Был июнь. И в эту сессию, – как никогда – очень жарким. Первым экзаменом очередного испытательного блока для старшекурссников Института журналистики стала дисциплина Ларисы Генриховны Рубинштейн «Психология общества».
К этому моменту госпожа Рубинштейн, успела возненавидеть Асю Звёздную всеми фибрами своей души. Она ждала сегодняшнего дня, чтобы отыграться на студентке за то, что так и не сумела за два десятилетия супружеского союза изучить своего партнёра, он даже, так и не стал по-настоящему её партнёром. А вот Ася, напротив, – за год человеческих отношений, смогла не только раскрыться и обнажить перед профессором свою душу, но и позволила ему перед ней совершить тоже самое. И именно за этот возникший феномен любви, естественно, Лариса Генриховна, испытывала к ней самые отвратительные чувства, которые могла себе позволить. И вся её наука, и выстроенная теория жизни не смогли обуздать её внутренних гнев и держать себя, ну, хотя бы, – в рамках приличия в стенах Института.
Тем не менее, зная и чувствуя отношения преподавателя к себе, Ася Звёздная шла отвечать первой, на этот раз – не изменяя своей традиции. Она, как только расположилась удобно перед госпожой Рубинштейн, то озвучила сразу два вопроса по билету:
- Мой ответ будет состоять из двух параллельных тем, которые так тесно соприкасаются друг с другом. Первым вопросом здесь звучит: «1. Добрая воля, как пример добродетели в обществе» и вторым – «2. Грехопадение – это безволие перед пороками человеческой животной сути».
- Да, на воре и шапка горит. – Неожиданно для себя сказала Лариса Генриховна.
- Это Вы сейчас к чему?
- Это с языка сорвалось.
- А наш преподаватель по предмету «Слова и Власть», господин профессор, говорит, что у слов есть свойство рикошетить.
На секунд двадцать воцарилось молчание, женщины смотрели друг на друга. Лариса Генриховна – с ненавистью, а Ася Звёздная – с жалостью. И первой не выдержала госпожа Рубинштейн:
- И какое это отношение имеет к ответу по предмету?
- Точно такое же, как и первая Ваша реплика.
- А Вы, Ася Звёздная, пришли сюда со мной пререкаться либо же сдавать экзамен.
- Позвольте. – Сдержалась на этот раз Ася, чтобы выглядеть и в этой непростой ситуации умнее преподавателя. – Итак, чтобы определиться со статусом человека, который несёт звание «Посол Доброй Воли», где каждое слово с большой буквы, нужно дать определение, кто вообще такой «Посол», а «Посол» – это посланник. Посланник – человек предельной искренности…
Хочу также заметить, что «Посол Доброй Воли» – совершенно философское понятие. Из которого мы берём повод по рассуждать на тему «Доброй воли», где также уместно сказать, что мы рассматриваем это понятие, как волю к добру, благу. А «Добрая воля» Кантом рассматривается в качестве мерила ценности поступков. И тут она (Воля) – не пассивна, от ее носителя мыслитель требует действия, поступка. А моральный поступок должен выглядеть, – как результат некоего внутреннего императива, проще сказать – повеления души.
- Но вот, как Вы считаете, могу ли я быть Послом Доброй Воли, если я владею такой наукой, как общественная психология?
- О нет! Вы слишком заняты собой, чтобы хоть что-то понимать о доброй воли. Посол доброй воли – абсолютно бескорыстный человек и абсолютно свободен от навязанных ему приоритетов и этических ярлыков.
- А то, что Вы меня сейчас оскорбляете прямым текстом, это что же, по Вашему, – этично?
- Что значит этика? Это наука о пороках, которые мы, по другому, называем грехами. Но в чём мой порок? В том, что я сказал правду. Но, – человек, который говорит даже самую уродливую правду – уже этичен. Но ЗАТО – неэтично. И неэтичен тот, кто эту правду даже не хочет слушать, и тем более не хочет, чтобы её слышали другие.
- И что же не этичного, по Вашему мнению, в том, что я не хочу просто это слушать.
- Я сказала ЗАТО – неэтично. Каждая из букв в аббревиатуре ЗАТО обозначает один из четырёх человеческих пороков, т.е.: Зависть, Алчность, Трусость, Обжорство.
- И как же они проявляются в безобидном волеизъявлении?
- Самое страшное, что эту порочную волю вы называете безобидной. Ведь Вы – мой преподаватель, и у Вас есть возможность, даже власть, по средствам оценки, которую Вы выставите в мою зачётную книжку, теоретически повлиять на мою судьбу, и, тем самым, – заставить меня принять эту волю.
