-Телешов , - и за что тебя так бабы любят! Я понимаю, когда девчонки молодые…
-Ха, да ты как женился, с тех пор завидуешь – я холостой и красивый.
-И настоящий «гурман», - на старушек потянуло.
Олег прищурился, оценивающе взглянул на друга враз похолодевшими глазами . Удар пришелся в челюсть. Макс не сразу сообразил, что случилось.
-Шутка грубая, Макс, но ,думаю, синяк будет тебе к лицу. В другой раз думай – как шутить.
Проявить слабость – быть унижаемым всю жизнь. Это Олег твердо усвоил в детдоме и на обидчика нападал с кулаками - научился защищаться.Почему - то эта шутка показалась скабрезной, что - то в тоне проскользнуло слишком пренебрежительное. И это слово - бабы - как - то неприятно резануло слух.
С тех пор,как познакомился с Валей, мир открылся по-новому - в нём самом -
отошли в прошлое неприкаянность и отчаяние от одиночества,
напускной задиристый пофигизм и весь наносный выпендрёжный
детдомовский лексикон. Остро почувствовал - косвенное - но
но оскорбление за любимую.
Злился на себя - ведь можно было отшутиться,а поступил по
привычке - дать сдачу. О том , что он - из детдома никогда никому не говорил, старался забыть те годы - стыда - за брошенных,за никому не нужных,за унижаемых... когда мучительно хотелось узнать: почему и за что выпала ему такая жизнь - жизнь в казённом доме - среди равнодушных нервных людей .
День не задался. Отменил все встречи. Раздражение росло, от обиды и
злости на себя - не сдержался, понимал - может потерять друга.
От папирос першило в горле, мучительно хотелось выпить.
Остро, как в детстве, ощутил одиночество, закрыться бы наглухо под одеяло- уйти в темноту, в сон. Конечно, это совсем не тот случай, чтобы драться, понимал, что это всего лишь пошловатая распространенная мужская шутка. Но совсем не по душе - примерять к себе.
Почему так тоскливо, или нервы совсем сдают, или обиды застарелые не забываются...болезненная мнительность, подозрительность, ожидание
злых, жестоких розыгрышей братвы, изнывающих от безделья и скуки.
Надо сдерживаться...- Макса обидел. Ему казалось, что он живет давно и знает людей. Получить от друга гаденький удар под дых он не ожидал: ведь все – таки друзья и компаньоны или... тоже равнодушный - чужой. Притягивали
в Максиме доброта и искренность, деловые качества, но главное - сглаживать
острые углы в переговорах с конкурентами.
Откуда растут ноги! Особых грехов за собой он не помнил , хотя жизнь его бросала на «дно» не один раз - и быть бы ему в другом казенном доме из- за взрывного характера.
Дрались часто и жестоко.
Один за другим -детдомовские- исчезали, оказавшись на воле жизни.
Многие в тюрьме ,многие в криминале,иные спились... или ещё хуже.
Настоящий друг и спаситель Генка – штырь. Однажды он увидел, как дерется отчаянно в кровь избитый мальчишка, вытащил его из кучи и стал ему братаном. Даже вне детдома авторитет Генки Штырева был огромен, но Мальца, как он называл Олега, оберегал и помог выйти в люди. Вот его плеча ему не хватало – только след потерялся давно. Ни родителей, ни родных, вот теперь и
с Максимом - как будто и не друзья. С Максом создали своё дело, давно дружили, он знал о нем почти все, откуда такие шутки. И себе удивлялся за скорую расправу, понимал – сработала уличная привычка давать отпор,
не показать слабину, или более того – не прошла обида за несправедливую судьбу. Думал – жизнь налаживается, успокаивается душа, ТРИДЦАТЬ ДВА ГОДА – СЕРЕДИНА ЖИЗНИ, ПОРА И КОРНИ ПУСКАТЬ, но сегодняшняя встряска насторожила. Понял, что опять замкнется в себе, хотя Валюшка ему очень нравится, он подождет с семьей - он устал от предательств и разочарований.
Максим не меньше был удивлен реакцией Олега на шутку, как казалось ему, вполне распространенной. Взрывная ярость друга его озадачила , не понимал, почему вдруг Олег не стал шуток понимать.
