Даша распахивает тяжелые шторы и закрывает окно, впуская в комнату тусклый свет.
- Зиночка, вставай, дорогая! Ванна уже готова. С пробуждением!
- Доброе утро, Даша!
- Господи, уже полдень!
Зинаида, ежась, поднимается и бредет в ванную, шлепая тапочками. Она блаженно растягивается в горячей воде, ласкающей озябшее тело, и закрывает от удовольствия глаза. Ей совсем не хочется вылезать из нее, но вода быстро остывает.
Уже в своей комнате, одевшись и причесавшись, она садится за стол, где дымится ароматный кофе. Просматривая принесенную почту, она обращает внимание на письмо от неизвестной девушки из Москвы, переданное из редакции журнала. Равнодушно раскрывает и читает, но, читая, она все больше увлекается импульсивному рассуждению студентки. «Интересное восприятие моих стихов! Что-то новенькое… Надо ей обязательно ответить,- думает она, произнося вслух,- Мариэтта Шагинян… Имя какое интересное!»
- Получила письмо от московской студентки,- сообщает она за завтраком.- Она раскрывает в моих стихах связь божественного и революционного духа.
- Что-то необычное для тебя?
- Да, она уловила скрытый смысл, интуитивно поняла недосказанное, мне это близко.
- Цель нашего писания – иметь таких читателей. Я ничего не понимаю в этой новой суете, изменились все старые друзья.
- Может быть, Дмитрий, ты драматизируешь ситуацию? Мы слишком долго не были в России.
- Может быть, я так чувствую, надо привыкать. Дима, ты сейчас куда едешь?
- Я в редакцию «Речи».
- А я после обеденного сна поработаю.
- Хорошо, у всех свои дела. Я сейчас же отвечу этой милой девушке, она задела мои потаенные струнки.
Медленно садится за свой рабочий стол, берет чистый лист и красивым ровным почерком с характерным наклоном вправо выводит: «Милая Мариэтта! Ваше письмо было мне очень радостно. Вы подслушали мою душу. Я думаю,- чувствую сознанием,- что вам близок Бог, который близок мне и к которому я хочу все больше, еще больше приближаться. Я все слова и мысли вашего письма принимаю, говорю им «да» с величайшей радостью».
Закончив писать, запечатывает его в серо-сизый конверт, четко выводит на нем московский адрес и отправляет Дашу на почту. Так завязывается их переписка. В одном из писем Зинаида приглашает девушку переехать в Петербург, утверждая, что к Христу возможно прийти иным путем, чем через церковь.
Мариэтте трудно решиться на переезд, и она в письме спрашивает совета Белого, зная об их дружбе. Получает от него ответ: «Зину знаю, как себя. Идите к ней, если Вас тянет, но у Мережковских, думаю, Вы еще не найдете последней правды, последняя правда ближе к церкви. Они лучшие и благороднейшие из людей, но времена близятся,- и такие, что любовь без змеиной мудрости может еще губить. Надо всей Россией занесен меч врага. Нужны бойцы и рать: в ратном поле ни Мережковскому, ни Зине не устоять против врага. Теперь (на год, на два) Вас успокоит Зина».
Мариэтту постепенно захватывает переписка с Зинаидой, ей близки мысли петербургской поэтессы. «Все - близко, все – родное, словно эхом повторенное, сокровенное состояние моей души»,- думает Мариэтта и по дороге на Высшие курсы, и на заседание кружка Новоселова – издателя и составителя «Религиозно-философской библиотеки». В кружке Мариэтта встречает философов Бердяева, Булгакова и Волжского. Все они становятся ей близкими людьми, и посещение кружка «ищущих христианского просвещения» жизненно необходимым.
На одном из заседаний Мариэтта сообщает:
- Вам известно, что я переписываюсь с Зинаидой Гиппиус. Она зовет меня переехать в Петербург, чтобы приобщаться к новому религиозному сознанию.
