Донской хронограф 1578-1605 г

Донской хронограф 1578 – 1605 г.
Тогда как вторая их часть, тяготясь опасностями войны с татарами и турками, занялась грабежом купеческих караванов и рыбных учугов на Волге и Каспии. Первое время,  в 50 – 60 годах, правительство Ивана 4 закрывало на это глаза, так как казаки держали в страхе и повиновении Москве нагаев, мордву, черемисов, башкир, татар и других инородцев. Однако со временем, разбои эти слабо пресекаемые государством, приняли такие размеры, что на Волгу, как мы видим, стали посылаться крупные карательные экспедиции, такие как стольника Мурашкина.
1578 г.  Стараясь пресечь массовое бегство на Дон и Волгу, и усиления в связи с этим «воровских казаков», Иван Грозный отправил всем воеводам украинных городов и земель «именной наш приказ, что не велено ни кого на Дон пропущать и с Дону казака ни какова пущать не велено на украины». На Волге царские воеводы продолжили истребление «воровских казаков». Так после очередного разгрома донскими казачьими атаманами Иваном Юрьевым и Митей Бритоусовым Сарайчика, они были схвачены царскими войсками и в присутствии нагайских посланников казнены вместе со своими товарищами.
Меж тем основная часть Войска Донского продолжала, пусть и не осознано, служить интересам России, преграждая своей саблей набеги татарских и нагайских отрядов на окраины государства. Постоянно тревожа Азов и Крым своими опустошительными набегами, казаки, зачастую не желали соотносить свои действия с интересами Москвы, ставя её в затруднительное положение. Тем немение карательные действия против казачества на самом Дону были не в интересах России, и потому дьяки Посольского приказа отвечали туркам и татарам, на их жалобы что: «те холопи наши в нашей земле многое лихо сделали и убежали в Поле». Или: «на Дону и близко Азова живут казаки, все люди беглые».
Но в то же время, московские государи слали на Дон тайные грамоты, с просьбами тревожить турок и татар в Крыму и под Азовом. Вести за ними непрестанное наблюдение и сообщать о замыслах мусульманских владык, и готовящихся набегах на Россию. Просили Войско, чтобы казаки «промышляли» заодно с Москвой: «Когда же вы нам послужите, и мы вас пожалуем своим жалованьем».
Весной 1578 г. казаки вновь совершили набег на Азов и его окрестности, разорив их до тла. Эта акция донцов вызвала гнев султана, отправившего в Крым грамоту с выговором хану, за плохую защиту города. Хан, раздосадованный этим выговором и дерзостью казаков, в очередной раз потребовал от царя свести их с Дона. «И которые казаки у тебя на Дону, и ты б тех казаков велел свести, чтоб брата нашего Хандыкерева величества городу Азову от них ни какой докуки не было». На это царь, через своего посланника Василия Зузигина и дьяков Андрея и Василия Шеркаловых отвечал: «А что наш брат Магомет Кирей (Гирей) царь писал нам в своей грамоте, чтоб нам з Дону казаков свести, чтоб Азову убытки не чинили, и наших казаков на Дону нет, и не посылаем ни кого, а живут на Дону всяких земель беглые люди, нашего государства и Литовские земли; а на наших украинах воеводам имянной наш приказ, что не велено ни кого на Дон пропущать и з Дону казака ни какова пущать не велено на украины. А кого изымут на украине, и тех казнить смертью». Но отвечая так, царь имел в виду только воровских казаков, грабивших пограничные волости и кочевников принявших русское подданство. Торговые казаки пропускались беспрепятственно.
Донцы же тем временем, не смотря на грозный тон Москвы, не переставали громить и притеснять азовцев, крымцов и турок. По некоторым известиям, партия донских казаков, присоединившись к запорожцам, участвовала в морском походе к берегам Крыма и Турции. К новому султану Амурату потоком шли жалобы на казачьи разбои и грабежи. И тот винил во всём Россию, посылавшую на Дон государево жалованье хлебом и боевыми припасами. Положение усугубляли Яицкие и Терские казаки, громившие турецких союзников на Кавказе.