- Но какое Вы имеете право навязывать мне пороки?
- По своему личному отношению к Вам, как и у Вас, в таком случае, – по отношению ко мне, – не должно быть ни прав, ни обязанностей. Мы обе просто обязаны исполнить свой долг: Вы, – преподавателя, а я – студентки. И, посмотрите сами, я ничего не навязываю. Пороки это то, что в человеке живёт с самого начала. И в зависимости от того, умеет ли он с ними бороться, пороки либо искореняются, либо развиваются. Алчность по другому звучит как корыстолюбие, скопидомство, сребролюбие, жадность, стяжательство, т.е. – неумеренная склонность к получению материальных благ. Скупость – это неумеренное желание и любовь к богатствам.
- Откуда Вы взяли, что я испытываю любовь к деньгам?
- Я этого не говорила. А просто лишь начала объяснять, что такое алчность. Но человек обычно говорит о том, что ему болит, а задаёт вопросы для того, чтобы удостовериться в догадках. Я же Вам сейчас сказала о том, что мне болит. А Вы же мне задали вопрос, чтобы удостовериться в правдивости того, о чём подозреваете, в чём не были до конца уверенны – до селе.
- Я уверенна в обратном, а именно в том, что я не люблю деньги.
- Но в этом мы скоро сможем убедиться. Если Вы оцените всех своих студентов, как преподаватель – по знаниям, то значит, Вы на самом деле больше любите студентов и свою профессию, – т.е. Вам важно качество, их подготовки и не последний факт – на ряду с этим, – как Вы их подготовили. А качество, как известно, не оценивается деньгами. Качество – это то, что свидетельствует профессионализм. И если есть хоть малейшая погрешность в оценке, то грош цена такому качеству. И нужно помнить, возвращаясь к истине, что качество – это не сумма в денежном эквиваленте, а качество – это конечный результат. Что касается другой стороны этого вопроса: если же Вы, всё таки, впереди долга поставите свой человеческий порок, т.е. – не сможете оценить каждого по достоинству, то это будет значить, что все эти годы Вы преподаёте лишь для того, чтобы зарабатывать деньги, другим словом – их накапливать. Человек, который поставит деньги выше, чем своё призвание – алчный человек. Он не в своей власти – им правят деньги.
А вот к чему приводят пороки с точки зрения этики, – как науки? Уже другой вопрос, но не менее сложный. Алчность в православной этике – одна из восьми греховных страстей, а в католичестве – это один из семи смертных грехов, и – поскольку он приводит к умножению забот и попечений, ко внутренней злобе и замкнутости, а также непрестанно провоцирует страх утраты и гнев на возможных конкурентов и завистников, то алчность нужно рассматривать, как один из самых страшных злодеяний мира человеческого.
С алчностью также связана жадность (любостяжание), что осуждается у всех народов. Алчность рассматривается и как мотив преступления или причина трагедии. Но с этим злом можно бороться. Так, согласно Иоанну Лествичнику, против алчности враждует грех уныния и добродетель нестяжания. Просто – нужно перестать завидовать.
- Вы думаете, что мне есть чему Вам завидовать? Смешно – ведь у меня всё есть, а у Вас, милочка, нет ничего… И будет ли?..
- Зависть, как и всё другое, особенно в нематериальном мире – или есть, или отсутствует. Я, например, даже не предполагаю, чему можно завидовать, вообще, как можно завидовать тому, чего у тебя нет, но есть у другого. И если у тебя чего-то нет, то это только потому, что тебе это не надо, ты этого не хочешь так сильно, чтобы этого желать. Потому как – нет в мире не одного неосуществимого желания. Нельзя желать того, что тебе неведомо, об этом можно только мечтать. А мечты не рождают в человеке зависть. А Вы, как не странно, сейчас пытаетесь оправдаться передо мной.
- Вы что с ума сошли?! Зачем мне в чём то, да ещё перед Вами, – оправдываться?
- Но, тем не менее, Вы же сказали, «…у меня всё есть, а у Вас, милочка, нет ничего» – и тем самым показали, что Вас этот вопрос точит. Как Вы можете говорить, что есть у меня, а чего нет. Откуда же Вы знаете, что вообще у меня есть? Мы с Вами не знакомы и Вы обо мне ничего не можете знать. То, что истинно принадлежит человеку, так это его внутренний мир, потому, как внешний мир – принадлежит всем нам. Все мои познания о зависти сводятся к тому, что я об этом пороке знаю только то, что это злое чувство, которому интереснее желать то, что у других, а не быть благодарному за то, что у тебя есть.
