Наташа проснулась оттого, что совершенно отчетливо услышала:
- Курлы, курлы, курлы…
Надо же! Откуда в наших местах такое? Никогда раньше не знала, что у нас журавли обитают. И почему-то так вдруг легко стало, так свободно, будто отлегло от сердца что-то.
Осень… Она так незаметно, украдкой, хитрой лисичкой подкралась. И как это она раньше не заметила? Взгляд скользнул на выцветшие больничные шторы. По ним радостно бегали золотистые зайчики, дрожа, сталкиваясь, сбивая друг друга, и разбегаясь вновь в разные стороны.
Наташа встала, подошла к окну, раздвинула шторы. Красота! Осины под окном покрылись позолотой. Какая каёмочка чудесная по краю листочков прошла! А калина-то, калина! Разрумянилась, как девица красная, птичек соблазняет, дурёха. Не понимает, что склевать её могут.
Хорошо! Наташа потянулась. Руки нечаянно коснулись волос, вернее того, что когда-то было густой пышной шевелюрой огненного цвета. Теперь голова её была практически голой после нескольких химических процедур. Невольно вздрогнула. Ничего… Ничего… Всё позади: и химиотерапия, и операция, и постоянные капельницы, уколы, и боль… Тупая и острая, но не перестающая мучить и днём, и ночью. Теперь всё будет хорошо! Вон, какая гостья пожаловала: сказочная, любимая, самая распрекрасная! Осень! Её осень!
Наталья всегда любила осень. Она почему-то приносила лёгкость, свободу, какую-то радость особую. И дышалось осенью легче, и жилось праздничней, и в руках всё спорилось.
- А ведь я веснянка! Так почему же осень больше люблю?
Засмеялась обрадовано, вспомнила: влюбилась в первый раз по-настоящему именно осенью! И мысли побежали вприпрыжку, и она, забыв про всё, помчалась вслед за ними.
Сентябрь выдался на редкость ярким, солнечным, удивительно тёплым. Словно и не уходило никуда лето. Наташка даже пожалела, что не взяла с собой больше лёгких футболок и шорты. Приходилось закатывать до колен джинсы и рукава у водолазок, чтобы не так жарко было.
Первый курс педагогического института был полностью командирован на целый месяц в колхоз на уборку картофеля, моркови и прочих овощей, которые будто специально для них, уродились на славу!
- Девчонки, есть желающие отвлечься от овощной продукции и покувыркаться в травке? – зычный голос старосты и по-совместительству бригадира, Татьяны, звучал ободряюще.
Особого желания, конечно, не возникло ни у кого, потому, как тело ныло и страдало от постоянных поклонов, отвешиваемых картофельной гвардии, но сменить телодвижения захотелось. Вдруг, и правда на травке поваляться предлагает.
- Мы желающие! – раздалось сразу несколько голосов, и Наталья в числе пяти девчонок однокурсниц оказалась рядом с Татьяной.
- Ну, вот и отлично! Будете сегодня сено сгребать и на машину загружать. Только рукава у водолазок раскатайте, и джинсы опустите, колко там будет. Да платок на голову не забудьте повязать, а то потом все волосы в мусоре будут. Пошли за мной.
- Вот тебе и на травке повалялись! – пробурчала Галя, с которой Наташа успела подружиться. – Ладно, веди, давай.
И девчонки дружненько засеменили за бригадиршей.
Повязав на голову платок, надев брезентовые рукавицы и получив рабочий инструмент, Наташа вместе со всей компанией отправилась в луговину. Местность была холмистая, и машинами сгрести сено не получалось. Вот и позвали девчат на подмогу.
- Ой, девочки! Красотища-то какая!
И правда, вокруг были сказочные места! Лето уже отзвенело, но природа ещё дышала свежестью. Утренние туманы не давали траве засохнуть. Тут и там виднелись зелёные лужайки, кусты шиповника с яркими ягодами-бусинами. Совсем недалеко плотной куртиной росли берёзки, приветливо помахивая девчатам тоненькими веточками с бледно зелёными листочками.
Раскинув руки, Наташа закружилась. Перед глазами замелькали белые пушинки-облака, желтеющая от травы земля, полоска дальнего, ещё зелёного, леса. Жёлтые, красненькие и белые цветочки кружились вместе с ней в быстром танце.
- Красотища! Ой, как же мне здесь всё нравится!
Голова закружилась, и Наташка свалилась прямо на громадные пыльные, непонятного цвета кеды. Подняв глаза, увидела полинялые джинсы, клетчатую рубаху и растянутый в улыбке рот. Прямо на неё смотрели из-под козырька кепки синие глаза, в которых почему-то так и прыгали солнечные искорки.
- А я нравлюсь? Или очень нравлюсь?
Голос был с хрипотцой, и смеющиеся глаза лукаво подмигнули.
- Очень! – не растерялась Наталья. – Особенно кеды грязные! От них я вообще в восторге!
- Ну, кеды – это дело поправимое. Отчистим, отмоем, марафет наведём к вечеру, - поднимая её, успокаивал владелец пыльных кедов.
– Давай знакомиться, что ли, танцовщица! Виталий. Можно коротко – Вит. А тебя как величать, красавица?
Да уж, красавица, мелькнуло в голове. Одета кое-как, платок по-старушечьи повязан, как велели, чтобы голову не напекло и сено в волосы не попало. Да и растянулась на траве, как каракатица. Та ещё красотка!
- Наташа, – и, взглянув на говорившего, утонула в пронзительной, яркой синеве глаз. Господи, бывает же такое!
Сколько раз потом вспоминали они с Виталием эту свою первую встречу! И каждый раз заново выясняли, что влюбились одновременно – раз и навсегда. Во всяком случае, это оказалось правдой.
Наталья вздохнула. Ощущения были такими свежими, трогательными. Хотя вроде и не вспомнилось ничего такого особенного. Ладно, всё ещё впереди! Хорошо, что именно их с Витом знакомство всплыло в памяти так ярко. Значит, всё будет замечательно!
- Всё будет замечательно! – повторила Наталья вслух. – Как же мне всё это нравится!
- А я нравлюсь? Или очень нравлюсь? – знакомый до боли голос с хрипотцой, смеющиеся синие глаза, которые смотрели на неё ласково, по-доброму.
- Очень! Ты мне всегда очень нравился!
И куда-то исчезло всё: больничная палата, выцветшие шторы, белые халаты, обшарпанная тумбочка с лекарствами… Остались только крепкие объятья мужа и трепетные губы, шепчущие ей:
- Я так люблю тебя, моя родная! Как я счастлив, что мы вместе! У нас всё будет очень хорошо, просто замечательно! Ведь мы на пороге осени – самой лучшей поры нашей жизни!