Карнэ Пьера Безухова
карнэ (от фр. carnet — записная книжка)
Шиншилла
***
-Ты уж прости, мон шер! – сказал Ржевский разглядывая в подзорную трубу бокал с шампанским. – Ты уж прости, конечно, но шиншилла ты самый что ни на есть настоящий… ей Богу! Как есть шиншилла!
Безухов несколько растерянно оглянулся.
Внимательно на него глядевший до того ординарец – прислужник Сердюков мигом отвернулся и перекрестился.
Безухов обиженно запыхтел и после долгого молчания промолвил, наконец.
-Что ж ты меня, мон шер, шиншиллою называешь… да еще в присутствии чинов нижнего сословия.
Он снова оглянулся на Сердюкова. Тот, уже не отводя пристального взгляда от очков Безухова, посуровел бровями и креститься стал отрывистее… словно французов саблею рубил. За поясом у него было сразу две пистоли, что Сердюков в городе Парижу у какого-то маршала отнял да ему самому и пустил обе пули свинцовые. Тогда, помнится, маршал в тот миг в окно выпрыгнуть собрался… так вот ему пули те в тыл ейный и попали… по штуке на ягодицу. Жаловался он тогда на Сердюкова в Международный Трибунал Гаагский за содеянное изуверство и требовал судить его как военного преступника, и вот с той поры Сердюков в бегах и, окромя, как в Африку, никуда больше не ездит.
-Шиншилла и есть! – отвлеченно пробормотал Ржевский и чуток отодвинулся от шампанского, а головой вперед подался… чтобы значиться, рассмотреть.
Пьер задумчиво выпил шампанское… побарабанил пальцами по столу.
- Причем тут шиншилла вообще? – недоуменно вопросил он сам себя и снова задумался. – Шиншилла енто ведь… такое… мммм… такое…. – он пощелкал пальцами в воздухе пытаясь вспомнить, а что ж такое ента шиншилла.
- Вот что енто такое! – Ржевский придвинул к нему зеркальце настольное.
Безухов механически взглянул и увидал самого себя… в очках и с вновь полным бокалом шампанского.
Он несколько раздраженно выпил шампанское… стал скрести пальцами по столу… оттолкнул зеркальце.
- И не шиншилла я вовсе! – обиженно сказал он и оттолкнул зеркальце. Ржевский вздохнув, налил ему вина и тихо сказал, не глядя в глаза
- Да уж что там… и с ентим люди живут! Вон у Завойской тыл какой… как у кобылы… двух стульев мало… и ничего! Живет ведь… не плачет!
Внимательно прислушивающийся Сердюков, услыхав о Завойской, согласно закивал. Привлеченные непривычной тишиной в гостиной из-за портьеры показались кухарки Грушенька и Наомбушка… Сердюков шепотом быстро пересказал разговор Грушеньке… послышалось слово ‘’Шиншилла поганая’’… Грушенька охнула, перекрестилась и стала быстро шептать перевод черной как гуталин Наомбушке… та открыла и закрыла рот сверкнув двумя рядами белоснежных острых зубов и облизнулась длинным розовым языком.
Пьер обиженно выпил шампанское…. Встал… подошел к окну… после пожара Москва отстраивалась заново и через площадь видны были каркасы домов купцов Зажепова и Бздюкова… они был похожи на виселицы. Пьер замотал головой стараясь избавиться от грешной мысли и опустив голову и повисши плечами и руками вернулся ко столу.
Бокал вновь был полон… Пьер безвольно и расстроено выпил горькое шампанское.
- Не плачь, друже! – тихо сказал Ржевский и похлопал его товарищески по голове. – Это еще что?!! Скажи спасибо, что есть у тебя такой как я, что всю правду тебе в глаза говорит, а не как вон вот эти… - он строго посмотрел на Наомбушку. – как эти, которые как ты упадешь так и съедят тебя!
Не понимающая русской речи Наомбушка, увидев обратившего на нее взгляд Ржевского, улыбнулась снова показав свои зубы и подпрыгнула, расставив ноги, как того требовали обычаи ее племени. Сердюков и Грушенька оглянулись на нее и испуганно – настороженно отодвинулись.
Пьер выпил шампанское совсем уж обреченно.
- Эх, братец мой Шиншиллушка! – ласково сказал Ржевский.