Интересно, что у этого термина существуют и другие значения, и сейчас самое время обратиться к такому литературному жанру, как мифология. Ещё Босха в своих «Семи смертных грехах» дал понять, что зависть социально-психологический конструкт, охватывающий целый ряд различных форм социального поведения и чувств, возникающих по отношению к тем, кто обладает чем-то материальным, реже – нематериальным, чем хочет обладать завидующий, но не обладает им. Спиноза же определял зависть как «неудовольствие при виде чужого счастья» и «удовольствие в его же несчастье».
Зависть также исследовали, как культурный феномен, который проявляет себя по-разному в различных культурах, сообществах, сферах человеческой жизнедеятельности и исследовательских контекстах.
Ильясов же в своей работе «Терроризм – от социальных оснований до поведения жертв» смел предположить, что зависть – это настроения, связанные с желанием перераспределить некий ресурс в свою пользу. То есть опять зависть – это форма проявления агрессии, но часто в более лояльных, мягких формах. И вот, что особенно интересно, что некоторые исследователи приходят к выводу, что морально-идеологическим обоснованием зависти может быть не что иное – как самовлюблённость, а точнее – представление индивида о собственной исключительности и достойности большего.
А вот по мнению Мелани Кляйн, зависть противоположна любовным отношениям. И, видимо, потому тот, кто умеет любить не умеет завидовать. И, естественно, – наоборот, кто умеет завидовать не умеет любить. И ещё раз возвращаясь к Мелони Кляйн, то она в своей книге «Зависть и благодарность» отмечает, что завистливому человеку плохо при виде удовольствия. Ему хорошо только при страданиях других. Поэтому все попытки удовлетворить зависть тщетны.
А вторая женщина психолог – Жак Лакан подчёркивает, что нельзя путать зависть и ревность. Завидуя, мы вовсе не стремимся получить тот или иной объект, как правило, мы вообще не нуждаемся в том, в чём завидуем другому человеку. Поскольку счастье другого вообще не скроено по нашему плечу.
Хочу опять вернуться в Институт религий. Где в католическом богословии зависть считается одним из семи смертных грехов, поскольку предполагает убеждение в несправедливости установленного Богом порядка. Определяется как «скорбь о благополучии ближнего», «печаль о благе ближнего». Запрет на зависть появляется уже у Моисея в последней из десяти заповедей. Зависть считается родственной унынию, однако отличается предметностью. Основной причиной зависти в христианстве считается гордость, так как гордый не может терпеть, чтобы кто-нибудь был ему равен, а особенно выше его и был в благополучии. Зависть рождается, когда начинается благополучие другого и с прекращением его благополучия – заканчивается. Но я бы сказала, что смею предположить, что христианская «гордость» это не что иное, как современная «гордыня» и этот вопрос мы оставляем пока открытым. Возвращаясь к рассуждениям о зависти, стоит упомянуть, что ещё одной причиной зависти называется «нерадение об исполнении должного» – лень. Теоретически выделяются следующие этапы развития зависти: неуместное соперничество, рвение с досадой, порицание (злословие) в отношении того, к кому испытывается зависть.
Зависть противопоставляется таким христианским добродетелям как смирение, великодушие, благожелательство и сострадание.
Преподобный Иоанн Дамаскин ещё в седьмом веке указал на родство зависти и сострадания. Не называя их ни грехами, ни добродетелями, он относит эти понятия к неудовольствиям человека. Он писал, что «зависть – неудовольствие, испытываемое по поводу чужих благ, а сострадание – неудовольствие, испытываемое по поводу чужих несчастий».
В исламе зависть рассматривается как черта характера, осуждаемая в Коране. Согласно исламу, Аллах сотворил естество людей склонным к чувству зависти и ревности, как часть мирского испытания, но упредил тех, которые уверовали, что они должны избегать рождения в душе этого чувства. Существуют специальные советы для защиты от зависти. Но, чтобы ими воспользоваться, мы сами же и должны к ним придти.
А в литературе известны, как минимум, несколько произведений, непосредственно раскрывающих тему зависти. Это и одноименный пороку роман «Зависть» Юрия Олеши о проблеме зависти в советском обществе.
В романе Эжен Сю «Фредерик Бастьен: зависть», зависть раскрывается в психотерапевтическом ключе, ещё задолго до появления психоанализа и глубинной психологии. А в повести Германа Мелвилла «Билли Бадд, фор-марсовый матрос. Истинная история» предоставляется литературный анализ проблемы зависти в человеческой жизни. Зависть рассматривается и в утопическом романе английского писателя Хартли «Справедливость налицо».
