Он ждал ее в отеле "Арарат Парк Хайам", рядом с ЦУМом на другой стороне улицы. По ступенькам поднялся мимо негра-швейцара в фуражке и кителе , чувствуя себя случайно забредшим сюда путником, миновал гигантские темные с золотом колонны , стерегущие вход в это фешенебельное заведение, способное поразить роскошью неискушенные умы, сознательно избегающие не только появляться, но вообще приближаться к этому оплоту неземной жизни и роскоши.
Медленно снег опускался на улицу, на город с небес, где, наверно, обитали наши родные души, покинувшие этот мир раньше нас и взирающие сейчас сверху, как мы идем, живем и , вообще, дышим без них. Как иногда плачем в подушку, не в силах вернуть ту, без которой и жизнь-то сама казалась совершенно бессмысленной и ненужной. И, вытерев слезы, идем и смотрим в глаза новому божеству, новому счастью, потому что нужно жить дальше, нельзя всю жизнь жить только воспоминаниями, слезами и мукой. Должно же быть и новое счастье, когда земля плывет под ногами и сердце стучит так, как будто хочет вырваться из груди на волю.
Снег падал и падал. Небо, полностью закрытое сегодня теплой овечьей шерстью облаков, нависало над улицей мягким теплым покрывалом, не пропускало солнце, стерегло этот покой и мягкую серость, негу спокойного тихого утра, вносящего в душу только покой и очарование начала дня, начала всего. И неизвестно было, что будет дальше. Да и не хотелось загадывать. Пусть будет, что будет.
Сел за столик в холле, заказал чай с жасмином и штрудель. Рыжий и почти черный мрамор вокруг был пронизан светлыми прожилками. В центре стояла огромная ваза с куполом живых цветов. Принесли чайник, сахарницу и чашку из серебра. Посмотрел на свое отражение в круглом боку чайника, удивился вытянутому лицу и стал ждать ее. Подлил молока в чай, было хорошо. Просто хорошо, неизвестно от чего, как и всегда в последнее время. Наверно, от того, что появилась в его жизни ОНА. Бог послал мне величайшее счастье в мире. Красива ли была она? Она была прекрасна. О ней я мечтал еще мальчиком. Как будто я знал ее лет двадцать, и она всегда была моей женой или сестрой, и я любил других женщин только в поисках ее. Ее кожа пахла фиалками и запахом морского прибоя.
Я дружу с ней год. Я не говорю близок, потому что в свою душу она меня не пустила. Я был неправ и назойлив в моем насильственном питании чужой гордой душой. Я спрашивал : многих ли ты любила до меня? Ах, это русское ковыряние в своей и чужой душе! Да будет оно проклято! Ей был ниспослан великий дар любви, что бывает не так уж часто. Это высочайший и самый редкий дар самого бога. В каждое наше свидание она любила меня как в первый раз, это было жестокое жгучее наслаждение, передать словами которое было невозможно. Любовный запой, прервать который, остановиться было не в силах. Мы соединялись все снова и снова, как бузумные. Без конца. Она много раз спрашивала:
-Ты чувствуешь, как мне хорошо?
Внутри меня все кричало :
-Как я счастлив!
На этот раз она не пришла. Напрасно я просидел три часа за столиком в отеле. Но каждое воскресенье в семь часов я уже сижу в баре отеля за столиком и жду ее. Я буду ждать ее всегда. Я надеюсь, что она придет. Ведь она всегда со мной, в моем сердце. Эта женщина, которой был ниспослан великий дар любви. Самый редкий дар самого бога!