Слышь, народ! Кажется, я уже допился до чертиков. Нет, не так - пока только до одного из них. Но дальше уже некуда. А может, кому душа нужна? Продам не торгуясь, за разумную цену.
А все эта водка, чтоб ее…
Но обо всем по порядку.
Когда-то, в молодости, я пропил комбайн своей мехбригады – работал тогда в колхозе комбайнером. Не один, конечно, пропивал, с бригадой. Стояла эта сельхозтехника в отстойнике, в дальнем углу мехцеха – ждала капремонта. А с запчастями туго было – время такое – экономика должна быть экономной. Ну, мы этот комбайн на запчасти распилили и толкали потихоньку в другие бригады. В результате один корпус остался. Начальство кинулось – ремонтировать нечего, а огромная коробка место зря занимает. Списали на металлолом. Так мы и металлолом пропили.
Потом, переквалифицировавшись из комбайнеров в писатели, пропил две новенькие стиральные машины – нам их с женой на свадьбу подарили, аж три штуки. Две, значит, лишними оказались.
Затем пришел черед мебели. Все лишние предметы, совершенно бесполезно занимающие квадратные метры нашей двухкомнатной жилплощади, как-то: шкаф-купе, двуспальная кровать, комод, стенка – все пошло в ход, то есть в похмелье. Но я честно, вместо них купил вешалку, две раскладушки и десяток коробок из-под бананов – складывать вещи и посуду. Затем пропил компьютер, на котором сочинял свои опусы… но оставил, как память, старенькую пишущую машинку, с которой начинал писательскую карьеру. Честно сказать, не поднялась рука…
Наблюдая такое дело, жена шустро собрала двоих наших детей, упаковала наиболее ценное имущество, которое не успело еще пропиться, и быстренько укатила к теще. Так что получается, семью я тоже как бы пропил. Ну, укатила и укатила, подумал я наутро и продал последнюю бесполезную вещь в хозяйстве – вторую раскладушку. Не пропадать же добру…
Просыпаюсь на следующее утро в пустых кубометрах жилья, на своей раскладушке, слепо шарю по привычке справа от нее на полу – а там не прощупывается дежурной бутылки для опохмелу! Не на что было вечор запастись. Раскладушка - это вам по цене не шкаф-купе.
Но прежде чем проснуться, унюхал – серой в квартире попахивает.
- Опять в подвале крыс травят,- подумал. И с усилием разлепил глаза.
Сидит, зар-раза! На двух банановых ящиках, положенных один на другой. Ничего себе красавчик, лет тридцати с лишним, гладко выбрит и причесан по моде, одет в фирменный костюм клерка или… Господи, пронеси – налоговой полиции. С тросточкой в руке. Причем вполне трезвый на вид и явно не с бодуна. Значит, не вчерашний кореш, а совсем наоборот.
- Что,- говорю,- жена успела уже и на алименты подать, за один-то день? Быстро у вас, однако, все делается. Экономику так бы поднимали – цены б вам не было.
А потом только проснулся окончательно. Дело в том, что я в любой стадии опьянения привык тщательно запирать на ночь дверь квартиры. Жена приучила – методом тыка. Носом в эту входную дверь. С тещей вкупе – одна бы не сладила. И эта привычка за несколько лет настолько укоренилась во мне – вроде рефлекса Павлова. Зашел – закрыл. Вышел – захлопнул…
- Слышь, дятел, ты кто такой?- спрашиваю. – Если грабитель, то давно бы уже понял, что здесь легче подать хозяину копеечку, чем найти в квартире что-то ценное. А если из налоговой…
- Ни то, ни другое,- прервал мою философскую речь посетитель. – Я пришел дать тебе денег. Много денег. На все опохмелы в обозримом будущем. В обмен на твою душу, однако.
- Началось,- разочарованно зевнул я прямо в самодовольную рожу искусителя. – Черти уже мерещатся наяву, видать и впрямь допился до белой горячки. Вот говорила мне мама…
- Да брось ты эту бодягу,- скривился дьявол.- Я самый что ни на есть настоящий.
- Не пошел бы ты, настоящий, туда, откуда нарисовался?- я стал терять терпение.- У меня голова раскалывается, ею нужно еще думать – у кого занять сотню-другую на неопределенное время. А тут разные-всякие глюки мысли перебивают.
- Да настоящий я, тебе говорят!- дьявол в ярости хряснул свою тросточку через колено.- Можешь в зеркало посмотреть – я в нем не отражаюсь.
- Во-первых, это еще одно доказательство того, что ты обыкновенная галлюцинация,- хихикнул я через силу.- А во-вторых, где ты видишь здесь зеркала? Я их все продал, чтоб не видеть по утрам свою обросшую и помятую физиономию. О, слушай, если хочешь доказать, что ты настоящий – подари мне свой автограф, а? Скольким людям я раздарил автографы на своих книгах, а мне никто из знаменитостей так и не дал своего. А тут - сам дьявол, во плоти!
- И что, тогда поверишь?- гнев дьявола пошел на убыль.
- Всенепременно,- горячо заверил я.- С тещей вон, семь лет бок о бок прожил – еще не такого кино насмотрелся. Только извини, авторучки все я тоже пропил, придется кровью – как там у вас практикуется…
Дьявол быстренько уколол свой палец выкрученной из воздуха булавкой, макнул в свою зеленую кровь щепку от трости и вывел на протянутом мной листе бумаги витиеватую закорючку, типа Вельзе… или что-то похожее.
- Теперь веришь?
- Теперь верю,- согласился я, помахивая листом, как веером – чтоб быстрее просохла подпись.
- Тогда пиши расписку на свою душу,- торжествующе потребовал он, прикуривая появившуюся из ниоткуда шикарную гаванскую сигару.
- Ладно, покури покуда, сейчас быстренько отстучу на машинке.
Выйдя в спальню, где на очередном банановом ящике стояла пишмашинка, я вложил под ее валик бумагу и напечатал, чуть выше автографа:
Расписка
Я, господин Дьявол, заключил сделку с писателем таким-то, о том, что моя душа отныне и вовеки веков переходит в полное его распоряжение.
В чем и подписываюсь.
…С тех пор он, опасаясь адовой кары, выполняет все мои желания.
Первым из них было – бросить пить, чтобы вернуть семью. Потом заказал мир во всем мире.
А последнее, наверное, будет не скоро – мы всем семейством подумываем о бессмертии. Причем всерьез и в масштабах, нешуточных для всего человечества. Ведь жизнь – такая захватывающая штука.
А затем эту душу могу в хорошие руки уступить – надоела уже своим нытьем об аннулировании контракта.
Уступлю не торгуясь… за новый японский спиннинг.