Читая летописи, приходишь к выводу, что те, кто их писал, во главу ставили описание жизни князей-мужчин, их воинские подвиги, успехи или неудачи в бранном деле. Редко встречались князья, которые отдавали себя культуре, образованию, духовной жизни. Они были исключением. К числу их нужно отнести, прежде всего, Ярослава Мудрого, да и тот сначала «порешил» политические вопросы, а потом взялся за культуру, образование. Другим представителем той, княжьей эпохи бы князь Михаил Черниговский. В отличие от Ярослава Мудрого он прожил с точки зрения политической «никчемную» жизнь. По-видимому, он и остался бы в безвестности.
Было время татарского нашествия. Многие русские князья, кто «волей вольною», а кто «татарской неволей» ездили в ставку Батыя на поклон, где подвергались разным испытаниям, за что получали ярлыки на княжение. Кто отказывался, того постигала смертная кара.
В 1246 г. Михаил Черниговский с боярином Федором прибыли в ханскую ставку. Михаил согласился поклониться хану, как своему сюзерену, но категорически отказался кланяться языческим идолам. Он сказал: «Не хочу быть христианином по имени, а делать, как поганин!» Батый тогда словно «обозленный зверь» разъярился и повелел заколоть Михаила, а с ним и боярина Федора. «Так мученически пострадали живот свой и получили оба венцы от Христа Бога». Кровью своею утвердили, что Божий смысл жизни важнее самой жизни. Так погиб святой Михаил Черниговский – знаток и почитатель книги и книжности.
О князьях писали летописцы, историки. А вот матерям, дочерям, женам князей они уделяли меньше внимания. Женщины находились как бы в тени. Но и среди них имелись выдающиеся личности, о которых разговор пойдет ниже.
Книжная семья
От Чернигова потянулась незримо ниточка к нашему Каменцу.
Михаил Черниговский был не только знатоком, почитателем книги и книжности, он был учителем своих детей. Житие его дочери Феодулии (в монашестве – Евфросинья Суздальская - значит, не только Евфросинья Полоцкая, о которой много наслышаны, но была и другая Евфросинья, долгое время находившаяся в тени. – Г.М.) указывает, что именно отец учил дочь, которая «познаша все книги Виргилийские и Витийские, сведуща была в книгах и Аскилоповых, и Галеновых, и Аристотелевых, и Омировых (Гомеровых. – Г.М.), и Платоновых…». Еще одним учителем при Черниговском княжьем дворе был боярин Федор, которого сама Феодулия в более позднем письме к отцу называла «философом из философов». По мнению исследователей, и вторая дочь Черниговского князя Мария получила в семье такое же образование, как и Феодулия.
В 1227 г. Марию выдали замуж за Василька Ростовского. В битве на реке Сыти в 1228 г. князь Василько Ростовский своей отвагой вызвал восхищение даже у монголов. Батый приказал взять его живым. Он предложил служить ему. Василько наотрез отказался, и его убили.
Как уже говорилось выше, в 1246 г. Мария пережила мученическую смерть отца Михаила Черниговского и боярина Федора. Об этом Мария услышала от своего сына Бориса Ростовского - все подробности гибели ее отца, а его деда.
По утверждению Н.Пушкаревой, «в скором времени» при участии Марии было составлено «Житие» Михаила Черниговского.
«Житие» было не единственным литературным произведением княгини Марии. Когда центр летописания, назовем его восточно-русским, переместился в сохранившийся Ростов, там оно велось под непосредственным руководством ростовской княгини. Более того, она имела прямое отношение к ростовским Сводам, о чем свидетельствуют настойчивые упоминания в летописях ее имени и подробное описание похода на Калку, в котором принимал участие ее муж. Несомненно, что под влиянием Марии имя ее отца в летописи стало символом мужества. Фрагмент Ростовской летописи академик Дмитрий Лихачев назвал «Летописанием Марьи Ростовской».