Все это Мариэтта произносит не без гордости и ждет от них одобрения, но к ее сожалению, все слушают равнодушно и начинают разговор совсем о другом. В первое мгновение она даже ничего не может понять, но быстро увлекается общей темой. Через несколько дней в ее комнату стучит хозяйка мадам Феррари.
- Мариэтта, к тебе пришли.
Открыв дверь, она видит невысокого худого священника Павла Флоренского. Его полные губы на лице с обтянутыми скулами и армянским носом криво улыбаются.
- Можно войти?
- Проходите, пожалуйста.
Он садится и смотрит в сторону, хотя Мариэтта пытается заглянуть ему в глаза.
- Известно ли вам, кто такие Мережковские? Знаете ли вы, к кому вы собрались ехать?
- Конечно, известно, да они многим известны и вам тоже.
- Боюсь, что вы мало представляете это. Не секрет для читающей публики, что Гиппиус – особа извращенной морали, опасной для молодой девушки. Да она живет в браке с двумя мужчинами! Слыханно ли такое!
- Я знаю это.
Он достает блокнотик и карандаш, пишет что-то, отрывает лист и с усмешкой протягивает ей. Она опять пытается заглянуть ему в глаза, но он отворачивается. Мариэтта читает на листочке греческое слово, совершенно ей незнакомое и удивленно смотрит на гостя. Он уходит.
- Подумайте.
* * *
Зинаида стоит у окна в гостиной и смотрит на темное небо, затянутое облаками; на улице мокро и мрачно, выезжать никуда не хочется. Она ожидает Мариэтту, приехавшую по ее приглашению и приславшую записку об этом. Она кутается в пушистую шаль и прохаживается по толстому ковру. Услышав звонок, она садится в любимое кресло и откидывается к спинке, поставив ногу на маленькую скамеечку. Ей хочется солиднее выглядеть перед новой знакомой. Зинаида затягивается надушенной папироской.
Няня отворяет дверь и забирает у гостьи пальто. Зинаида видит девушку в темном платье с двумя черными косами, молча подошедшую к ней и севшую по ее жесту в кресло напротив. Зинаида, выпуская прозрачный дымок и рассматривая ее, замечает, как она сильно волнуется.
- Ну, что. Давайте знакомиться. Об исключительности личного вашего ко мне отношения я в данный момент и знать не хочу; вижу в вас человека и сама хочу быть человеком, а не «предметом».
Она хочет ободрить ее, но эффект получается обратный. Мариэтта не ожидает услышать такой сиплый голос, так не соответствующий ее прозрачным легким стихам. В ее воображение голос звучал звонко и ритмично. Но голос Зинаиды завораживает:
- Не сердитесь на меня, но вы можете не согласиться на мои условия, это дело ваше; мое дело будет о том пожалеть.
- Я согласна.
- Я не отпущу вас, вы должны с нами пообедать.
Мариэтта опять сжимается, пряча свои скромные ботинки под кресло. Она в ужасе от мысли сидеть со знаменитостями за столом, боясь своей неловкости.
- Я познакомлю вас с моими мужчинами,- почти шепотом говорит она, наклоняясь к ней.
- А это удобно?
- Успокойтесь, милая. Конечно, удобно, вы ведь моя гостья. Давайте договоримся, что наши отношения будут простыми и обычными. Поверьте, в жизни мы обыкновенные люди, как все. И никаких стеснений.
Она берет гостью под руку и ведет в просторную столовую почти без мебели, представляя ее мужчинам, сидящим за столом.
- А это наша московская гостья Мариэтта, теперь мы ее будем видеть часто. С кем бы из наших знакомых вы хотели встретиться? Не робейте и присаживайтесь.
* * *
Теперь Мариэтта постоянный гость у Мережковских. За окном медленно кружится мокрый снег, падая на обледенелую землю. Зинаида отходит от окна и садится в кресло, слушая Мариэтту.
