то ощущается ею более или менее остро. Основное настроение современного индивидуалиста – тревожная тоска; он растерялся, напрягает все силы свои, чтобы как-нибудь прицепиться к жизни, и нет сил, осталась только хитрость, названная кем-то «умом глупцов». Его отчаяние все чаще переходит в цинизм: индивидуалист начинает истерически отрицать то, чему вчера поклонялся». В такой ситуации человек не ощущает свою связь с миром, не сознает вокруг себя присутствие каких-либо ценностей и даже постепенно утрачивает инстинкт самосохранения – теряет сознание ценности своей личной жизни.
Всякий класс защищает свои интересы, но не всякому классу выгодно в этом сознаться. Классы, интересы которых явно противоречат интересам большинства, стараются защищаться, пользуясь всяким прикрытием. Литература и искусство являются для них хорошим политическим оружием именно постольку, поскольку ими можно маскировать свои истинные хищные намерения. Горький на Первом съезде советских писателей говорил: «В детективной литературе Европы мы насчитали тысячи книг, героями которых являются плуты, воры, убийцы и агенты уголовной полиции. Это и есть настоящая буржуазная литература, особенно ярко отражающая подлинные вкусы, интересы и практическую «мораль» ее потребителей, щедро унавоженная всяческой пошлостью, и в том числе пошлостью «здравого смысла».
Писатели, казалось бы, не являются политиками и даже искренне от политики открещиваются, но на самом деле осознают, что надо развлекать публику пустяками, разноцветным хламом как раз для того, чтобы отвлечь ее от серьезной политики, от постановки серьезных проблем, на которые толкает жизнь. «Искусство развлекающее, искусство отвлекающее всегда было крупным политическим оружием для карнавального утешения толпы, которой, может быть, очень и очень не хватает хлеба» (Луначарский).
В 60–70-х годах ХХ века основатель Римского клуба независимых экспертов и автор книги «Человеческие качества» А. Печчеи обратил внимание на умножающиеся в современных условиях глобальные проблемы, поскольку общая проблема – выживание человечества – зависит в первую очередь от личных качеств человека. По его мнению, никакие государственные программы и экономические законы, принятые международным сообществом, не спасут человечество от гибели, если не внедрить новые системы ценностей, радикально отличные от реализуемых сейчас, связанных с агрессией, духом стяжательства и эгоцентризмом. Только решительный поворот к высокой ответственности, стремление жить в гармонии с природой спасут человечество. Но для этого требуется радикальная трансформация существующих производства, темпов, способов и форм развития общества, поскольку существуют пределы роста. Экологическая философия выступает против безудержного, избыточного технического детерминизма, бесконтрольного внедрения любого новшества без гуманитарной экспертизы, против иссушающего мир рационализма. К гармонизации взаимодействия человека и природы взывают «зеленые», антиглобалисты, децентристы, сторонники региональной автономии этносов. С А. Печчеи солидарны и левые радикалы Г. Маркузе и Э. Фромм с их тотальным неприятием западной цивилизации, призывами к самосовершенствованию и творческой деятельности на основе отрицания норм индивидуалистической и своекорыстной морали капиталистического общества. Лауреат Нобелевской премии мира А. Швейцер провозгласил принцип уважения каждой жизни на Земле и сострадания как главной моральной нормы, который он распространил на все живое, сформулировав принцип благоговения перед жизнью: «Я есть жизнь, желающая жить среди жизни».
Вся жизнь на планете требует сохранения и защиты, совершенствования на основе реализации принципа гуманизма. Эрих Фромм уже в названии своей книги «Иметь или быть?» поставил вопрос о путях спасения человека и природы, а Герберт Маркузе в книге «Одномерный человек» ярко нарисовал частичного, усеченного человека.
