Вершины Бештау покрылись снегом. Зима приближалась.
Перед моими родителями постоянно стоял вопрос: " Что делать?". Продуктов на зиму не хватит. Это было ясно. И здесь, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло.
Где то на железной дороге, мои друзья по улице среди разбитых вагонов нашли вагон, в котором были рулоны бумаги. Много сгорело, но много и осталось. Бумага была разной толщины и даже тонкая (папиросная).
Мой отец, увидев у ребят эту бумагу, решил попробовать сделать себе из нее папиросы. Он тогда курил самокрутки. Благо табака было много. Местное население испокон выращивала его на своих огородах. Табак сушили и курили. Отец сделал несколько папирос. Ему понравилось. И у него появилась мысль делать папиросы и продавать.
Скоро работа пошла. Я помню как вечером за стол усаживались папа, мама и сестренки. Отец резал острой бритвой бумагу на полоски. Мама делала клей из картофельного крахмала. Папа еще сделал из карандаша цилиндрики и, обернув их бумагой, склеивал ее края. Получались трубочки. Их толстой бумаги - короткие, а из папиросной - длинненькие. Они и набивались табаком. Потом трубочки склеивались. Все папиросы укладывались плотно в коробку.
Вечерами я любил наблюдать эту картину производства и, наверно, поэтому этот эпизод жизни врезался в мою детскую память.
Утром мама уезжала на рынок и там продавала наши папиросы. У нее появились свои покупатели.
Мы стали получше питаться. По случаю купили даже мешок пшеницы. Отец сделал из камней примитивную мукомолку. Зерно растирали, отсеивали шелуху и получалась мука, из которой можно было выпекать хлеб. Тогда мне он казался очень вкусным. Я до сих пор к хлебу отношусь с особым уважением.
Я помню. Как то раз мама приболела и на рынок поехал мой отец вместе с соседом дядей Колей. Он тоже был инвалид без ноги. Папа взял меня в помощники. Я носил коробку с папиросами.
Ехали мы на телеге, запряженной лошадью. На телеге я ехал в первый раз и потому хорошо все помню.
Помню на рынке одна женщина угостила меня молоком. И у папы торговля шла хорошо.
Но потом я увидел как к папе подошли три полицая... и ушли.
Папа подозвал меня и сказал:" Сынок мы отторговались. Почти все папиросы у меня отобрали...". Он был очень расстроен...и сказал: " ...они хуже фашистов...".
Потом по жизни я сам употреблял это выражение. Когда сейчас мне говорят о рэкетерах, я всегда вспоминаю этих полицаев-предателей.
По приезду домой, выяснилось, что полицаи и у мамы отбирали частенько папиросы, но она не говорила нам, чтобы не расстраивать. Все равно сделать было ничего нельзя.
Помню, что зима была очень холодная. Но все таки я был еще ребенок и мне неведома была и половина трудностей, с которыми столкнулись мои родители.
Помню как однажды мы с папой и соседом дядей Колей опять поехали на телеге
на рынок. Это уже было после Нового года. Меня хорошо закутали, чтобы не замерз на телеге. Мы ехали медленно, но неожиданно догнали другую телегу. На ней ехали три немца и полицай. Мне запомнилось, что лошадь у них была огромная, серая с белыми пятнами. Мне она показалась очень красивой.
И вдруг немцы приказали нам остановиться, выпрячь лошадь. Сосед что то начал говорить им, показывая на ногу, но немец направил на нас автомат. Я сильно испугался.
Они забрали нашу лошадь. Их же лошадь еле стояла. Дядя Коля сказал, что она загнанная. Но все таки решили запрячь ее и ехать очень медленно. Домой было несколько километров. Лошадь мне было очень жалко и я не садился и шел рядом с телегой. Я считал себя тогда взрослым. И лошадь дошла до нашего дома. Больше я ее не видел. Но она осталась в моей памяти как очень дорогой друг.
В эти дни немцы исчезли совсем. И мы поняли, что немцы, отбирая у нас лошадь, просто уже "драпали".
Помню в этот день мы с другом открутили (или подрезали - трудно сейчас вспомнить) у одной немецкой машины вентиль на колесе пока немцы пошли зачем то к нам в дом. Наверно отобрать продукты.
Скоро появились наши войска. Это были моряки Каспийской флотилии.
Нашей радости не было предела.
Жизнь начала налаживаться. Осенью в Пятигорске заработали учебные заведения.
К нам приехала семья наших ближайших родственников. Это была сестра моего отца с дочкой, моей двоюродной сестренкой. Звали мою сестренку Мая. Мы были одногодки и скоро сильно подружились, бегали и играли. Она была боевитее меня мальчишки. Помню сподвигла меня залезть в чужой сад, где было много сладкого тутовника. А хозяйка увидела и не ругалась. Она дала нам ещё грецких орехов. А когда мы ели она смотрела на нас и плакала.
Для меня же 1943 год закончился долгой дорогой домой в Москву.
Помню, поезд шел через Сталинград. Но в моей детской памяти остались только руины и пустынная набережная. А еще я помню кипяток, который удачно достала и принесла нам мама, когда поезд стоял на разрушенном вокзале.