- Вы слишком увлеклись темой одного порока.
- Но Вы же модератор нашего диалога.
- Так я и говорю, что у меня к Вам давно возник вопрос.
- Готова услышать.
- Вы, милочка тем не менее ещё в самом начале своего ответа были на столько бестактны, что приписали мне и порок «Обжорство» – путём Вашего хитрого ЗАТО.
- У этой категории порока есть не только прямое значение. Обжорство – это не только перенасыщение. То есть, когда человек, по каким любо причинам, переоценил свои возможности, или недооценил силу своего аппетита – он от этого страдает.
- Интересно, чем, по Вашему, пресытилась я?
- Вы пресытились своей властью над нами, и так, что и не заметили, что Вы бессильны в своей власти, на столько, что даже не можете умерить свой аппетит.
- Необоснованная клевета.
- Позвольте, – обосную. Обжорство – это в первую очередь чревоугодие, но по происхождению из латинского «Gula» – неумеренность и жадность, а в скобках я добавлю – (в еде, но – в том числе), доводящая человека до скотского состояния.
В античности считалось, что обжорство вызывает как телесное страдание, так и страдание души, так как предмет радости сластолюбца не является истинным благом. Борьба с пороком обжорства предполагает не столько волевое подавление позывов к еде, сколько размышление о её истинном месте в жизни.
В православной традиции обжорство входит в концепцию восьми греховных страстей и носит название чревоугодия. В католическом богословии обжорство также является одним, но уже – из семи главных грехов, это грех против второй заповеди. И вместе с распутством классифицируется как «плотский грех».
Лариса Генриховна с ухмылкой кашлянула, но Ася не подала виду и продолжала:
- Преподобный Авва Дорофей, в «Душеполезных поучениях», разделял грех чревоугодия на две составляющих: на «Гастримаргию» (чревобесие), а это стремление человека просто наполнить своё чрево, не особенно уделяя внимание вкусу пищи. И «Лемаргию» (гортанобесие) – стремление человека к наслаждению от потребления вкусной пищи, получение удовольствия от органолептических свойств.
В классификации семи смертных грехов немецкого инквизитора Питера Бинсфельда обжорство олицетворялось Вельзевулом.
В изобразительном искусстве аллегорическая фигура «Чревоугодия» может быть любого пола. Это толстый человек, обжирающийся и обпивающийся. Иногда страдающий рвотой. Спутники-животные: жадный волк, свинья, любитель меда медведь, и еж, который по поверьям, собирал плоды на свои иголки. А я бы смело могла написать современную картину этого порока, где на экзамене привольно сидит преподаватель, перед ним пирамида из зачёток, и глаза этого преподавателя излучают гнев и презрение.
- Вы, подлая, надменная, высокомерная девчонка, раз позволяете себе такие суждения.
- Подлость – с родни трусости. Но вряд ли человека, который говорит правду можно назвать трусливым. Наоборот, правды не бояться – подвиг совершить, а чтобы правду высказать прелюдно – на это уже героизм нужен. Но, кстати, трусость это четвёртый, даже первый в сием ряду порок человеческий. Трусость – это бегство. Мы бежим от самих себя, мы бежим от жизни, мы бежим от чувств, мы бежим от мечты. В бегство человека подвергает страх – ему страшно, а что если я не смогу, а что если жизнь не удастся, а что если чувство не взаимно, а что если мечта неосуществима??? Мы боимся боли, нам страшно не выдержать боли, сломаться под её тяжестью. Но никто не понимает, что только чувство страха, мешает нам творить своё будущее, и только боль нам даёт возможность понять, что значит быть счастливым. Подло бежать от самих себя. Это самый большой грех в жизни, – не познакомится на этой грешной земле даже с самим собой.
