Чужие дети.
Свеча медленно догорала на столе. Расплавленный парафин стекал в блюдце, образуя замысловатые формы и фигуры. За свечой, прислонённая к стакану, стояла фотография Саньки. На ней он молодой, совсем ещё мальчишка, смотрел на горящею свечу, широко улыбаясь. Нинка тупо рассматривала фотографию, как бы стараясь запомнить черты человека прожившего с ней, не долгую жизнь.
-- Сашка, Сашка, что ты наделал, как мы теперь без тебя будем? – тихо шепчет она, наливая в стакан новую порцию водки. Выпив водку, она опустила голову на стол, обхватив её руками, и тихо заплакала. Она целую неделю ждала Саньку, не зная где он. Только вчера, увидев Мазурова, узнала о случившемся.
Он, сам, еле выполз на берег и, добравшись до дома, почти недель провалялся в постели. Потом долго ходили с участковым по берегу Волги, в поисках трупа, но тщетно. Ни что не напоминало о трагедии той ночи. Так же тихо и спокойно волны накатывались на берег, разбивались о прибрежные камни , и с, шипением отползали назад, смывая все следы.
- Мама, ты почему плачешь? – Люба стояла босыми ногами на голом полу, теребя Нинку за рукав. Чо папа не пришёл? Нинка провела рукой по лицу, размазывая слёзы, прижала к себе Любу.
- Он не придёт, он больше никогда не придёт. Она снова потянулась к бутылке.
- Мама, не надо, хватит! Она дёрнула её за руку.
- Отстань, иди, слышишь, Колька плачет. За перегородкой, зарывшись в тряпьё, тихо поскуливал трёхлетний братишка. Она встала, подтолкнула Любку в шею в сторону спальни, и вышла на двор. Рассвет уже проникал во все щели, медленно заполняя собой всё пространство не ухоженного двора. За три года, ничего не изменилось в этом дворе.
Разве, что сарай исчез, отдавший своё тепло печи, прошлой зимой. А в огороде, как говорят в народе, «конь не валялся». Лебеда и амброзия в рост человека. Только две тропинки в этих зарослях, расходились веером в разные стороны. Одна к покосившемуся туалету, другая, болтающаяся на ветру, калитке. Нинка натянула на себя рабочею одежду: фуфайку, и глубокие калоши, обходя лужи, широким шагом направилась к ферме на утреннею дойку.
Люба проснулась от лёгкого озноба. Коля ночью спустил одеяло на пол, теперь он лежал, съёжившись в комочек, и похож был на брошенного котёнка. Она подняла одеяло, и тщательно укутала им Колю. На дворе поздняя осень, в доме две печи «русская и голанка», но ни одну не топили с прошлой зимы. Да и в прошлую зиму обогревались, чем попало, пожгли всё что горит.
Люба накинула на себя тёплую материну кофту, и пошла на кухню. Нужно было чем-то накормить Колю. Он, можно сказать, самого рождения был у неё на руках. Она и в школу уже второй год не ходит. Мать-то на ферме с утра до вечера, а отец вообще неизвестно где.
На кухне она нашла полбулки чёрствого хлеба, и в кастрюльке вчерашний суп. Поставив кастрюльку на электроплитку, она вернулась к Коле. Он сидел на кровате. Грязные, давно не мытые волосы, стояли на нём торчком. Большими глазами, и курносым носом он был похож на маленького чертёнка. Увидев сестру, он спрыгнул на пол и подбежал к ней.
- Люпа, я есть хочу.
- Сейчас, вот только суп разогреется, а ты марш на кровать, пол-то холодный, и оденься.
К вечеру потянул холодный ветер. Редкие снежинки замелькали в воздухе. В калитку моего дома, кто-то постучал. Я включил свет во дворе и вышел. За калиткой стояла Люба. Она плакала, размазывая кулачком слёзы.
- Люба, что случилось, - то, что Санька, её отец не вернулся с рыбалки, я уже знал.
- Дядя Юра, мамка не пришла с работы, а там, - она указала на свой дом, - Коля заболел. Я не знаю, что делать.
- Ну-ка пойдём, что ж ты раньше-то не пришла?
- Я маму ждала. Она с усилием открыла тяжёлую дверь. Спёртый запах алкоголя, горелой каши и мочи, ударил в нос. Я ни разу, за всё время, как они приехали, не был в их доме. Меня не приглашали, а у меня не было в этом надобности. Коля лежал под одеялом и стонал.
- Что у него болит? - спросил я у Любы.
- Живот.
- А что вы сегодня ели? На столе стояла не допитая бутылка водки, огарок свечи и фотография Саньки.
- Суп, который мама вчера варила, из вермишели.
- А ты его прокипятила?
- Нет, только подогрела.
- Давай собирайся, я Колю возьму, пойдём к нам, там Анна Ивановна разберётся, что с вами делать.
- Аня, - крикнул я жену, заходя в свой двор, - принимай гостей, холодные, голодные, да ещё и больные. Нинка с фермы не пришла, а уже ночь надвигается. Смотри, у Коли вроде бы температура. Анна Ивановна положила Колю на диван и укрыла, Люба присела рядом. Вскоре она вернулась с кружкой тёплого молока с мёдом.
- Ну-ка Коленька, давай попьём молочка. Мальчик с жадностью выпил молоко, и тихо произнёс: - Скусно. Анна Ивановна проверила у него температуру.
- Нет, температура в порядке. Они, наверное, есть хотят, да Люба? Люба кивнула головой. Накормив детей, Анна Ивановна, уложила их спать.
- Что же случилось с Нинкой, как ты, думаешь Юр?
- А что тут думать, запой, после такой трагедии. Она и раньше, этим страдала, а тут. Эх, мать называется.
- Слушай, Юра, ты завтра с утра баньку истопи, помыть их надо, а то там и насекомые могут быть. Нинка не пришла и на другой день.