В мае 2013 года исполнилось 20 лет, как нет со мною мамы. Шурик, как все её называли. Она ушла в 53 года, на 3 года старше, чем я сейчас. Но, конечно, не эта скорбная дата подтолкнула меня написать эти размышления вслух. Мысли о ней и воспоминания жили со мной все эти годы, отдаваясь постоянной ноющей болью в груди. Я хотела видеть её живой, я мучилась от осознания того, что больше НИКОГДА не увижу, не услышу, не обниму! Страшное слово – НИКОГДА! Как часто мне её не хватало! Бывали моменты, когда я почти осязала её руки, чувствовала взгляд, видела печальные глаза и слышала заливистый смех. И как мне хотелось уткнуться ей в грудь, почувствовать родной запах и... выплакаться! До последней слезинки, до последнего всхлипа, до пустой тишины!
Жизнь её не была радостной и счастливой, хотя последние 13-15 лет были в хорошем материальном достатке. Но ... как известно, материальный достаток далеко не всегда открывает дорогу к счастью и душевному покою. Может быть, некую свободу действий и возможность иметь не только необходимое, но и желаемое. Не более! Детство и юность были, как у всего её поколения (родилась она в 1940 году). Босоногое детство, не от радости бегать по полям разутой, а от отсутствия обуви, в принципе. Пара галош в распутицу и пара валенок зимой - вот и весь набор обуви на семью. Одно "нарядное" платье на 5 сестёр, ножницы, которыми отец подстригал всех дочек. "Стрижка" была неровной, клочками, как у барашков. Подстригал, чтобы они не подхватили вшей (они всё равно были) и сэкономить мыло или то, что им называлось. Когда бабушка возвращалась домой, кулёк семечек размером с ладошку ждали у калитки, как манну небесную. Рассказываю это со слов моих тётушек, старших маминых сестёр (мама была самой младшей из пятерых). Описать это красноречиво, наверное, не смогу - нужно прожить. Потом, молодость - на заводе АТЗ (Алтайский тракторный завод), который был главным градообразующим заводом. Завод, вокруг которого вертелась вся жизнь Рубцовска. Завод, который поил, кормил, радовал трудовыми буднями и производственными отношениями, многими семейными династиями. Утром заводской гудок будил город и, он просыпался вместе с заводскими общежитиями и малосемейками, сталинками и деревянными домишками с покосившимися заборами. Сейчас ...его, завода, нет!
После того, как уехали две старшие сестры, маму тоже поманил Ташкент - солнечный и дешёвый на фрукты и овощи. Этот город стал родным и любимым для нас. И своим известным восточным изобилием и гостеприимством, и дружбой между людьми разных национальностей, и терпимостью в отношениях между соседями, и безоговорочным уважением к старшему поколению, и ещё много чем! Об этом городе я ещё напишу, обязательно! А сейчас я вернусь к воспоминаниям о маме. Жизнь в Ташкенте началась с квартирной хозяйки, у которой во дворе дома гроздьями свисал виноград, персики и абрикос манили своим запахом, были диковиной и заморскими фруктами. В Ташкенте мама и познакомилась с моим отцом, которого я, к сожалению, мало помню. Жизнь не сложилась - он был хорошим другом, душой кампаний, совершенно бесшабашным человеком, но ...никаким мужем и отцом. Жив ли он, я не знаю. Пыталась найти через программу " Ищу тебя", но... увы, безрезультатно! В детстве мама не баловала меня лаской в общепринятом понимании этого слова. Не было сюсюканий, ласковых поглаживаний по голове, колыбельных у изголовья. Ничего этого она не видела и сама! Тогда, девчонкой, мне, конечно, этого очень хотелось. Тем более, что росла я девочкой очень послушной, ответственной, с хорошими успехами в школе. Как сама мама позже говорила, вроде бы и наказывать было не за что, но... попадало нередко и крепко. Пишу это не для того, чтобы выпустить обиду, а чтобы сказать о том, что любила её безмерно, несмотря ни на что!
