Bianco neve caduta,
Si tendono nel sonno.
Non preg; il tempo di esecuzione,
La Morte Nera sale al trono.
Почему-то когда я закрываю глаза, то вижу зеленое поле, на котором растут яркие цветы: красные, желтые, синие. Они источают сладкий запах, такие яркие и красивые, их легко покачивает ветер. Над цветочным полем нависает голубое, чистое небо, по нему плывут белые, ватные облака. Я бегу по полю, вдыхая аромат цветов, такой медовый, такой сладкий и желанный. Свежий, слегка прохладный ветер развивает волосы.
Но тут я слышу гнилостный запах и кашель матери возвращает меня в реальность. Я открываю глаза и вижу перед собой каменные стены дома, ощущая холод пола. Она лежит неподвижно, лицо ее заостренно с синюшным оттенком, глаза закрыты. Ее высохшее тело скрывало от взора грязное, все в латках одеяло. Мне больно смотреть на нее, как она тает, словно свечка от неизлечимой болезни. Отец оставил нас, когда мама заболела.
А сейчас я вам немного расскажу о себе. Меня зовут Облина Фиора Примавера, мне 12 лет. Родилась я в Венеции, а точнее, на венецианском острове Лазаретто, в 1342 году. Семья моя была бедной: отец Лозарио Флора работал в пекарской лавке, а мать Эмма Привамера, торговала цветочными букетами. Может поэтому в своих мечтах я переносилась на цветочное поле?
Когда работы на острове не стало, мы были вынуждены переехать в саму Венецию, в самый бедный район и жить в маленькой комнатушке. В ней всего-то и была кровать, шкаф из грубого дерева, два стула и стол. А согревать и освещать наш путь должны были два огарка свечи.
Когда отец ушел, а мама заболела, денег на существование даже впроголодь не было и я бала вынуждена воровать или собирать объедки. За воровство меня не раз били, но находились и те, кто меня подкармливал. Тогда маленькая оборванка сидела в теплой кухоньке таверны у очага, весело болтала ногами и ела. После этого мне становилось жутко стыдно, что я сыта, а моя бедная мамочка лежит голодна. Даже когда болезнь полностью поразила ее, она открывала измученные глаза и слабо мне улыбалась. Ранее я побиралась, но когда пришла Черная Смерть то люди практически никуда не выходили и жизнь маленькой оборванки стала невыносимой. Стоило ли говорить, что денег на лекарство у нас не было?
Спустя пару дней после ухода отца я решила навестить его и узнав у трактирщика где он сейчас находиться направилась а гости. Но отец лишь вышвырнул меня как бездомного котенка обозвав чумной. Вытерев слезы я направилась к ближайшему мусорному свалу, и нашла там кусок заплесневевшего хлеба и голову рыбы. Я присела на лавочку и приготовилась преступить к трапезе, как передо мной остановилась карета. Из нее вышла молодая девушка облаченная в черное платье. Лицо цвета молока скрывала черная вуаль.
-Выкинь это. - произнесла незнакомка. - И возьми это.
Она бросила мне в руку четыре лиры и вернулась в карету. Я так и сидела с изумленным лицом еще минут пять, а после сжав заветные монетки в руке я помчалась к аптеке.
-Сколько стоит противочумная настойка?- спросила я.
Аптекарь высокомерно окинул мой внешний вид и процокнул языком:
-Две лиры.
-Давайте.- я самодовольно протянула ему деньги и забрав стеклянный пузырек в бумажном пакете помчалась в ближайший магазин. Там купив свежей еды я окрыленная неведомым ранее счастьем со всех ног бросилась домой.
День первый:
«Смерть неизбежна на нашем пути».
Остановилась я у своего дома и продукты упали на землю. Предательские слезы занавесили голодные глаза. На стене дома был нарисован черный крест. Из дверей вышли трое. Первым шел доктор облаченный в черные, длинные одежды. Лицо его скрывала белая маска с длинным клювом от чего он напоминал мне стервятника. От доктора исходил сильный, едкий запах благовоний. Следом за ним шли двое в серых одеждах, они несли за собой носилки. А на них, словно на пуховой перине, покоилась моя бедная матушка. Подул холодный ветер и край простыни скрывающий ее лицо откинулся под его дуновением.
Ее лицо было пепельно-серым, глаза были широко раскрыты, тусклы. Черты лица моей бедной матушки еще более обострились, но сейчас они выглядели умиротворенно. Она наконец отмучилась и теперь готова предстать перед высшим судом. Надеюсь там матушка сможет отдохнуть.
Собрав продукты, я вернулась в пустой дом, где меня больше никто не ждал.
И вновь я перенеслась на цветочное поле, но теперь цветы не казались такими яркими и красивыми. Они не источали более медовый аромат, они пахли гнилью. Голубое небо стало черным, зловещим. По нему плыли свинцовые тучи, срывался снег. Постепенно он укрывал белым, холодным одеялом некогда яркие, а теперь серые цветы. Я стояла посреди поля и собирала такие яркие и разные снежинки. За короткий промежуток времени снег полностью укрыл землю. Я шла по хрупкому его покрову, сжимаясь от холода. В груди я чувствовала дерущую, невыносимую боль.
