МЕЖДУГОРОДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
ИНИЦИАТИВНОГО КОТА МАТВЕЯ
Должен представиться вам, уважаемые, иначе вы не поймёте, кто я такой, откуда я иду, и куда иду. А самое главное – к кому иду! Люди, они хоть и умные, но такие глупые! Они до сих пор всерьёз убеждены, что мы, коты, ничего не понимаем, что мы любим гулять сами по себе. А самое главное – что мы не умеем разговаривать! Мы, коты, как и собаки, очень даже хорошо разговариваем. Только с людьми мы специально не разговариваем. А то ведь, если они узнают про это, перестанут при нас делиться своими секретами. А самое главное – кормить перестанут! А это, поверьте мне, почему-то очень плохо. Приучили нас люди за тысячи лет… Самое приятное – принимать пищу из рук хозяина; тройное удовольствие, скажу я вам! Да, чуть не забыл… Ещё некоторые птицы умеют разговаривать. Но эти перелётные воришки мне не очень нравятся; наверное, потому, что мы, коты, летать не умеем.
Люди, они хоть и умные, но, всё же, немного глупые! Они до сих пор сомневаются – есть ли на свете Бог и потусторонний мир. Конечно же, есть! Боженька отнял у людей дар видеть соседний параллельный мир и порталы в него, чтобы эти умные, хитрые и коварно-мстительные создания не стали полубогами. Ну, куда их столько – полубогов-то?!.. У собак Боженька тоже отнял некоторые свойства, потому что собаки, как и лошади, очень преданы людям. А вот зачем Боженька отнял у котов дар летать – не знаю. Наверное, чтобы мы не стали полубогами. Куда их столько – полубогов-то?!.. Говорят, что раньше мы летали. Эх, было же время!..
Когда я жил у хозяев, то любил лежать в кресле на тёплом пледе или на тёплой батарее, и размышлять над Божьей несправедливостью. И любил наблюдать за суетой людей. Нет, мне мои хозяева, конечно же, очень нравились. Я их даже любил! Очень!.. Я знаю, что и они меня любили. Я прожил у них почти семь счастливых лет. Все эти годы мы жили на улице Инициативной. Люди называли меня Матвей. Мне нравилось, когда они меня так уважительно называли. Порой ещё называли меня Мотя или Матюша. Я хоть и кривился (ну, не солидно это как-то!), но всё равно мне было приятно, когда со мной так – по-родственному, задушевно… И всё-таки, я – не котёнок вам какой-нибудь. Я – кот! Солидность должна быть!
Меня все коты и собаки в соседних дворах уважали, называя «Кот с Инициативной» или «Матвей Инициативный»… Люди – они такие глупые! Вот назвали бы улицу Колбаскиной или Сосискиной – другое дело было бы! А Инициативная – это, конечно, глупость. Не знают, как назвать, хотя бы нас, котов, спросили!.. Собаки тоже не против названия «Колбаскина», но им больше нравится «Сахарнокосточкина»… Глупые люди, эти собаки, всё же!.. Мы из-за этого иногда с ними лаемся, точнее – ругаемся… Но раз уж люди написали название Инициативная – значит, Инициативная! Что написано пером, то не вырубишь топором.
Меня в нашем дворе, да и в соседних дворах, кошаче-собачий народ уважал. Я ведь ещё и стихи пишу! Нет, я их не пишу, а только сочиняю, но это так у нас – поэтов говорится. Красиво! Прочитаю вам отрывок из поэмы (аплодисменты – потом, когда я уйду; не люблю, когда громко хлопают):
Колбаски и сосиски
Лежали очень низко.
Стянуть их Бог мне повелел…
И я стянул, а после – съел.
Это стихотворение очень нравится всем котам и собакам. У котов сразу загораются глаза, а у собак текут слюни. А одна очень хорошая кошечка с аристократическим именем Мурка, потёршись об меня, как-то сказала: «Ты – великий поэт!» Что – правда, то – правда! Чего уж тут скромничать? Согласитесь, глупо искажать исторические факты!..
Город, в котором я с хозяевами (заметьте: не хозяева – со мной!) проживал, называется Кемерово. Ну, о названиях, придумываемых глупыми людьми, я уже говорил, и повторяться не буду. Выскажу только своё мнение, что Мясово было бы точно лучше!.. Жили мы хорошо. Я хозяев не обижал. И они меня тоже не обижали. Жили – рука в лапу. Я, как и все нормальные люди, «ходил» в туалете на унитаз, только кнопочку смыва не нажимал – тугая очень. Не приспособлены унитазы почему-то для котов. У меня был и лоток свой, но я им практически не пользовался. Я умел открывать все двери в квартире – и с нормальными ручками, опускающимися, как и должно быть у нормальных людей, вниз, и с круглыми – их надо было поворачивать. Неудобно, конечно, но я приспособился. Самое главное – чтобы дверь не была закрыта на ключ или щеколду.
Главным в доме был папа (главным – после меня, конечно же). Я его очень любил. Он часто чесал мне горлышко. И от него, раньше всех встававшего по утрам, за завтраком мне всегда что-нибудь перепадало… После папы по главности шла мама. Я её очень любил. Особенно, когда она разделывала рыбу или печень. Ещё она всегда выпускала меня гулять, а самое главное – запускала потом домой (после того, как я громко извещу о своём возвращении). Затем по важности шла их дочка Александра. Её ещё иногда папа с мамой называли Саша, Санечка, Шурик, Шурочка… В который раз убеждаюсь, насколько же глупы люди!... Нет, чтобы назвать её Курочка!.. Ну, или – Рыбочка, хотя бы. Вот папа маму иногда называет «моя рыбка». Товарищи дорогие, честно скажу, что на рыбу наша мама совсем не похожа. Какая же рыба без хвоста?! И пахнет не всегда рыбой!..
Мне иногда кажется, что Саша в прошлой жизни была кошкой. Ой, как она меня понимала!.. Играла со мной, иногда кормила всякими вкусностями, в том числе ирисками, которые я любил и даже уважал. Мама почему-то ругалась из-за этого, говорила, что у Матвея зубы могут испортиться. У Матвея, то есть – у меня, зубы могут испортиться как раз без ирисок! Всё же взрослые люди намного глупей своих детей! А ещё к Саше приходили подружки. Вот это были праздники! Они все любили чесать мою чёрную шёрстку и белый галстучек на горлышке. Я от удовольствия прикрывал свои очень умные жёлтые глаза… Эх, было же время!.. Но всё изменилось.
Папе предложили новую высокооплачиваемую работу в двух каких-то далёких местах. Я был свидетелем их с мамой секретного разговора – куда ехать: в Рыбинск или в Уфу? Товарищи дорогие!.. Какие могут быть вопросы и сомнения с выбором города?! Рыбинск! И только – Рыбинск! Само название о многом говорит! Конечно, я понимаю, что там уже живут миллиарды котов, не говоря о собаках и птицах… Выбрать Уфу – это преступление против котов. Вы прислушайтесь только к этому совиному названию! Слышите: «Уффу!..» Вредно-противное название, пугающее благородных котов. Уж если пугаюсь я, то и другие коты точно испугаются. В этом городе, наверняка, живут всего два-три случайно забредших кота и две-три слепоглухих кошечки. Собак я в расчёт не беру. Птицы – это вообще заблудшие Божьи странники.
Папа!.. Эх, папа! Папа выбрал Уфу. Мама была почему-то рада. Саша не была рада вообще потому, что надо было расставаться с подружками. Моё мнение вы уже знаете… В доме начался переполох – сборы, упаковывание чемоданов, сумок, коробок, мешков… На улицу выносились родные и знакомые вещи и заносились в незнакомые машины. Люди, одумайтесь!.. Люди же остались глухи, потому что они, как всегда, – глупы. Они продолжали свои неправильные, кажущиеся им обязательными, дела. Перед отъездом они всполошились: «Боже мой, мы же на Матвея не взяли у ветеринара справку!». Спросили бы меня, я бы им сказал, что это надо было сделать в первую очередь после того, как приняли решение. Ладно, уж – прощаю! Хорошо, что вообще вспомнили про бедного ветеринара!..
Мы приехали в ветеринарную лечебницу. Там была большущая очередь из больных собак, кошек (ни одного кота!), попугаев, хомяков… С ними в очереди были и их хозяева, некоторые из которых тоже ругались между собой. Почему-то я не понравился одному пятнистому догу. Он целый час смотрел на меня, а потом вдруг громко гавкнул. Чем собаки отличаются от котов? Мы не гавкаем. В ответ я не стал читать ему стихи, а лишь выгнул спину и зашипел. На него это сразу подействовало. Я видел это… Он удивился. Как истинный дворянин я вышел из помещения приёмной ветеринара на улицу, и пометил семь понравившихся мне мест. Дог смотрел на меня в проёме двери с удивлёнными глазами. Он решил повторить мои действия. На шестом дереве я презрительно на него посмотрел, встопорщил усы и пошёл в соседний двор. Это глупейшее создание подумало, что я его испугался и рванул ко мне с громким лаем. Я не люблю ни громких аплодисментов, ни громких криков «браво»! Тем более не люблю громких лаев, пусть и от моих фанатов. Легко и элегантно я взобрался на вершину десятиметрового тополя. Это мелкое создание ярилось внизу возле ствола и ушло лишь тогда, когда его позвал его хозяин. Я уснул и мне снился приятный сон про неведомый мне город Рыбинск, полный рыб и скелетов от рыб… Я так и не услышал, как меня звала хозяйка… Проснулся я через три часа на замшелой тёплой ветке, когда уже закрылся ветеринарный пункт….
