Накануне моего 43-его дня рождения мне приснился э-э-э… забавный сон. Нет, интересный… Или… ну, неважно.
Приснился вот такой сон: поставили мне в нем диагноз — рак крови. И, дабы не мучилась, сделали «милосердный укол» (помню, во сне мне очень понравилась точность и опрятность такой формулировки).
После этого укола жить мне предстояло до следующего утра, и то только за тем, чтобы попробовать уладить как-нибудь последние дела, попрощаться и все такое.
Я оповестила об этом ближайшее любимое окружение, и реакция их была следующей: «Да? Ну, раз так, что поделаешь?..» И меня, помню, удивило собственное какое-то уж слишком умеренное разочарование, и даже расслабляющая радость по поводу такого вот их равнодушия. «Гляди-ка, — подумала я, — им все равно. Вот и славно, а я-то так цеплялась за эту жизнь ради них. Отпустили, какие молодцы!»
Сон запомнился быстрой ретроспективой.
Следующий эпизод развернулся на чьей-то чужой, но знакомой по прошлым снам, территории, плотно уставленной горшками с геранью (тут надо уточнить, что герань — крайнее мое увлечение, граничащее с обыкновенным стяжательством и умопомрачением: места в доме уже нет, а я все выискиваю-выпрашиваю новые формы и расцветки).
Так вот. Стоим мы с мамой в чужом доме-магазине-теплице (понятия не имею!) и выбираем герань. И тут в мою голову вползает мысль-червяк, что, дескать, а я-то чего тут выбираю? Мне-то какая разница, меня ж уже завтра на этом свете не будет?! И… теряю интерес к происходящему.
Следующий сюжет. Сижу и думаю: «Надо бы хорошенько вымыться. Ну, чтобы тем, кому завтра придется возиться с моим бездыханным телом было не так противно. Мало того, что — труп, так еще и недомытый какой-то». Долго кисла под горячими струями, попутно восторгаясь своей находчивостью: вот, мол, освободила добрых людей от такой неблаговидной обязанности.
Новые мысли: «А как, интересно, это будет? В смысле, как смерть придет? Усну и не проснусь просто? Ведь укол-то — милосердный, значит, так все, наверное, и будет», — думаю.
Как засыпала во сне, я не помню. Помню, что… проснулась. Утром. А не должна была!
Последние эмоции этого сна помню отчетливее всего: дикая, рвущая сердце досада, что такой шанс упущен…
И мысль: «А ведь могло бы уже все кончиться…»
Остается добавить, что в реальности, после моего пересказа этого бреда, старшее население нашего дома молча попрятало глаза, а младшее долго и без улыбки всматривалось мне, по-моему, в душу и, в конце концов, резюмировало: «Надо срочно что-то менять!».