Вместе с тем современные международные корпорации и масс-медиа, принадлежащие преимущественно американскому капиталу, не жалеют ни времени, ни финансов на целенаправленную пропаганду американского образа жизни и либеральной идеологии – незыблемости частной собственности как священной коровы капитализма, свободного рынка, гражданского общества. С помощью этих идеологических мифов формируется мировоззрение подрастающих поколений, для которых виртуальная реальность все более подменяет объективный мир, а многие уже полностью живут в Сети и тем самым умножают количество зомбированных.
Всемирная организация здравоохранения сообщает, что примерно пять процентов населения Земного шара страдает депрессиями, из них пятнадцать процентов совершает суицид. Смертность при депрессиях лишь немного уступает смертности от сердечно-сосудистых заболеваний. Биологические механизмы депрессии и тревоги вызывают различные соматические нарушения, способствующие развитию такой тяжелой патологии, как онкологическая. Существует высказывание: «Рак – болезнь печали». Исследователи прогнозируют: в ближайшее время депрессия выйдет на первое место по распространению, опережая сердечно-сосудистые заболевания. Бегством от скуки называют сегодня туризм: потребитель жаждет новых острых ощущений, впечатлений, не терпит однообразия, а выбор желаний однотипен и однообразен. Расширяется эскапизм, проявляясь в форме алкоголизма, наркомании и самоубийстве как свидетельства бессмысленности существования.
Потребление всего и вся стало главным содержанием социальной жизни. Оно не только основа данного общества, но и конечная цель, идеал. Лозунг «сделаем жизнь комфортной» стал лозунгом многих государств, в том числе и России. Источник возникновения и прогрессирующего распространения потребления лежит не столько в сфере удовлетворения жизненно необходимых потребностей, сколько в идеальной сфере социально-психологической мотивации. Сознание граждан намеренно провоцируется на рост потребления и неизбежно приводит к одержимости вещами, оставляя неудовлетворенными как духовные потребности, так и нереализованными способности. Психическую неудовлетворенность и заглушают более сильными раздражителями: экстремальными видами спорта, азартными играми, в том числе и компьютерными. Отсутствие возможности реализовать духовную активность приводит к разочарованию, распространяются психическая усталость и подавленность, скука, раздражительность, стрессы, чувство бессмысленности и абсурдности проходящей жизни. Важно понять, что такое состояние присуще тому обществу, к которому стремится весь мир, считая его идеальным. Тому обществу, где самый высокий уровень комфорта. Но само оно вымирает. Получается, что мы стремимся к идеалам смерти. Это признают и представители западной цивилизации.
В книге «Смерть Запада» П.Дж. Бьюкенен пишет: «Статистика абортов, разводов, падения рождаемости, неполных семей, самоубийств среди подростков, криминализации школ, наркомании, педофилии, рукоприкладства в браке, тяжких преступлений, заболеваний раком, внебрачного сожительства и падения образованности показывает, насколько глубок кризис в обществе. Пустые детские и битком набитые приемные психоаналитиков свидетельствуют о том, что у нас далеко не все в порядке. И, распространяясь, эта зараза тащит в могилу всю нашу цивилизацию».
Все это происходит на фоне беспрецедентного роста уровня материального благосостояния при одновременном упадке духовной культуры. Таково общество потребления, сочетающее в себе материальный комфорт, психическую неудовлетворенность, духовное оскудение, деградацию человека в целом. Но такое развитие не может быть бесконечным. Оно чревато кризисами с непредсказуемыми результатами. Современное общество вступило в такой период, о чем свидетельствуют текущие события. К сожалению, ожидающие выхода из кризиса видят его в возврате к прежнему состоянию, не изменяя ценностных ориентаций. Вернуться механически, а это невозможно. Эти процессы связаны не со временем, а с социальной силой, социальной практикой. Кризис общества нельзя преодолеть, не меняя его основополагающих ценностей, не меняя социальный строй.