Открыв глаза я почувствовала режущую боль в груди и сразу-же закашлялась. Кашель был невыносимым, удушающим, я сплюнула на пол мокроту. От ее вида мне стало лишь хуже: кровянистая, пенистая, с резким, металлическим запахом. Все тело горело, озноб сотрясал его, а наступающая болезнь не знала пощады.
День второй:
«Кажется, это прекрасный кошмар».
Всю ночь меня мучили кошмары и галлюцинации. Вот я стою на острове, впереди было лишь ласковое, лазурное небо и холодное, голубое море. Дул теплый, ласковый ветерок. На мне было одето розовое платьице, и оно оттеняло мои розовые щечки.
Я проснулось от резкого толчка и села на кровати. В дверном проеме стояло черная фигура. Ее балахон скрывал фигуру гостьи, провисая на костях. В руках она держала длинную черную палку с прорывающимися зелеными ростками. Ее вытянутое лицо было пепельно-синим. Глаза ее были бездонными, но пустыми. За спиной у нее был ярко алый мешок.
Я не знала, сколько времени пролежала в бреду. Очнувшись, я осушила пузырек с противочумной настойкой предназначавшийся моей бедной матушке. Стекло с шумом разбилось о стену и я стала с аппетитом волка стала поглощать оставшееся скудное продовольствие. Так длилось до очередного приступа кашля. В беспомощности я упала на сырой, холодный пол. Кашель скручивал, душил меня, а кровавая мокрота мешала мне хватать разрывающимися легкими столь нужный и желанный воздух. Мое бледное лицо так контрастно смотрелось на фоне серых, голых стен....
И вновь это цветочное поле! Теперь я стояла неподвижно, а в нескольких метрах от меня стояла моя дорогая матушка. Но теперь она была не измученной, она была прекрасна. Ее русые волосы были собраны в высокую прическу, глаза светились нелепым счастьем. Она звала меня за собой....
День третий:
«Белый снег в глазах видевших неизбежность».
Мой дом был помечен черным крестом и он будто въелся в серую стену, разъел ее своей чернотой. А мне так мало лет, а впереди одна только Черная Смерть. Но мой дом был не единственный, клеймо с каждым днем растило свое число. После того как мою настрадавшуюся матушку забрали у меня и прижали все очищающему огню, мне пришлось покинуть дом. Сейчас я сидела возле таверны и дожевывала последний сухарь. Вокруг было лишь отчаяние, оно лишь говорило со мной, утешало меня.
«- Не плач, будет чуть-чуть больно, - говорило оно ,- но тогда ты больше не будешь страдать».
Да, совсем скоро я увижу свою бедную матушку, но мне совсем не хотелось умирать. Идти мне теперь было некуда, а на улице было темно и холодно. Чума уже поглотила наш маленький район, на улицах гнили трупы, текли нечистоты. Жертв было так много, некоторые умирали прямо на улице, и собирать тела не успевали, они могли лежать здесь целую неделю. Я представила, что скоро и я так тут буду лежать и среди никому не нужных трупов, и мне стало страшно, ведь меня никто не заберет ,у меня даже не будет могилы, меня просто сожгут и никто даже не узнает , что я жила на этом свете. Я заплакала.
Тем временем, прямо передо мной, дружинники вынесли целую семью: женщину с некогда золотыми волосами и яркими голубыми глазами, сейчас она была серой и безликой, ее мужа, мужчину с черными волосами, ему было не больше тридцати, глаза его были закрыты, а лицо бело. Следом вынесли двух маленьких девочек, младше меня. Их не пожалела Черная Смерть, но они не выглядели умершими , казалось , что они просто спали. Вновь я увидела черного коршуна в белой маске и побежала переулками, остановившись лишь когда меня вновь сковал новый приступ кашля. Он душил меня, я откашливала все больше кровавой мокроты. Вскоре я упала на землю. Начался дождь совсем скоро я полностью промокла. В каменной стене таверны я заметила уступ и забравшись туда, вжалась в самый дальний угол.
День четвертый:
«Я знаю не понаслышке как живут крысы».
Ночью мне снилось мое любимое цветочное поле, но теперь цветы там были черные и пахли гарью, листья их завяли. Небо было грозовым, начался ливень.
