Весна – это обещание счастья. Каждый новый цветок, каждый новый листок – это история новой жизни и новой любви. Май – это подготовка к счастью: все цветет, все распускается, все готово принимать и дарить объятья, все сердца, как воздушные змеи любви, готовы воспарить в небо новых чувств и притяжений. Лиза любила май. Она впитывала его в себя, чтобы на весь год ей хватило весенней легкости. Только весенние обновления она принимала в свою жизнь, все остальное в ее жизни было заполнено прошлым, общим прошлым, что по обыкновению зовется историей. Лиза родилась в семье двух историков, двух влюбленных в историю людей, от которых она унаследовала эту влюбленность. Что может быть прекраснее события, которое уже произошло, давно, события, которое уже не ранит и не тревожит, которое в оправе веков выглядит как прекрасное старинное полотно с налетом величия в силу своей давности и масштаба! Ведь только на расстоянии можно увидеть, охватить всю красоту произошедшего, это как любоваться сиянием звезды, которая на самом деле уже давно погасла.
Лиза любила май, цветение и свою работу в городском историческом музее. Она продолжила семейную династию: закончила истфак, аспирантуру, защитила диссертацию. Ее безоблачную жизнь, похожую на идеальное расписание, омрачила трагическая смерть родителей, погибших в аварии. Виноваты были дождь и судьба. Сразу после их гибели Лизу бросил жених, аспирант отца, который предпочел более перспективную невесту, дочь мелкого бизнесмена: лучше живой тесть с реальным достатком, чем мертвый профессор пусть даже с мировой известностью. Эти два события, смерть родителей и уход жениха, не стали для Лизы прошлым. То, что ранит в самое сердце, нельзя отложить на полку, нельзя подписать и сдать в архив. То, что так ранит, блуждающей пулей остается в сердце навсегда. Осиротевшую Лизу взяла под свою опеку друг семьи и сокурсница ее родителей Маргарита Владимировна, директор музея. Она проявила заботу и приняла растерянную Лизу к себе на работу в музей. Так Лиза обрела свою новую семью, и опять историческую. Привычный круг общения и занятий вернул ей утраченное чувство равновесия.
Закончив свою обеденную прогулку в сквере, Лиза вернулась в музей.
- Искали, Маргарита Владимировна?
- Да, заходи. Лиза, я убегаю: встреча с мэром, выделяет деньги к юбилею музея. Так что будет ремонт – это главное. Твоя задача – юбилейный фотоальбом.
- Так у нас нет фотографа.
- Уже есть. Я сдала в аренду мастерскую Петровича премилому молодому человеку, восходящая городская звезда. Спустись к нему, я его уже озадачила, он в курсе. Так что иди знакомься и руководи. С него – снимки, с тебя – статья. Отправная точка – старый альбом.
Захватив с собой действительно очень старый фотоальбом музея, Лиза спустилась в мастерскую, где ее встретили аромат кофе, энергичная музыка и незнакомый пижон.
- О! какой сюрприз! Милое созданье, что желаете: портрет? анфас? профиль? ню?
- Меня зовут Елизавета Валерьевна. Я полагаю, вы – наш фотограф. Нам с вами предстоит сделать юбилейный фотоальбом музея. Я принесла вам старый альбом, посмотрите. Буду ждать ваших предложений касательно оформления. И вам нужно будет сделать новые снимки музея и отцифровать некоторые старые.
- Милая Лиза, вы прямо с места – в карьер. Может для начала – кофе, и попозировать не хотите?
- Меня зовут Елизавета Валерьевна. Мне придется с вами работать и общаться по рабочим вопросам музея. А на счет кофе и позировать: за этими стенами – огромный город, в котором – сотни милых созданий, желающих разделить с такими, как вы, и кофе, и ню. Я жду вас с предложениями.
- Ух, вы меня сразили, Елизавета Валерьевна! Греческая богиня! Но ваше «Я жду вас» дает мне каплю надежды на продолжение нашего знакомства. Владислав Сергеевич к вашим услугам, - картинно козырнул рукой перед Лизой пижон.
- Паяц!
- Фотограф. И ваш покорный слуга!
