Каждый вечер мальчишки детского дома, размещенного в бараке на окраине железнодорожной станции заваленную штабелями круглого леса, ждали, когда воспитатель Андрей Иванович расправит правой рукой гимнастерку, схваченную офицерским ремнем, и скажет:
«Ну, хлопцы, во что будем играть сегодня?»
Игры он придумывал сам. Военные.
Андрей Иванович молод. Только-только успел окончить педагогический институт, как началась война. Он знал немецкий язык, потому воевал разведчиком. На его широкой груди сверкали две медали и орден. Левая рука не гнулась: осколок мины разбил локоть. Андрея Ивановича после госпиталя списали в тыл, поручили учить уму разуму детей-сирот. Гонимые войной они собирались на станциях тощие и измызганные, как выжатые гроздья винограда. Ребятишки большей частью не успели растерять то воспитание, какое получали в трудовых советских семьях, а только угнетенные горем, тянулись к теплой руке и доброму сердцу воспитателя.
Барак по началу пугал детей своим угрюмым видом и неухоженностью, стойким запахом долго немытых людей и нестиранной одежды: здесь была пересылка заключенных. Дети вместе Андреем Ивановичем на несколько раз вымыли полы в пяти огромных комнатах, добыли извести, ковыльные кисти, побелили стены и потолки, печи. Получилось не ахти как, но жить можно. В одной комнате устроили кухню и столовую, во второй – школу, в двух, где широкие нары – спальни, а пятая сгодилась для спортивного зала.
Чаще всего мальчишки играли в разведчиков, ползали по-пластунски, срезали лёжа подвешенные на тесемках алюминиевые кружки и консервные банки. Так, чтобы не брякнуло. Затем задание усложнялось: надо было срезать кружку с водой, и по-пластунски же принести её в «землянку». Кружку ставили на голову, на спину – кто как хотел, и ползли, но вода чаще всего расплескивалась. Выходило – языка-то взял, а притащить его живым в «землянку» не смог. Какая от этого польза командованию? Ребята к игре относились серьезно и ревностно, старались изо всех сил, и стало получаться. Потом с таким же заданием желающие делились на команды и соревновались. Бывало, бегали в мешках. Шуму, смеху вагон и маленькая тележка.
Сегодня Андрей Иванович предложил:
- Давайте, хлопцы, поиграем в хорошую игру желаний. Представьте себе, что вы попали в волшебную страну, где исполняется любое твоё желание, но только одно.
- Одного мало,- возразил Витёк,- надо три, как в сказках.
- Согласен, мало, зато каждый выберет самое-самое заветное, от сердца. Подумайте хорошенько, и запишите его на листочке в нескольких словах, чтобы не идти в попятную. Десять минут на размышление.
- У-у,- недовольно загудели мальчишки,- в школе пиши, вечером тоже.
- У нас останется время, устроим шашечный сеанс: один против пяти.
Один на пяти досках, ясное дело, играл фронтовик. Но с каждым разом ему всё труднее было выигрывать у юных шашистов.
Мальчишки согласились. Витёк учился во втором классе, как и его товарищи по несчастью. Он, почти не раздумывая, написал своё заветное желание. Его дружок Костя, тоже очень быстро.
Андрей Иванович собрал записки и стал читать вслух. Костя написал:
«Хочу всегда быть сытым».
-Что ж, желание понятное. Я помню, каким отощавшим Костю подобрали на станции. Он и Витя скитались в поисках пристанища и пищи после расстрела и бомбежки автоколонны с эвакуированными семьями в Большой излучине Дона. Они чудом, уже к осени, добрались до Саратова, изголодались. В чем и душа держалась. Потом снова мытарства по железным дорогам. Собирались поехать в теплые южные края. В Ташкент, словом, но попали в Сибирь. Правда им наговорили, что на юге тепло, а все равно там есть нечего, а вот в Сибири хоть и холода, зато картошка родит богато, с голоду не помрешь. Вот и оказались здесь. Война ещё не закончилась, питание у нас скромное, зима. Придет весна, посадим огород, вырастим картофель, огурцы, капусту, помидоры, морковь со свеклой. Еды будет вдоволь. Что же написал Витя?
Андрей Иванович развернул записку и прочел:
-Пусть вернется с войны папа и найдет меня по записке, что зашила в воротник рубашки мама.
Андрей Иванович с изумлением воскликнул:
-Витя, верно, самое заветное желание: чтобы папа вернулся с войны. Но о какой записке ты пишешь? Где она?
- Вот здесь в воротнике,- Витя потрогал пальцами воротник ситцевой поношенной рубашки в горошек,- мама говорила, чтобы я берег эту рубашку, как жизнь, никому не отдавал.
- Но её же стирали,- с горечью вымолвил воспитатель,- записка вымокла, пропала!
Мальчишки с открытыми ртами уставились на Витю, поняв, что прочесть записку – дело безнадежное. Витя смотрел на Андрея Ивановича широко распахнутыми глазами и на них навернулись слезы. Мальчик представил вновь, и в который раз, жуткий вой самолетов, огонь из пулеметов по длинной колонне беженцев, страшные кровавые взрывы бомб, разбитые в щепы автомобили, полыхающее хлебное поле.
И его мама, бегущая под ливнем пуль, намертво схватив его за руку, и он обезумевший от страха рядом с нею.
Потом мама споткнулась и упала. Витя попытался поднять её, но на спине по светлой блузке в горошек, как и его рубашка, расплывалась алая кровь.