Интерес и приверженность к книге и книжности перешел и к другим потомкам святого князя Михаила. Его внучка Кунгута Ростиславовна (ок.1245 – 9.09.1285, жена чешского короля Пшемыслава II) была одной из первых поэтесс Чехии. Книжность в брянском ответвлении рода пользовалась уважением и почетом, по крайней мере, церковная. Сын князя Михаила Роман Брянский должен был иметь образование не хуже сестер Феодулии и Марии. С «чтением книжным» сформировалось решение уже сына Романа Михайловича - Олега передать княжеский стол младшему брату и принять монашеский постриг. И он был впоследствии тоже канонизирован. Однако ближе всего оказалась связана с древнерусcкой, по сути древнеукраинской книжностью, дочь Романа Михайловича, а внучка Михаила Черниговского Ольга.
Дружина князя
Нет, нет – это не княжья боевая дружина. Дружина – таким емким словом называется, особенно в Волыни и Галичине, жена.
В июле 1263 года Ольгу Романовну отдали замуж за Волынского, еще тогда княжича Владимира-Иоанна Васильковича. Супружество вначале не особенно замечалось, но со временем стало знаковым событием в истории руськой культуры. Промышлением Господним внучка святого-книжника, племянница Марии Михайловны, автора «Жития» и «Летописи», кузина чешской поэтессы и – «книжник великий и философ, которого не было во всей земле и после него не будет», как характеризуют Владимира-Иоанна летописи, соединились духовно и душевно.
Это со всех сторон удачное супружество стало слиянием воедино не только двух ипостасей, двух личностей, но и слиянием двух книжных культур Руси, назовем условно, западно-волынской и восточно-черниговской.
Летописи в первую очередь поддерживали военные заслуги, достижения в охотах Владимира-Иоанна Васильковича. Да и более поздние историки долгие годы предавали забвению культуротворческую и духовную деятельность князя. Ныне эта сторона деятельности Владимира-Иоанна Васильковича стала объектом пристального внимания историков, среди которых можно привести в пример работы С.Памышко, М.Котляра и, главным образом, П.Кралюка.
А вот жизненный подвиг его жены-дружины до наших дней оставался в тени. Поскольку она была образованная, незаурядная женщина, то по отношению к ней это было крайней несправедливостью. Ведь Ольга верно и достойно выполняла брачную присягу, разделяла с мужем счастье и несчастье, переносила с ним недуги.
Недооцененное свидетельство находим в приписках к «Кормчей книге» 1286 года, известных по копиям более поздних столетий. В Арадском списке «Кормчей» читаем приписку: «В лето 1286 списан был этот монаканон (следует читать «номоканон». -- Г.М.). Списан боголюбивым князем Владимирским, сыном Васильковым, внуком Романовым и боголюбивой княгиней его Ольгой Романовной. Аминь, говоря, конец. Богу нашему слава на веки вечные. Аминь. Пишем мы эти книги, а господин наш поехал в Ногай, а госпожа осталась во Владимире».
В Харьковском списке почти аналогичный текст сопровождается следующим пояснением: «Так как из-за недуга измучилась очень. Из-за этого нельзя было ей сопровождать его».
Это был настолько исключительный случай, что волынский летописец подчеркнул и выделил этот эпизод, сделав пояснение к нему.
Нам известно, что Владимир-Иоанн Василькович дарил богослужебные книги в церкви, в том числе и в первую каменецкую Свято-Благовещенскую церковь, в монастыри, епископии. Поэтому не случайно он подарил одно из самых ценных евангелий (окованное серебром и жемчугом, а в середине – с образом Спаса на финифти), переписанное в его скриптории, в черниговскую епископию, в знак благодарности за воспитание его жены-дружины.
Нельзя обойти вниманием первое появление Ольги Романовны в летописи – скрупулезное описание брачной церемонии в Брянске.