Вы, Лариса Генриховна сказали, что я надменная и высокомерная девчонка, раз позволяю себе такие суждения? Но мне интересно, преподаватель, который думает, что обладает знаниями по общественной психологии, кроме самих букв в слове, хотя бы владеет их смыслом. Ведь, говоря в адрес человека громкие слова, и понятия не иметь, что они обозначают – называют. Это уже, в таком случае, – порочное клише. Но то, что лжесвидетельствует о человеке, порочит его репутацию – и это уже не клише, а – злодеяние, грех! Но я подозреваю, что Вы не владеете полными смыслами этих слов, иначе бы – не поставили их в одном ряду. Надменность и высокомерие – причисляются к словам синонимам. Это как пули в барабане револьвера. Но известно всем, что если оружие используют при наступлении, каждая пуля дорога. Каждая пуля – даёт тебе шанс на победу. И скажите мне, Лариса Генриховна, зачем стрелять в одного и того же человека с одного и того же револьвера? Но даже если и так, то в этом же револьвере на ряду с пулями высокомерие и надменность, есть ещё и пули – гордость и гордыня. Но это, как по мне не совсем понятия-синонимы, или не всегда они – синонимы. Здесь две группы слов: надменность – это и есть непомерная гордость, гордость без меры – рождает гордыню, а гордыня – это уже высокомерие – и это уже один из семи смертных грехов. И где же гордость становится гордыней? Я ДУМАЮ, ЧТО ГОРДОСТЬ СТАНОВИТСЯ ГОРДЫНЕЙ В ТУ МИНУТУ, КОГДА ты побоялся, струсил отстоять себя в неравном бою, и в тот момент ты сошёл со своего истинного пути – сломался. Тебе в тот момент стала подругой гордыня, ведь именно она помогает человеку оправдать его слабости и пороки. Да, трудно быть всю жизнь гордым, но подло быть в жизни гордецом. Мне трудно сейчас с Вами оставаться собой, но простите меня за искренность – я просто не хочу, и не буду подчиняться человеческим порокам.
- И как Вы, столь гордая, думаете, какую отметку заслужили?
- Человек не вправе оценивать себя, это противоречит самому понятию «оценивать». Но если сейчас говорить о том, что именно звучало в аудитории. То я убеждена, что этот разговор запомним на всю жизнь не только мы с Вами, но и все, кто стал его невольными свидетелями. И потому, его можно называть отличным.
- Хм! Какого Вы о себе высокого мнения... Удовлетворительно, милочка, у-до-вле-тво-ри-тель-но. – По складам и, еле сдерживая себя от гнева, произнесла Лариса Генриховна Рубинштейн, и добавила. –. Тебе три бала. Потому, как на большее, с твоими познаниями, тебе рассчитывать не приходится.
Все, кто был в аудитории, а это сорок четыре человека (вместе с Асей), подняли глаза. Ведь на самом деле такой студентке, как Ася Звёздная ставить три бала по психологии общества было, как минимум, нелепостью. В этом предмете она разбиралась и понимала его не только лучше всех в группе, и на курсе, но ещё и лучше самого преподавателя. Даже на университетской олимпиаде между факультетами «Интеллект и управление им» она была лидером в знаниях именно по психологии. Но такова игра «не на равных» –преподаватель вынес свой вердикт.
Ася, ещё сидя напротив своей соперницы, наблюдала, как Лариса Генриховна с удовлетворением ставит оценку «удовлетворительно». Потом небрежно бросила перед Асей её образовательный паспорт и сказала, глядя на неё:
- Вы свободны, милочка… Следующий – перевела своё внимание на аудиторию г-жа Рубинштейн.
Ася встала, и прямо в глаза женщины напротив не побоялась заметить:
- Я давно Вам хотела сказать, что мне всё известно.
- Ах, это Вам всё известно.
- Скорее не так.
- Вот видите, какой Вы журналист, что не умеете правильно сделать первый ход словами.
Но, Ася не слышала колких пощёчин в свой адрес:
- Вы сейчас, Лариса Генриховна, поставили не мне «удовлетворительно», а –себе.
- Смешно.
- Вот и мне смешно, что как же это возможно, что кандидат в доктора наук по психологии, имея абсолютно всё для полного счастья, не умеет быть хоть капельку счастливой в этой жизни… В жизни – на Земле.
-…
- А вот теперь я действительно свободна – на все сто.
Все в аудитории зааплодировали. Это был кураж. Тарас начал свистеть:
- Асюша, я тебя люблю! – Вдруг он крикнул вслед своей бывшей девушке, которая, в этот самый момент, громко хлопнула дверью и направилась в пиццерию, где они договорились группой встретиться после экзамена.
В аудитории воцарилось молчание, Лариса Генриховна смотрела вперёд и никого не видела, это был любимый её взгляд – смотреть в никуда, – будто бы никто не достоин её взора. А через некоторое время она резко произнесла:
- Зачётки на стол. Ведь всё равно я уже давно знаю, что каждому из вас поставить и сколько стоят ваши «глубокие» познания в психологии. – Словосочетание глубокие познания Лариса Генриховна подчеркнула сарказмом.
- И сколько там, на Вашем рынке, весит груз моего интеллекта? – Не смог умолчать Тарас Внуковский.