Мама больше не шевелилась, а Витя сидел и плакал. Потом, он помнит, его кто-то с силой оторвал от мертвой мамы, и потянулись долгие месяцы мытарства вместе с оставшимися в живых беженцами, среди которых оказался Костя.
Андрей Иванович хорошо знал историю скитаний каждого мальчишки его группы. Он – разведчик, закаленный в боях, в ночных поисках «языка» по ту сторону линии фронта не мог без содрогания слушать несвязные скупые рассказы своих подопечных, но по крупице собирал историю каждого, записывал в толстую тетрадь для памяти о детях войны. И ещё он был немного поэт, из всех услышанных историй у него сложились стихи. Он пока не читал их своим мальчикам, стеснялся за свой слог, но в глубине души понимал, если прочитает, то может вернуть мальчишек в те страшные минуты их бедствия. Но он часто твердил строчки про себя:
Мальчишка сидел на дороге,
А мама лежала в пыли:
Бежали они по тревоге
Укрыться в отрытой щели.
Их папа ушел на границу,
А сыну был отдан наказ:
Смотри, береги, как зеницу
Мамулю, как собственный глаз!
Мальчишка рыдает над трупом,
У мамы прострелена грудь.
Нелепо всё это и глупо,
Вот встанет, и тронемся в путь.
Не встала. Её схоронил у овина,
Немного присыпав землей…
Мальчишка, ты всё же мужчина!
Священная месть за тобой.
Поднялся, суров. Жаль не слишком
Подрос и раздался в плечах…
Ушел в партизаны парнишка,
Винтовку сжимая в руках.
Да-да, это стихи о Вите и Косте, о их старших сверстниках, которые уже мстят за своих погибших мам, за сестёр в партизанских отрядах, о тех, кто через год-два вольётся в ряды Красной Армии и будет бить фашистов за сожженные города и веси, за убитых и голодных взрослых и детей. За этих мальчишек, что перед ним, что кричат ночами во сне от военных кошмаров, испытав наяву ужас вражеских бомбёжек и пулеметных обстрелов с воздуха, дни скитаний, голода и холода.
-Нет, мама вышила на тряпочке цифры папиной части и зашила в воротничок!- не сказал, а выкрикнул Витя.
-Витя, что же ты молчал?! Снимай скорее рубашку, посмотрим записку, и если разберемся, сегодня же напишем письмо в часть твоему папе. Сообщим, что ты жив и здоров, ждешь его с Победой!
Андрей Иванович лихорадочно вынул из кармана перочинный нож, помог Вите снять рубашку. Воспитатель увидел на воротничке ручную штопку. Витя говорит правду, а не свою выдумку. Пальцы прощупывали небольшое утолщение. Точно, записка! Видавший смерть своих товарищей на фронте, десятки раз сам подвергался смертельной опасности, старший лейтенант в отставке с трудом владел собой от волнения: сможет ли он прочесть записку? Руки его и лоб покрылись потом. Пальцы дрожали. Зацепив лезвием нитку, он вспорол шов и извлек лоскутик в горошек, с вышитыми на нем цифрами черными нитками, бережно расправил его на ладони и веселым смехом сказал:
- Витя, смотри, все цифры сохранились. Полевая почта 345621. Это адрес твоего папы! Скажи, когда ты или мама последний раз его видели?
- Перед войной. Мы жили в военном городке. Папа был танкист.
- Ты помнишь, какие у него были знаки на петлицах?
- Да, одна шпала.
- Судя по званию, он был командиром танкового батальона, а может быть и полка. Так!- взволнованно поставил точку воспитатель в своих мыслях.- Скажи, Витя, когда вы получили от него последнее письмо или иную весть?
- Летом, когда нам приказали собираться и уезжать в эвакуацию. Мама читала письмо от папы и от радости плакала.
- Ты запомнил что-нибудь из письма, скажем, откуда, из какого города оно пришло?
-Я не знаю, вроде бы из области, где город Орёл.
- Если это так, то твой папа с танками держит оборону в Орловской области. Сегодня же я напишу письмо в Москву военным. Расскажу о тебе и попрошу разыскать твоего папу. Я уверен, он жив и здоров! И скоро ты получишь от него ответ!
Витя стоял в кругу своих товарищей. Все внимательно слушали воспитателя и Витю. Вдруг мальчик сорвался с места и бросился к Андрею Ивановичу, судорожно схватив его за гимнастерку, он уткнулся ему в бок, под левую негнущуюся руку и зарыдал навзрыд от счастья.
-Ну-ну, Витюша, поплачь от счастья, поплачь. Твой папа, я уверен, сейчас чувствует на расстоянии, что его сын жив и здоров, и желает своему папе скорой Победы и встречи!- воспитатель ласково гладил Витю по ершистой, стриженой под машинку голове и сам волновался не меньше мальчика.
- Витька, ты же нашел своего папу! Зачем плачешь, ты лучше смейся от счастья,- ворчливо сказал Костя.- Мне бы такое выпало.
Витя оторвался от воспитателя, слезы катились по его щекам ручьём, и сквозь них мальчишки увидели, что глаза их друга теперь хохочут от счастья. И Витя действительно захохотал весело и громко.
-Котька, видишь, я смеюсь!- взахлеб говорил он.
-Вижу,- ответил Костя и тоже засмеялся от счастья друга, а за ним и все остальные. Андрей Иванович тоже!
А утром в штабы Центрального и Воронежского фронтов ушло по одному письму от имени воспитателя детского дома Андрея Ивановича. Войска там держали прочную оборону, и воспитатель был уверен, что папа Вити скоро откликнется.