Встречались, работали бок о бок, как будто и дружбы меж ними не было. Однажды Макс, зайдя в кабинет, сердито и нарочито громко объявил:
- К тебе женщины – по личному вопросу! Уже четвёртый раз приходят.
Олег переводил взгляд со старшей по возрасту женщины на другую, более молодую, - и все больше внутренне убеждался – да, они , вероятнее всего, родственницы. Особенно заметил одинаковые тревожно – радостные глаза, светло – серые с голубыми искорками, как будто где – то видел уж их, - добрые глаза , – как бы сказал Генка – штырь.
А они переглядывались между собой, долго смотрели на него и все повторяли:
- Это он, он!
Он смотрел на них, слушал – и не понимал, что же им нужно. Женщины обняли друг друга, плакали и смеялись одновременно, и перебивая друг друга, всё повторяли:
- Мы ЕГО нашли!
Он же ничего не знает о маме - так на неё похож
Зазвонил телефон-
ему показалась достаточно удобной причина, чтобы выйти, перепоручив посетительниц заместителю, чтобы выделил благотворительную помощь.
- Видимо, нуждающиеся, - выдели – что можно по фонду.
Дел было немного, поэтому, позвонив подруге , отправился в кафетерий.
Неприхотливые деревянные кресла ему нравились. Спокойно откинувшись на спинку,
заказав лёгкий обед, он задумался - давно,давно он не отдыхал.
И вспомнился один длинный счастливый день: тогда в туристическом
походе на Кавказ они познакомились, приятно было идти за Валентиной
шаг в шаг - дорога,казалось, не закончится никогда. Да и не хотелось, чтобы
она закончилась. Опасно было идти по узкой снежной тропке по крутому склону
горы над голубым озером в "канатной связке", которое с этой высоты казалось блюдцем.
Он влюблён и влюблен по - настоящему, всё в ней - удивительно гармонично,
притягательна её красота и неторопливая речь, для него каждое движение - желанно.
Уже тогда, не зная её друзей и подруг, он дико
ревновал и страшно ненавидел их. Если бы не её спокойная сдержанность и
рассудительность - он бы немало "наломал дров". Интуитивно понимал - эту
девушку нельзя завоевать ни назойливостью... ни подарками.
Она уезжала, а ему (как никогда) хотелось общения, в своей однушке он отдыхал душой, никто и никогда не был в его Маленькой Крепости».
Валентина нравилась своей самостоятельностью , дружили без особой спешности , понимал: пора бы перейти к серьезным отношениям. Сейчас она уезжала на какое-то время к родителям в Белогорье.
Чем же станет для них расставание.
Олег любил поезда за их надежность, не волновала и поездка: с командировками он мирился как с необходимостью, но ему не давала покоя просьба отца Рафаила - священника Ново-Тихвинского монастыря: навестить его как можно быстрее. Действительно,. как давно он не был у деда.
Именно к нему привел в своё время Генка-Штырь Олега, когда того выслеживала шпана .
Именно тогда, спасенный Генкой и живя рядом с отцом Рафаилом, он понял, что есть иная жизнь- по законам порядочности. Генка появлялся и исчезал, устраивая какие – то дела, а Олег отогревался душой и взрослел. После института, окунувшись в работу, совсем редко бывал в тех краях – и вот теперь пришла пора помочь старцу, хотя ещё не знал о его заботах.
Отца Рафаила Олег не сразу узнал: седовласый высокий старик без сутаны, в просторной рубахе, низко склонился перед иконой, молился истово и , не разгибая спины, стоя на коленях, просил Господа простить грешника Геннадия, дать ему время завершить земные дела…, затем повел в келью – больше похожую на больничный изолятор. Чем дольше стоял - тем тоскливее становилось на душе Олега. Не мог и представить себе , что когда – то увидит своего друга больным, лежащим , с безвольно откинутой головой, с белым, как полотно, лицом и спокойно лежащими поверх одеяла руками. Оцепенело стоя перед кроватью, Олег пытается найти такие родные черты друга. Огромные круги вокруг глаз, прикрытых прозрачными веками; белый , почти восковой, нос, удлиненный подбородок заострился, гладко зачёсанные совсем не седые волосы. У него всегда была масса дел и встреч. Был нужен многим друзьям, к которым так ревновал Олег и из-за которых мало видел друга.