1579 г.  Война с Речью Посполитой продолжалась, русские войска терпели поражения, и как всегда требовалась лёгкая казачья конница. С Дона на театр боевых действий прибыло несколько казачьих отрядов донцов во главе с легендарным атаманом Черкашениным. Польский король Стефан Баторий оказался опытным полководцем и к исходу лета осадил Полоцк. Царь, обеспокоенный победами поляков, 1 августа 1579 года отправил на помощь осаждённому городу воеводу Шеина и князей Лыкова, Палицкого и Кривоборского «с дружинами детей боярских и донских казаков». Перед ними была поставлена задача побиться в Полоцк «хитростию или силою, а в случае невозможности занять крепость  Сокол, тревожить неприятеля, мешать его сообщению с Литвой». Однако Шеин не решился атаковать осаждавших Полоцк поляков и без боя занял крепость Сокол. Он распустил слух, что вскоре к Полоцку подойдёт царь с главными силами. Но польский король не испугался подхода русских войск, и решил до их подхода взять Полоцк. Видя, что имеющаяся в его распоряжении артилерия не в состоянии разрушить городские стены, «предложил венгерским удальцам взойти на высоту крепости и зажечь её стену, обещая им славу и золото». Охотники с пылающими факелами бросились к Полоцку и не смотря на почти полное их истребление, сумели поджечь стену. Видя это, все полки венгерских наёмников, не слушая короля и своих командиров, устремились на приступ. Но после кровавой резни были сброшены защитниками Полоцка с валов и побежали.
Исход сражения и всей осады мог решить воевода Шеин, ударом по стану Стефана Батория. Но он так и не решился это сделать видя, что у Дриссы стоит польский заслон. К тому же из Сокола ушли донские казаки, очевидно не получив государева жалованья, или отслужившие к тому времени свой срок и не получив замены. Всего, согласно разрядных книг, в русской армии находилось в Лифляндском походе 5000 донских казаков получавших  от государя жалованье и военную добычу. Вскоре после этого Полоцк и Сокол пали так и не дождавшись помощи от царя, бездействующего в Пскове.
В 1579 году в стан донского атамана Ермака, расположенный на Каме, прибыл посланец от купцов Строгановых. Те, получив от царя грамоту на освоение сибирских земель и привлечения для этого охочих, не тягловых людей, решили пригласить на службу донцов. Так как остро нуждались в казаках, для защиты своих городков и промыслов от частых набегов сибирских татар и других инородцев. Казаки, обсудив в Кругу предложение богатых купцов, согласились и в числе 540 человек перешли в Чусовские городки. Здесь казаки, по одним сведениям находились до своего похода в Сибирь в 1581 году. Однако этому противоречит «Дневник Стефана Батория», в котором говорится, согласно которому, в 1581 г. он находился на Днепре, у Могилёва где он с казаками разорял литовские земли. По всей вероятности Ермак, с частью казаков, был призван Иваном Грозным от Строгановых на войну с Польшей и Литвой, для того, чтобы «загладить свои вины».
1580 г. Царь, укрепляя своё присутствие в Дагестане и на Тереке, перевёл своим именным указом донского атамана Андрея Шадру на Терек, в Терский городок, где он, по словам историка, «вместе с поселёнными здесь стрельцами и отрядом донских казаков, стал родоначальником терских казаков». Но официальной датой основания считается 1577 г. Хотя и это утверждение весьма сомнительно и спорно. Ведь сохранилась отписка донских казаков, на требование в 1632 г. царя Михаила Фёдоровича крестного целования. Казаки отвечали: «Крестного целования на Дону казачьими головами, не повелось; при бывших государех старые казаки им, государям, неизменно служивали не за крестным целованием, в которое время царь Иван стоял под Казанью и по его государеву указу атаманы- казаки выходили с Дону, и с Волги, и с Яика, и с Терека, и Сусар Фёдоров и многие атаманы и казаки ему, государю под Казанью служивали не за крестным целованием … При Михайле Черкашенине во Пскове сидели в осаде не за крестным целованием. Донской атаман Ермак Тимофеевич покорил Сибирское царство … не за крестным целованием».
 В том же 1580 г. бежавшие на Дон сторонники казнённого царём митрополита Филиппа (Колычева) основали на кошах (буграх) городок Кошанский. Впоследствии эти бугры стали именоваться Филипповыми, в честь казнённого митрополита, а станица получила название Филипповской. После революции она была переименована в Маркинскую.
