В самом начале 2000-х годов я купил «NEXIA» – неплохой по тем временам автомобиль. Через несколько месяцев отмечал пятидесятилетие. На юбилейном торжестве было много тостов, пожеланий, подарков. Самый памятный и оригинальный преподнес Андрей. Когда на следующее утро проснулся с гудящей головой, он виновато сообщил:
– Папа, ты не переживай, но так уж случилось, что машина попала в аварию.
– В какую еще аварию?
– Автомобильную!
– Ничего не пойму! Угнали, что ли, ночью и разбили?
– Нет, за рулем был я.
– Ты!? И куда тебе так поздно вздумалось ехать? Почему втихаря, без разрешения?
– Да так, понимаешь, срочно понадобилось.
– Сам-то цел?
– Вроде, да.
В конце импровизированного допроса удалось врубиться в ситуацию. Дело обстояло следующим образом. Проводив около полночи гостей, я завалился спать, а Андрей, воспользовавшись благоприятным моментом, самовольно взял машину и поехал кататься. Этот план он, по всей видимости, вынашивал заранее, потому что за праздничным столом даже не притронулся к рюмке. Некоторые гости, прощаясь, говорили с умилением, какой у вас славный мальчик – не пьет, не курит, вежлив, скромен. Определенно перехвалили! Около Зеленограда произошла авария, но как уверял Андрей, потрясая протоколом ДТП, его вины абсолютно не было.
Пошли в гараж. По дороге Андрей подробно рассказал о происшествии: остановился на светофоре, в зеркало заднего вида увидел, что какой-то ненормальный мчится на красный свет, дернулся отъехать, но не успел. Потом, чуть было не подравшись с виновником аварии, вызвал гаишников, которые долго и муторно оформляли документы об административном правонарушении. Домой вернулся под утро своим ходом – двигатель вроде не пострадал.
Я сокрушенно осматривал машину – от прямого удара в зад покорежено семь из двенадцати кузовных деталей!
– Кто хоть в тебя, сынок, въехал?
– Один московский урод!
– Молодой или не очень?
– Да года на два-три старше меня.
– И какой черт занес его сюда ночью?
– Говорил гаишникам, что поругался с подружкой и надумал развеяться – поехал за город, куда глаза глядят.
Как прекрасно – один вздумал покататься, другой развеяться! Сколько раз подмечал, что активные, но бессмысленные действия неизбежно порождают беду. И вот пожалуйста, очередное подтверждение этой закономерности: из пункта А и пункта Б два субъекта выезжают ночью на большую дорогу без всякой цели – в результате траектории их движения пересекается самым плачевным образом!
– Какая у него машина?
– Копейка падшая! Вся ржавчиной изъедена! – со злостью выдохнул Андрей. – Взял за 200 долларов по простой написанной от руки доверенности.
– А как умудрился врезаться?
– По дурости! Купил на обратном пути бутылку минералки. Расплатился тысячью рублями и пошутил, что, дескать, сканировал купюру и распечатал на принтере. А продавщица, давая сдачу, тоже пошутила – вот вам тогда фальшивая пятисотка. Поехал и вдруг засомневался – может, действительно фальшивая. И ничего лучшего, идиот, не придумал, как на ходу разглядывать деньги. Светофор заметил в самый последний момент.
– Как собирается рассчитываться?
– А никак! Денег, заявляет, нет!
Опять не повезло – потому что врезался бы порядочный человек, так он без всяких проволочек посчитал бы своим долгом компенсировать ущерб.
– Что теперь прикажешь делать?
– В суд на него подавать!
– Прекрасно – суд нас рассудит!
– Да, рассудит!
– Тогда поздравляю – твои слова начинают материализоваться!
Здесь следует заметить, что Андрей обладал агрессивной манерой вождения. До лежачего полицейского сто метров – все равно разгонится, потом резко тормознет. Едва вспыхнет зеленый свет – педаль газа до упора и вперед. У меня от такой езды порой начинала ныть предстательная железа. Но любовь к скорости не самое страшное – страшнее было, что он терпеть не мог уступать. В совместных поездках с сыном низменно имел место примерно следующий диалог:
– Ну что ты лезешь на рожон, пропусти этого типа!
– Зачем! Я правил не нарушаю – он сам, не перестроившись, нагло идет на левый поворот!
– Но, может он конченный дурак или малоопытный водитель! Лучше уступи и не будешь иметь проблем!
– Ничего, суд нас рассудит!
В общем, слова «суд нас рассудит!» были любимым аргументом Андрея в наших дорожных спорах.