Я пошёл домой через дурацко-придуманные людьми железнодорожные пути… Зачем такие какие-то страсти-мордасти?!..
По дороге домой я встретил много интересных людей в виде кошек-собак, с которыми перекинулся парой-тройкой… сотен слов… И пришёл я к своей родной, знакомой до каждой царапинки двери только к позднему вечеру. Я крикнул своим криком. А двери мне открыли совсем чужие люди. Представляете – не мои хозяева!.. Встретили они меня радостно: «Ой, вот и Матюша пришёл! А твои хозяева уже уехали, так и не дождавшись тебя! Куда ж ты убежал, сорванец?» Это я-то убежал? Да я всего лишь лежал (ну, пусть – спал) рядом на дереве… метрах в пятидесяти-семидесяти-ста… Катастрофа!!! Новые хозяева, возможно, и добрые люди, но они совсем не мои хозяева, которые ко мне привыкли, и к которым привык я. Я выставил хвост трубой, развернулся и независимо пошёл на улицу. Всё в жизни не правильно! А если что-то в жизни не правильно, то это надо исправлять. Из голосов новых жильцов нашей такой родной квартиры я понял, что мои хозяева уехали в Уффу… Где эта Уффа?! Да хоть – на краю света, но я её найду! Мне старые мои, дорогие мои и любимые хозяева нужны были меньше, чем я им. Особенно Саше-Шурочке-Курочке. Я это чувствовал и знал наверняка.
Надо очень и очень срочно найти этот неведомый, по-видимому, далёкий странный город Уффу! Я ещё не знал, насколько же он далёк от нашего милого, такого родного, с таким привычно-хорошим названием города Кемерова. Вот, есть же нормальные названия!.. Уффа меня пугала. Но туда уехали мои родные, близкие и могущие пропасть без меня хозяева. А чтобы они не пропали – они должны увидеть меня. Я их тоже немножко хотел увидеть (тут я лапой вытер предательски выкатившуюся слезу). А что мне надо делать – я не знал. Я вышел во двор.
У соседнего подъезда сидела старая тётя-кошка Бася. Она знала всё: кто, куда и зачем пошёл, кто с кем подрался, у кого добрые, а у кого злые хозяева. Тётя Бася как всегда сидела на скамейке и грызла семечки, которые ей оставили бабушки. Эти бабушки-люди тоже многое знали, но только не о нашей кошаче-собачьей жизни. Они бы мне точно рассказали, куда и на чём уехали мои хозяева. Но бабушек во дворе уже не было. Была только тётя Бася. На всякий случай я спросил у неё:
– Тёть Бась, а ты не видела, куда мои уехали?
– Эх, милай! Твои уехали на таксе до вокзалу. Поедють в какой-то городишко Уффу. Тьфу, надо же название придумать такое!.. Так что, Мотя, до вокзалу беги… Можа, ещё там оне…
– Тёть Бась, а этот вокзалу – он в какой стороне?
– Вокзал-то? На север беги, Мотя… Я уж не помню, но вокзал где-то там. Через широкую реку Томь по мосту беги. Будет лучше, коли побегёшь вдоль широких рельсов, не по которым трамваи ходють. Ты трамвай-то видал, сорванец?
– Видел, тётя Бася. Трамваи – такие шумные… с железными колёсами большие домики-машины.
– Да, Мотя! А поезда ещё страшнее будуть. Я вот в молодости испужалась их и не поехала искать моёво Васю. Увезли его нелюди – хозяева евонные, в какую-то Челябу… Уж сгинул, поди, мой Васенька на чужбине… Там, на чужбинах, знающие кошки рассказывали, всё по-другому: пальмы растут раз в десять повыше, чем у нас в кадках, снега вечные лежат , по которым большие белые собаки – ведьмеди зовутся – ходють голодные… И песка много – сто тысяч песочниц… Я это от многих, повидавших своими глазами, знаю, а добрые кошки врать не станут. Чего им врать-то, правда, Мотя?! А ехать тудысь – много дней и ночей. Я не знаю, где Уффа твоя, ты у знающих котов или кошек на вокзале поспрашай. Или у собак каких тамошних, но те и набрехать могуть… Ты помни, Мотя: мир – не без добрых зверей!
– Спасиб, тёть Бась! Побёг я… И так уж – полночь. Может, поезд ещё не ушёл?
– Беги, милай! Бог те – в помощь! Можа, и найдёшь своих-то… шалапут…
Пришлось вернуться на железнодорожные пути. Где находится река Томь – я примерно знал; меня раз десять брали хозяева на пикник на берег реки (носили в специально сделанной для меня сумке-корзинке). И мост был слева, по которому шумные ящики ездили. К мосту этому я не ходил, нечего там было делать; мне уху и шашлыки сторожить надо было. Видел я завидущие глаза других зачем-то топчущихся раздетыми на пляже людей. Со второго раза я сразу понял, зачем они ходят на пляж, чужие люди-то: они сначала зачем-то заходят мокнуть в реку, а потом смотрят голодными глазами на наш костерок с ухой или шашлыками. Уха – это вам не Уффа! В ухе рыба есть. А вот шашлыком я мог бы с вами поделиться – слишком поджаренное мясо мне не нравится. Вот сырой шашлык – это ж совсем другое дело! Но вы уже знаете, что люди глупы, и потому едят жаренное мясо, нацепленное к тому же непонятно зачем на железную палочку. Хоть бы раз меня спросили, как надо правильно есть шашлык!..
Про шашлык я вспомнил некстати, и у меня потекли слюнки, как у собаки в тот момент, когда я читаю отрывок из поэмы «Еда». Ну да, конечно!.. Я ведь ужин-то пропустил, точнее – проспал на дереве. А почему-то так сильно хочется есть!.. Даже муху бы съел с удовольствием, но в такую жару они все куда-то попрятались. А вот впереди и мост показался. Значит, я правильно иду… По мосту мне пришлось не идти, а бежать, так как за мной мчалась большущая овчарка и кричала, что я – нарушитель запретной зоны. Вот глупая!
Пока я бежал по мосту, то краем глаза успел заметить рыбёшек в реке Томь. Эх, папу бы сюда с его удочкой!.. Да ушицу бы потом сварить. Я согласен даже сырую уху съесть. Это было бы лучше, и сейчас она была бы кстати. У меня опять потекли слюнки, а так как я быстро бежал, то слюнка повисела, повисела за мной ленточкой, а потом оторвалась и попала в глаз овчарке. Та аж остановилась и заскулила, попытавшись лапой смахнуть «ленточку». Я за это время уже далеко убежал. А дальше важно пошёл пешком. Широкая всё же река Томь! Но вот, наконец-то, этот мост закончился.
На другом берегу я увидел ещё одну овчарку. Она глядела на меня и облизывалась. Она, наверно, думает, что я – нарушитель запретной зоны. А я ведь – не нарушитель, просто – хожу, где хочу. И тут вдруг позади себя я услышал быстро приближающийся ужасный шум и яркий свет. Подо мной задрожала земля… Ого! Оказывается, коты иногда могут летать!.. У меня получилось отлететь от того места, где я шёл, метров на десять, или на десять с половиной. Мимо меня загромыхал поезд с большущими ящиками на громко стучащих железных колёсах. В этих ящиках горами лежали чёрные камни, от которых во все стороны разлеталась мелкая противная пыль. От этой пыли я, мало того что быстро вымазался, так ещё и чихать начал, как какой-то помойный кот.
Подальше отбежать от железной дороги у меня не было возможности, так как сразу за кустами шли большие озёра и маленькие лужи, а за ними – высокий бетонный забор. Хорошо, что я отскочил в правую сторону! Ведь с другой стороны поезда бесновалась овчарка. Я не стал ждать, когда поезд проедет, и потрусил вдоль него по узкой тропинке. Тропинку, наверное, тоже коты или собаки протоптали, ищущие своих хозяев. А может, и – хозяева, когда искали своих любимых котов или собак. Ящики с брёвнами столько пыли после себя не разбрасывали, как ящики с чёрными камнями. А где же ящики с окошками, как в автобусе или трамвае? Я видел такие, когда мы уху варили. Не могут же люди ехать на камнях или брёвнах?!.. И вдруг я увидел ящик с окнами – он был последним в поезде, и в одном из окошек был свет. А если там едут мои хозяева?!.. Я помчался рядом с поездом, но скоро устал и отстал. Зато далеко убежал от злющей овчарки. Я даже её противного лая уже не слышал.
Надо бежать за огоньками поезда, вдруг он едет «до вокзалу»? Тётя Бася сказала, что с вокзалу можно уехать хоть куда и приехать до вокзалу хоть откуда. Зачем люди куда-то ездят?! Сидели бы себе дома у тёплой батареи!.. Чтобы не искать потом друг друга… Я трусил вдоль железной дороги за удаляющимися огоньками поезда ещё минут двадцать, как вдруг заметил, что огоньки этого поезда стали приближаться, а железных дорог стало много. Они, как ветки от ствола дерева, расходились в разные стороны. Я решил взять полевее, где было намного чище. Сколько же много здесь столбиков с синими, красными и зелёными огоньками!.. А вот стало и совсем светло – как днём.
