Глава 1
В наше время деревни не пользуются той популярностью, что была полвека назад. Молодежь все чаще зависает на клубных вечеринках или ищет приключения, бродя по ночному городу. Люди чуть постарше, отжившие свое в горбачевские времена, зачастую ведут себя еще тривиальнее, нежели парни и девчонки. Если не брать в расчет интеллигенцию и ведущих более-менее здоровый образ жизни, то можно смело утверждать, что несколько последних сссровских поколений дружно проседает на лавчонках с недорогим пивом и играет в нарды.
В деревнях в основном живут бабушки и дедушки, которые по состоянию души вынуждены круглый год ухаживать за садами и огородами, чтобы потом, в один прекрасный зимний вечерочек, открыть банку с малосольными огурчиками и сварить компот из черной смородины, попутно сообщив лентяям-родственникам, что те могут не ездить в магазин, потому что "зачем же покупное, когда есть свое, родное, вот этими руками выращенное?".
Нет, в деревнях есть молодежь, спорить не буду. Правда, молодежь эта пассивная в плане клубной жизни и квартирных тусовок. Потому-то и едут они за тридевять земель, что в мегаполисе, где жизнь кипит весь день и всю ночь, им делать совершенно нечего. Юноши и девушки такого типа больше любят теплую, спокойную атмосферу без потрясений, чем «buvons, chantons, dansons et aimons». Им по нутру приткнуться вплотную к какому-нибудь тихому уголку и насладиться витиеватым и захватывающим сюжетом "Мастера и Маргариты", а не дрыгаться под громко орущую музыку неподалеку от почти нагих развратниц. Они не знают, что такое экстази и чем отличается коньяк от виски, зато видят всю прекрасность отечественной литературы.
Одной из таких, как бы сказала гуляющая молодежь, серых мышек был студент 3-го курса авиационно-технического института, Матвей Иссенцов. Это был довольно высокий молодой человек - на вид лет 23 - с короткими темно-русыми волосами, крохотным картофельным носом и огромными карими глазами, доставшимися ему от матери. Он был очень красив, хотя это было очень сложно разглядеть за его небрежной, изорванной одеждой и небритым, осунувшимся лицом. Если бы Матвей хотя бы немножко беспокоился о своей внешности, мы бы смогли увидеть ту красоту, которой наделили его родная мать и матушка-природа около четверти века назад, но, к сожалению - а, может быть, и к счастью - студенту было наплевать на свою внешность, поскольку он считал главным достоинством человека его внутренний мир. Непонятно, как и когда эта мысль ворвалась в голову нашего героя, но, возможно, именно она в свое время уберегла его от веселой, разгульной жизни.
Матвей приехал к бабушке в деревню, как только закрыл очередную сессию в институте. Его мозг требовал покоя после изнурительных ночных зубрежек, а по-настоящему отдохнуть, на его взгляд, можно было только под тентом на дачном крыльце. Он знал, что в Москве ему не дадут забыться и целыми днями бить баклуши, поэтому и решил уехать за пятьдесят с лишним километров. Как совсем скоро выяснилось, Матвей оказался абсолютно прав - не успел он еще сесть в автобус, как начал постоянно трезвонить телефон. Сначала звонили друзья - звали гулять, потом звонила однокурсница - с той же просьбой. Чуть погодя, позвонило еще пару человек.
- Нет, Ань. Извини. Уезжаю, - умиротворенно отвечал Матвей на очередной звонок.
Матвей зашел в автобус, расплатился с водителем и - по совместительству - кондуктором и тихо присел на первое бросившееся в глаза сиденье.
В салоне полуавтобуса-полумаршрутки было очень душно, на Рублевском шоссе организовалась большая пробка, протянувшаяся на пять с лишком километров - в общем, в незавидном положении оказался Матвей. Но это еще полбеды. Помимо вышеизложенных обстоятельств, положение осложняли тошнотворный запах пота, витающий над салоном, и катастрофическая теснота, из-за которой у Матвея свело ногу и которая вообще не давала никакой свободы его длинным рукам и ногам.
Вдруг зазвонил телефон. Матвей начал рыскать в своем рюкзаке в поисках злосчастного аппарата, параллельно одаривая соседей локтевыми хуками. По принципу домино, в салоне воцарилась безжалостная толкотня. Пассажиры так засуетились, что стало еще раза два теснее, чем было. Наконец Матвей достал со дна рюкзака свой сенсорный Nokia и принял звонок.