Больной очнулся – Олег увидел спокойные глаза Геннадия, в уголках которых теплилась знакомая добрая усмешка. Заговорил тихо-тихо и отрывисто , но в устоявшейся тишине их неправдоподобно страшный смысл оглушал:
- Не бойся , старина, теперь, когда я тебя дождался, ещё поживу немного, раньше не цеплялся за жизнь, а сейчас пожил бы…
- Да и забота…
Говорили, обдумывали. Олег узнал ,наконец, почему не видел так долго Штырева. После автокатастрофы пролежал долго в больнице ,а друзья не выжили. Остался у них полуторагодовалый ребенок, и не хотел бы Генка, чтобы он повторил детдомовскую судьбу своих родителей.
- Думал - заберу сам, но мою эту болезнь врачи уже не берутся лечить. Отец Рафаил вот только молится и верит, что я еще встану, возится как с ребенком. Помоги выполнить обещание друзьям.
Я о тебе подумал. Жениться тебе придется, Олег, и взять мальчика. Ты не обидишь его, а отцом ты будешь лучше, чем я. Живешь в нормальной жизни. А вообще, - что решишь – так и будет.
- Отец Рафаил будет рядом, он стар, ему нужна твоя помощь, - тебе отец и дедушка ребенку, - у нас с тобой этого не было. Решай, пока я жив, потому что я должен другу, этого мальца надо пристроить, - тогда я успокоюсь.
Видно было, как тяжело ему говорить, - умолк, качнув рукой.
Долго сидели на ступени кельи. Вечер наступал стремительно, вероятно оттого, что свинцовые тучи нависли над городом и угрожали дождем. Обоих охватило неприятное предчувствие. Снова и снова спрашивал отца Рафаила – почему раньше не дали знать. От растерянности и безысходности хотелось плакать
от бессилия помочь другу, куда спрятаться от страданий. Что делать, как быть… он один – на один со своим горем… но быть надо сильным - он – мужчина, он справится.
Отец Рафаил дополнил рассказ Геннадия. Заболел Штырев как-то неожиданно, но из-за невнимательности к недомоганиям, ссылаясь на то, что не восстановился еще после автоаварии, запустил болезнь, которая оказалась опасной. Геннадий всегда о ком – то заботился, кому – то помогал, дрался, решал чьи – то проблемы - и никогда не думал о себе: конечно, помощи никогда бы не попросил. Отец Рафаил привез к себе его из больницы.
- Я буду молиться и за тебя,- старец ушел в молельню. Как никто он понимал , что творится в душе молодого человека; видел, как потерянно смотрел на Геннадия, как дрожали руки на плече друга.
Болезнь Генки жестко вторглась в расписание жизни Олега. Работал и - думал. Курил до одурения и - думал, что предпринять еще можно. С горя хотелось выпить – понял, если начнет, то надолго.
Понял и другое, что и в своей Квартире – Крепости уже не найдёт покоя. Работать, ждать Валентину, надеяться на врачей… и адски работать.
Валентина приехала в предвесенний день. Небо заволокло тучами, во влажном воздухе чувствовалось приближение тепла, и огромными мягкими хлопьями падал снег – это была сказка наяву. В таком ,по – детски, радостном настроении шла на встречу с Олегом.
Как обычно, он держал в руке букет, но, всегда спокойный, сейчас он выглядел каким – то озабоченным и нервным, как будто куда – то торопился. Странно, но это насторожило.
- Ты вовремя приехала, Валюшка, мы успеем забрать нашего малыша, он должен привыкнуть к папе и маме, я уже обустроил детскую…
Валентина сначала остолбенела, но привели в чувство слова – забрать МАЛЫША, - вероятно, у
жены - как он мог подумать, что она пойдет на это… Отвесив Олегу увесистую (от всей души) пощечину, села в машину ближайшего таксиста и уехала.
- Всё решает самостоятельно - не посоветовался - или я много думаю
о себе - какие мама и папа - мы даже отношения не определили
Обескураженный, с обвисшим букетом, Олег стоял весь запорошенный снегом и соображал: почему так… и что случилось? В заботах о квартире , о ребенке, о больном друге он думал за двоих, так свыкся с мыслью, что Валя во всём поддерживает его и понимает, что и не сразу вспомнил, как дал себе обещание все рассказать ей, когда приедет. Сейчас чувствовал себя идиотом и боялся – все испортил своей торопливостью. Сейчас поедет к ней и объяснит, - он так надеялся, что познакомит
Валюшу с Геннадием, пока тот в сознании.Только бы поверила... только
она его надежда и спасение.