С трудом переношу новый российский суд – архаичные мантии судей, необходимость вскакивать, как ванька-встанька, и попугаем повторять «Ваша честь!», но, как ни крути, предстояло подаваться в это учреждение – виновник аварии Диков платить категорически отказывался, а до ОСАГО тогда еще не додумались. Проконсультировался у юриста. Заказал экспертную оценку нанесенного автомобилю ущерба. Подал исковое заявление в суд. В качестве ответчиков назвал Дикова и владельца машины, некоего Никитина – тоже москвича. Юрист сказал, хорошо, если суд признает виновным и владельца – с него больше шансов выбить деньги. На первые два заседания суда ответчики не явились – как, впрочем, и на третье, на котором в их отсутствие виновным был признан один Диков. Привлечь к ответственности Никитина за противоправную выдачу доверенности не удалось – Диков имел водительские права, не состоял на учете в психдиспансере и пр.
И вот, наконец, с исполнительным листом на сумму в 70000 рублей я сунулся в отдел судебных приставов Южного административного округа Москвы. Исполнительный лист зарегистрировали, назначили пристава, который должен вести дело, и велели ждать. Ждал три месяца – никакого движения. Звонил по телефону – откровенно морочат голову. Пришлось поехать. Пристав Нина Фроловна, шустрая тетка, принялась плакать в жилетку – какая трудная, нервная работа и как мало платят.
– А что относительно моего дела скажете? – наконец удалось вклиниться в ее затяжной монолог.
– Ничем не могу вас порадовать. Навела справки – Диков за полтора месяца до аварии вышел из колонии, где отсидел три года за то, что угнал и разбил автомобиль, в настоящее время не работает, находится на иждивении родителей. Ума не приложу, как взыскивать с него долг!
– Так уж и не приложите! В газетах пишут, ваша служба располагает мощным инструментом воздействия на подобных типов.
– Какой там инструмент! Меньше верьте газетам! – махнула рукой Нина Фроловна, затем добавила: – Предлагаю описать его имущества.
– Вам виднее, давайте опишем!
В назначенный день Нина Фроловна, я и Андрей поехали к Дикову. Дверь открыла его мамаша и сразу запричитала:
– Господи, да в кого он такой уродился! Как позорит нашу семью! Мы с мужем работаем, не разгибаясь, а ему плевать на всех! Как зенки продерет, так сразу к дружкам своим и до самого позднего вечера – вино да карты!
Диков, здоровенный детина, стоял, подперев плечом косяк двери, и вертел в руках пачку «Парламента» – далеко не самые дешевые сигареты.
– Нет у нас денег расплачиваться за его проделки! – прервала вдруг свои вопли мамаша. – Дочке всего одиннадцать лет, ее на ноги поднимать надо. А с ним что хотите, то и делайте!
– Вот и опишем его имущество! – сказала Нина Фроловна, вынимая бумаги.
– Какое у него имущество! – воскликнула мамаша. – Он и не работал-то толком. В девятнадцать посадили, в двадцать два освободили. После прошлого суда у нас тоже имущество описали, так мы подали встречный иск, что все нажито без его участия. У него из имущества только магнитофон и гитара!
Диков вышел в другую комнату, вернулся с облупленной гитарой и с ухмылкой протянул нам:
– Нате, берите!
Андрей взял гитару и со всего размаха долбанул о пол – гриф отвалился, дека треснула, а струны жалобно вскрикнули. С этим и удалились. По дороге Нина Фроловна успокаивала – вы не отчаиваетесь, я его припугну долговой тюрьмой, говорят, скоро возобновится практика сажать за долги!
– Сгноить его там надо! – сердито сказал Андрей. Я промолчал.
После этой неудачной поездки опять начался вялотекущий телефонный перезвон, однако под конец года Фроловна сделала ловкий финт. Звонит – у Дикова, мол, прорезалась совесть, приезжайте, надо потолковать. Спешно отправляюсь в Москву. Фроловна радостно сообщает, приходил Диков, сказал, что устроился на работу, и принес 10000 рублей в счет погашения долга. Более того, предлагает в конце каждого квартала выплачивать столько же и даже написал расписку в подтверждении сего благородного желания. Уверяет, таким образом рассчитается гораздо быстрее, нежели через бухгалтерию по исполнительному листу – в его шарашке официальные зарплаты совсем мизерные.
– А не соврет?
– Что вы, я буду вашим гарантом! – успокоила Фроловна.
