Фото: г. Короча Курской обл. 1948 год. 10-й класс «А». В третьем ряду учителя - (слева направо) Иванов Н.П., Зубова О.В., (??), завуч Меженина З.А., Мирошникова М.А., директор школы Халин А.З.Копнина Л.В., Высоцкий С.С.,(??).
А.Комаристов во втором ряду, в центре между двумя девочками.
* * *
Никак не могу вспомнить, кто отводил меня в первый класс? В школу я пошел в 1937 году. Было это до ареста отца или позже я не знаю. Меня могли привести в школу или тётя Катя, или мать с отцом. Старший брат Вася отвести меня в школу не мог.
Его тётя Маруся в 1937 году отвезла в город Малоархангельск, где тётя Шура после окончания Тамбовского педагогического института работала преподавателем физики и математики в педучилище. Она очень любила Васю, как родного сына, и хотела, чтобы он жил с ними. Учился Вася отлично. Хорошо знал немецкий язык, и как пишет тётя Шура в своих записках, во время оккупации он был у них «переводчиком».
…Я иду в первый класс. Помню, что у меня была сумка, сшитая тётей Катей, в которой лежали букварь, тетради «в косую линейку», большое красное яблоко и пирожок или лепешка. Чернильницу «невылевашку» мы носили в отдельной тряпичной сумочке. Ещё в сумке лежал пенал с ручками, резинкой, карандашом, перо №86.
Никакой торжественной линейки, первого звонка тогда не было. Нас построили во дворе школы по классам: 1 «А», 1 «Б» и повели в здание. Меня посадили за черную парту с какой-то девочкой. Как её звали, я не помню.
Не знаю почему, но я хорошо запомнил, что мою первую учительницу звали Мария Степановна (совсем недавно краевед В.В.Потапов сообщил мне, что фамилия её была Арчакова). Остальных учителей и учебу в первых четырех классах совершенно, к сожалению, забыл.
Школа наша была в стареньком одноэтажном здании на улице Интернациональная, напротив маслозавода. Ходить от дома было далеко, особенно в непогоду. В школу я ходил мимо Храма Рождества Пресвятой Богородицы. Церковь тогда не работала, там устроили склад зерна.
Мы очень многим увлекались в школьные годы. Одно время все решили собирать автографы, но быстро оставили эту затею. В Короче не было выдающихся личностей, чей автограф следовало бы иметь в коллекции.
Стоило кому-либо из ребят предложить какую-либо идею, как тут же многие, а то и весь класс, начинали, что-то писать, строгать, клеить. Правда, через короткий промежуток времени многие остывали, и все возвращалось «на круги своя». Но такова, наверное, детская психика. А сколько было интересных предложений и даже почти готовых проектов. Чудесное было время! А иногда и некоторые учителя участвовали в наших делах.
Кто-то предложил зимой 1941 года ловить с помощью примитивной сетки снегирей, синиц, зябликов. Инвентарь был простым. Из орешника гнули над паром дугу, примерно, как для стрельбы из лука. Натягивали веревку или провод (получался лук). Надевали на дугу сетку с небольшими ячейками или марлю. Все зависело от возможностей ловца!
Сетка устанавливалась вертикально на снегу в огороде и около нее на слегка утоптанный снег насыпались семечки, зерно, крупа. К вершине дуги привязывалась прочная нитка длиной 15-20 метров белого цвета. Ловец прятался в снегу и как только птицы начинали клевать приманку, он сильно дергал нитку, сетка падала вперед, и птицы оказывались в ловушке.
Но хороших клеток, ни у кого не было. Купить на базаре большую и хорошую клетку мы не могли из-за отсутствия денег. Содержать птиц, кроме комнат, было негде, и через несколько дней, а то и часов они оказывались на воле. Радость была только для кошек. А для нас был важен сам процесс охоты. Увлекались мы ловлей птиц, как мне кажется, всего одну зиму, да и, то, только в выходные дни.