- Алло, перезвоните, пожалуйста, попозже или скиньте sms-ку, - в спешке выговорил Матвей и бросил трубку обратно на дно рюкзака.
«Тьфу, надоели. Надо выбросить этот чертов телефон вообще», - вдруг неожиданно для самого себя подумал студент.
Примерно через час, когда автобус наконец достиг пункта назначения, Матвей снял рюкзак с плеч, положил его на песок у обочины, по которой шел к деревне, и, проделав несколько незамысловатых операций, вытащил сияющий на солнце телефон. Там было непрочитанное сообщение и четыре пропущенных вызова. Матвей кликнул на конверт, и перед глазами у него появился текст, начинавшийся со слов "дорогой Матвей, просим вас...".
Разъяренный нескончаемой суматохой с телефоном студент не стал читать сообщение дальше. Он на мгновение задумался, потом неожиданно - наверное, в порыве ярости - метнул мобильник, словно теннисный мячик, и побрел дальше вдоль дороги.
Глава 2
- Матвеееей. Вставааааай, - ласково приговаривала Наталья Никитишна, сейчас - 65-летняя пенсионерка, а еще 20 лет назад - завхоз мясокомбината.
Это было утро следующего дня. Накануне вечером, все-таки добравшись до желанного деревенского крова, Матвей вскорости нашел, где спать, и заснул мертвым сном.
Проснувшись утром следующего дня, Матвей старался решительно ничего не вспоминать по поводу вчерашнего дня. Он помнил - хотя старался забыть - как выбросил свой телефон, помнил, как потом, расставшись с яростью, искал этот телефон в кустах и не нашел. "Ладно. Все, что ни делается, к лучшему", - вспомнив свой необдуманный поступок, подумал Матвей.
Да, повезло Матвею, надо сказать. Если бы он прочитал то сообщение и не выкинул телефон, не быть ему довольным в ближайшие несколько месяцев. Вряд ли студент Иссенцов мечтал стать на каникулярное время рядовым Иссенцовым. Звонили и телеграфировали из военкомата, чтобы сообщить гражданину Иссенцову об ожидающих его военных сборах в Обнинске.
- Встал, встал уже, бабушка, - немного сердито говорил Матвей.
Матвей зашел в кухню.
- Садись ешь, внучок, - заботливо, как подобает добродушной бабушке, сказала Наталья Никитишна.
Матвей аккуратно сел на краешек стула и, сказав: "Доброе утро", - начал есть.
Наталья Никитишна, как будто стесняясь, сказала:
- Матвейка, тут такое дело....
- Мне стыдно тебя об этом просить, но не мог бы ты помочь бабе Любе? - чуть подождав, добавила она.
- Конечно, бабуль, - с набитым ртом сказал Матвей.
- Ну тогда, позавтракаешь - я тебе дорогу покажу, - улыбнувшись, сказала Наталья Никитишна.
- Хорошо, - разжевывая колбасу, словно резину, ответил Матвей.
Глава 3
Важно отметить, что жизнь в деревне рассматривалась Матвеем Иссенцовым как промежуточный этап. Он не мечтал остаться здесь навсегда, поскольку считал это дурным решением. По его мнению, любая деревня, любое село - в общем, любой небольшой населенный пункт, находящийся вдали от города - "дыра". "Ну как можно жить в отрыве от реальности? Ты не знаешь, что творится в мире, в обществе, в культуре - в спорте наконец. К тому же, тут совершенно отсутствуют как таковые книжные магазины, кафе, рестораны.... Да тут вообще ничего нет! Что тут делать-то?", - думал Матвей. Абсолютно очевидно было, что Матвей не готов к деревенской жизни.
Деревня Матвеем воспринималась как некий дом отдыха или санаторий. Ему нравилось здесь бывать после напряженного учебного года, после работы - короче говоря, тогда, когда требовались новые силы. Оставаться же здесь навсегда он не хотел ни в коем случае. Ему нужно учиться, зарабатывать деньги и имя и подниматься вверх по карьерной лестнице - действительно, какая тут деревня?
Матвей допил кофе и пошел в гостиную за одеждой. Шустрая Наталья Никитишна тоже, в свою очередь, пошла принарядиться, дабы "не стыдно было соседям показаться".
- Ну что, бабуль, пойдемте? - чуть застенчиво спросил Матвей.
- Да, конечно. Сейчас, сейчас. Минутку дай бабушке.