Чуть впереди слева я увидел большой дом, на крыше которого светятся неоновые буквы «КЕМЕРОВО». Понятно! Значит, это «вокзалу» и есть! Читать мы, коты, умеем. На всех магазинах по вечерам светятся неоновые слова. Мы, коты, только буквы писать не умеем. А зачем нам, котам, их писать, если люди их вон уже сколько написали!.. Я и газеты папины, и журналы мамины иногда читаю… Мда, не читаю, а – читал!.. Особо понравившиеся мне места я обязательно старался вырывать, чтобы почитать их своим друзьям. Папа с мамой это, правда, не одобряли и корили меня: «Мотя, ну разве можно так делать? Ты же – умный мальчик!..» Конечно, умный, и хотел-то всего лишь поделиться своими умностями с другими котами и собаками… Вот найду хозяев, и больше не буду рвать их газеты и журналы!.. И даже у Саши не буду больше рвать её школьный дневник. И прыгать больше не буду на авторучку, когда Шурочка за письменным столом что-то пишет в своих тетрадках (тут я даже немного завыл, как щенок какой-то)… Тьфу! Надо взять себя в лапы!
На углу вокзального здания я увидел небольшую собаку породы японский хин. У нас во дворе три хина таких; их хозяева другим людям объясняли, как называется эта смешная порода. Пёс ел котлеты. Один ел!.. Я подошёл сзади и хотел, было, тоже полакомиться, но хин огрызнулся и чуть не цапнул меня за лапу… Подумаешь, не очень-то и хотелось! Ой, как сильно не хотелось!.. Я гордо поднял хвост и пошёл себе дальше, но, проходя мимо дерева, услышал сверху ехидный смех. Подняв голову, я увидел на толстой ветке лежащую кошечку. Морда у кошки похожа на морду хина – такой же приплюснутый нос… И окрас у них одинаковый – белая с рыжими пятнами длинная шёрстка. Сестра с братом они, что ли?!.. Кошка покачала хвостом и произнесла: «Что, не получилось? И не получится, потому что он – жадина-говядина».
– Я – не жадина совсем, и ем я не говядину! Это мне тут повариха из ресторана положила, поэтому котлеты – только мои, – сказал облизывающийся хин. В целлофановом мешочке лежали ещё две целых(!) котлеты.
Мне вспомнились слова мамы, и я (как-то так само получилось) её голосом произнёс:
– От переедания котлетами может быть заворот кишок. Придётся потом тебя к ветеринарам везти и делать уколы за уколами.
У жадного хина аж челюсть отвисла. С дерева донеслось:
– Точно, точно! Мне моя хозяйка тоже так говорила про котлеты.
Пёс с сожаленьем глянул на котлеты и вдруг весело сказал:
– А я вас угощаю. Мне нисколько, даже не малюсенькой капелечки не жалко!
Ни мне, ни кошке дважды повторять не надо было. Как оказалось, у кошки тоже слух отменный. Как и аппетит… Через десять секунд мешочек был пустой.
– Давайте знакомиться, обжоры! Меня зовут Риччи. По паспорту я – Ричард ланд Сибирский, но сейчас у меня нет ни паспорта, ни моих двух медалей с выставок. Я – японский хин. Порода есть такая, – добавил он важно, будто тут никто не слышал про хинов.
– А я по паспорту – Мурианна. Персидских кровей мы. У меня тоже две медали дома на стенке висели. Хочу предупредить, что меня можно ещё называть Мурией или Мурой, но только не Муркой. Мурки на базаре промышляют, а я – не такая. Я тоже аристократка.
Ну, ничего себе общество! Ладно, соврём немного для важности:
– Меня по паспорту величают Матвей Леопардович. Чистокровный сибиряк я. У меня тоже дома осталась медаль. Одна, но большая… как сковородка. Как сейчас помню, на ней написано: «Матвею Леопардовичу – за умность».
Мурия и Риччи посмотрели на меня с уважением. Надо закрепить свой авторитет:
– А ещё папа в сейфе хранит мой дневник ученицы второго «А» класса. Там, правда, две странички Шурочка вырвала, но я не обижаюсь на неё.
Они оба уставились на меня одинаковыми глазами, чуть приоткрыв рты. Надо теперь добивать:
– Мне скоро будет семь лет, и у меня по одному усику с каждой стороны уже седые. Вот, посмотрите!.. Не от жизни тяжёлой поседели, а потому, что тяжело в учении. Я ведь читать умею очень даже неплохо. Вот по-английски, к сожалению, кроме слов «Coca-cola» и «Stop» почти ничего не умею. Но мне это и не надо было. Мне хватало газет и журналов.
Мурия сглотнула, скосила глаза на мои запылившиеся усики и с некоторым сожалением сказала:
– А мне пока ещё четыре года. Я тоже читать умею, но плохо.
Риччи, отвернув голову в сторону, вздохнул и печально произнёс:
– Я пока ещё не научился читать. Мне второй год недавно пошёл. Я только несколько букв знаю, и название магазина рядом с домом умею читать (тут он мечтательно закатил глаза и по слогам будто прочитал): «Кол-ба-сы».
– Господа аристократы, а хотите – я вам отрывок из своей поэмы прочитаю? Поэма называется «Еда», и в ней целых двадцать строчек.
Они молча смотрели на меня. Молчание – знак согласия… Тут я им и выдал… У них обоих потекли слюнки. Мурия подошла ко мне вплотную и боднула меня головой, тем самым выражая своё восхищение, и потёрлась своими усами о мои усы:
– Здоровско, Матвей! Неужели это ты сам сочинил?!
Я скромно потупил взгляд, и пошаркал задней лапой по асфальту: «Ну… есть у меня такой дар – талант называется». Риччи задумчиво посмотрел на меня, потом на Мурию, и тихо сказал:
– А я только что тоже стихотворение сочинил. Думаю назвать его «Поэма. Еда-2». Послушайте:
К нам пришёл хороший гость
И принёс большую кость.
…Я ждал продолжения. Мурия, по-видимому, тоже… Риччи шевельнул ушками: «Это – всё! Пока – всё». Мне конкуренты не очень нужны, поэтому попробую его поставить на место:
– А ты ямбом или хореем пишешь?
Ричард Сибирский выпучил глаза: «Не-е, я ничем не пишу. Я просто запоминаю».
– Уважаемый Ричард! У нас, у поэтов, обязательно должен быть или ямб или хорей! Если их нету, то твои стихи – и не стихи совсем, а так – проза…
Он виновато посмотрел на меня:
– Матвей Леопардович, ты научишь меня этим ямам и шарпеям? Я тоже хочу, чтобы – как ты!..
То-то же! «Научу, Риччи. Мне не жалко. Приобщайся к высокому искусству. Только для начала запомни: ям-Б, ям-Б, хо-рей, хо-рей… А не шарпей. Шарпей – это собакенция такая…» Риччи тут же стал повторять: «Ям-Б, ям-Б, хо-рей, хо-рей…»
Тут Мурия спросила:
– Матвей, а ты чего сюда пришёл? Ты куда-то поехать хочешь?
– Мне надо срочно в город Уффу! Туда уехали мои хозяева, а я проспал возле ветеринарного пункта и мне не успели сделать справку. А без этой справки не дают какого-то билета на поезд.
– Ой, и у меня почти такая же история. Только я с подругой из соседнего подъезда в подвале заговорилась. Мне и справку хозяйка взяла и билет тоже… Но уехала в город Омск без меня. Пропадёт она одна-то, – тут из глаза Мурии выкатилась большая слеза и упала ей на лапу.
– А я жил в своём доме. Коттедж называется. Двухэтажный дом. Но на втором этаже я был всего один раз – высоко подниматься по неудобной лестнице, да и не интересно там – кухни нет. Меня каждые три месяца хозяева возили то в Кемерово, а то в… а то в… забыл. Я не помню, откуда я приехал. Меня всё время в специальной сумке возили. Эх, умел бы я читать!.., – у Риччи тоже заблестели глаза и повлажнел нос. – Я вышел за калитку, пока хозяева загружались в такси, и увидел красивую стрекозу… и помчался за ней. Вредная стрекоза такая… завела меня за озеро в другой посёлок, а там я заблудился… Когда вернулся, то такси с хозяевами уже уехало. Вот уже неделю я живу здесь, на вокзале. Хочу поехать к ним, а куда – не знаю. Мне обязательно нужен хозяин! Повариха хотела меня взять к себе, но у неё дома уже есть собака – злая боксёрша. Она не любит других собак. Повариха сказала, что даст Бог, и меня здесь кто-нибудь подберёт. Как вы полагаете – подберут меня? – он жалостливо на нас посмотрел.
Мурианна ответила: «Будешь делиться котлетами – обязательно подберут! А будешь жадничать – не подберут». А я добавил: «Мои бы тебя, скорее всего, взяли бы. Но для этого надо ехать в Уффу!.. А где она, эта Уффа?! Я пока и не знаю.
– А из города Омск ходят в Уффу поезда. Только они отправляются в другую сторону, не как в Кемерово… Да, точно, в другую сторону!
