Олеся
Наша комната была самой большой - в ней жило шесть человек. Никто не хотел селиться здесь: во-первых, потому что очень сложно сдружиться совершенно разным людям, разного возраста, разных профессий, во-вторых, всем после работы хочется отдохнуть в уединении, а не на виду у пяти пар глаз.
Надежда Александровна, комендант, долго и сердито возмущалась тем, что начальство только и делает, что присылает в ее плотно набитое общежитие молодых специалистов, а у неё нет ни одной отдельной комнаты, куда можно было бы достойно заселить их, придется поселить с девочками - рабочими. Я молчала, потому что бессонный ночной перелет из морозной Казани в изнывающий от ранней жары майский Ташкент, долгое ожидание в коридоре отдела кадров, такая же долгая беседа с начальницей отдела кадров, трамвай с пересадками до вожделенного пристанища порядком измотали. Хотелось есть, пить и приклонить свою голову хоть куда-то. Видимо, поняв мое состояние, Надежда Александровна резко замолчала, написала на что-то на бланке бумаги и сказала,
- Подойди на вахту, там тебе дадут ключ, белье, и заселяйся.
На вахте вместо русской женщины сидела круглолицая моложавая узбечка, вероятно, поменялась смена. Я молча подала направление и ждала, пока вахтерша прочитает его. Она же, не глядя на него, взмахнула руками и запричитала,
- Ай-вай, что не здороваешься! Такая вежливая была раньше!
- Сара Валиевна! Вы? Откуда? Здравствуйте, очень рада вас видеть!
- Смена здесь, смена там.
Там - это было на Чиланзаре, где я жила полгода, пока писала свой дипломный проект. Современное четырехэтажное здание со всеми удобствами, населенное студентами - дипломниками, молодыми рабочими из всех уголков страны, мне очень нравилось. Туда мне и не дали направление, заверяя, что поселят в центре города на Театральной, в самом лучшем общежитии для молодых специалистов. Но по первому впечатлению старый кирпичный дом явно дореволюционной постройки, скрывающийся за развесистыми чинарами и островерхими тополями, явно проигрывал даже внешне.
- Сара Валиевна, мне бы ключ, я ночью прилетела, - остановила ожидающийся словесный поток словоохотливой добродушной узбечки.
- Ой, куда тебя поселили!!! Иди, догони коменданта, а я тоже за тебя словечко скажу, - расстроилась женщина, наконец-то прочитав записку начальницы.
- А что такое?
-Там комната на шесть человек и…
- Какая разница! - протянула руку за ключом.
- Вот ведь, есть же место в двухместке, нет, надо в проходную, - причитая и ворча себе под нос, выдала мне ключ вахтерша, затем вытащила комплект белья, одеяло и вышла из своей каморки,
-Пойдем, провожу тебя.
Без провожатой комнату номер шесть сложно было бы найти. Сумрачные коридорные извилины, неожиданно вырастающие перегородки прямо перед самым носом казались плодом причудливой и уродливой фантазии безграмотного архитектора. Моя провожатая неожиданно остановилась,
-Это здесь.
Две одинаковые плотно закрытые двери: слева – в капитальной кирпичной стене, справа – в хлипкой дощатой перегородке, не доходящей до потолка. Конечно, налево! Сара Валиевна горестно вздохнула и подтолкнула меня направо.
Моему взгляду открылась огромная комната с шестью деревянными койками в глубине, расположенными в два ряда по три, большим деревянным столом и четырьмя колченогими стульями прямо напротив двери. На зашарпанной клеенке - допотопная электрическая плитка с открытой спиралью, а рядом красовался пузатый железный чайник с ручкой, прикрученной с одной стороны медной проволокой. Две койки от окна у дальней стены были застелены, остальные пустовали. По сравнению с чиланзарским общежитием, где в каждой комнате на двух человек был и душ, и туалет, это выглядело убого и допотопно.
- Располагайся, - Сара Валиевна отвернулась.
- А душ где?
- В туалете.
- Как это?
- Одна кабинка - туалет, одна кабинка - душ.
- Далеко?
- Это там, куда ты хотела зайти.
- Ну хорошо, далеко ходить не надо.
Вздыхая и причитая, вахтерша удалилась, взяв с меня честное слово, что завтра же попрошусь в двухместку, потому что негоже молодому инженеру жить с рабочими девчонками, которые «оторви да выбрось».
Застелив койку у дощатой стенки, прилегла и тут же провалилась в долгожданную дрёму. Проснулась оттого, что кто-то тихо копошился у стола: громыхала прикрученная ручка чайника, слышался звук наливаемой воды. За столом сидела совсем молоденькая черноволосая кучерявая девочка, никак не «оторви да выбрось» по характеристике Сары Валиевны.
- Разбудила? – заметила она мое пробуждение.
- Нет. Я бы тоже чай попила, заснула, так сильно устала.
- Садись! Я – Люся ЖаворОнкова с ударением на второе «о», русская, - сказала девочка, наливая чай в чистый граненый стакан.
- А я - татарка, Марзия, - представилась ей в свою очередь.
Люся звонко засмеялась. - Я специально говорю - русская, все думают, что украинка. Вообще мне все равно, у меня подружка – кореянка, Олеся.
- А где она?
- В больнице.
- Что с ней?