Темно-синяя вода, темно-синяя глубина, темно-синяя прохлада белым солнечным днем. Старый прогулочный теплоход неспеша сглаживает речные волны. Хорошо на верхней палубе баловаться мороженным и отбиваться от ухаживаний речного ветерка. А ветерок – настырный, а ветерок – озорной, так и норовит украсть на память чью-то шляпку. Зная все шутки своего давнишнего знакомца, на речные прогулки Лиза одевала на голову платок. Миниатюрная брюнетка, белое платье, белый платок. Трогательно и гармонично.
- Вау, - поздоровался с Лизой фотограф-пижон. – Елизавета Валерьевна, какая приятная неожиданность! Какая проникновенность и стиль! Откуда этот белый винтаж?
- Опять паясничаете, как вас там…
- Владислав Сергеевич Щеглов. Мама называет Славиком, друзья – Щеглом. А как вам нравится?
- Какой же вы Славик-Щегол! Скорее – дятел или попугай. Склоняюсь к последнему: болтливый и пестрый. Без вас было тихо и уютно.
- Лиза, я так рад видеть вас, что пропущу мимо ушей ваш сарказм. Вы так мило возмущены! Это приводит меня к мысли: я нравлюсь вам.
- А вот сейчас вы точно: щегол, вернее щеголь. Идите туда, откуда пришли.
- У меня пятиминутный перекур. На нижней палубе справляют день рождения. Я – приглашенная звезда. Шучу. Снимаю именинника и гостей. Поднялся сюда глотнуть свежего воздуха. А тут – видение: вы, вся в белом, грустная и маленькая. Лиза, вы – само очарование. Я хочу вас снять.
- Что?
- В смысле – сделать снимки. Вы так и проситесь в кадр. Лиза, please.
- Вы – не человек, вы – катастрофа. Думаете, что вы оригинальны, неотразимы. Я допускаю, что кто-то умрет от счастья после общения с вами, после ваших «снять». Please, don’t disturb. И не беспокойте впредь.
- Лиза, вы разбиваете мне сердце, сердце художника и почти влюбленного в вас. Сначала подарили радость, а теперь гоните прочь.
- Господин Щеглов, до свиданья. Приберегите свою изобретательность для других.
Лиза даже не подозревала, на сколько изобретателен был ее новый знакомый. Картинно раскланявшись, Щеглов ретировался, но, не привыкший отступать, выждал, когда бдительность Лизы сменилась умиротворенным созерцанием, и приступил к своей излюбленной охоте. Непринужденность объекта гарантировала успешность скрытой съемки. Щеглов был профессионал, а Лизино равнодушие еще больше подстегнуло его профессиональный азарт. «Удачной охоты, Щегол», - подбодрил он себя, прицеливаясь объективом в притягивающее его к себе с недавних пор созвездие под названием «Лиза».
Вчера Лиза была на могилах своих родителей. Кладбище находится в поле, где всегда дует сильный ветер. Люди заботятся о могилах своих родственников, но, несмотря на это, ветер и дождь делают свою работу: летом кладбище зарастает высокой травой. На этот раз все было залито морем белых ромашек. Яркое солнце, голубое небо, ослепительные ромашки и – могилы, могилы и горячий ветер. «Что будет со мной, мама, папа, что останется после меня?» - Отправила свой вопрос вслед за ветром Лиза. Поле, не зная, что оно уже давно кладбище, миролюбиво ответило веселым треском кузнечиков, окружив затихшую Лизу стаей изящных стрекоз.
Утром под дверью своего кабинета Лиза обнаружила большой конверт. «Корабельная история», - гласила диагональная надпись. И пугливое, как птичка, Лизино сердце стало потихоньку отодвигать внутренний засов. На зеленое сукно старого музейного стола легла стайка черно-белых снимков. Черная вода, белая скатерть. Белый платок, черный локон. Глаза, руки. Мороженное в креманке. Лиза смотрела на себя со стороны. На себя, на свою жизнь, на кусочек своей жизни глазами другого человека. «Это я? Я. Я?» - Не могла побороть удивление Лиза. Все это выглядело как признание, но она не хотела признавать этот факт и задвинула поплотнее свой внутренний сердечный засов.
- Маргарита Владимировна, началось! Звонил дядя Степан. Началось! Я еду! – Крикнула Лиза с порога.