В школе учителя у нас были хорошие. Директором школы в 1947-1950гг и преподавателем истории в 9-10 классах был офицер в отставке А.З. Халин. Он ходил в школу в гимнастерке, галифе и хромовых сапогах. Его заместителем по учебной части был К.С. Калинин. Физику преподавала М.И. Волобуева. Она проработала в Корочанской средней школе 30 лет. Биологию нам преподавала – Л.В. Копнина. Помню, как она водила нас на экскурсии по садам, оврагам, где мы собирали травы, цветы и всяких жуков для гербария и коллекций. Немецкому языку нас учил – С.С. Высоцкий.
Говорили, что он поляк. В 1948 году ему исполнилось 70 лет. Он плохо слышал и видел, страдал паркинсонизмом. Ходил согнувшись, медленно, шаркая ногами в старых калошах. Но всегда был одет в белую рубашку.
Из-за дрожания рук написать любую оценку в дневнике для него была колоссальная проблема. Этот «процесс» продолжался несколько минут.
Мы играли на этом, обманывали его, но старались не обижать, уважая возраст. Поэтому немецкий язык практически никто не знал. Чтобы не обижать Высоцкого в аттестате нам всем поставили по четверке. В апреле 1949 года его наградили орденом Ленина, который он не успел получить, т.к. летом скончался. В моем подлиннике аттестата остался его автограф.
Был в нашей школе прекрасный педагог Николай Степанович Коломыцев, участник Великой Отечественной войны, добрый, но и очень требовательный, безумно влюбленный в свою профессию и математику, которую преподавал. Иногда нам казалось, что он хочет, чтобы мы все стали математиками.
Методика вызова учеников к доске у него была необычной, можно сказать оригинальной. Он редко сидел на своём месте. Весь урок ходил по классу между рядами столов и, если принимал решение вызвать кого-то к доске, просто молча касался рукой плеча или головы ученика, и было понятно, что надо вставать и идти к доске доказывать какую-либо теорему или решать задачу.
Литературу преподавала Мария Алексеевна Мирошникова. Жила она в селе Погореловка. Ко мне у нее было особое отношение. Кстати, она дружила с моей тетей Шурой. С русским языком проблем у меня не было, возможно, и потому, что я много читал.
Домашние сочинения обязательно украшал цветными рисунками. Как сейчас помню домашнее сочинение на тему «Витязь в тигровой шкуре». Я удачно скопировал с книги отличные рисунки Ираклия Тоидзе. Мария Алексеевна показывала сочинение всей школе.
Но случилось так, что я опозорился сам и опозорил ее. Писали сочинение по роману Л. Толстого «Воскресение». И я вместо буквы «и» в слове «Воскресение» умудрился крупно написать букву «ь» - «Воскресенье». Мария Алексеевна долго не могла мне простить эту ошибку.
Остальных учителей, к сожалению, забыл. Правда, вспомнил еще преподавателя математики в 10 классе Николая Петровича Иванова. Он был уже старенький, очень любил моего брата Васю, который действительно здорово знал математику.
В 1946 или 1947 году нас, учеников старших классов, привлекали для работы в колхозе. Во время жатвы мы помогали колхозникам убирать урожай.
Работали в каком-то колхозе за селом Подкопаевка. Ходили в поле пешком. Поднимались очень рано. Работать днем было невозможно – стояла жара.
В поле колхозницы вязали снопы, а мы носили их к месту, где мужчины занимались скирдованием и работали на ручных молотилках. Потом всех школьников выстраивали в шеренгу, давали сумки из-под противогазов, и мы шли цепью по полю, собирая колоски, которые оставались после комбайна или косарей.
В обед нас кормили супом (кулешом) или кашей. Руководство колхоза было довольно нашей работой. Работали мы честно.
Осенью и зимой вечерами мы пропадали в районном Доме культуры. Здание было двухэтажное. На втором этаже помещались какие-то конторы. На первом этаже - небольшой зал и маленькая сцена. По субботам и воскресеньям в ДК проводили вечера танцев. На танцы продавали билеты. Сколько стоил входной билет, я уже не помню, но мы как-то проходили в зал без билетов.