- Ваш, интеллект? Как громко Вы себя оценили, студент Внуковский. Так вот – Ваш интеллект весит ещё меньше, чем у Вашей подружки – Звёздной. Но всё же я буду столь снисходительной и уровняю их, дабы, с Вами, не отупеть на пересдачах.
- Благодарю Вас, Ваша честь, за столь изысканное сравнение.
Зачётки горой возвышались перед преподавателем по «Общественной психологии». Она нервно хватала каждую из них, быстро сверяла со своей преподавательской книгой, ставила отметку и перемещала в другую стопку, по левую руку. Очень быстро правая башня переплавилась в левую и Лариса Генриховна предложила расхватать её по кирпичикам.
Практически всем были выставлены хорошие отметки, так как по системе журнала работы на лекциях и практических занятиях в этой группе был самый высокий рейтинг.
Лариса Генриховна ворвалась на кафедру словно фурия. Она в аудитории истратила всю свою теорию сдержанности, чтобы контролировать себя, а тут из неё потекло:
- Хамка! Сорвала экзамен! Подлая, самоуверенная штучка! Её вообще стоило отчислить с третьего, а то ещё и со второго курса. Так она ещё и благополучно пробирается к диплому. Так что же это такое творится? Я буду ставить вопрос о её отчислении.
- Лариса Генриховна – по началу, советую успокоиться – заговорил первым из присутствующих на кафедре Донат Константинович Леонтьев.
- Успокоится?! После кораблекрушения?!
- Но это не мой совет Вам, а Ваш – всем прочим в подобных ситуациях. Ведь именно Вы всегда всем советуете успокоиться, и попить мятного чайку.
- Это совсем другое.
- Естественно, ведь это касается лично Вас, и дело дошло до той самой черты, когда теоретический багаж знаний должен предупредить практическую катастрофу.
- Но всё же, эта студентка не достойна – получить диплом Института журналистики.
- Это, простите, Лариса Генриховна, о ком Вы сейчас говорите?
- Естественно – о Звёздной.
Услышав именно эту фамилию, все на кафедре замолчали, лишь не сдержался от разговора Аристарх Николаевич Орлов:
- Простите, уважаемая, Вы сейчас говорите об Асе Звёздной?
- А у нас есть другие Звёздные?
- Я, тем не менее, надеюсь, что Вы её с кем то путаете.
- Вы, что с ума сошли Аристарх Николаевич, с кем её можно спутать?!
- Вот и я думаю, с кем можно спутать Асю Звёздную. То, что она самоуверенная, – это прекрасно, потому как есть причины тому. Но вот назвать её хамкой, и, тем более, – выставить её кандидатуру на отчисление, – это уже полный абсурд.
- Ну, почему же полный абсурд? – Вступился за Ларису Генриховну – Виталий Викентьевич Жук. – Она и правда часто дерзит, порой эта дерзость переходит в хамство.
- И Вам она дерзила? – Приподняв очки от переносицы, взглянул своим проницательным взглядом на Жука, Аристарх Николаевич.
- Естественно, раз я об этом говорю.
- Можно поинтересоваться как?
- Да разве я сейчас могу припомнить?
- Дорогой, Виталий Викентьевич, не мне Вам говорить, что передряги и баталии нельзя назвать хамством и, тем более, – дерзостью, если они так просто забываются.
- Вы хотите факты?
- Естественно хочу.
- Так вот это было на третьем курсе: практическое занятие по «охране интеллектуальной собственности». Я, как преподаватель, рассказываю варианты, как можно защитить своё творение, в паутине современных воровских систем. Одним из приёмов сохранения за собой авторского титула, я назвал, отправление себе же свою же рукопись по электронной почте или стационарной почте заказной бандеролью или письмом. На что Ваша Звёздная говорит:
- «Но – в случае, – если это творение на самом деле ценное, то можно подделать опережающие улики.
- Это как? – Спрашиваю я.
А она отвечает:
- Элементарно, – подкупить вора, чтобы украл конверт, подкупить, гениального хакера, чтобы уничтожил твою почту. И в итоге, в так называемом Вашем «правосудии» уже всё давно решают деньги?
- А экспертиза? Ведь любое истинное творение оставляет следы своего рождения? – Настаиваю я.
А она:
- Экспертизу, тоже можно купить.
- Есть суд! – Убеждаю её – в обратном.
- А судьи кто? – Разрежает в меня револьвер. И эту финальную фразу она не раз применяла против меня. Но вы поймите, это же – плевок преподавателю в лицо».