- В общем, что-то с желудком…, - Люся замялась. Видно было, что разговаривать ей совсем не хочется. – Я сейчас к ней поеду, - заспешила она.
Я снова прилегла и заснула. Во сне видела клумбы цветов, слышала шуршание шин на дороге, громыханье трамвая за окнами – центр города был полон звуков, не то, что в отдаленном от шумного перекрестка площади Актепе, Чиланзарском общежитии. Когда шуршание шин стало невыносимо громким и навязчивым, я решила закрыть окна и проснулась.
Шорох был не за окнами, а рядом со мной - девушка, по возрасту чуть старше меня, застилала соседнюю койку. Черноволосая, с раскосыми глазами и широкими скулами, она не походила на русскую.
- Новенькая? Татарка? – спросила я сразу.
- Нет, - дружелюбия в ответе не наблюдалось.
- Извини, ты так похожа. Как тебя зовут? – спросила, представившись.
- Зоя Степанова. Я эвенка.
- Эээ–венка? Каким ветром тебя сюда занесло? – удивлению моему не было предела.
- Работать приехала.
Односложные ответы Зои не располагали к диалогу и теперь уже я на правах хозяйки пригласила ее пить чай с Люсиными продуктами, рассудив, что искать на ночь глядя в незнакомом районе магазины сложно, а хлеб и сахар можно отдать и завтра.
Зоя сидела молча, я также молчала и прихлебывала чай, удивляясь, в какую неразговорчивую компанию попала. Тут появилась Люся, она мельком глянула на нас и прошла к койке.
- Люсь, мы тут…, - начало было я, но она махнула рукой. - Пейте, пейте. Да, завтра меня не ждите. Я на выходные домой поеду.
Выходные пролетели быстро. Зоя и я по отдельности изучали окрестные продуктовые магазины, это было видно по тому, как запас продуктов на нашем столе пополнялся, и мы, не сговариваясь, выделили в общий котел чайные продукты (чай, печенье, сахар, конфеты), а по отдельности готовили себе сами. Я жарила свою любимую картошку и делала салат из помидор, Зоя варила себе супы.
Вечером в понедельник мы наконец-то собрались втроем, но ненадолго. Люся привезла из дома банку соленых огурцов и поставила ее на тумбочку между нашими кроватями, сказав, что мама перед отъездом их засолила, готовы будут завтра, тогда и угостит. Выпив чаю, сразу же умчалась к Олесе.
Зоя после моих рассказов про дипломную практику, казанское студенческое общежитие стала разговорчивей. Но все, что удалось мне из нее вытянуть, что она очень хочет поступить в Институт народов Севера в Ленинграде, а пока поработает в цехе покраски самолетов маляром. Неожиданно быстро вернулась Люся, счастливая и радостная,
- Завтра Олеся придет! – с порога сообщила она, сияя.
- Насовсем?
- Нет, ей стало намного лучше, а на среду назначили операцию, после которой она обязательно поправится, - так врачи сказали.
- Расскажи хоть про нее.
- А что рассказывать? Мы с ней одноклассницы, вместе в школе учились, вместе поступили в техникум, сюда по распределению приехали работать.
Вечер вторника мне запомнился навсегда. Люся с Олесей были уже в комнате к нашему c Зоей возращению с работы. Если бы я не знала, что Олеся - кореянка, то девочек можно было бы принять за близнецов, только у одной – кудри, у другой – прямые волосы. Они сидели в обнимку на койке у самого окна и тихо шептались. Зоя, разрезала торт, по случаю устройства на работу, как она сказала, и пригласила всех пить чай. Подружки отмахнулись и продолжали шушукаться. Мы с Зоей продолжали сидеть за столом, все-таки подальше от коек. Не помню, сколько времени прошло, видимо, порядочно, потому что мы успели обсудить мою работу, работу Зои, причины переезда в Ташкент, литературу… тут девочки зашушукались громче, так что нам пришлось оглянуться. Олеся смотрела в нашу сторону и качала головой, словно что-то отрицала, Люся эмоционально жестикулируя, кажется, упрашивала ее присоединиться к чаепитию.
- Девочки, идемте за стол, - пригласил я.
- Да-да, торт мы вам оставили, - добавила Зоя.
Они переглянулись и дружно закачали головами. Олеся смотрела на Люсю,
- Спроси у них, если разрешат…
- Что разрешат? - одновременно с Зоей, выпалила я.
- Я прошу её спеть, она отказывается, говорит, что вам помешает, – Люся выглядела расстроенной. - Олеся так красиво поет!
- Не помешает!
Олеся села лицом к нам, выпрямила спину и запела:
Живет в белорусском Полессье
Кудесница леса – Алеся,
Считает года по кукушке,
Встречает меня на опушке…
Потрясенные звучанием ее голоса, что взвился легко и высоко - в недосягаемые нам небеса, в доступные только ей невидимые дали, мы сидели, не шелохнувшись. Более божественного и проникновенного пения я никогда за свою жизнь не слышала.
После последних строчек припева:
«Останься со мною Алеся,
как сказка, как чудо, как песня…»
Олеся встала и, попрощавшись, ушла.
На следующий день она умерла сразу после операции.
***
послушать песню можно здесь:
www.audiopoisk.com/track/sabri/mp3/olesa/