Стефан Баторий собрав 100000 армию состоявшую  из поляков, литовцев, немцев, венгров и других народов, обещяя им щедрое жалование и богатую добычу, двинулся к Пскову и 26 числа осадил его. Знаменитый донской атаман Михайло Черкашенин, не смотря на свои преклонные года, с отрядом донских казаков принял деятельное участвие в обороне города. 7 сентября поляки установили осадные орудия на возведённых раскатах, между воротами Покровскими и Свинными. Весь день пушки громили крепостные стены, нанеся им значительный урон. На следующий день обстрел города продолжился и ядра, во многих местах сбили стены до основания. Видя это, полководцы Батория говорили ему: «Государь мы будем ныне ужинать с тобою в замке псковском». Видя общий подъём, король объявил войску о штурме города, обещая отдать его на разграбление.
«Не взирая на жестокий огонь городских бойниц, неприятель по телам своим достиг крепости и ворвался в проломы, взял башню Покровскую, Свинную и распустил на них знамёна королевские». Казалось ещё немного и торжество поляков не минуемо, как вдруг на ворвавшихся в город неприятелей обрушились казаки убелённого сединами атамана Черкашенина и задержали их продвижение. Взрыв Свинной башни неизвестным героем, подорвавшим порох в её подвалах, решил исход дела: «и вдруг Свинская башня в решительный час ими подорванная, взлетела в воздух с королевскими знамёнами, ров наполнился трупами немцев, венгров и ляхов; а к нашим приспели дружины воинов из дальних безопасных частей города: все твёрдо сомкнулись, двинулись вперёд, воскликнув: «не предадим Богоматери и святого Всеволода» - дружным ударом смяли измученных врагов, вытеснили из проломов, низвергли с раскатов». Но герой дня, атаман Черкашенин был смертельно ранен и вскоре скончался, завершив свою жизнь великим подвигом, и по казачьему обычаю – в бою.
 Это известие подтверждается не только российскими источниками, но и записками польского воеводы Замойского от 1581 г.: «Был убит советник короля Бекеш, и много, без числа побито у приступов, и на вылазках. Да тут же убили Мишку Черкашенина, а угадал себе сам, что ему быть убиту, а Псков цел будет». Здесь следует отметить, что согласно «Актам Донских дел», Свинная башня была взорвана казаками Черкашенина, но имён этих героев история не сохранила.
Из «Дневника Стефана Батория» мы узнаём, что в том же 1581 г. отряд донских казаков во главе с атаманами Василием Яновым и Ермаком Тимофеевичем, по приказу Ивана Грозного, вместе с русскими воеводами разоряет литовские владения по Днепру, под Могилёвым. Об этом говориться в письме пана Стравинского на имя короля: «Доводим до сведения В. Кор. Величества … что московские люди, враги Кор. Вел., вторглись в В. Кор. Вел. И всё начиная от Дубровны, предавая огню и опустошению, пришли под город В. Кор. Вел. во вторник 27 июня (1581), в третий час дня, сожгли предместье, за  дубровной Лучкова так же сожгли 6 домов; в посаде над Днепром, который называют слободой, тоже сожгли до 100 домов. Начальствовали над этими людьми воеводы: Кайтеров, Хворостин, Батурин … четырнадцатый Василий Янов, воевода донских казаков, пятнадцатый Ермак Тимофеевич, оттоман казацкий … и с ними было людей: татар темниковских, кадомских, касимовских, свияжских и чебоксарских, так же москвитян 45000(?) стрельцов, с Дону и московских казаков 1000 на конях».
Так московский царь, чтобы отвлечь польско – литовские войска от основного театра боевых действий, отправил своих воевод и казачьих атаманов на литовские города и сёла за Днепром. Казаки и татары ураганом пронеслись по литовскому заднепровью, сожгли и разорили около 2000 сёл и деревень, взяв в плен много «свободной шляхты», рискнувшей сразиться с ними и разбитой.
К 1 сентября Карамзин и другие российские историки, относят начало похода знаменитого донского атамана Ермака на завоевание Сибири. Но так ли это было на самом деле, и кто же такой Ермак? Вопрос отнюдь не праздный и не такой простой как кажется на первый взгляд. Так как на сегодняшний день мы располагаем лишь ограниченным количеством весьма разноречивых источников, с помощью которых трудно воссоздать подлинную историю покорения Сибири. За прошедшие столетия русской истории, в огне смут, войн и революций были утрачены тысячи и тысячи ценнейших документов российской истории. По этому так не просто сейчас восстановить, хотя бы частично, ход событий того периода.