- О нет, дорогой Виталий Викентьевич, это не плевок.
- А, что это, по Вашему, Аристарх Николаевич?
- Это, Виталий Викентьевич, не что иное, как цитата из произведения «Горе от ума», глубокоуважаемого Александра Сергеевича Грибоедова. И, кстати, мне также в этом произведении симпатичен именно Чацкий, чья цитата прозвучала как нельзя кстати в контексте Вашей полемики со Звёздной. А Вы просто не нашли, что ответить студентке, т.е. – молча приняли её правду.
- Отчего же принял?
- Вы продолжили спор?.. Интересно как?..
- Я спросил у неё:
«- По Вашему, Звёздная, всё в этом мире продажное?
- Но зачем же так грубо? – Задаёт она мне вопрос.
- А как тогда? – Отвечаю вопросом.
- Конечно, всё имеет цену, но не всё можно купить деньгами?
- Интересно, а что нельзя купить? – Вдруг меня дёрнуло на ещё один вопрос.
- Именно то, что защищает его право на «авторскую собственность»?
- И что же это такое?
- Почерк.
- В смысле? – Не совсем понял я.
- Всё гениальное и даже высококачественное имеет свой почерк. И тот, – кто на самом деле творит в любой сфере деятельности, он это делает своим почерком. Вот допустим, я пишу прозу. Да, первый мой роман можно украсть, но от этого все проиграют, даже если он будет гениальным.
- А вот это почему? – Всё ещё не могу настроится на её манеру изложения.
- Тут могут быть разные точки развития краха: если я тонкая натура, то сломаюсь и перестану писать, но а вор – он же не может писать моим почерком, он же не может рожать мои идеи, ведь у каждой матери рождаются дети похожие не на меня, не на Вас, а на её. Так и идеи. Автор, который украл или для которого украли, он только вспыхнет один раз и то, – люди, понимающие в литературе, заинтересуются его книгами, а их то нет, или это книги вора, его стилем, а не почерком мастера. А те читатели, которые прожигают свою жизнь в бульварных дешёвых романчиках, они даже автора не помнят, не говоря о названии произведения или его сути. Хотя, там нет никакой сути. И потому эти авторы, как туалетная бумага, которой пользоваться можно только один раз, а после – она вместе с человеческими отходами уплывает неведомо куда.
- Это хорошая теория, красочная. – Говорю ей я.
- Это не теория, это правда жизни и я с Вами готова заключить пари и провести эксперимент. – Въелась в тему она.
- Звёздная, конечно, слишком иннопланетянка, но тут, как нельзя кстати, – очень даже права. – Неожиданно встрял в нашу полемику Тарас Внуковский.
- Ведь если даже не сломаться, а писать дальше, то воры загубят талант. Они сами не могут писать, и слабы по своей сути, чтобы признать это. – Уже никого не слышала Звёздная.
- На что Вы намекаете? – Спрашиваю.
- Я не намекаю, а говорю, что Вы не правы, господин доцент».
- Вот, Аристарх Николаевич, а теперь согласитесь, что это уже хамство. – Обратился к собеседнику товарищ Жук.
- Не соглашусь с Вами, Виталий Викентьевич, отнюдь не соглашусь. – Улыбаясь произнёс Орлов.
- И даже, – сможете обосновать сей факт?
- Что я Вам скажу, Виталий Викентьевич, вот если бы Вы об этой замечательной дискуссии по предмету «Теория правосудия» в частности имеющего характер практического занятия на тему «защита авторской собственности» рассказали сразу после пары, я бы Вам аплодировал.
- Это сарказм?
- Это называется совершенно другим словом.
- …
- Успех.
- Вы издеваетесь?
- Отнюдь. Что Вы? Ведь именно в этой ситуации Ася Звёздная – была украшением Вашего занятия. Она создала ту атмосферу, которую Вы не можете забыть. Это занятие не было, тем безликим пафосом, – на которое мы под галочки сгоняем студентов. Для чего их приучать быть стадом. Это же личности – это журналисты. А журналисты, как известно, – не только творят погоду в обществе, но и управляют им. А мы готовим творцов погоды.
Пока длился мужской разговор, Лариса Генриховна выпила зелёного чаю и немного успокоилась, хотя очень чётко следила за развитием темы. И вдруг Аристарх Николаевич обратился к ней:
- Лариса Генриховна, вы хоть немного успокоились?
- А я думала, моя трагедия Вам уже далеко неинтересна.
- Отчего же? Напротив. Мы с Виталием Викентьевичем специально организовали «стоп кадр» для того, чтобы Вы смогли найти психологическое равновесие, или как там его называют в Вашей науке?