Иногда в ДК пытались ставить маленькие пьесы, но чаще все заканчивалось обычными танцами под баян. В зале был ужасный холод, здание не отапливалось. На ободранных стенах и сцене, коптили развешенные керосиновые лампы. Лавки расставляли около стен, поднимали на сцену и танцевали на небольшом пятачке в центре зала. Все топтались в валенках с галошами, пальто, полушубках, телогрейках, бурках.
Пожилой баянист Паша Алифанов с Бехтеевки садился на сцене на табуретку, выпивал стакан самогона, клал голову на баян и тут же засыпал, но и сонный играл хорошо. В зале все курили самосад, так, что дым стоял коромыслом.
Иногда бывали потасовки среди подвыпивших ребят. Мы крутились там же в зале, иногда баловались, тогда нас выгоняли на улицу, на холод. Покрутившись немного на улице, мы снова пробирались в зал, но вели себя уже тише.
Мой старший брат Вася иногда ходил на танцы, но очень редко. Он встречался с какой-то девочкой. Откуда она была, где училась, как ее звали – он нам не говорил. Больше сидел с книгами. Учился он очень хорошо. Иногда приходил домой поздно, что вызывало раздражение тётей. Дома все хотели, чтобы он окончил школу с медалью – золотой или серебряной.
Примерно тогда же он начал играть на мандолине и балалайке. Откуда они появились у нас в доме, я уже не помню. Слух музыкальный у Васи был отличный. Он мог на любом инструменте подобрать любую мелодию и сыграть ее. Но в оркестрах он не играл. Дома была только мандолина, которую ему подарил Роман с соседней улицы, и старенькая балалайка. Отчество и фамилию Романа я не помню. Он был отличный мастер и делал любые музыкальные инструменты.
Жил он рядом с моим дядей Гришей. Я был у них дома. Наверное, заходил к его сыну – он был мой ровесник. Видел мастерскую Романа. Там пахло столярным клеем, а на стенах сохли еще незаконченные балалайки, мандолины и гитары. Жаль его сына. Разбирая запал, он потянул чеку, и запал взорвался в руке. Пальцев на левой руке не стало.
Интересная вещь! Ребята 9-10 классов, как-то были безразличны к девчонкам и наоборот, хотя в этом возрасте уже иногда проявляется взаимный интерес. В параллельном классе училась Тамара Серикова. Пошла молва, что мы с ней дружим, встречаемся. Ерунда! Она мне не нравилась. Грубая, я бы сказал, какая-то ограниченная.
Не помню почему, но однажды, после вечера в школе или репетиции, я решил проводить её домой или она попросила об этом сама – точно не помню. Жила она на улице Карла Либкнехта, почти у самой речки. Короча тогда освещалась плохо, а их район вообще был в темноте. Всю дорогу говорил только я, а она молчала или изредка вставляла несколько слов.
К тому времени я прочел уже массу различных книг и мог подолгу пересказывать их содержание. Из разговора с ней я понял, что книги она не любит и не читает.
Дом, в котором она жила, стоял на небольшом пригорке и, судя по его архитектуре, вероятно, был обычным коммунальным общежитием.
Тамара предложила спуститься к речке. Мы посидели некоторое время около речки на мокрой траве, и она стала собираться домой. Было уже довольно поздно. Я проводил ее до крыльца и пошел по темному городу домой.
Вернулся я поздно, все уже спали, но дверь на веранду была открыта. В кухне на столе стоял стакан молока, и лежала горбушка хлеба, накрытые салфеткой. Я понял, что это «работа» тёти Маруси. Я осторожно лег на пол около Васи и мгновенно уснул. Утром меня никто и ни о чем не расспрашивал.
* * *
Мемуары опубликованы в общественно-политической газете Корочанского района Белгородской области «Ясный Ключ» №40 (9957) от 4 октября 2018 года