Говори правду.
Зима выдалась в этом году чудесная. И снег, и мороз, и оттепели, все в меру, с промежутками.
Вот опять снега навалило… Ох и навалило. Мягкий, пушистый, он сыпал несколько дней подряд. Транспорта никакого, только изредка прорвётся сквозь сплошной белый занавес пара лошадей запряженных в сани, груженные сеном для колхозных коров, оставляя после себя две глубокие колеи, которые тут же засыпает свежим снегом.
По дороге протоптана одна узенькая - вдвоём не разойтись - тропинка. Шаг влево, шаг вправо - и провалился по пояс... Так и ходили - на работу, в школу, в магазин - гуськом, друг за дружкой, с хохотом разминаясь со встречными, и радуясь, если не тебе приходилось сойти с протоптанной дорожки.
А чуть замешкался, не удержался - и уже в сугробе, весь как снеговик, глаз не продрать, а вокруг хохочут, и ты смеёшься, в ожидании момента, когда судьба изберёт для своих шуток следующего. Чтобы потом посмеяться громче всех…
А через день–два оттепель, и поползёт, поплывет снег, почернеет, сядет. И будут сапоги - не по возрасту, прикупленные с расчётом «на вырост» - соскальзывать с натоптанной тропинки, а рыхлый и мокрый снег забивается за голенища, а ты стоишь, чертыхаясь, выковыриваешь его замёрзшими пальцами.
Ближе к вечеру, наскоро перекусив «чем Бог послал», все пацаны с нашего конца улицы Новой собираются на Выгоне - так называли улицу на окраине Ивницы, ведущую к полю, а дальше - к речке Грабелька и большому, шумному лесу - чтобы построить горку для катания.
Огромные шары снега громоздились один на другой в самом высоком месте Выгона, и поливались водой из ближайших колодцев. За ночь эти шары смерзались в твёрдую гору, которая , с некоторыми исправлениями, становилась отличным местом для игры всей ребятни.
А нас было много, послевоенных. Вроде бы и мужиков в селе после войны раз-два и обчёлся, а в каждом вдовьем доме было по двое, а то и по трое детей-погодков, аккурат послевоенных годов рождения .
Горка и на этот раз получилась чудесная. Можно было выбравшись на верх, съехать и стоя, и сидя, на портфеле или санках, даже просто на пятой точке, с криком, хохотом и всякими весёлыми - если близко не было взрослых, чтоб уши не надрали - словами.
Вот и сегодня здесь уже собралось около десятка ребятишек, с хохотом и «крепкими словами» спускавшихся по хорошо отполированному спуску… Мне тоже хотелось, но санок не было, портфель уже отнёс домой. Оставалось попробовать так, как делали ребята постарше - взобравшись на вершину, стоя спуститься по скользкой поверхности, балансируя руками, а уже в самом низу, воткнувшись сапогами в снег, удержать равновесие и пробежав несколько метров - остановиться.
Ну вот уже десяток спусков позади… Раскрасневшиеся лица, крики, толкотня… Я снова на горке. Короткий разбег, поехал… Но что-то пошло не так, уже почти внизу ноги разъехались в разные стороны, и я кувырком полетел в утоптанный снег.
Вроде и не высоко, но грохнувшись с маху, больно ударился. Сначала из глаз посыпались искры, потом сами по себе брызнули слёзы, на минуту даже дыхание забило а с носа потекла кровь…
А вокруг стоял хохот. Так уж всегда получается, кому-то больно, но вместо сочувствия - все вокруг ржут… Особенно упражнялся Стасик, старший брат моего одноклассника Ивана-Ясика. Он кривлялся, прыгал вокруг меня и смеялся.
Я поднялся и поплёлся домой. Мама заохала, старшая сестра принесла горсть снега, стала прикладывать к носу, пытаясь остановить кровотечение. Кровь идти перестала, однако нос распух. Я забился в угол и тихонько всхлипывал.
К этому времени с работы вернулся отец. Последнее время он частенько приходил « под шафе», как это называла мама, и оправдывал это встречами с друзьями – фронтовиками.
Мой распухший нос сразу привлёк его внимание.
- Что случилось, почему глаза красные, а нос синий?
Вместо меня ответила мама: - Он пришел с разбитым носом, вот и плакал…
- А что случилось, как разбил? Небось - как солдат, в честном бою?
Тут в моей голове моментально созрел план, как отомстить Стасику за смех и издевательства.
- Это мне Стасик Скрицкий разбил, я катался с горки, а он не давал… И ударил.
Отец засопел, одел шапку и вышел… Вернулся он не один, а со Стасиком и ещё двумя пацанами:
- Ну, рассказывай снова , как всё было…
В присутствии свидетелей пришлось признаться, что я сам упал, а Стасик - не виноват.
- Все свободны, - сказал папка, - идите, гуляйте…
Его руки начали расстёгивать ремень…
Сидеть я не мог ещё несколько дней. Но вывод для себя сделал:
« Если не хочешь, чтоб стало хуже чем есть, говори правду, какой бы горькой она не оказалась…»