- Даже не думай, - строго и тихо ответила ей Маргарита. – Хватит твоих родителей. Мы обе знаем, чем все закончилось.
- Я еду! – Продолжала кричать Лиза.
- Не сметь! – Гаркнула в ответ директор музея. – Лиза, все эти тайны хороши в кино и книжках. Если один раз шибануло – значит, не про нашу честь. Не нашего ума, Лизонька, детка, не нашего разумения. Родителей не вернуть. Даже если узнаешь, что – там, легче ведь не станет. А если и – тебя? Не пущу.
- Тетя Рита, я семь лет ждала. Я не отступлюсь, я все равно поеду.
- Лиза, Лиза…Лиза, - сникла Маргарита Владимировна. Пару минут поразмыслив, продолжила грустным голосом: - Поедешь не одна, с нашим фотографом. У него машина, да и парень он надежный. Никуда не лезь, только наблюдай. Береженого бог бережет. Хотя – от судьбы не увернешься.
«Не увернешься, не увернешься», - пульсировала противная мыслишка.
- Увернусь, вернусь, - упрямо заявила Лиза.
- Что вы сказали? – Глянул на нее Щеглов.
- Смотрите на дорогу. Скоро поворот.
- Не бойтесь, не пропущу. А почему «Волковое»? Дурацкое название.
- Сначала было Волхово, потом – Волково, а потом все смешалось, и стало – Волковое.
- От чего все эти названия?
- Когда-то жил там волхв, есть курган, в котором по преданию он похоронен. Потом стал появляться один и тот же волк. Приходил из степи, народ пугал, выл, а потом выходил на курган, затихал у него, как собака на родном пороге, и вдруг пропадал.
- Сказки все это, преданья старины глубокой, - усмехнулся Щеглов.
- Сказки сказками, да прошел слух, будто в кургане не просто волхв, а скифский царь с сокровищами лежит. И пошли умники с лопатами на курган. Пошли и не вернулись.
- Что ж так? – Продолжал усмехаться Щеглов.
- Волк загрыз.
- Да ну? – По-прежнему веселился фотограф.
- Ну не ну, а в курган ни одна лопата не вошла. А когда этот бум с сокровищами поутих, каждые семь лет стал здесь полтергейст происходить. Неделю дождь идет, а по округе волхв с волком ходят.
- Лиза, вам бы книжки писать, - ухмыльнулся в ответ Щеглов.
- Книжки об этом и без меня писали. И отец мой писал. Они с мамой все край наш изучали. Эту деревню в шутку Аномалькой называли. Пока дождь всю неделю льет – ни в одном доме света нет, вся проводка в порядке – а света нет. А по кургану молнии время от времени бьют.
- Лиза, все: запугали. Поворачиваем назад, в город.
- Оставьте ваши шуточки, Владислав Сергеевич, - серьезно заявила Лиза. И добавила: - У меня там родители погибли. В дождь.
Последние слова Лизы немного погасили веселое неверие Щеглова. А когда они через пару километров были поглощены серебристо-пунктирным полотном дождя – неверие Щеглова сменилось повышенным вниманием и бдительностью. Перед Щегловым зажглись красные предупредительные огни непознанного неизвестного. Будучи человеком с четкими внутренними ориентирами, твердо стоящим ногами на матушке-земле, Щеглов никогда не воспринимал всерьез эзотерический экстрим. Конечно же, его эрудиция вмещала в себя подобную форму человеческой экзальтации, но красочная явь жизни его полностью устраивала, не вызывая и капли сомнения в ее реальности. Но съехав с шоссе проявленной очевидности, Щеглов оказался в плену Лизиных слов и таинственной сети дождя.
Дождь своей серебристой ретушью стер привычную жизнь деревеньки, оставив в кадре только пустые мокрые улочки, большеглазые лужи и настороженные окошки в притихших домах. Лизу и Щеглова встретил сухонький мужичок с ясными глазами, не тронутыми дождем.
- Приехала все ж, - поздоровался дядя Степан. – Продрогли? Давайте-ка чайку с дороги. Лизавета, у меня баранки твои любимые есть.
- Помнишь, дядя Степан?
- Помню, помню. Чего же не помнить. Все, Лизонька, помню, все.