Начнём с личности легендарного атамана. Донские предания утверждают, что Ермак был донским казаком, и даже участвовал в 1552 г. в походе донцов на Казань, в помощь Ивану 4. Тогда ко времени покорения Сибири атаману было как минимум 50 лет. Но согласно составленных  в 17 веке летописям, Ермаку было 40 лет. О происхождении же его говориться кратко и не мение противоречиво. Якобы дед его, Афанасий Григорьевич Аленин был суздальским посадским человеком ушедшим от «хлебной скудости» во Владимир, где кормился извозом, и был «в найму в подводах у разбойников» в Муромском лесу. Но вскоре был пойман и посажен в темницу, откуда бежал с женой и детьми в Юрьевец, где и умер. Сыновья его Родион и Тимофей, от «скудости» ушли на реку Чусовую, во владения Строгановых, где женились и обзавелись хозяйством. У Родиона родилось два сына: Дмитрий и Лука; у Тимофея трое: Гаврила, Фрол и Василий. «И оный Василей был силён и велеречив и остр, ходил у Строгановых в работе, по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость и, прибрав к себе дружину малую, пошёл от работы на разбой, и от них звался атаманом, прозван Ермаком, сказуется (так называется) дорожной артельный таган, а по волоским (по вологодски) – зерновой мельнец рушной».
Согласно «Черепановской летописи» Ермак не только плавал по Чусовой, Волге и Каме, но и переходил через Уральский хребет и плавал по р. Тагил. По версии историка Броневского, он донской казак, уроженец Качалинского городка. Известна версия о поморском происхождении Ермака, будто родом он «з Двины, з Борку». Вероятно это Борецкая волость. Вот и вся известная нам  родословная атамана Ермака.
Однако и эти сведения сомнительны, так как в «Кунгурской летописи» Ермак именуется «рабом божьим Германом». Всего же историками зафиксировано семь имён знаменитого атамана: Ермак, Ермолай, Еремей, Ермил, Герман, Василий и Тимофей.
Довершает неразбериху. Уже упоминавшийся выше «Дневник Стефана Батория». Согласно которому, Ермак разоряет правобережную Украину, и приступает к Могилёву 27 июня 1581 г. Следовательно он не имел ни какой возможности прибыть к 1 сентября в Чусовской городок Строгановых. Так как он должен был самовольно покинув действующую армию, без каких либо проездных документов, совершить форсированный марш, как минимум в 2500 километров за два месяца: июль и август. И это по российскому бездорожью, обходя крупные города и заставы, где его могли задержать без проездных документов. Даже если учесть, что Ермак и его спутники ехали одвуконь, при самом благоприятном стечении обстоятельств, делая ежедневно переходы по 40-50 километров в день, то теоретически они могли прибыть в городки Строгановых к первому сентября. Но, на смертельно измотанных громадным переходом лошадях. И сами казаки были бы не в лучшем состоянии. Они при всём своём желании не могли отправиться в новый поход. Так кто же тогда был Ермак Тимофеевич, тёзка «сибирского» Ермака или одно и то же лицо? Загадка которую мы попытаемся решить, опираясь на русские летописи, составленные по повелению царя Михаила Фёдоровича Романова в двадцатых годах 17 века, со слов ещё оставшихся в живых сподвижников атамана. Ведь уже тогда были утрачены все документы относящиеся к походу Ермака. «В Приказе Большого Дворца елатомский таможенный сбор не не ведом, а старо-резанских сборных книг не сыскано. Подьячие же, которые те дела ведали, померли, и справиться о том не с кем». Посланный в Тобольск  епископ Киприан, собрав уцелевших сподвижников Ермака, записал с их слов первую летопись о этих сибирских землепроходцев, их сражениях, победах, потерях и поражениях. Однако, читая эту и другие летописи о завоеваниях Сибири, следует помнить, что это не документальные хроники, а их художественное переосмысление, где возможно некоторое искажение фактов. В результате чего исторический Ермак Тимофеевич становится легендарным героем. Для того,  чтобы разобраться как, когда и почему началось покорение земель за Камнем (Уралом), следует обратиться к предъистории этого великого события, и выяснить, были ли полные тёзки Ермака, или это одно и то же лицо. Что более вероятно. Начнём издалека.
К 1581 году купцы Строгановы становятся богатейшими людьми России, владеющие 7,5 миллионов десятин земли, соляными варницами, смолокурнями, десятками судов. Смелые, энергичные и предприимчивые, они брались за любое дело сулящее прибыль. Однако они были не только, и не столько алчными торгашами, но и людьми, для своего времени просвещёнными, и широко образованными. Строгановы покровительствовали искуству и художественным промыслам. В русской истории живописи навсегда останется строгановская иконописная школа. После смерти Аники Фёдоровича, в наследство его сыну досталась огромная, по тем временам, библиотека рукописных и печатных книг.