- Когда мы жили вместе с сестрой, мы каждый вечер друг другу рассказывали обо всем, что произошло днем. Это вошло в привычку, и теперь мы пишем так же, называя их «регламентациями».
- Это интересно! Вы можете дать почитать их мне? Я бы хотела знать о московских буднях от твоей сестры.
Она приносит пачку писем, а через несколько дней Зинаида сообщает настороженной ученице:
- Письма меня очаровали! Когда вы уверяли меня, что не хотите никого видеть и ни с кем знакомиться – я потому верила вам; что мне-то они до чертиков надоели за долгую среди них жизнь, а в юности я их сама от самоуверенности презирала немного, даже стариков, с кое-какими снисходительно дружила. Как-никак – я с ними жила в свое время, а вы совсем не прошли через литературную среду, и она вам, может быть, должна показаться еще интересной.
- Но, Зинаида Николаевна…
- Мне стыдно, что я вам в этом не помогла. Меня сейчас интересуют вопросы более узкие (с моей точки зрения более широкие) и узкие кружки нужных людей, но ведь это после всего.
- Мне было интересно читать,- говорит Философов, отдавая письма Мариэтте,- всю московскую жизнь с курсистками, театрами, происшествия. У вашей сестры определенный талант к описанию, она так тонко все подмечает, что это хоть сейчас же можно отдать в архив Публичной библиотеки.
- А Лина не собирается в Петербург?
- Она хочет приехать ко мне на Рождество.
- Вот и прекрасно! Вы с Линой полны сил для общения с самой разнородной литературной толпой. Не могу простить себе, что все принимала вас у себя, где я перестаю принимать литераторов. Я поведу вас с Линой в Литературное общество, там все знаменитости собираются вместе.
* * *
Планируя провести Рождество на природе, Мережковские в конце года снимают дачу в Финляндии, но вскоре уезжают за границу, оставив ключи сестрам. При прощании с Мариэттой Зинаида предлагает ей:
- Ключи у девочек и, если возникнет необходимость в даче у вас, вы не стесняйтесь и возьмите ключи, я их предупрежу.
Очень скоро такая необходимость возникает: голгофцы очень просят Мариэтту подыскать место, отдаленное от города, для съезда. Помня о предложении Зинаиды, Мариэтта отправляется к сестрам, застав их в самом разгаре сборов на дачу.
- Тата, Зинаида Николаевна обещала мне ключи в случае необходимости. Я обещала голгофцам, что их съезд там состоится.
- Как? Почему Зина мне ничего об этом не сказала? Мы уже собрались, и даже не думай, что мы откажемся от поездки. Ничего страшного, найдете другое место, свет клином на финляндской даче не сошелся…
Мариэтта так и присаживается в изумлении на кресле, начиная гладить сидевшего рядом фокстерьера. Она все еще не теряет надежды.
- Тата, но ведь съезд так долго готовили, даже Мейер хочет в нем участвовать. В конце концов, это наше общее дело, и Зина сказала, что финская дача общая.
- Да? Тогда почему ключи у нас? Вообще, не мешай нам собираться.
Взглянув на злое лицо Таты и безучастное лицо Наты, Мариэтта поднимается и тихо идет в переднюю. Вид у нее такой жалкий, что Тата примирительно спрашивает:
- Что, даже обедать не останешься?
Кухарка уже приготовила жаренную кислую капусту с шипящими сосисками, но Мариэтта проходит мимо кухни, несмотря на аппетитные запахи и уходит. Она не знает, как сможет объяснить отказ Власовой, но та понимает все без слов и просит послать приглашение Мережковским на 9 января.
- Все-таки, такая дата, нужно, чтобы кто-то именитый еще присутствовал, кроме епископа Михаила.
Мариэтта быстро посылает письмо за границу с предложением Власовой и подробным отчетом перед Зинаидой; она опять пытается не осрамиться перед голгофцами.