Степан лукаво усмехнулся и шепнул Лизе на ухо:
- Эт кто с тобой: товарищ по работе или полюбовник твой?
- Дядя Степан, тоже скажете! По работе он, по работе. Фотограф наш из музея. Тетя Рита дала в охранники.
- Маргаритка? Молодец! Я ей медку приготовил, да и тебе, заберешь.
- Дядя Степан, видел?
- Видел. Один раз. Издалека.
- Какой он?
- Да такой, как и мы с тобой. Обыкновенный. Сперва подумал, что это кто-то из наших мужиков.
- Дядя Степан, покажешь место?
- Лиза, ходит то он везде, а возвращается на курган. Там его ждать и надо. Ты чаек то пей, баранки грызи – до вечера еще далеко. Успеешь.
Темную синеву вечера прошивали нити дождя. Машина с Лизой и Щегловым стояла посреди поля лоб в лоб с курганом и неизвестностью. Напившись чаю и спокойной основательности дяди Степана, Лиза и Щеглов бесстрашно окунулись в ожидание. Эта совместная поездка, дождь, все эти были и сказки крепко-накрепко привязали Щеглова к Лизе. Ее внешнее явное очарование было лишь крючком, за который зацепился фотограф Щеглов. Ее внутреннее невидимое солнце примагнитило Щеглова на новую орбиту. Рядом с Лизой он ощущал себя, как дома, в своей вселенной и со своим солнцем. Космическая физика любви. Щеглов подчинился всем ее законам.
Мимо машины прошел человек.
- Это он! – Встрепенулась Лиза.
- Стой, ты куда? – Схватил ее за руку Щеглов. Но разве можно руками удержать солнце? Лиза выскочила из машины, громко хлопнула дверцей, не скрывая своего присутствия. Человек остановился и обернулся. Лиза пошла к нему. Вслед за ней рванул из машины Щеглов.
- Кто ты? Что ты? Курган, дождь, волк – зачем все это? Что тебе нужно? Ты убил моих родителей? – Тихо, спокойно, уверенно проговорила свои вопросы Лиза в бесстрастное лицо ночного прохожего. Щеглов подбежал к Лизе и встал между нею и незнакомцем. Из дождя вынырнул волк и зарычал. Человек присел возле волка, обнял его по-хозяйски и сказал:
- Вы – это вы. Мы – это мы. Между нами дождь. Копайтесь в себе, а не в земле. Все, что в земле – мое. Все, что между землей и дождем – ваше. Не надо копать. Там, где растет трава – нет вопросов. Вы не искали, а нашли.
- Что нашли?
- Друг друга, - выдохнул устало человек, погладил волка и пошел к кургану. Лиза кинулась за ним. Человек покачал головой, обернулся и повторил:
- Вы не искали, но нашли. Свое. Каждый всегда получает только свое. Время, дождь и – солнце, - и он глянул на Лизу и на Щеглова ясными живыми глазами, не тронутыми дождем.
- Дядя Степан, ты? – Опешила Лиза. Человек махнул ей рукой, мол, иди, иди прочь. И неспешно пошел к кургану.
Лиза и Щеглов просидели до утра в машине. Вопросы и – вопросы. Ответы и – ответы. Получаем то, чего не ждем. Не хотим брать. Требуем желаемого. Слепо. Получаем неожиданное. Насущное? Лиза и Щеглов. Вопросы и ответы. У каждого – свои. Но в одной машине, с одним дождем и – с чем-то новым. Насущным?
Сказки, предания, были, небыли – новая явь Щеглова. Красочно. «Однозначно красочно», - подумал Щеглов и завел машину. Они обогнули курган кругом почета и поехали через поле, на котором проросла трава. Лиза оглянулась на курган.
- Еще есть вопросы? – Заботливо спросил Щеглов.
Лиза, вдруг вспомнив другое поле, задумчиво сказала:
- Что останется после нас: горячий ветер и поле ромашек?
- Поле жизни и бесконечные мы. Боишься?
- Да.
- Не бойся. Мы не закончимся. Мы продолжимся.
- Это предложение? – Впервые засмеялась Лиза.
- Это – новая история, - впервые серьезно ответил Щеглов.