Проснулась я от жуткого озноба, он бил мое маленькое тельце, я вновь закашлялась. В животе забурчало, ведь я не ела уже два дня. Возле меня сидела огромная серая крыса, готовая вцепиться мне в ногу. Я выбралась из временного убежища и направилась на поиски еды. В таверну меня не пустили из-за моего самочувствия и я даже не пыталась туда попасть, по этому я присмотрела изрядно пьяного мужчину, распивавшего в гордом одиночестве вино решила украсть у него еду. Как раз около него лежал кусок хлеба с сыром. Я подошла чуточку ближе и втянула чумазым носом запах хлеба. Он наверно был еще теплым, чтобы так хорошо и сильно пахнуть. Мой желудок поторопил меня и я осторожно подкравшись, схватила заветную еду и бросилась изо всех сил как только можно дальше, ровно на столько, на сколько могла мне позволить моя хворь. Но вскоре я споткнулась и упала, украденная еда упала прямо в грязь, а я вновь разошлась в приступе кашля. Я смогла обернуться и убедившись что за мной никто не гонится, собрала грязную еду и давясь непрекращающимся кашлем, спряталась в пустом доме помеченном черным крестом. Забравшись на кровать, я стала с жадностью уплетать еще теплый хлеб и сыр. Лихорадка била меня целую ночь, я находилась в бреду. Меня мучили страшные галлюцинации. Я видела свою прекрасную матушку, она смеялась не здоровым смехом. Ее глаза округлялись все больше, черты лица становились демоническими, волосы, свои прекрасные золотые волосы, она вырывала клочками, продолжая дико смеяться. Она кидала в меня клочки окровавленных волос, а под потолкам летала все та же ранее мне знакомая черная фигура. Вскоре она спустилась на пол, а мама стала бегать по кругу, ругаясь себе под нос. Черная фигура взяла ее и стала запихивать в свой алый мешок. Справившись, она стукнула полкой по полу и исчезла.
Очнулась я в холодном поту и вновь закашлялась. Кашель эхом отбивался о стены, напоминая, что я здесь одна. Но у меня не было времени на грусть. Мокроты отходящей вместе с кашлем стало гораздо больше, она теперь была алой и вязкой, мешала дышать. Скоро я умру. Да, все чаще я отправляюсь на цветочное поле, которое никогда не заполучит Черная Смерть.
День пятый:
«Сестры Христовы».
Проснувшись около полудня я еле смогла встать на ноги. Меня бил озноб и сотрясала лихорадка, перед глазами все плыло. Кашель уже не прекращался, весь мой грязный носовичок был в крови.
Я вышла на улицу. Передо мною предстал серый пейзаж: деревья роняли последние листочки, они были черно-белыми, а небо было свинцовым. До носа доносились запахи гнили, запахи смерти. Да, мы проиграли. Никто не устоял перед ней, она поставила всех на колени и знать и бедняков, Черная Смерть не щадила никого, ее нельзя было задобрить вином и гостеприимством, удивить щедростью и честью, подкупить золотом, разжалобить малым детям.
Впереди я увидела маленькую церквушку, лишь она сияла цветами: купола отблескивали солнцем, белые стены блистали чистотой. Я невольно залюбовалась и улыбнулась, так спокойно и хорошо мне не было никогда. Перед глазами все поплыло и я упала. Дальше я помню лишь отрывки: две монахини вышли на улицу. Они подошли ко мне. Бред и лихорадка заковали меня в наручники, и я сдалась.
Сестры Христовы не отвернулись и не выгнали меня, как это предпочел сделать родной мой отец.
Очнулась я маленькой комнатушке. Над изголовьем моей чистой постели весело распятие и я хорошо его видела, от этого на душе стало тепло, и я смирилась со своей участью. Сестры предложили мне вкусную и свежеприготовленную еду, дали лекарство, но было слишком поздно и они это знали. Я попросила четки и помолилась Богу. Вскоре мои глаза с усталостью закрылись.
И вот я вновь стою на цветочном поле, но теперь к цветам вернулись краски, свежесть, нежность и медовый аромат, и небо! Оно теперь стало нежно голубым. Я могла любоваться ими вечно…
Это было моим последним воспоминанием, последним, что мне было суждено пережить. Но вот впереди я вижу, как облака спускаются ступенями вниз, а моя матушка спускается по ним к полю. Как же она красива в этом голубом платье, какой неземной синью светятся столь любимые глаза! И она весело машет мне рукою и улыбается, а я бегу к ней…
***
Сгорела как свеча, воск закапал на бумагу с лиц монахинь. Одна из них накрыла Облину простыней, а другая взяла лист бумаги, и вышла из кельи. Она спустилась к воде и сделала кораблик из листка, поставила в него зажженную свечу, аккуратно пустила в дальнее плавание.
24 октября 1350 от легочной формы чумы скончалась Облина Фиора Примавера.
Всего за пандемию чумы с 1343 по 1351 годы во всем мире погибло 75 миллионы человек.Черная Смерть стала во истину рекою слез и боли для всего мира, она прошлась уверенной походкой по всем сословиям и нациям. В январе 1343 чума вступила в жемчужину Италии Венецию. В Средиземном море плавали корабли с чумными трупами. В том же году, в Гоксонии, погибла младшая дочь короля Жанна, а в Париже все по той же причине ушли из жизни и оставили трон королевы Франции и Наварры.
Светлая память жертвам Черной Смерти 1343-1351.