Я добивался свидания с этой девушкой более трёх месяцев. Очень, уж, она мне нравилась. Стройная, красивая и ухоженная. Как любит говорить мой друг Элик, чтобы с такими девочками гулять - нужно на одни пятёрки учиться. А я только что вернулся из армии. Сердце моё было свободно. Обязательств ни перед кем нет. И тут она идёт. Сразила сразу.
Вначале, никак не удавалось сделать так, чтобы она обратила на меня внимание. Потом долго не получалось заговорить с ней, так как она всегда была в окружении сокурсниц-подружек, а при выходе из института её всегда встречал персональный шофёр её отца, высокопоставленного правительственного чиновника. И когда я уже потерял всякую надежду, мы столкнулись с ней на улице, как говорится, лоб в лоб. Ну, почти что. Если быть точным, то она головой врезала мне прямо в нос.
Шёл сильный дождь. Я выбегал из института, пытаясь, не промокнув сильно, поскорее добежать до угла, где был небольшой навес, а тут она, мне навстречу, с другой стороны угла. Увидели друг друга в последний момент. Но, было уже поздно. Так как я был чуть выше неё, то её лоб "поцеловал" мой нос прямо под тем самым навесом. А нос у меня слабый. От слабого щелчка кровоточит. А тут такой сильный удар. Она держится рукой за лоб, а я за кровоточащий нос. Не успел я извиниться, как она протянула мне свой носовой платок.
- На, приложи, - сказал она ангельским голоском.
Я взял платок, который издавал её запах, и не решался приложить его к носу.
- Ну, чего же ты? - спросила она.
- Испачкаю, ведь!
- Ничего. Постираешь и вернёшь, - сказала она, и побежала на занятия.
Вот, так мы и познакомились.
Потом я ещё две недели искал момента, чтобы вернуть ей платок и заговорить. От встречи вечером она отказалась. От моего предложения проводить её домой после занятий она также отказалась. Это входило в обязанности их водителя. Но, телефон номер она мне свой, всё-таки, дала.
Я ей позвонил несколько раз. Потом и она стала мне звонить. Говорили о разном. О музыке, которую любим слушать. Книгах. Обсуждали преподавателей нашего Вуза. Но, больше всего, как мне показалось, её интересовали мои родители. Как-будто, так, между прочим спрашивала. Интересовалась их происхождением. Где работают. Странным это казалось. Но, я был так увлечён ею, что не обращал на это внимание.
- Да, нормальные родители. Не бандиты и не алкоголики, - шутил я,
Наконец, в один день, она согласилась на встречу. Только если мы пойдём в филармонию на концерт, на который также должны прийти её родители
Филармония - так филармония. Для меня не было разницы. Хотелось быть рядом с ней. А где - не имеет значения.
Надел приличный костюм. Даже галстук надел, который не очень любил носить. Ещё носовой платок положил в карман. На всякий случай. Надушился слегка. Посмотрелся в зеркало. К встрече, вроде, готов.
Подхожу к филармонии. Она с родителями уже стоит у входа. Сильно волнуюсь. Она что-то говорит родителям, указывая головой в мою сторону. Подхожу к ним. Руки не протягиваю, так как мой отец меня учил, никогда не протягивать руки первым при встрече с незнакомыми людьми и людьми значительно старше тебя. Её родители с высокомерным и строгим взглядом оценивают меня с головы до ног. Летящие секунды кажутся мне вечностью. Я чувствую, как у меня от волнения на лбу выступил холодный пот. Наконец, лицо её матери добреет. Она смотрит на своего супруга. С его лица исчезает строгость. Вроде, всё в порядке. Приняли, кажется.
Глава семьи протягивает мне руку, и я готов уже пожать её, как, вдруг, кто-то сзади хлопает меня по плечу. Я, машинально, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, и вижу перед собой исхудавшего, небритого алкаша в засаленном грязном плаще. Он хватает меня в объятия и со словами: "Я еле тебя узнал! Какой ты большой вырос! Копия отец!", крепко прижимает меня к себе и пытается приподнять меня.
Это дядя Анвар. Друг детства моего отца. Когда им было по четырнадцать лет они пытались сбежать на фронт, где сражались их отцы. На крышах поездов они добрались до Ростова, где их, всё-таки, поймали и вернули обратно. Когда им стукнуло восемнадцать, они поехали в Москву и, сдав приёмные экзамены, поступили в консерваторию. Были тяжёлые голодные послевоенные годы. Степендии не хватало. И они, после занятий, играли в оркестре ресторана "Метраполь" за еду и чаевые. Потом, вернувшись в Баку, почти одновременно поженились. Детей у дяди Анвара не было. Поэтому, когда родился я, он возился со мной, как с родным сыном. Я запрыгивал к нему на руки, и он, поймав меня, поднимал высоко-высоко, кружил, сажал себе на плечи и щекотал мне пятки. А я визжал. Визжал от счастья. Но, потом, неожиданно, он перестал к нам заходить. Я слышал, из разговоров моих родителей, что он запил, узнав, что его жена, которую он безумно любил, ему изменяет со своим начальником. Когда жена совсем от него ушла, он запил ещё больше. Мой отец пытался с ним говорить, но дядя Анвар никого не хотел слушать. Он перестал ходить на работу, запирался у себя в квартире и пил... пил... пил... А, однажды, когда мне было лет десять, он совсем исчез. Одни говорили, что он сидит в тюрьме, другие - что сошёл с ума, и его поместили в психушку. Я всё время интересовался у отца, где же дядя Анвар? Но у него, каждый раз, когда я это спрашивал, портилось настроение, и он говорил мне, что дядя Анвар уехал далеко-далеко и вернётся не скоро. А может и не вернётся никогда.
- Дядя Анвар! - кричу я на радостях, обнимая его также.
Слегка обернувшись, через плечо, я вижу, как от брезгливости исказились лица моих новых знакомых и они с отвращением покидают место нашей встречи. Но мне, почему-то, плевать на это. Я делаю небольшое усилие, поднимаю дядю Анвара и кружу вокруг себя. У него текут слёзы, а я визжу от радости.