- Вот и слово для меня найдено! – подумал Пьер окаменев лицом и сердцем. – Вот я кто оказывается есть на белом свете! Вот почему значится Элен с Наташенькой так…
Он заплакал и выпил шампанское пополам с горькими слезами.
Ржевский шатаясь вышел и спустя непродолжительное время вернулся с шубой шиншиллового меха из гардероба сбежавшей Элен.
- Вот смотри! – смотри - какая она есть эта шиншилла! – он накинул шубу на плечи растерявшейся, но все еще улыбающейся Наомбушке и заставил ее встать на четвереньки… шлепнул по обширному заду. Наомбушка стала бегать по гостиной и визжать, продолжая улыбаться и сверкать зубами.
Грушенька и Сердюков упали на колени и стали молиться. Пьера стошнило, и счастье что он успел добежать до подоконника и счастье, что под окном окромя двух крестьян никого из людей не было. Внезапно он почувствовал прикосновение к ноге и, обернувшись, увидел, как рыдающая Наомбушка обхватила его ногу и прильнула к ней поцелуем… но ему почудилось, что она хочет укусить его, и он стал трясти ногою и кричать от нахлынувшего на него страха.
Подоспевший Ржевский отогнал Наомбушку и буквально насильно влил в Пьера бокал шампанского.
- Остынь, брат! – сказал он сурово. – Она может это от сердца! Может вы с ней родня далекая.
Пьер поперхнулся и пузыри шампанского стали вылетать у него из носа. Грушенька охнула и упала в бесчуйвствии. Теперь крестился только Сердюков.
- А что?!! – продолжал свою мысль Ржевский, вращая глазами и хищно дергая усами. – Может и ты, брат, как и Пушкин из ентого племени и звали твово прадеда Шиншиллою Безухою, потому как отрезали ему ухи в результате великой африканской баталии!!!
Сам пораженный пришедшей ему в область головы мыслею, он аж передернулся и разлил шампанское.
- Вот смотри! – он снова придвинул зеркальце к Пьеру, встал позади него и закрыл уши Безухова ладонями.
- Гляди каков он был – прапрадед твой Шиншилла Первый!
Он стал попеременно закрывать и открывать уши князя ладонями.
- Есть уши – нет ухов… Двуухов – Одноухов – Безухов!
Сердюков без чувств рухнул на пол.
Ржевский демонически захохотал… залпом выпил шампанское и, развернув к себе Пьера, проорал ему в лицо
- Шиншилла!!! Сволочь!!! Смерть тебе за свободу Африки!!!
Пристально на него поглядев сквозь заплеванные очки, Пьер безучастно допил шампанское, выбрался из-за стола и, подойдя к окну, бросился вниз….
***
- Где я?!! – услышал он свой собственный жалкий голос и раскрыл глаза. Темное пятно над ним в обрамлении ослепительного света мутнело человеческими чертами… потом стало немного четче и можно было теперь узнать доктора Эрнеста Вильгельма Дримпельмана.
- Ви есть в мой клиника! – сказал Дримпельман. – Майн Готт! Вам и вашему другу Ржевскому надо наконец стать взрослыми и подержаться за ум… взять ум за рога. Майн Готт!
- Что со мной? – спросил Пьер.
- Ви есть злоупотребить шампанским и прыгнуть из окна со второго этажа.
- Я сильно покалечился?!! Что с моими ногами?!!
- Нет! Вам есть повезло! К счастливой случай внизу находиться два мужик и городовой – они сейчас в отдельной палате по повод травматологий.
- А Ржевский?
- О тут более неоднозначно! Он есть прыгать сразу после вас и хорошо, что не на вас, а на городовой. Он уже пришел в себя и сразу попросить книгу о животных, где есть Chinchilla… долго смотреть на картинка и теперь повторяет все время, что это не шиншилла и что все его обманывать, как всегда… просит позвать мадам Шерер и принести шампанское. Ми будем его лечить холодной водой – хорошо что река уже замерзла и это не есть проблема.
Пьер пошевелился и застонал от жуткой головной боли.
- Доктор! – попросил он. – И мне тоже, пожалуйста, покажите книгу с картинками… какая она в самом деле эта шиншилла?!!
- О, майн Готт! – только и сказал Дримпельман.