Очень интересно!
– Мурия, а ты в город Омск собираешься ехать?
– Конечно!.. Но одна боюсь. Хотела прошлым вечером уехать, но побоялась. В поезде попутчики нужны.
Риччи вдруг задал вопрос, который нас всех поставил в тупик:
– А как мы без справок поедем? И без билетов? Нас же выгонят, господа!..
Мы все понуро замолчали.
– Поезд в город Омск отходит вечером. Надо что-то придумать, мужчины!
– Господа, в поезде есть багажно-почтовый вагон. Нам бы туда проникнуть. Но я прыгать высоко не умею. Спрыгнуть ещё смогу, а запрыгнуть – нет – слишком высоко для меня.
– Это вагон, куда мешки с коробками бросают? Я видела такие вагоны. Значит, надо прицепиться незаметно к какому-нибудь мешку… Правда их швыряют люди в вагон, но ради великой цели можно и потерпеть!.. Матвей, ты хочешь в свою Уффу?
– А зачем же я сюда шёл?! Я пока не знаю, про какой такой вагон вы говорите, господа аристократы, но ехать – надо! А то скоро осень наступит… И так уже холодать стало…
– Это потому, что – утро началось, – сказала Мурия. – Пойдёмте в котельную, это недалеко отсюда. Я там ночевала две ночи уже. Там – тепло и никто не прогонит. Дяденька там хороший, добрый…
Мы втроём отправились в котельную. Там хоть и шумно и не очень чисто оказалось, но, действительно, тепло. Как на батарее дома. Дяденька-кочегар, бросавший лопатой в печку с огнём чёрные камни, и вправду оказался добрым. Увидев нас, он снял фуражку, вытер пот со лба и, усмехнувшись в седые, вымазанные сажей, усы, сказал: «Что, команду привела, красавица? Ну, ладно, погрейтесь. Только – не гадить мне здесь – на улицу ходите… Вы, наверное, есть хотите? У меня как раз крылышки куриные остались». Он быстро поделил крылышки на три кучки и сказал: «Ешьте, только не деритесь!..» Ах, какая же вкусная курочка была!.. Насытившись, мы с Мурианной улеглись в не совсем чистое, но мягкое и тёплое кресло, а Риччи устроился под креслом. И почти сразу все трое уснули. Мне снилась наша квартира и мои добрые хозяева, один за другим с уважением подносящие мне всякие вкусности. А на стене висела сковородка без ручки с надписью «Матвею Леопардовичу – за умность»…
…Сколько мы проспали – не знаю, но проснулись вдруг все вместе. Через приоткрытую дверь котельной было видно, что уже давно – день. Доброго кочегара уже не было, а в щель двери, на которой висел замок, ни большая собака, ни человек не смогли бы пролезть. Для нас щель была нормальной. Я выглянул через щель на улицу. Накрапывал лёгкий дождик, но было довольно тепло. По сравнению с пустынной ночною жизнью сейчас на вокзале было полно людей. На путях стоял поезд, и люди то заходили в него, то выходили из него с сумками и чемоданами, переходя в другие вагоны. Сам поезд был похож на длинный трамвай. Я подошёл поближе и на кабине прочитал два слова: «Кемерово» и «Новосибирск». Было довольно шумно. Вот этот шум нас, наверное, и разбудил. Захотелось кушать. Я решил позвать аристократов, чтобы сходить куда-нибудь чем-нибудь поживиться. Можно попытаться поймать глупых и ленивых голубей, которых было полно – они мешали людям ходить и даже не пытались взлетать… Некоторые купались в мелкой лужице. Не люди купались – голуби…
Вернувшись в котельную, я увидел, что Мурия и Риччи уплетали котлеты (видимо, добрый кочегар оставил)… Одна котлета лежала в сторонке. И не позвали, аристократы!.. Я степенно подошёл к котлете и стал жадно есть… Когда мы принялись умываться после завтрака, я как бы между прочим произнёс: «Там поезд стоит, на нём написано «Кемерово» и «Новосибирск» (при слове «Новосибирск» Риччи насторожил ушки). Он до города Омск не идёт? Мурия с видом знатока ответила:
– Нет, Матвей, это – электричка, а не тот поезд, который… поезд… Но этот город находится по пути в город Омск. Можно поехать и на электричке в Новосибирск, но там – большущий вокзал и легко заблудиться. Лучше мы поедем вечером на поезде «Кемерово-Москва». Он идёт через город Омск. В городе Омск мы выйдем, и вы поедете на другом поезде в город Уффу.
– Риччи, а ты решил тоже со мной ехать в Уффу?
Он грустно посмотрел на нас, пожал плечами и сказал:
– Я не знаю. Новосибирск – вроде бы, похожее название, откуда я приехал, а вроде – не похожее. Не помню я точно.
– А ты вокзал в своём городе узнаешь?
– Не уверен, но попробую… Если это будет знакомый мне вокзал, то я выйду и пойду искать хозяев. А если это не знакомый вокзал будет, то разреши мне с тобой, Матвей Леопардович, поехать к твоим добрым хозяевам!?
Я коготком вытащил застрявший между зубами кусочек котлеты:
– Так мы и сделаем, Ричард ланд Сибирский.
Мы втроём вышли на улицу. Я и Мурианна запрыгнули на толстую ветку ближайшего дерева, а Риччи улёгся у ствола, и мы стали молча наблюдать за вокзальной суетой. Люди такие смешные! Все чего-то бегают туда-сюда, кричат друг другу… Только один мальчик ведёт себя правильно – стоит себе тихо у стены и ковыряет пальчиком в носу… Через какое-то время все вдруг успокоились. Электричка ужасно взвыла (я от неожиданности аж подскочил, выгнул спину и почувствовал, как у меня на спине шерсть дыбом встала), потом она с лязгом тронулась и поехала мимо нашего дерева. В окнах мелькали лица людей, и даже собак и котов. «С билетами, наверное, едут?», – позавидовал им я – «И хозяева – рядом… Эх!..» Вдруг в одном из окон электрички я увидел девочку, похожую на Курочку, то есть на Сашу… Я чуть было не свалился с ветки… Нет, это всё-таки была не она! Девочка увидела меня, но никак не отреагировала. Александра бы точно закричала так, что электричка наверняка остановилась бы… Шумная электричка уехала, и люди быстро разошлись. Стало опять тихо. Мурия произнесла:
– Вчера на такой же электричке в Новосибирск уехал Кардан. Был тут такой пёс. Риччи его знает. Он часто на этой электричке ездит без билета. Если у нас вечером не получится с поездом, то завтра мы тоже поедем сначала в Новосибирск, а уж оттуда – в город Омск. Ехать-то надо! До вечера ещё пойдёт электричка в город Тайга. А потом уже – и наш поезд. Нам бы перед поездкой где-то покушать…
Снизу раздался голос Риччи:
– Я к поварихе схожу, вдруг угостит ещё…
Мурия мечтательно произнесла:
– У меня дома всегда была полная миска сухого корма. Захотела – подошла и поела, не захотела – позже подошла и поела… Ах, моя дорогая хозяйка!..
– И у меня всегда миска полная была. А ещё в зале, в большой банке, которая стояла на столике, плавала живая рыба. Захотел – подошёл и потрогал, не захотел – позже потрогал… Когда я запрыгивал на банку, то рыба Дорри всегда ко мне подплывала и что-то говорила, разевая рот… Наверное, стихи рассказывала, но я её не слышал…
Риччи вздохнул:
– А у меня в коттедже везде косточки лежали вкусняцкие… Я их всюду прятал, чтобы потом находить – в обувь, под коврики, под кровать, за холодильник… Они и сейчас там остались лежать… Мне их специально покупали, как и мячики… Эх-ма!..
Мы немного помолчали, равнодушно наблюдая за глупыми голубями и воробьями… Кто-то рассыпал на платформе крошки хлеба, и воробьёв слетелось множество на помощь лениво-неповоротливым голубям.
Мурия сказала:
– Глупые, всё же, эти птицы! У нас дома жил попугайчик Юра. Он несколько слов научился по-человечьи говорить. И ещё научился по-кошачьи визжать, будто ему хвост прищемили. Ох, и зловредное создание, этот Юра, скажу я вам! Прыгнет неожиданно, когда я сплю, мне на голову, и давай волосы щипать, а я его начинаю сгонять, а он клюётся больно так, а я его за хвост хватаю, а он взлетает и начинает по-кошачьи визжать… И всегда он пакостил тогда, когда хозяев в комнате нет. Хозяйка прибежит, увидит перья и нахохлившегося Юру, и меня ругает. А я ведь совсем не виновата! Но я на хозяйку за это не обижаюсь; она же не знала всю правду!..
– Вот ведь вредина какой! – поддержал я подругу. – Он с хозяйкой уехал?
– Нет, она его отдала в школьный зооуголок после того, как он обои в зале поотрывал… Я же говорю – глупые эти птицы!
– У нас рыба Дорри обои не отрывает. Но мне не столько рыба нравилась, сколько мышка (у Мурианны вопросительно зажглись глаза). Когда у нас был ещё старый компьютер с толстым телевизором, то я любил на нём лежать и ловить двигающиеся на экране значки. И мышку любил хватать – это коробочка такая, чтобы в телевизоре значки двигались. Там даже слова печатать можно. Ещё мне нравилась дощечка с кнопочками… Папа почему-то всегда смеялся, когда я по ним ходил, а иногда поругивал меня… Потом тонкий экран купили и на нём не полежишь… А ещё я любил за Сашиной авторучкой наблюдать… Где вы, мои дорогие хозяева?!..