Наконец Наталья Никитишна вышла из комнаты, и они не торопясь пошли к бабе Любе.
Баба Люба была женщина колоритная, харизматичная. Про таких говорят:"С ней не соскучишься". В миру баба Люба была Любовь Алексеевна, дочь немки-бухгалтерши и поэта Сергея Задорного. Она была смесью немецкой педантичности и русского шалопайства, душой поэтической и разумом холодным, расчетливым. В деревне все до единого говорили о ней, как о человеке отзывчивом и заботливом, хотя нашлись и те, кто назвал эту добрую старушонку "грымзой".
Матвей первый зашел в приоткрытую калитку дома бабы Любы. За ним неспешным шагом вошла Наталья Никитишна.
- Любк! Встречай гостей! - громко и весело крикнула Наталья Никитишна.
Тут на крыльце появилась невысокая, чуть сгорбленная женщина в косынке и с тазиком в руках. Она улыбалась и, казалось, готовила речь. Наконец она заговорила:
- Ой, ребятушки, все-таки пришли! Спасибо, спасибо, дорогие! Мне это очень приятно, что не забываете! - почти плача говорила она.
- Ну, чем вам помочь, Любовь Алексеевна? - усмехнувшись, заинтересованно спросила Наталья Никитишна.
- Так, стахановцы, дел тут у нас не впроворот, поэтому начинать надо уже сейчас! - энергично, в своем стиле, сказала Любовь Алексеевна.
- Ты, комсомол, дуй вон туда - она указала на крохотный одноместный домик, притаившийся за огромной яблоней - будешь крышу мне чинить, а то течет, чертовка.
- А вы, Наталья Никитишна, разувайтесь да не стесняйтесь - в дом проходите. Я чайник поставила. Крендельки у меня есть. Поедим да поговорим о том о сем. Витька-то, сосед наш, совсем, черт, обнаглел. Приходит ко мне вчера, значит...
Матвей, не мудрствуя лукаво, спросил:
- Любовь Алексеевна, а инструменты-то...
- Да ты в доме посмотри. Там небось и лежат.
Матвей вяло кивнул головой и направился к домику. Инструментов там никаких, конечно же, не оказалось. "Ну и что теперь делать? Опять к ней идти?", - размышлял Матвей. "Не, пойду-ка я в сарай лучше. Наверняка там все", - не долго думая, решил студент.
Сарай был на противоположной стороне участка, а дорога к нему проходила мимо хозяйских окон. Матвей очень не хотел быть замеченным, и поэтому решил проложить другой путь. Тут ему в глаза бросилась забавно кудахчущая курица. "Точно! Скотный двор!", - мелькнуло в голове у Матвея.
Матвей аккуратно обогнул картофельные грядки и два заросших ягодных куста - один был крыжовенный, другой - смородинный - и попал на скотный двор. Тут он понял, что совершил ошибку. Чтобы попасть в сарай, ему надо было бесшумно миновать усеявших дорогу куриц и петуха, обойти не вовремя вышедших погулять вызывающе млеющих коз, а также перелезть через забор с колючей проволокой. "Была не была!", - подумал Матвей и пошел по скотному двору. Вдруг хлопнула дверь, ведущая в небольшой охотничий домик, где в это время пили чай достопочтенные Любовь Алексеевна и Наталья Никитишна. Матвей спрятался за курятником. Из домика вышла девушка лет 19.
Глава 4
Прошло минут 15 с того момента, как из домика вышла таинственная красавица. Матвей никак не мог налюбоваться ею: настолько она была красива. Ее безупречное стройное тело обвивала мокрая белая рубаха, на таких же стройных ногах были спортивные шорты. Матвей смотрел на нее так, что казалось, будто он впал в забвение. Думается, что предложи ему сейчас кто-нибудь миллион долларов и пятипалубную яхту - он бы остался стоять так и дальше. Он был готов отдать все, что у него есть, только за эти шелковистые, сияющие на солнце волосы; что уж тут говорить о ней самой. "Миллион долларов, хм, пятипалубная яхта... Да кому они нужны, когда перед тобой Афродита?!", - подумал бы сейчас Матвей, если бы способен был мыслить.
- Воистину богиня! - случайно вслух сказал Матвей.
Она обернулась.
- Кто здесь? - молниеносно последовал вопрос.