– Хорошо! – согласился я, беря деньги и расписку. – Значит, есть все-таки в вашем арсенале инструмент воздействия!
– Стараемся! – кокетливо улыбнулась Фроловна.
– Спасибо! – протянул я тысячу рублей. – Вот вам за ваши старания.
Фроловна ритуально запротестовала «Что вы! Что вы! Не надо!», но деньги оприходовала.
– Знаете, что хочется у вас попросить? – вкрадчиво сказала она, когда я собрался уходить. – Отзовите, пожалуйста, исполнительный лист – ведь мы практически урегулировали вопрос. А это переходящее на следующий год дело портит отчетность – могут лишить премии.
Я подумал, согласился и под диктовку Фроловны написал заявления об отзыве. По тому, с какой чрезмерной любезностью она прощалась со мной, начало закрадываться подозрение, что, наверное, свалял дурака. Так оно и вышло – в конце следующего квартала Диков деньги не заплатил. Стал звонить гаранту – Фроловна выразила сочувствие, но, извинившись, сообщила, что переведена на другой участок, и мое дело теперь не в ее ведении. Записался на прием к начальнику отдела судебных приставов ЮАО Москвы – напыщенной и раскормленной даме в форменной тужурке с полковничьими погонами и галстуком. Она сразу попрекнула:
– Зачем отозвали исполнительный лист?
– Так ведь пошел навстречу вашему сотруднику! Да и должник расписку написал.
– Сотрудник получит взыскание, а расписке, незаверенной у нотариуса, грош цена! – отрезала начальница. – Ладно, подавайте заявление о возобновлении искового делопроизводства. Я назначу вам нового пристава.
Новый пристав, угрюмый мужик неопределенного возраста, тянул резину намного лучше Фроловны. И главное не давал информации по телефону – извольте явиться в приемные часы и все узнаете. А приедешь – то у них в офисе отопление прорвало, то отключили электричество, то вообще пристава нет на месте. Наконец, треснул кулаком по столу – когда кончаться проволочки, в чем дело! Оказывается, исполнительный лист передан в архив, который опечатан, так как лицо, заведовавшее им, уволилось – замены пока не нашли. Но вот архив открылся – исполнительного листа нет! Думаю, Фроловна что-то нахимичила с ним.
Начальница обещала подготовить справку об утере – якобы лишь по ней суд может выдать дубликат исполнительного листа. Этой справкой она замурыжила меня. Раз десять, наверное, звонил ей, и обязательно натыкался на секретаршу, которая просила представиться. Только начинал объяснять, кто я такой, как секретарша перебивала – извините, начальницы сегодня нет. Когда понял, что со мной играют в кошки-мышки, набрал номер и вальяжно сказал – Александр Михайлович на проводе. Соединили! Раздраженно высказывая свои претензии, слышал, как начальница обматерила секретаршу – на кой хрен суешь мне этого типа! Он же назвался Александром Михайловичем, оправдывалась секретарша, я думала звонок из министерства юстиции…
В конце концов, поехал к судье без всякой справки. Он без лишних слов выдал дубликат, надо было лишь заплатить госпошлину в размере одного рубля – пришлось мотаться в сбербанк и стоять в очереди. Дай бог, чтобы этот рубль помог нашему родному государству!
Отдал дубликат, и исковое делопроизводство возобновили. К этому времени Диков успел уволиться с работы, тунеядствовал – денег не предвиделось. Чтобы как-то активизировать процесс, регулярно ездил в отдел судебных приставов. За год общения с этой публикой убедился – они, как часто показывают в новостях по ТВ, большие мастаки врываться под прикрытием спецназа в офисы известных фирм и описывать активы, а вот рутинной работы чураются. Написал несколько жалоб в службу судебных приставов Москвы и министерство юстиции – в ответ получал искусно составленные отписки.
Скоро я начал ловить себя на мысли, что неплохо бы подать в суд на отдел судебных приставов ЮАО Москвы, но, к счастью, опомнился – этак можно зациклиться и стать сутягой. Поразмыслил на досуге – сколько сил, нервов, пыла потрачено, а воз и ныне там. За это время можно было бы сделать пару дополнительных проектов и спокойно получить те же самые деньги. Придя к такому неутешительному выводу, плюнул на все и зажил спокойно. Андрей, правда, обвинил в малодушии, но я сказал – хоть завтра оформим на тебя генеральную доверенность, и проявляй свою силу воли. Сын сразу умолк. Он по-прежнему продолжал лихачить, но на счет того, что «суд нас рассудит» больше не заикался.