На душе стало так грустно!.. Я тихонько завыл. Мурианна поглядела на меня и тоже подхватила. Риччи снизу хотел что-то сказать, но тоже вдруг заскулил… Солидно!.. Глупые птицы с криком взлетели на крышу… Чуточку полегче стало на душе…
Мурия смахнула слезинки лапкой и решительно сказала:
– Господа, предлагаю прогуляться по окрестностям вокзала. Не лежать же здесь целый день!..
Я думаю, что мы представляли собой внушительную силу, так как ни одна большая собака, завидев нас, даже не дёрнулась и не гавкнула; они только молча провожали грозную группу взглядами.
…День прошёл незаметно. У одного из ларьков нам даже удалось перекусить пельменями, недоеденными людьми. Люди, они хоть и умнее птиц, но всё-таки глупые! Вот зачем они фарш прячут в тесто?!.. Мы с Мурией тесто не ели – лишь только фарш выковыривали, зато его съел с удовольствием Риччи. Попили мы из чистой лужи в цветнике… Ещё немного погуляв, Мурия сказала, что нам пора возвращаться, так как уже скоро будет электричка на город Тайга, а почти сразу за ней – и наш поезд подадут.
Мы вернулись к кочегарке. Добрый усатый кочегар вновь появился на своём рабочем месте. Мы встали на пороге у двери, но внутрь не заходили – вдруг он на нас заругается. Но очень добрый кочегар был очень хорошим дядей. Увидев нас, он улыбнулся: «Ага, все трое явились… Значит, не уехали ещё искать хозяев (Вот это да! Умный дядя!.. Сразу понял, для чего мы тут… Добрые – они все умные!)… – Ну, проходите, гости дорогие! Принёс я вам из дому немножко. Не голодать же вам! (правильно, голодать нам вредно!)…
Он насыпал три кучки с мясом рыбы без косточек (я всегда говорил, что мир – не без добрых людей, и что есть на свете умные люди кроме наших хозяев!). Аппетит мы нагуляли приличный и рыба почему-то быстро кончилась. Лакали воду мы из консервной банки по очереди; всем хватило и ещё осталось… С часок мы ещё поспали на своём тёплом кресле, пока тётенька громким голосом на улице не объявила, что начинается посадка на электропоезд, следующий до города Тайга.
Втроём мы вышли на улицу и, заняв свои привычные места, снова понаблюдали за суетой людей и отправкой поезда. Я уже не так испугался, как в первый раз, когда засвистела перед отправлением электричка… Мы ещё немного полежали, и вдруг подошёл большой шумный поезд. Громкая тётенька на всю улицу объявила, что началась посадка на скорый поезд Кемерово-Москва. Я решил пройтись вдоль первых вагонов и увидел, что на шторках в окошках и на табличке была одна и та же надпись: «Кузбасс». Я папины газеты с таким же названием «читал»… Вдруг я увидел, что самый первый и самый шумный вагон отъехал от всего поезда; пришлось повернуть назад. Мурианна уже была на земле. Риччи сказал: «Вот этот вагон, который стал первым, и есть наш почтово-багажный. Мне Кардан говорил, что в них можно ездить, главное, чтоб тебя дяденька не увидел, который тоже в этом вагоне едет. Нам надо вести себя тихо. Только как мне туда запрыгнуть? Я ведь – не Кардан!..»
К нашему вагону подъехал маленький трактор с двумя тележками, гружёнными коробками, ящиками, тюками и мешками. Два дяди со смехом быстро стали кидать их в вагон, а другой дядя их уносил куда-то внутрь… Когда тележка отъехала, Мурия выдохнула и сказала: «Господа, нам пора!..» Я пока точно не соображал, что нам надо делать. Мы услышали, как дядя ушёл внутрь поезда и стал там немного шуметь, переставляя ящики… Мурия первой запрыгнула в вагон, я – следом за ней. А наш друг – японский хин, не жадный Ричард ланд Сибирский, поскуливая, остался внизу. Мы с Мурией спрятались за большой тюк, лежащий не далеко от двери. Я видел, что она тоже переживает за Риччи.
И вдруг на пороге вагона показалась голова Риччи и ненадолго зависла. Ничего себе!.. Мы с Мурией приоткрыли от удивления рты. Потом чьи-то руки поставили нашего Риччи на пол вагона. Следом за ним лёг мешочек, в котором лежали котлеты и кусочки рыбы. В дверь вагона заглянуло усатое лицо доброго кочегара. Увидев нас, он прошептал: «Счастливого пути, уважаемые пассажиры! Ведите себя прилично и тихо! Пока!..» Риччи схватил зубами мешочек с едой и подбежал к нам. И вовремя, так как дядя с другой стороны вагона пошёл к выходу. Он сел на пол, свесил на улицу ноги и закурил. А мы, забравшись за дальние тюки и мешки, замолкли и не шевелились. Через некоторое время опять подъехал трактор, и дядя стал заносить и бросать мешки, а ящики и коробки он составлял аккуратно. Один из мешков упал на мой хвост и больно прищемил его. Я мяргнул и кое-как высвободил мой любимый хвост. Дядя сказал: «Опять крысы, что ли, завелись?» Сам ты – крыса! Кот я! Сибирской породы!..
Наконец-то, дядя закрыл изнутри дверь вагона и пошёл в противоположную сторону. Там у него, оказывается, есть спальное место и столик, на котором стояли пластмассовые тарелки и стеклянный стакан в железном подстаканнике. Еда!.. Об этом мы подумаем позже. У нас и своя еда пока имеется. Вот умные мы всё же, что спрятались в другой стороне! Можно даже потихоньку шевелиться. И тут поезд резко дёрнулся. Мурия прошептала: «Поехали мы…» До этого я ни разу не ездил на поездах или электричках. Даже на трамваях не ездил; только на машине… Как сильно стучат колёса!..
Мы могли разговаривать спокойно, не боясь, что нас услышит строгий дядя, так как стук колёс заглушал наши тихие голоса. Риччи спросил:
– Матвей Леопардович, а как ты думаешь, почему не бывает магазинов с надписью «Косточки»?
Я задумался. И в самом деле – почему? Риччи прав: есть название «Мясо», есть – «Колбасы», а вот «Косточки» – не встречалось мне такого названия. Но мне свой авторитет терять не хотелось:
– Люди косточек не едят. Ты же знаешь, Ричард, что многие люди просто глупы.
Мой ответ его убедил. Он удовлетворительно кивнул головой, соглашаясь с этим бесспорным фактом. Потом, улыбнувшись, он сказал:
– Я жил на 11-ой Линии в посёлке Южный. Про наш посёлок говорят: «Посёлок Южный – никому не нужный». Могли бы улицу назвать и «Одиннадцатая Сосиска»! Названия у людей непонятные какие-то.
Тут я с Риччи полностью согласен. Вы уже знаете моё мнение.
– А я жила на Садовой улице; это – недалеко от вокзала. Садов, правда, почти нет, только в одноэтажных домах одинокие деревья... А у нашего дома вообще больших деревьев нету, так – маленькие деревца лишь растут…
– А я, друзья мои, с Инициативной улицы буду. В соседних дворах меня так и называли – «Инициативный кот» или «Матвей Инициативный». Любили меня… поэтому в частых драках я всегда побеждал.
Тут я вспомнил про свой всё ещё болевший хвост.
– Вы знаете, почему у людей нет хвостов?
Брат с сестрой одинаково уставились на меня и отрицательно замотали головами.
– Понятно… Придётся объяснить: хвосты им мешают проходить в двери и садиться в машины. И чтобы мешки не падали им на хвосты… Поэтому, они их отрубают от себя. Смешно, но мой папа мою маму иногда называл «моя рыбка», а у неё совсем хвоста нет. Вы видели где-нибудь рыбу без хвоста?
Они опять замотали головами.
– Вот я и говорю, что люди – глупые… иногда… Но мои хозяева – добрые и хорошие!..
Сами собой у меня намокли глаза, и я чуть не завыл, но Мурия вовремя зашипела на меня. Мы ещё немного помолчали каждый о своём. Мурия вздохнула:
– Я ведь с хозяйкой не в самом городе Омск живу, а под Омском.
Мы с Риччи уставились на неё:
– В подвале с хозяйкой вместе, что ли?! – спросил Риччи.
– Или - в колодце? – добавил я.
– Не в подвале и не в колодце совсем. Это у глупых людей так говорится «под Омском», а на самом деле это местность такая – полчаса надо от вокзала ехать на автобусе со цветами на боку.
– А цветы на боку – у тебя, или у хозяйки? – спросил Риччи.
– У автобуса. Он всегда под Омск едет.
