«Я могу гораздо лучше».
И начинаешь судорожно перебирать в голове идеи. С маниакальностью вспоминать людей, жесты, слова, чужие сны… Даже если в комнате пахнет мятой – хуже, чем в хлеву. Все лишь из-за одного. Все будто безмолвно намекает, будто впихивает тебе в голову всем своим существованием лишь одну больную всеобъемлющую фразу: «Я могу гораздо лучше».
И может действительно могла бы. Тогда открываешь какие-то старые, затертые, давно прочитанные книги. С яростью бросаешь себя в потрепанные сюжеты. Ищешь ошибки, ищешь банальные отступления и неправоту лирических героев. Видя спасение. Но не находя его ни в чужих пустых строчках, ни в своем воспаленном сознании. Это мрак. Это какое-то очень большое упущение, эволюционировавшее в больную идею. Написать лучше. Подобрать больше слов, больше метафор, допустить меньше ошибок. Быть на ступень выше в этом нескончаемом лабиринте лжи.
Голос срывается где-то на девяносто третьей странице Пастернака, у которого ты воруешь вдохновение. Уже нет знаков препинания, есть лишь хрипы, отдаленно напоминающие слова. Лужа, в которой ты тонешь, так и не найдя своего истинного божества. Осматриваешь тело, в поисках стигмат, но тщетно же. Ты никакая не избранная давно. Лишь отдавшаяся в руки греха смертная. И веры то нет никакой. И никогда не было. Уймись.
Слова ,сплетенные в изысканные ожерелья, достойные наложницы османского падишаха, слетают с губ в самый неподходящий момент. Это все пустое, так думается. Попытки выделить себя, сокровенную, среди прочего мусора. Вроде, смотрите, смотрите, так никто в этой комнате не умеет больше. Не тут-то было. Сотни «уникумов» переговорят тебя за считанные минуты. Ошибочка. Давай заново.