Матвей боялся показаться ей на глаза. Он считал себя слишком жалким, чтобы нарушать ее спокойствие. Притаившись за курятником, Матвей молился, чтобы она не пошла сюда. Таинственная красавица не хотела, но все-таки решила пойти посмотреть, кто прячется за курятником. Она уже подходила к нему, как вдруг раздался звонкий голос бабы Любы:
- Надюш, сходи, пожалуйста, к колодцу - принеси воды.
Глава 5
Надюша была внучка бабы Любы, круглая отличница и, как успел заметить Матвей, писаная красавица. Писаная настолько, что ваш покорный слуга не осмелится попытаться передать ее красоту на бумаге. В данном случае автор абсолютно солидарен с сентенцией Тютчева: "Мысль изреченная есть ложь".
Ее красота была природной, естественной, как сейчас модно говорить. На ней не было ни грамма косметики. Автор сомневается, что она вообще знала о существовании слова "макияж". Надя совершенно не заботилась о своей внешности, но все равно умудрялась быть ослепительно красивой. Не было, наверное, ни одного мужчины, который бы не посмотрел в ее сторону с наслаждением, а то и со страстью и вожделением.
Однако Надя ничего этого никогда не замечала. Она считала себя обыкновенной девушкой, а не писаной красавицей, какой она была в глазах абсолютно каждого мужчины. Когда же она ловила на себе любопытные взгляды со стороны противоположного пола, ничуть не удивлялась, относя это к какому-то нелепому недоразумению.
Как и любая женщина, Надя мечтала о принце на белом коне и пышной свадьбе, но до поры до времени. С течением времени она стала относиться к этому более спокойно, потому что поняла, что пышная свадьба и принц на белом коне - это ничто по сравнению с настоящими чувствами. Надя не искала вторую половинку: она твердо верила, что любовь придет сама.
Глава 6
- Все починил, Любовь Алексеевна! Принимайте работу, - довольным голосом провозгласил закончивший починку крыши Матвей.
- Молодец, комсомол! А что ж так долго? - словно следователь, спросила баба Люба.
- Да инструменты найти не мог, Любовь Алексеевна, - вяло, словно подозреваемый в преступлении, ответил Матвей.
- Так я ж сказала: в доме. Эх, молодежь! Памяти-то совсем нет! - смеясь, воскликнула она.
"Ладно, не буду спорить", - подумал Матвей и сказал:
- Ну что ж поделать? Не советской закалки человек.
- Не советской, не советской, это да. Только мне вот непонятно, какой? Огурцы с грядки не едите, козы вам не спутники, все вам телевизор да компьютер, - как будто заранее подготовившись, пробурчала баба Люба.
- Ну ладно, Любовь Алексеевна, мы, наверное, пойдем. Спасибо, что чаем напоили, крендельками заморскими угостили. Мы пойдем, - застенчиво проговорила Наталья Никитишна.
- Ну хорошо, идите. Завтра непременно заходите, чайку опять попьем, а работа для юнца обязательно найдется, - успокоившись, сказала баба Люба.
Матвей и Наталья Никитишна пошли домой.
- Ой, золотая женщина, золотая! - сказала Наталья Никитишна, как только Матвей и она вышли за пределы участка бабы Любы.
"Да, это точно", - иронично улыбнувшись, подумал студент.
Матвей вспомнил о таинственной красавице, в миру - Надюше, и тихо спросил у бабушки:
- Бабуль, а кто такая Надюша?
Наталья Никитишна улыбнулась, видимо, поняв, что вызвало такой вопрос, и сказала:
- Надюша, внучок, это внучка бабы Любы. Хорошая девочка, я тебе скажу. Воспитанная, хозяйственная, умная....
- А вот и она! - через несколько секунд сказала Наталья Никитишна.
Матвея всего передернуло. Он долго не мог поднять глаза, но спустя примерно минуту мучений все-таки пересилил себя и посмотрел на нее. Она шла к ним навстречу, держа в руках полные ведра воды.
- Ой, здрасьте, Наталья Никитишна! - будто удивившись встрече, прокричала Надюша.
Поприветствовав Наталью Никитишну, Надя перевела глаза на ее спутника, застенчиво смотревшего на нее. Надюша на мгновение перестала чувствовать руки и ноги: так на нее подействовал застенчивый взгляд Матвея.
- Вам помочь? - с небольшой дрожью в голосе спросил Матвей.
- Что? Что, извините? - выйдя из ступора, спросила Надя.
- Нет, нет, ничего, - побоявшись повторить показавшийся ему пошлым вопрос, сказал Матвей.