Мы вновь ненадолго замолчали. Делать нам было нечего, и я начал учить Риччи буквам и читать слова. Букв вокруг было много – на мешках и ящиках. Наверное, я всё же хороший учитель, потому что Риччи очень быстро стал читать по слогам слова. Мурианна смотрела на нас внимательно, что-то шептала про себя и иногда кивала головой, будто с чем-то соглашаясь. Один раз она рассмеялась, когда аристократ Ричард спросил, как произносится эта чёрточка: «Риччи, это – тире, а тире никак не произносится». «А зачем это тире тогда нужно?» «Это ты у глупых людей спроси». Аргумент показался ему убедительным и он не задавал больше вопросов… За всё то время, пока мы ехали, было несколько остановок поезда, но Мурия предупредила, что выходить нам никуда пока не надо, так как поезд в Новосибирск придёт лишь под утро… За это время мы немножко подкрепились, но всё есть не стали, так как нас ещё ждала по словам Мурии долгая дорога.
…Утром поезд остановился и по шуму, доносящемуся с улицы, мы поняли, что мы приехали на большой вокзал. Дядя спрыгнул на улицу и оставил приоткрытой дверь. Мы осторожно подошли все втроём к щели, через которую я прочитал на крыше слово НОВОСИБИРСК. Риччи тоже прочитал по слогам это название. Молодец! Потом он произнёс: «Нет, это – не наш вокзал». И тут на соседний путь медленно подъехал ещё один поезд. Напротив нас остановился вагон, на табличке которого было написано «Красноярск-Новороссийск».
– Риччи, а твой город – не Новороссийск?
У Риччи сначала поднялись, а потом опустились ушки:
– Нет. Похожее название, но точно – не оно. Если бы я услышал, то я бы сказал: «Да, вот это – именно мой город!», – он уныло пошёл на место.
Мы поплелись за ним. Не успели мы улечься, как из нашего вагона стали выноситься некоторые мешки и ящики и заноситься новые. Неожиданно на Риччи сверху упал мешок и придавил его. Риччи пискнул, а дядя заругался: «Точно – крысы появились. Передам бригадиру поезда, чтобы в Омске санитаров прислали отравы набрызгать». Мурия прошептала: «В Омске пусть брызгают, мы там выйдем. Город Омск будет после обеда, ближе к вечеру. Надо Риччи помочь и как-то вытащить его…» Мы с ней напряглись и даже закричали от натуги, но всё-таки сдвинули мешок. Нам повезло, что в это же время громкая тётенька на улице что-то говорила, и нас никто не услышал. Риччи тяжело дышал; конечно, мешок был довольно увесистый. На нём я прочитал «Рыбинск». Какие всё-таки красивые слова бывают!..
…Опять застучали колёса. Мы старались вести себя тихо, и в основном спали. Под стук колёс так хорошо спиться! Мне иногда только мешала ложечка в стакане, стоящем на столике дяди, из-за чего я часто приоткрывал глаза, теряя свой прекрасный сон. Мне снилось, что это папа за завтраком размешивает свой чай и подносит мне бутерброд, сделанный из варёной колбасы и рыбной тушки. Но как только бутерброд дотрагивался до моего носа, я почему-то открывал глаза. Я устал лежать долго без движения. Надо размяться. Я встал и потянулся… Мы подъезжали к какой-то большой станции (я уже научился по звукам с улицы узнавать – большая это или маленькая станция). Надо посмотреть в окно – вдруг это уже город Омск, а Мурия всё ещё спит… По ящикам я вскарабкался к окошку наверх и успел прочитать БАРАБИНСК. Я так и крикнул Мурии с Риччи «Барабинск», чтобы они не волновались. Ой, зачем я это сделал?!.. Возле себя я вдруг увидел лицо дяди. Он быстро крепко схватил меня за шкирку и поднёс к своему удивлённому лицу.
– Так тут не крыса, оказывается, а котяра! Да ещё и чёрный! Не люблю я чёрных котов! Выбросить тебя надо!
– Ты свой стакан с ложечкой лучше выбрось, а Матвея не трогай! – грозно вступился за меня Риччи (Молодец, не струсил верный друг!).
– Ого!.. Да тут ещё и собачонка?! А тебя-то каким ветром сюда надуло? И ещё один кот?! Да сколько же вас здесь?!..
– Глупый человек, я – кошка! Персидской породы, – возмутилась Мурианна.
– Так… похоже, что вы все куда-то едете… Хозяев, что ли, ищете? Или просто путешествуете до столицы белокаменной?.. Ладно, потом разберёмся!.. Мне надо почту выдать и новую принять. Сидите тихо!
Дядя аккуратно поставил меня на пол, а сам стал заниматься своими делами. Вроде, и не плохой он оказался. Ладно, потом разберёмся!.. Мы сидели тихо. Мурия только один раз прошептала: «Нам бы только до города Омск доехать!» Мы с Риччи промолчали… Двери вагона закрылись, и наш поезд тронулся. Дядя пошёл за свой столик, сел и громко нам крикнул:
– Ну, идите сюда, братва! Знакомиться будем. Меня зовут Павел Михайлович. По фамилии Мышкин. (О-о-о! Вот это фамилия! Замечательная такая фамилия! Люди с такой замечательной фамилией не могут быть плохими).
Но на всякий случай мы с осторожностью подошли к нему. Дядя улыбнулся:
– Смотрю – ухоженные все… Значит, точно – хозяев ищите, бедолаги. Народ, мне придётся вас высадить в Омске, так как я уже сообщил, что в вагоне крысы завелись. Тут опрыскивать будут – потравят вас… Так уж получилось. Жрать, наверное, хотите? Что же дать-то вам? Хлеб, вы, конечно, не будете. Яйца варёные? Не знаю… хотя, с голодухи, может и пойдёт. Рыба есть вяленая… Точно – рыба!.. – он из уже открытого пакетика достал и кинул нам по кусочку рыбы.
Честно говоря, есть не очень хотелось, а вот пить – очень-очень-очень! Но рыбу мы тут же съели… на всякий случай. Риччи сел на задние лапы и стал облизываться, показывая, как он сильно хочет пить.
– Во, клоун! Умный пёс! Слушай, пёс, а может взять тебя с собой? Друзей твоих взять не могу, уж извини – не люблю я кошек, а с тобой веселее будет. Только работа, видишь, брат, какая у меня – часто придётся в поезде ездить.
Говоря это, он налил нам воды в пластмассовую тарелку. Мы по очереди полакали. Стало веселее.
– Не-е, меня укачивает в поезде, – сказал Риччи. – Да и в туалет здесь плохо ходить.
Кстати, о туалете!.. При словах Риччи я сразу же захотел в туалет. По запаху я быстро определил, за какой дверью он находится. Я подошёл к нему и посмотрел на ручку двери. Нет, с такой ручкой и дверью мне не справиться.
– Добрый дяденька, открой, пожалуйста!
– Ты в туалет, что ли, захотел? Ну, иди, бедолага! Воспитанный кот… Да, трудно вам в дороге-то!.. – он открыл мне дверь.
Я запрыгнул на унитаз… Поезд качался, но я сделал свои дела. Аристократка Мурианна смотрела на меня уважительно. Знай наших!
– Молодец, котяра! – сказал дяденька. – Давайте уже все сходите, да я уберу за вами здесь один раз, чем потом в вагоне убирать…
Потом мы разлеглись на мешках и молча смотрели на дяденьку, который то играл на гитаре, то читал газету, то листал журнал, что-то записывая в нём. Мой папа тоже иногда так задумчиво любил сидеть, сунув зачем-то авторучку в рот, а потом что-то писать в газете или журнале. Он говорил маме, что очень занят, так как решает кроссворд. Наверное, это очень важное дело!.. Незаметно под равномерный стук колёс мы задремали. Дремали мы долго и проснулись от голоса дяденьки:
– Вот и Омск. Животный народ, тут мне придётся вас высадить. А ты, пёс, если хочешь, оставайся. Назову тебя Бамом! Я на БАМе как-то работал…
Похоже, что Ричарду ланд Сибирскому не очень понравилось это имя, потому что он виновато отвёл глаза и вяло завилял хвостом, мол, спасибо тебе, добрый человек, но… Открылась дверь вагона, и мы с Мурией вслед за дяденькой спрыгнули на перрон. Меня почему-то закачало и в голове послышался стук колёс нашего поезда, хотя поезд стоял на месте. Риччи, оставшись стоять у двери, заскулил обеспокоенно. Он боялся спрыгнуть вниз с большой для него высоты. Наш дяденька снял его: «Ну, походи, погуляй маленько, Бам! В туалет сходи… Риччи тут же подбежал к нам. Дяденька усмехнулся.
Минут через десять на соседний путь неслышно подкатил ещё один поезд, а громкая тётенька сказала: «На третий путь прибыл поезд «эн…десят» Новокузнецк-Кисловодск. Стоянка поезда … цать минут». Риччи аж взвыл: «Вот, это – мой город! Новокузнецк! Новокузнецк!.. Мне на этот поезд надо!
Мурия задумчиво посмотрела на него и сказала:
– Странно! А ведь этот поезд в город Уффу едет… Мы как-то наших гостей на нём провожали, у них была моя подружка Розочка.
Мы промолчали, а она добавила:
– А, может, город Уффа и твой Новокузнецк – рядом? Тогда вам ехать надо!
– Да, давай, Матвей Леопардович, на нём поедем? – попросил меня Риччи.
– Я здесь ничего не знаю, но давай поедем. Какой город будет раньше, там и выйдем. Согласен, Ричард?