Корме того Строгановы финансировали русских царей в их предприятиях. За это те жаловали предприимчивых купцов новыми землями, по большей части не освоенными и не подчинёнными России. Так 30 мая 1574 г., в Александровской слободе, они получили государеву грамоту на новые земли за Уралом, расположенные при слиянии рек, Лозьва и Южная Сосьва. Однако для их освоения и защиты, у Строгановых не было ратных людей. Именно для этого и были приглашены донские казаки во главе с Ермаком. Но прежде чем идти за Уральский хребет, Строгановым было необходимо закрепиться на реках Чердынь и Сосьва, построив там новые остроги и остудить воинственный пыл вогуов, вотяков, пелымцев и сибирских татар, то и дело совершавших набеги на строгановские городки. «Атаманы же и казаки стояху против безбожных агарян буйственно и единомысленно с живущими ту людьми в городках, и бояхуся с безбожными агарянами сурово и немилостливо и твёрдо стояху и на неверных поощряхуся,  пожиста же они, атаманы и казаки в городках два лета и месяца два». Вскоре после набега мурзы Маметкула, командовавшего конницей хана Кучума, во владения Строгановых вторгается мансийский мурза Бегбелий с 700 вогуличей и остяков: «нечаянно прошёл под Чусовской строгановский городок и оттоль, учиняя нападения на Сылвенский острожёк и прочие села и деревни многия, выжег и разорил, и убийства людям и грабежи учинил, и получа в добычу несколько мужеска пола людей, назад было побёг». Но вскоре он был настигнут казаками и взят в плен.
Осенью 1580 г. атаман Ермак, с частью казаков, поднялся вверх по р. Сылве и поставил у Кунгурской ледяной пещеры острог, обнесённый частоколом: «и тут зимовали и по-за Камени вогуличей воевали». То есть зимой ходили за Урал против воинственных вогулов. Это место до сих пор называют Ермаковым городищем.

1581 г.     Весной, оставив в остроге, для его охраны семейных казаков, атаман Ермак вернулся в Чусовой городок. Из которого он, по всей видимости отправился в Москву. Так как Семён Аникеевич задумал поход в Сибирь, что означало войну с ханом Кучумом, и Строганову нужно было заручиться поддержкой государя. К тому же и после прихода в Чусовой городок казаков, людей для такого предприятия не хватало. Купец хотел предложить Ивану Грозному выкупить за свой счёт бывших в плену у нагаев и татар литовцев, поляков и немцев, захваченных ими во время Ливонской и Польской войны. В качестве военного советника Семён Аникеевич очевидно и пригласил многоопытного атамана Ермака. Но в Москве атаману припомнили старые грехи прошлых разбоев на Волге и потребовали их искупить в войне с поляками. Вот и отправили в действующую армию, громить правобережную Украину. Между тем Семён Аникеевич, получив разрешение от царя, уведомил об этом своего племянника Максима Строганова, а сам остался в Москве, лечить раненого Бориса Годунова. Получив это известие, младший Строганов завершил подготовку к намеченному походу. Припасы, оружие и струги, всё ждало своего часа.
Казакам понравилась идея захвата неведомой для них Сибири, где можно было бы жить своим казачьем обычаем и не зависеть от Москвы. К концу лета 540 казаков и 300 присоединённых к ним литвин, поляков и немцев, выкупленных у татар, были сосредоточены в Чусовском городке. Выход их задерживался в связи с известием о походе на русские земли пелымского мурзы Кихека. И только в конце августа, узнав, что пелымцы устремились к Чердыни, Максим Строганов решился отпустить казачье войско 1 сентября.
Отслужив молебен и выслушав последний наказ Строгановых «идти с миром, очистить землю сибирскую и выгнать безбожного хана Кучюма», казаки отплыли рекой Чусовой к Уральским горам. Кто предводительствовал буйной ватагой в отсутствие Ермака, ответить трудно. Казаки спешили, до наступления холодов они должны были подняться вверх по реке, где выстроить укреплённый городок. Он должен был стать опорным пунктом для дальнейшего продвижения в глубь Сибири. Казаки надеялись «своими службами» заслужить государеву милость и прощение их преждних  вин. Поляки и литовцы – свободу.