Надя пошла дальше и через минуту скрылась из виду. Тогда Наталья Никитишна спросила:
- Что ж ты, внучок, не взял ведра? Ты ж вроде бы хотел?
Матвей не ответил.
Наталья Никитишна все поняла и не стала больше беспокоить внука ненужными вопросами.
Глава 7
Часто бывают случаи, когда люди друг друга любят и думают, что другой не имеет взаимных чувств. Вот из-за этих вот предрассудков, из-за этой вот боязни быть отвергнутым очень много действительно любящих людей остаются без любви. Так случилось и между Матвеем и Надей.
Полюбив друг друга с первого взгляда, ни Матвей, ни Надя не делали и даже не старались сделать хотя бы маленький шажочек к осуществлению скромного желания. Так, Матвей мог часами смотреть на Надю, на ее красивый стан, на ее загорелые плечи и на ее мокрую белую рубаху и не подойти к ней. Надя вообще вследствие своей природной скромности могла о Матвее только думать. Большего ей не позволял нравственный барьер, через который она не могла бы переступить даже, если бы на кону стояла ее жизнь.
Ваш покорный слуга, признаться, не уверен, что Надя и Матвей все-таки сошлись бы - не будь на то воля Божья. Еще несколько месяцев после знакомства Надя и Матвей абсолютно не сближались. И, думается автору, не сблизились бы - не произойди такой ряд нелепых случайностей.
Глава 8
Это было 27 сентября. На дворе стояла приятная теплая погода с постоянным приливом прохладных ветров. Матвей пил чай и читал "Обломова". Надя, по традиции, помогала бабушке на скотном дворе.
"Да, Илья Ильич..... Как же мы с тобой похожи", - вздыхая, думал Матвей.
Вы, наверное, спросите, почему Матвей до сих пор был в деревне, когда уже почти месяц должен был ходить в институт? Тут все просто. Думается, сообразительный человек поймет.
"Нелепые случайности" стали происходить, начиная с обеда. Тогда, сидя за столом и черпая ложкой в тарелке с борщом, Матвей невольно бросил взгляд на то, что творится за окном, и увидел пожар. Горел охотничий домик бабы Любы. Матвей, конечно, сразу же бросился на выручку.
После того как Матвей, Надя и баба Люба все-таки потушили пожар, все трое, сидя в спасенном охотничьем домике, пили чай с крендельками и разговаривали.
- ...... вот у нас ой какая жизнь была, а не жаловались. Мать и отец мои, земля им пухом, зарабатывали вкупе всего-то 70 рублей в месяц, а жили же как-то. И вроде и не бедно, - рассказывала баба Люба.
- Ладно, ребятушки, вы сидите, а я пойду посмотрю, как там козлята мои, - неожиданно добавила она.
Баба Люба ушла. Матвей и Надя молчали. Чувствовалось, что они оба хотят что-то сказать, но не могут.
Вдруг в охотничий домик вбежала испуганная баба Люба. Взяв ружье со словами: "Ой, батюшки, козленок убежал", - выбежала вон из дома.
Матвей и Надя сначала рванулись ей вслед, но потом, потеряв ее фигуру из виду, вернулись в домик и продолжили молча пить чай.
Закончив пить чай, Надя достала из холодильника большую миску с черешней и, предложив Матвею "ягодку-другую", начала есть. Надо сказать, что Надя ела черешню престранным образом - не выплевывая, а глотая вместе с самой ягодой косточки. И вот одной из них она поперхнулась. Матвей начал бить ее по спине, но ничего не выходило. Тогда он крепко прижал ее к себе и начал давить на грудь. После нескольких неудачных попыток Матвею все-таки удалось освободить горло своей возлюбленной от злосчастной косточки. Затем он помог ей прилечь на кровать и пододвинул ее голову к мягкой пуховой подушке. Надя лежала и улыбалась.
Эпилог
Прошло 8 лет. Надя и Матвей счастливы в браке, имеют трех детей - двух дочек и сына. Живут они в охотничьем домике бабы Любы. У них была возможность переехать в Москву: им предлагали однокомнатную квартиру в Митине, но они отказались. Решили, что в деревне жить всяко лучше. Матвей пересмотрел свое отношение к жизни в деревне и теперь ход его мыслей был таким:
"Как же хорошо жить в деревне! Находишься в полном информационном вакууме, никто и ничто тебя не беспокоит. Живешь своей жизнью, никто тебе не мешает. Ах, хорошо все-таки на Руси живется!".