– Согласен, согласен! Почтовый вагон – чуть сзади…
Мы пошли к вагону; там незнакомый дядя загружал мешки и ящики с трактора с тележками. Мы стояли и ожидали удобного момента, чтобы оказаться в вагоне. К незнакомому дяде подошёл наш добрый дяденька и стал ему что-то говорить. Мы расслышали лишь последние слова: «Они сами выйдут, где им надо. Умные звери!» Дядя с интересом посмотрел на нас, улыбнулся и сказал: «Залазь, путешественники. В компании веселей ехать» Я тут же впрыгнул в вагон.
– Инициативный кот, – уважительно сказал наш дяденька. Я же говорю – умницы!
Я с превосходством посмотрел вниз на Риччи с Мурией. То-то же!.. Риччи заскулил и затоптался на месте. Наш старый знакомый подсадил сначала его, а затем и Мурию. Она сначала хотела спрыгнуть, но потом сказала: «Давайте попрощаемся, господа! Желаю тебе, Матвей Леопардович, найти своих хозяев! И тебе, Риччи, тоже… или – старых, или – новых!», и она потёрлась о мои усы. Я ответил: «И мы тебе желаем найти свою добрую хозяйку!» «Найду!», – ответила Мурия. Я знаю, как мне ехать. Скоро автобус с цветами отходит. Побегу я. Пока, господа!» И она спрыгнула и побежала по перрону. Я верил, что Мурианна обязательно найдёт свою хозяйку. По-другому и быть не должно! И всё же мне было жалко, что мы с ней расстались.
– Жалко, что она ушла, – будто прочитал мои мысли Риччи. Он высунулся из вагона и крикнул: «Прощай, Мурианна! Ты – замечательная кошка!» Мурианна остановилась, оглянулась и улыбнулась нам.
– Цыц, не лай тут, а то тебя высадят! – сказал новый дядя Ричарду ланд Сибирскому.
Глядя на нас, новый дядя произнёс:
– Вдвоём остались, получается? Ну, не расстраивайтесь, доедете куда надо и тоже отыщите хозяев. По-другому быть не может!
Он закрыл дверь, и мы поехали. Пока мы ехали до города Челябинск, новый добрый дядя нас покормил два раза и открывал нам двери туалета. В Челябинск мы приехали ночью, но на вокзале было светло. Дяденька обоих нас поставил на платформу: «Подышите воздухом свежим, погуляйте немного, шустрики! Ты, Котофей (это он – мне, если вы ещё не поняли), постарше будешь – не потеряй своего товарища! А я пока посылочками займусь. В Челябе много посылок, обычно!..» Так вот где она, эта Челяба, про которую мне тётя Бася рассказывала. Мы с Риччи немного побродили по перрону, увидели старый бак, возле которого сделали пометки «Тут были Матвей Леопардович и Риччи ланд Сибирский», и вернулись к своему вагону. Что такое?!..
В проёме нашей двери стоял незнакомый полосатый серый кот и вызывающе смотрел на нас.
– Вот вам и новый попутчик, – сказал добрый дядя. – Куда он едет, я не знаю, но, надеюсь, вам веселее будет.
Что-то мне подсказывало, что веселее нам не будет. Знаю я таких совсем нехороших котов! Я их носом чую. Но делать нечего – мы тут сами гости! Я быстро запрыгнул в дверь, а кот постарался меня спихнуть (Вы мне не верили? А зря!). Я ему презрительно спокойно прошептал: «Брысь, помойный! Тут аристократы уже давно едут». Он оторопел. Знай наших!.. Снизу заскулил Риччи. «Ах, ты, Боже мой, забыл про тебя!», – забеспокоился дядя. Спрыгнув, он поднял Ричарда в вагон. Кот выгнул спину дугой и задрал хвост. Дядя запрыгнул в вагон и грозно предупредил: «Кто будет задираться, тот пойдёт пешком! Всё ясно?» Яснее некуда. Новичок сразу принял прилежный вид. Вот подлиза!.. Мы с Риччи по-хозяйски пошли на свои законные места согласно купленным билетам. Дядя закрыл дверь. Почти сразу же поезд тронулся. Кот испугался поначалу и, чуток отойдя от двери, смотрел на нас не очень дружелюбно.
– Иди сюда, здесь помягче ехать, – позвал я его. – И давай знакомиться.
Кот осторожно подошёл к нам и пристроился на первом мешке.
– Васька я. Живу в Челябинске, недалеко от тракторного завода. Но вот стал покашливать. Мне знающие приятели сказали, что нужно съездить в Кисловодск полечиться. Там воздух другой – целебный, говорят.
– Я – Матвей Леопардович… Инициативный. Чистокровный сибиряк. А это – японский хин Ричард ланд Сибирский. По паспорту, понятное дело. Можно проще – Риччи. А у тебя, Васька, паспорт есть?
– Не-е, я без паспорта живу.
– Значит, ты – не аристократ, – ввернул Ричард. – А ты читать умеешь, Васька?
– По слогам могу… некоторые слова, – ответил он уныло. – Мой хозяин бил меня, когда я хотел его книги или газеты почитать. Злой у меня хозяин. Иногда он, когда курил, любил дышать мне в глаза и в нос противным дымом, от которого я сильно кашлял, а если я его царапал, то он больно шлёпал меня… Вот и мне приходится таким же злым быть, чтобы не били. А вы, вроде – ничего… нормальные ребята!
– Мы – отличные ребята, Васька! Жаль, что ты Мурианну Персидскую не захватил… Она раньше сошла. Под Омском она живёт…
– Я тоже иногда в колодцах ночевал, когда хозяин сильно ругался.
– Эх, ты!.. Колодцы тут – ни при чём. Это так местность называется «под Омском» и туда автобусы со цветами ездят.
– Слышь, Инициативный, а вы куда едете? Тоже воздухом дышать?
– Нет, Васька. Мы едем в город Уффу… или в Новокузнецк… Там наши хозяева теперь живут.
– Знал я одного Барсика; он тоже с Уффы приезжал на машине… Задавака с бантиком. А вот пёсик пекинес, Чипс его зовут, хоть и чихал постоянно, но хороший паренёк. Он тоже из Уффы в соседский дом приезжал. Добрый. Делился со мной едой. Недавно уехал к себе в Уффу. Он-то мне про Кисловодск и рассказал. Говорит, что тоже подумывает на курорт съездить полечить свой плоский нос. У Чипса тоже есть паспорт. Слышь, Матвей Леопардович, я вот что подумал: а мне в Кисловодске дадут без паспорта воздухом дышать, как думаешь?
Я этого не знал. Про Кисловодск я как-то раньше и не слышал даже. Но я ведь – Инициативный!..
– В Рыбинске точно дали бы!.. Но ты в Кисловодске веди себя смирно и не задирайся первым, и тогда – точно разрешат.
– Трудно это – не задираться! – вздохнул Васька. – Я почему, думаете, задираюсь – чтобы меня не били. А так я – нежный; очень люблю тихую спокойную музыку. И ещё люблю, когда дети мне горлышко чешут. Чипс говорил, что чесать горлышко – полезный массаж.
– Давай спать, Васька! Глаза слипаются от укачивания. Риччи вон, сопит уже давно.
– Хороший ты, Матвей Инициативный! Добрый… – Васька улыбнулся и тут же уснул на своих передних лапах.
Скоро и я уснул… Ближе к утру мы проехали город со странным названием Аша. Эх, люди! Надо было назвать город Каша!.. Или Саша! Было бы всем всё понятно. Выходить в Аше, чтобы размять свои косточки, мы не стали. Добрый дяденька немножко нас покормил – насыпал нам мелко нарезанные яйца, политые рыбным консервным рассолом… Съедобно!.. Васька хотел, было, ополовинить кучку у Риччи, но тот чуть не цапнул Васькину лапу (я сразу вспомнил наше знакомство с Риччи). Дядя, смеясь, сказал: «Эй, Матроскин (это он – Ваське, если вы ещё не поняли), не хулигань! Я всем поровну насыпал». Всё же не аристократ ещё Васька! Вот полечится в Кисловодске и, может, станет аристократом… Мы опять уснули. Я даже не слышал, как тронулся поезд.
Мне снился дом. На стенке в кухне висят три «сковородки-медали» с надписями: «Матвею Леопардовичу – за умность», «Матвею Инициативному – за хорошесть» и «Коренному сибиряку Матвею – за добрость». Мама насыпает в хрустальную глубокую тарелку до самого верха сухого корма и двумя руками подносит мне. На стуле сидит Курочка в шапочке с крестиком и говорит: «Милый Матюша, кушай, кушай, а потом будем делать тебе целебный массаж горлышка». А папа, низко кланяясь мне, говорит: «Газету «Кузбасс», уважаемый аристократ, я уже держу для Вас – почитаете потом про город Уффа… Уффа… Уффа-а-а!»
– Уфа, – Сказал добрый дяденька, уже загружавший в вагон посылки.
Как – Уфа?!.. Мы же чуть не проспали!.. Риччи проснулся вместе со мной. Васьки в вагоне не было видно. Мы выглянули на улицу. Васька сидел недалеко и «читал» на мелкие куски обрывок газеты. Я спрыгнул вниз. Риччи заскулил у двери вагона, потоптался немного и… тоже спрыгнул. Мы подошли к Ваське.