Разговор получился сбивчивым, тяжелым, но больного посетили вместе.
Штырев попросил прощения за себя и за Олега, и за ребенка – особо.
В большом доме каждый нашел себе уютное место. Олег настоял, чтобы все жили вместе – большой семьей. Геннадий Штырев впервые почувствол заботу и любовь родных людей – нет, НЕ ЗРЯ он прожил свою жизнь… возможно, отозвались и искренние молитвы отца Рафаила, который неустанно молится за всех и исправно служит в Храме.
Обустраивались в новом доме тихо. Сёстры, с которыми он встретился, рассказали о трагической гибели отца на подлодке, о смерти матери через месяц после рождения Олега – так попал в детприемник, а затем - в детдом.
Младшая сестра умерла в детдоме от дифтерии, еще сестра, студенткой, – погибла в автокатастрофе. Вот и решили разыскать брата и этим выполнить обещание матери – жить семьей, всем вместе. На эти поиски ушла половина жизни, не очень удачно сложилась личная судьба… (наверное, из – за невыполненного обета матери – так они рассудили), но сейчас всё будет иначе – в это они верят…
Идти по Кавказским горам по туристической тропе, дышать таким вольным, снежным воздухом, видеть и осязать ослепительную красоту было так легко, что, казалось, - лёгкие безмерны и вместят весь этот божественный мир. Шел и думал… осознал как был прав Макс, организовав поездку в горы, хотя многие предпочли бы море. Впервые за многие годы он отдыхал и чувствовал себя уверенно: душа успокоилась – он не одинок: рядом родные и близкие, и он – ОТЕЦ, у него подрастают сыновья: он выполнит завет друга… вот и Клухорский перевал. Оказывается, очень рад, что закончилось путешествие, так соскучился о доме - и так изумился и обрадовался этому чувству – у него есть ДОМ,семья,
родные сёстры - его ждут и любят.
Макс выглядел инопланетянином, экипированный как настоящий горнолыжник, собрал возле себя молодежь и обсуждал маршруты спусков с гор.
В большом доме постепенно установился матриархат, распорядок жизни установили бабушки, подчинен всецело детскому режиму, - и это нравилось Валентине. Она смотрела на играющих во дворе детей, на сестер бабушек, на
батюшку Рафаила, который больше походил на художника на вольных хлебах – в своих состаренных дырявых джинсах и в расклешенной толстовке – блузоне, сейчас он мастерил детский столик. Она с облегчением подумала о том времени, когда хватило ума поверить невероятным рассказам Олега.
Валентина сидела у окна – ждала звонка от мужа. Ей нравилось предвечернее время, когда спокойное красное солнце шло на закат, прикрываясь белесовато – сиреневой дымкой легких тучек. Обдумывая, чем порадовать Олега, определила - какие поделки может сделать каждый, - вечер встречи должен быть приятным для всех.
В офисе работы накопилось достаточно за время отпуска, но встречи с партнерами радовали. День заканчивался, и Олег хотел успеть в магазин
- купить детям вкусненького. Пора домой – он торопился - ему приятны домашние заботы. Рабочий стол с бумагами разбирал сам, должен знать – что где находится. В это время и зашел Макс, небрежно присел на край стола.
- Слушай , Олег, мне так нравится твоя Валентина… - но вдруг задохнулся – так сильно рукой
Олега была сжата шея воротом рубашки вместе с галстуком. Почувствовав ослабление, закричал с
отчаянием:
- Ну когда ты научишься слушать? Господи, сколько можно с кулаками набрасываться,
- Похоже, кулаками соображаешь быстрее, чем головой. Просто хотел сказать, что умница твоя
Валентина – нашла общий язык с моей Ириной, теперь и семьями дружить будем.
Олег медленно приходил в себя.
- Прости, ДРУГ… и за прошлое… прости… Олег с облегчением передохнул:
-Дикий я ещё… но , думаю, … перемелется...