За мечтой о материальном благополучии забылась другая мечта, которую осуществить труднее. Это мечта об идеале, неустанное стремление человеческой души к чему-то высшему. Это недовольство, служащее залогом вечного движения, недовольство, которое Заратустра формулировал в кратких афоризмах: «Человек есть нечто, что должно превзойти… Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя». А для этого нужно служение – служение человечеству. И нельзя мириться с мещанским благополучием и его плоской логикой, надо превзойти себя, желать возвышенного, преодолеть собственную апатию. Мещанин-потребитель имеет все, чего так страстно хотел, – колбасу, «тачку»… И парадокс – даже эти желания будили в нем силы, поддерживали чувство личности, он стремился к осуществлению желаний. А получив желаемое, утратил силу. Идеалом нынешнего дня стал комфbорт, который убил в человеке недовольство, неустанное стремление к мечте о «дальнем». В советском обществе этот идеал называли коммунизмом, и речь шла о совершенствовании человека – физическом, духовном и нравственном. Новые хозяева жизни идеал осмеяли, оплевали, оболгали, потому как комфорта нельзя достичь, имея высшую цель – украшать жизнь и возвышать душу. Религия буржуа – нажива, идол – собственность. Они не могут быть достигнуты людьми честными – значит, честностью и нравственностью надо пренебречь, но использовать их для эксплуатации ради наживы.
Банк «ВТБ-24» сообщает, что у него 700 тысяч вкладчиков, которые банку доверяют, и такое количество людей не может ошибаться. Так люди и не ошибаются, а изначально доверяют тем, кому доверять нельзя, – банкам, наживающимся на этом доверии. Артур Хейли в романе «Менялы» предлагает любому банкиру повесить в своем кабинете лозунг «Наш банк делает богатых людей еще богаче… за счет бедных». А мужики-то не знают! Сформировался мир без святых и героев, все бывшие кумиры развенчаны. Сейчас кумирами становятся посетители различных раутов, презентаций, гламурных тусовок.
Общество потребления – на пределе потребления. Природа истощена, привычки искореняются, так как мешают смене товаров, моды, идолов. Рекламируют «убойный отдел продаж». Видимо, ничего не купивших посетителей магазинов станут на выходе убивать. Человек превращается в перекати-поле: исчезают привязанности, привычки. К детям, родителям, женам, мужьям, друзьям, родине… Оттого так много предателей, подлецов, разводов, отказов от детей. Самое главное – люди и не стесняются этого, а зачастую считают себя героями.
И все это разносит по стране телевидение, распространяя половую распущенность, вредные привычки, опасные товары и лекарства. Продается и покупается все. Ради прибыли выставлена напоказ физиология (на экране жуют, пьют, моются, бреются, сморкаются, ковыряют в зубах, говорят про естественные отправления), то есть все то, что должно быть скрыто от глаз. Про автомобили можно и не говорить – они короли рекламы. Продают детей, девушек в бордели, продают футболистов. Этим рабам не установлен даже Юрьев день. Потом учат болеть «за наших». За кого болеть на игре «Анжи» и «Спартака»? За Керимова или Алекперова? В основном составе «Спартака» 15 человек – легионеры. Спорт – прибыльный бизнес, основанный на выжимании пота из спортсменов.
Расчеловечивание идет по всем направлениям. Безработица, с которой в СССР покончили в 1930 году, сегодня процветает, а ведь труд избавляет человека от скуки, порока, нужды. Это лучший способ наслаждаться жизнью. Но от физического труда все сегодня бегут. Сидеть в офисе и кликать мышкой – такая работа сковывает эмоции и энергию, плодит мизантропов. Нажива выбрасывает на улицы полчища людей. Их заменяют машины. Сбербанк радостно сообщает, что операторов заменяют автоматы. Операторы пополняют ряды ненужных людей. Капитализм начался с поедания людей овцами, а сейчас людей едят машины. Уже сегодня машина может сказать человеку: «Ты меня породил, я тебя и убью». Не пора ли опомниться?