– Вот мы и приехали! Прощай, дружище! Очень желаю, чтобы ты добрался до Кисловодска и вылечил своё горло.
– И друзей тебе хороших! – добавил Риччи.
У Васьки повлажнели глаза. Он шмыгнул носом:
– Меня в Челябинске приятели так не провожали… Суровые у нас там мужики!.. Спасибо вам, Матвей Инициативный и Ричард ланд Сибирский! Вы своих добрых хозяев найдёте! Я это точно знаю!
Мы с ним потёрлись усами и головами (это мы, коты, так прощаемся, если вы ещё не поняли). Потом мы с Риччи пошли… Куда пошли – не знаю… Пошли, куда глаза глядят и куда лапы ведут. Риччи сказал:
– А неплохой он, Васька, всё-таки!
– Неплохой… Ему бы хозяина доброго!..
Я подумал о своих добрых хозяевах. Где они сейчас? Что делают? Четвёртый день пошёл, как мы случайно расстались… Риччи словно прочитал мои мысли:
– Матвей Инициативный, тебе надо настроиться на своих хозяев, и тогда ты поймёшь, куда нам идти. Жаль, что я не знаю твоих хозяев! Я бы настроился и нашёл бы их… если они здесь, в Уффе.
Они – в Уффе! Я закрыл глаза, представил своих добрых милых хозяев и… почувствовал Сашу, будто она рядом находится. Я открыл глаза: Саши не было; на меня смотрел с ожиданием Риччи. Но я уже знал, в какую сторону нам надо идти. На гору сначала надо забраться… Не спрашивайте меня, как я Сашу почувствовал, потому что я и сам пока этого не знаю. Просто почувствовал, и всё! Наверное, потому, что сильно захотел почувствовать.
– Пошли, Риччи. Я почувствовал Курочку.
Семеня за мной, Ричард ланд Сибирский спросил: «Матвей, а зачем нам курочка? Нам хозяев твоих добрых найти надо».
– Риччи, Курочка – это Шурочка. Девочка очень добрая и ласковая. Нас ждёт целебный массаж горлышка.
… Мы долго шли через огромный и шумный город. Переходили дороги, по которым ехало много машин и дребезжащих трамваев, мы только по переходам вместе с людьми. Несколько раз я останавливался, чтобы «настроиться» на своих хозяев, после чего мы продолжали наш путь к великой цели. Один раз, уже ближе к вечеру, за нами погналась стая бродячих грязных собак, и мы кое-как смогли от них сбежать, впрыгнув в трамвай. Риччи влетел за мной, как птица, и даже успел показать им язык… На следующей остановке мы с ним вышли из трамвая.
Мы перешли от остановки дорогу и в сквере меня вдруг что-то остановило.
– Риччи, друг мой дорогой, они где-то рядом!
Японский хин Ричард ланд Сибирский недоверчиво посмотрел на меня:
– А ты не ошибаешься? Ты правильно настроился?
– Нетушки, Ричард, я не ошибаюсь! Я их чувствую и усами, и кончиком хвоста.
Неожиданно позади нас раздался приятный женский голос:
– Заблудились, бедняжки? Пойдёмте со мной, я вас покормлю.
Тётя в очках и с доброй улыбкой весело смотрела на нас, чуть склонившись. Хорошего человека сразу видно! Но я идти никуда с ней не хотел. Даже покушать.
– Риччи, я не пойду с ней. Я к хозяевам пойду.
Я запрыгнул на дерево. Риччи остался внизу. Собаки не умеют запрыгивать на дерево. Я видел, что он сомневался и не знал, как ему быть – остаться со мной или пойти за доброй весёлой тётенькой.
– Риччи, если хочешь, иди за ней. Она – хорошая!
– Матвей, я тебе верю! Пойду я с ней…
Он подошёл к тёте и потёрся о её ногу.
– Ричард, прощай! Мы увидимся. Обязательно скоро увидимся!
…Проследив, в какой двор пошли тётя и Риччи, я спрыгнул на траву и отправился… в тот же двор. Зайдя в чужой пока для меня двор, я успел заметить, в какой в подъезд зашли японский хин Ричард ланд Сибирский и хорошая тётенька в очках. А «мой дом» был напротив их дома. Мой дом – пятиэтажный, а это значит, что лифта в нём нет. Это – очень важно и хорошо! Я бы сказал – здорово это! На улице Инициативной в городе Кемерово мы жили на втором этаже девятиэтажного дома. Лифтом мы не пользовались, но пару раз я с Курочкой ездил наверх к её подружке. Лифт, если вы ещё не знаете, это такая небольшая железная комнатка с зеркалом. Не уютная комнатка. Мне лифт совсем даже не нравится!
Я остановился у подъезда и опять «настроился» на своих хозяев. Здесь они! Я это точно знал. Вот только дверь в подъезд закрыта. Буду ждать. Буду ждать сколько угодно!..
Теперь, уважаемые, вы знаете, кто я такой, куда и зачем иду. А самое главное – к кому иду! Я рассказал вам всю свою историю про моё междугороднее путешествие. А что дальше – этого я пока не знаю!.. Вот, стою тут, перед подъездом, и жду, когда кто-нибудь станет заходить в подъезд или выйдет из него, чтобы успеть прошмыгнуть в железную тяжёлую дверь. Такие двери я открывать не умею.
Ещё раз мне вспомнились тётя Бася, Мурианна, Ричард, Васька, добрый усатый кочегар, дяденька Мышкин и другой добрый дяденька без фамилии… Меня всё ещё немного качало, и в ушах слышался стук колёс поезда. И очень хотелось кушать. Так хотелось кушать, что я громко мяукнул. И дверь подъезда открылась. Из подъезда вышли молодые дядя и тётя, а впереди них на поводке – шустрый пёсик породы той-терьер. Он удивлённо уставился на меня своими глазами-пуговками. Я не стал выгибать спину, чтобы испугать эту худую ушастую мелочь.
– Привет! Я – Матвей Инициативный. Потом с тобой познакомимся. Я здесь живу. – И я гордо прошествовал в подъезд.
– Салават, осторожно, не прищеми дверью хвост коту! – испугалась за меня тётя.
Хвост мне нужен! Прищемлять хвосты котам – это преступление, потому что – неправильно это! Дядя придержал дверь, которая за мною шумно захлопнулась. На первом этаже моих хозяев не было. Я это понял сразу и, не останавливаясь, поднялся на второй этаж… Нет, и здесь они не живут. Я чуть загрустил. Поднявшись на третий этаж, я почувствовал запах хозяев, но, останавливаясь у каждой из четырёх дверей, я не почуял их. Надо идти выше!
На четвёртом этаже я сразу услышал, как папа (Папа!) за одной из дверей громко спросил: «Рыбка, ты не видела мой «Спорт-экспресс»? (уважаемые товарищи, если вы ещё не знаете, то это газета такая есть!). Я крикнул: «Откройте мне дверь!» Но никто не открывал. Дважды я попытался допрыгнуть до кнопки звонка, чтобы позвонить, но не смог достать. Здесь кнопка расположена выше, чем в нашей старой квартире. Что ж, попробуем иначе: я прыгнул на ручку двери и дёрнул её вниз. Никто не открыл. Тогда я снова прыгнул и заорал, чтобы быстрее открывали, и что я уже – тут. За дверью раздался голос: «Это кто там ручку двери дёргает?» Я спрыгнул на пол. Дверь открылась, и я увидел удивлённого папу:
– Батюшки! Кто это?! На Матвея-то нашего как похож!..
Да я это – Матвей и есть! Чтобы папа не сомневался, что видит перед собой именно Матвея, я пошёл не на кухню, а к туалету, прыгнул на ручку и открыл дверь, потом взобрался на унитаз… Папа закричал на всю квартиру: «Рыбка, Шурик, бегите скорее сюда, похоже, что Матюша нас нашёл!.. Как он только добрался сюда и нашёл нас?! Молодец ты наш!.. Умница!..» Я сидел на унитазе и жмурил глаза от удовольствия, видя, как на меня удивлённо и влюблено смотрели мои милые добрые хозяева. Потом я спрыгнул и потёрся о ногу мамы, сказав: «Долго я вас искал! Покорми меня с дороги!» А чтобы она не сомневалась в моём желании, я пошёл на кухню. Все дружно пошли за мной. А Курочка быстро подбежала к холодильнику и достала коробку с молоком и кусочек колбасы. Молоко она налила и положила колбаску в мои (!) миски. Пока я ел, папа несколько раз сказал: «Загадка!..» Никакой загадки нет. Я просто приехал. Захотел и приехал…
…Поев, я благодарно потёрся о Сашину хорошую, такую родную мне, ногу, но вдруг почувствовал, что на меня, кроме широко улыбающихся моих дорогих папы, рыбки-мамы и Курочки, ещё кто-то смотрит. Я внимательно оглядел незнакомую пока мне кухню со знакомой мебелью, и вдруг мой взгляд задержался на стене. Там висела нарисованная чёрная голова (размером со сковородку, естественно) с жёлтыми глазами, с острыми ушами, с длинными усами, с красным языком и с белым галстучком на горлышке. Внизу красивым Сашиным почерком было нацарапано «Любимый Матвей».
Это я – любимый!..
Мур-мяу
20.09.2013 г.
(коллаж Автора)