- А Вы, я как посмотрю, – борец за студенческую прогрессивность? – Укоризненно проговорила в адрес Орлова реплику Лариса Генриховна.
- Естественно, я очень сильно люблю свою работу, чтобы безразлично относится к студентам. Но в любом случае я за справедливость и мораль.
- Хотите сказать, что если, – правда будет на моей стороне, то я могу рассчитывать на Вашу поддержку?
- Естественно. И по сему, – не сочтите неприличным моё стремление узнать: так что же, всё таки, произошло на экзамене?
- Цитирую дословно её последний монолог: «Как, это возможно, что кандидат в доктора наук по психологии, имея абсолютно всё для полного счастья, не умеет быть хоть капельку счастливой в реальной жизни». Вы представляете, какой вой тут же воцарился в аудитории? Заметьте – на экзамене.
- И, что Вы поставили в зачётку Асе Звёздной? – Заподозрил неладное , Аристарх Николаевич.
На некоторое время на кафедре воцарилась тишина. Все смотрели на Ларису Генриховну.
- Но, какое это имеет значение? – Немного растерянно ответила та.
- Очень… имеет. – Настаивал Орлов.
- То, что она заслужила – три балла.
Все дружно онемели от неожиданного ответа, лишь только Аристарх Николаевич, не смог воздержаться:
- Надеюсь, что Вы только что пошутили?
- Но Вы же, Аристарх Николаевич, понимаете, что, во-первых, – такими вещами не шутят, а во-вторых, – юмор, это не моя привилегия.
- Боюсь, Вас огорчить, но Вы, Лариса Генриховна, должны будете исправить эту оплошность и тихо замять сей инцидент.
- Какой инцидент?
- Мы все тут собрались взрослые и образованные люди, и все понимаем, что ректорат никоем образом не может допустить, чтобы у лучшей студентки Института, – в дипломе по одному из профилирующих предметов стаяла такая низкая оценка.
- Позвольте, господин Орлов, но оценивать знания по дисциплине, которую я преподаю, – моё право.
- Не путайте – объективно оценивать. Но, чего лукавить, эта студентка Ваш предмет знает на уровне Вас.
Лариса Генриховна раскраснелась:
- Попрошу не вмешиваться.
- Хочу сразу предупредить, если Вы за сегодня не уладите эту проблему, я сам лично подам на апелляцию. И ещё, в ведомости напротив фамилии Звёздная должна стоять отметка «отлично»… И, Лариса Генриховна, чего- чего, а такого я от Вас никак не ожидал. – Сказав это, Аристарх Николаевич удалился из кафедры и направился на улицу – покурить трубку.
Ася, не усидела в кафе, она подошла к телефонному автомату и набрала номер кабинета профессора.
- Алло. – Вскоре послышалось на том конце провода.
- Это – я.
- Здравствуй, радость моя. – Неожиданному звонку обрадовался профессор.
- Твоей радости сегодня совсем не радостно.
- От чего же?
- От того, что твоей радости, Лара, устроила гадость и поставила в зачётку три бала.
- …
- Чего же ты молчишь?
- Думаю.
- А что тут думать, ты мне не только жизнь всю портишь, а ещё и диплом.
- Ася, ты всё же должна учиться быть сдержанной, ведь жизнь это не кино, так как память нельзя смонтировать, как плёнку.
- Может, хватит на сегодня с меня нравоучений.
- Зачем ты портишь мне настроение?
- Это я то порчу? Ну, знаете, я вас всех вместе взятых – ненавижу… Как минимум – сегодня. – На том – Ася повесила трубку.
Ближе к вечеру профессор вернулся домой не в себе. Он прошёл в гостиную, взял газету и стал читать. Время спустя, зашла его супруга:
- Может, чаю попьём? – Предложила она.
Рубинштейн, не отрываясь от газеты, спросил:
- Зачем ты это сделала?
- Что?
- Из-за меня?
- А… Ты об этом.
- Значит, из-за меня.
- …
- Не стоило. Я подал на развод и максимум через три месяца мы уже с тобой даже на бумагах не будем значиться супругами.
Лариса опешила… Она молча стояла. А потом начала что-то кричать. Сергей встал, подошёл к ней, взял за плечо и произнёс:
- Думаю, что в наших отношениях всё очевидно… Я, Лара, поступил по отношению к тебе честно. Моя добрая воля – запретила мне играть в этой жизни двойную игру. Прими это, как есть. Смирение, – вот, что человеку помогает, скатившись с горы – не разбиться.