Когда в моей жизни появился отчим, для меня наступил непростой период - нужно было мириться с тем, чтобы делить маму ещё с кем - то. А после рождения младшего брата - тем более. Но мне очень повезло с отчимом, он стал для меня больше, чем родной отец (о нём я тоже обязательно напишу)! Только произошло это спустя 5-6 лет. А пока... были и обиды, и сомнения - нужна ли я теперь маме? И желание сильно заболеть, чтобы хоть таким способом, получить внимание для себя. Понимаю только теперь, накопив жизненного опыта и... может быть, житейской мудрости, как нелегко ей было разрываться между мной, отцом и младшим братом. Он был рождён в том возрасте (между нами разница в 10 лет), когда женщина уже в большей степени понимает своё женское предназначение - быть матерью, любящей, заботливой и нежной! Он был обласкан вниманием, ему спускалось многое и... меня это обижало. Хотя, я любила его. Мама доверяла мне пеленать его с первых дней и, это получалось у меня довольно лихо. Это сейчас памперсы и ползунки с первых дней, а тогда - пелёнки из ситца и фланели, подгузники из марли. Пеленала туго, чтобы ножки были ровные, а ручки не будили самого себя во сне - так говорили тогда. Он был моим «бесплатным приложением» на прогулках (такова участь всех старших детей), с ним я делала уроки, заставляла помогать по дому. В общем, была "строгой мамой". Пережив подростковый возраст, который у меня совпал с "тихой войной" между мной и отчимом, я стала осознавать некоторые "вещи", которые раньше мне были невдомёк. "Война" эта была инициирована мной и, проявлялась в полном или частичном игнорировании его слов, обращённых ко мне, отказ от внимания и подарков. Но он, умный и терпеливый человек, все эти годы старался потихоньку - капля за каплей, слово за словом, поступок за поступком, «наводить ко мне мосты". И, с годами, маме стало легче, потому что в наших с ним отношениях воцарил мир, покой и взаимное уважение. Даже после смерти мамы, мы с ним очень хорошо ладили, до последних его дней.
Мама начала болеть в 37 лет, после поездки в Свердловск (Екатеринбург). В детстве она переболела плевритом, который, наверное, ослабил лёгкие (старшие сёстры накормили «мороженым» из соседского молока и снега). В Свердловске росли тополя и, их пух стал толчком для развития аллергии, которая с годами переросла в бронхиальную астму. В Ташкенте в то время росли пирамидальные тополя, которые не давали пуха. Болезнь развивалась постепенно, мама не придавала ей значения. Надо отметить, что халатное отношение к своему здоровью - отличительная черта нашего рода. Не «хвастаю», не укоряю, просто констатирую факт! В детстве и юности мама не была красивой и даже просто симпатичной. Но с годами она хорошела и, к 30 годам, расцвела и была очень хороша собой. Внешность её стала благородной (так бабушка говорила о ней). Она выделялась из толпы не красотой, статью и эффектностью. Болезнь не красит никого и, когда её мучали приступы удушья, она, как будто, становилась меньше ростом, плечи становились узкими, ноги подкашивались и, спина сгибалась, как будто клонилась к земле. В глазах - боль и отчаяние. Приступы забирали силы и желание жить. Отец старался поддерживать её здоровье поездками и лечением в соляных шахтах, в Солотвино (Западная Украина). В то время "достать " такие путёвки было непросто, но...отец умел находить "ходы и выходы". После лечения ей на время становилось лучше и, появлялась надежда на полное выздоровление. Но, спустя несколько недель, всё возвращалось на круги своя. Отец смог создать материальные условия, чтобы она лечилась и не работала. Но... "сидеть дома, с тряпкой в руках", она не хотела. Появление на людях давало желание и силы выглядеть хорошо, не расслабляться и не опускаться. Человеком она была начитанным, умела ладить с людьми, и поэтому могла прекрасно уживаться в коллективе. Когда на её работе вывесили некролог с фотографией, многие удивлялись: « Такая красивая и цветущая женщина! Что случилось?» О том, что она страдает от хронической болезни, которая медленно, но верно, вела её к фатальному исходу, знали только те, кто непосредственно работал с ней. Для остальных она была всегда ухоженной, весёлой и приветливой женщиной - свою болезнь она не афишировала.