Основной исторический источник о княжении Владимира-Иоанна Васильковича – часть «Галицко-Волынской летописи», рассказывающей о событиях 1270 – 1288 годов – «Повесть о Владимире Васильковиче». В научных кругах ведутся споры, кто автор повести.
Автор «Повести о Владимире Васильковиче» являл обширную осведомленность в теории и практике книжности и необъяснимую близость к князю: «Сий же Благоверный князь Владимир возрастомъ бе высокъ, плечима великъ, лицемъ красенъ, волосы имея желты кудрявы… Речь же бяшеть въ немъ толкова и устна исподняя дебела, глаголаша он ясно отъ книгъ, зане бысть философъ великъ.., кротокъ, смиренъ, незлобливъ, правдивъ, не мьздоимецъ, не лживъ, татьбу ненавидяше, питья же не пи отъ возраста своего, любовь же имяше ко всимъ паче же и ко братьи своей, во хрестьномъ же целованьи стояше со всею правдою, истиною нелицемерною; страха же Божия наполненъ».
Читая «Повесть о Владимире Васильковиче», встречаем летописца в местах и ситуациях, куда постороннему человеку проникнуть было невозможно. Тогда кто этот человек?
Так, описывая основание города Каменца, автор пишет о том, как князь находит подтверждение замысла (основание города. – Г.М.), читая в своих княжьих палатах отрывок из пророка Осии в Книге пророков.
В 1287 г. тяжело больной Владимир-Иоанн Василькович оставляет столицу под надзором придворных бояр и епископа Марка, едет в свою первую резиденцию в Любомль в сопровождении своей жены-дружины. Заметим, что она будет с ним неразлучно до самой смерти его. Из Любомля они едут в Бересть и, пробыв там два дня, направляются во вторую резиденцию – Каменец.
Летопись сопровождает больного князя. Летописец записывает разговор Владимира-Иоанна с дружиной о княжьем завещании, не предназначенный для чужих ушей. Так кто же этот летописец?
В Каменце-Руськом Владимир Василькович долго лежал в своей болезни в княжьих палатах, о которых в наше время напоминает лишь горка к северу от нынешней гимназии. Дружина Ольга с ним. Из Каменца-Руського едет в Рай на Волыни, где князь вручает две дарственные грамоты – одну двоюродному брату Мстиславу о даровании ему земли своей и городов после смерти; вторую – княгине Ольге о даровании ей города своего Кобрина с людьми и данью, а также села Городец, Садовое, Сомино, монастыря св. Апостолов с селом Березовичи. Как видим, и тут находится Ольга. Далее последний путь совершается в Любомль.
В октябре 1288 года Владимир-Иоанн просит Ольгу провести переговоры без свидетелей с польским послом Яртаком. Присутствуют Владимир-Иоанн, Ольга, Яртак. В летописном тексте цитируется этот разговор. Так кто его записал?
Очень подробно описаны последние дни и смерть князя в Любомле. Подробно описаны внутренние переживания княгини, которая «не могла успокоиться», пока владыке не дали наказ открыть княжий гроб, в котором тело Владимира-Иоанна Васильковича оказалось нетленным.
Во всех приведенных эпизодах только Ольга Романовна находилась с мужем.
Повторяем еще раз: так кто же писал часть галицко-волынской летописи под названием «Повесть о Владимире Васильковиче»?
Ответ может быть один: эту часть летописи могла (не предположение – утверждение. – Г.М.) писать внучка и сестра святых, племянница и кузина средневековых писательниц, жена-дружина «книжника и философа», согревавшая своею любовью его жизнь и воспевшая его после смерти – Ольга Романовна.
Вот так протянулась нить от Чернигова через Брянск, Владимир-Волынский к Каменцу-Руському, Каменцу.
В Кобрине соорудили скульптурную композицию «Княгиня Ольга и князь Владимир-Иоанн Василькович». Ольгу в Каменце не вспоминали, о ней не было ничего. Теперь же есть лишь историко-краеведческая работа – «В тени».
Георгий МУСЕВИЧ