Когда я вышла замуж и отделилась, мама стала тосковать по мне. Как она говорила, я была связующим звеном между мамой, отцом и братом. Выпало одно звено и, что - то пошатнулось в семье.Несмотря на свою молодость, понимала, что поберечь маму могу только тем, что вовремя не дам " искре разгореться в пламя". Поэтому старалась лавировать между всеми. Мама была человеком очень ранимым и мнительным. Грубым словом её можно было надолго "вывести из строя". К сожалению, эту черту характера я получила по наследству. После моего замужества стала тянуться ко мне и старалась дать внимание, помощь и любовь. Всё это не высказывалось словами, а реальной помощью и советами. «Красноречием» в нашей семье никто не отличался. Я не имею ввиду красиво и грамотно говорить, а уметь вовремя сказать те слова, что согреют душу, помогут пережить какие - то нелёгкие моменты, слова поддержки, похвалы и ласки. И именно в этот период мы очень много с ней разговаривали. Я осмеливалась спрашивать то, что меня волновало с детских лет и, слышала откровения не только мамы, но и подруги. Отношения стали настолько близкими и душевными, что после её ухода, я так и не смогла оправиться от этой потери. Ниточка только завязалась и … порвалась навсегда!
После маминого ухода, мне пришлось снова переехать в родительский дом, чтобы помочь отцу и брату вести домашние дела, благо, что родительская квартира была большой и просторной - места хватало всем с лихвой. На тот момент у меня уже было два сына, Алёша, четырёх с половиной лет и Саша, девяти месяцев. В течение около полугода я ухаживала за отцом, мужем, братом и двумя детьми. Все мужчины! Они, конечно, мне тоже помогали. Я смогла бы выдержать и дольше, но… не смогла жить в той квартире, где всё напоминало о маме. Чуть прикорнув возле сопящего и накормленного Саши, я «видела» её то в дверном проёме, то на пороге входной двери, то у изголовья кровати. И всегда она говорила мне: « Родная моя, доченька, прости, что оставила на тебя столько забот! И помочь тебе не могу!» От этих видений я мучилась и уехала в свою квартиру. Отец привозил мне вещи для стирки, по возможности, 1-2 раза в неделю, я ездила готовить кушать. В остальные дни «кашеварили» сами. Постепенно они научились обходиться без меня. Вспоминая те тяжёлые времена, я думаю, что только заботы о детях спасли меня от тяжёлой депрессии. Я кормила грудью и боялась, что пропадёт молоко. Мама так и не успела насладиться званием «бабушка» в полной мере. Как она любила моего старшего сына! Она забирала его на выходные, чтобы помочь мне с младшим, читала ему сказки Пушкина, собирала кубики и мозаику, учила стихи, « бегала» с сачком вместе с ним за бабочками, а потом... отхаживала себя ингаляторами. Она планировала после выхода на пенсию забрать его к себе и полностью посвятить свою жизнь воспитанию любимого внука. Младшего, Сашу, она видела до 9 месяцев. Болезнь изменила планы и забрала у нас любимого и родного человека, не оставляя ни одного шанса что – то изменить!
Иногда вспоминая, ругаю себя за то, что не всё высказала, что хотела. Слова любви, которые были на кончике языка, так и не были ею услышаны. Я помогала ей во многом, и, надеюсь, хотя бы на то, что она чувствовала мою любовь. Любовь и заботу. Стеснение или… не научены были говорить такие слова! Никто и никогда не бывает готов к неожиданному уходу из жизни родных людей. Но, чтобы не сожалеть о том, что недосказано, недолюблено, говорите и любите при жизни. Не надо ловить подходящие моменты! Говорите это чаще, конечно, любя искренне! Я желаю всем ценить родных людей – капризных и спокойных, уравновешенных и нервных, больных и здоровых! Только после их потери мы понимаем, что они нам нужны любые!
Это – не назидание, не совет, это – КРИК ДУШИ!
http://www.proza.ru/2013/04/14/1240 - посвящаю маме!