Тем временем, пелымский владетель, в тот же день, 1 сентября 1581 г. приступил к Чердыни. «Город Чердынь деревянный, а на горе шесть башен, а мосты и обломы на городе и на башнях давно сгнили, и кровля обвалилась, а четвёрты ворота, да тайник дак совсем завалилися, да и колёса у пушек ветхи и худы». Однако, не смотря на это, и к удивлению неприятеля, чердынцы отбили с большими потерями князя Кихека. Тот не пожелав терять людей  в бесплодных штурмах города, опустошил окрестности «великую пакость учиниша» у Кай-городка, после чего двинулся на Каму, где сжёг Соликамск. Не удовольствовавшись разорением чердынских окрестностей, пелымцы приступили к строгановски городкам, но были везде отбиты. За это время Максим вооружив крестьян и своих приказчиков, вышел на встречу пелымцам у Нижнечусовского города. Где и произошла битва: «сражение было жестокое и упорное, а победа сумнительная». Тем не мение Кихек был разбит и с остатками своих войск бежал за Урал, в свои владения.
Очевидно где то в это время, атаман Ермак, до того воевавший в русских войсках, с частью казаков ушел на Дон, а оттуда стругами, с приставшими к нему удальцами, через Переволоку, дальше: на Волгу и Каму. Там он очевидно и зимовал, в бывшем своём городке, застигнутый морозами, сковавшими реку.
Тем временем казачье войско медленно, на вёслах, поднималась по Чусовой. Бывший с ними проводник советовал казакам свернуть на р. Медвежья Утка, но высланные вперёд разведчики сообщили, что река слишком мелка для стругов. Было решено подниматься по Серебрянке. Однако вскоре и Серебрянка оказалась непроходимой для тяжело груженных судов. Казаком то и дело приходилось устраивать импровизированные запруды из парусов, чтобы поднять уровень воды и перетащить струги выше. Иногда за день удавалось пройти не более версты. К заморозкам казаки дошли до притока Серебрянки, речки Кокуй. Здесь и было решено основать укреплённый городок для зимовки, и работа закипела.
1582 г.  Зимовка казачьей дружины прошла спокойно. Весной, как только сошёл снег и вскрылись реки, казаки, оставив на Серебрянке тяжёлые струги, взяв лёгкие лодки, оружие и продовольствие, совершили 25 км. переход через уральский перевал, к р. Журавлик. Отсюда начали сплавляться вниз, до более полноводного Тагила. Там, у Медведь-горы, казаки остановились. «У того Медведя камня у Магницкой горы становился, а на другой стороне было у них плотбище».
Атаман Ермак так же благополучно перезимовал в своём старом городке на Каме и весной прибыл в чусовские городки Строгановых со своим отрядом, где потребовал от Максима Строганова выдать ему запасы, для дальнейшего похода в Сибирь, на соединение  с ушедшими соратниками. Он опасался царского гнева за самовольный уход с Украины. Но Строганов, хорошо помня прошлогодний набег пелымцев, отказал ему в этом, желая оставить казаков для охраны своих городков. Но это не устраивало донцов и самого Ермака. Они подступили к купцу «грызом», а Ермак гневно пригрозил Строганову: «Мужик! Не знаешь ли, ты и теперь мёртв! Возмём тебя и расстреляем по клоку!». Этот эпизод захвата строгановских припасов зафиксирован в Кунгурской летописи, где в качестве атамана упомянут Иван Кольцо, который по всей видимости возглавлял основной казачий отряд, зимовавший в Кокуй –городе.
Казаки спешили и в спешке переусердствовали, перегрузив струги: «струги грузу знимать не стали и под берегом тонули». Снарядив свою экспедицию, Ермак устремился в след за основным отрядом и плыл реками более ходко, из-за весеннего разлива рек. Вскоре он достиг стоянки казачьего войска, где спешно строились большие струги, для дальнейшего сплава до Иртыша. Произошедшая встреча двух казачьих отрядов, вызвала напряжение. Так как согласно той же Кунгурской летописи, на следующий день был созван Круг, для перевыбора атамана. Ведь пришедший Ермак  пользовался куда большим авторитетом чем Иван Кольцо. Эта версия конечно противоречит летописи. Однако не стоит забывать, что по казачьим обычаям, перевыборы атамана устраивались в случае недовольства большинства казаков своим атаманом. Тем более, это касается того случая, когда войско находится в походе, где слово атамана закон. Здесь следует учитывать и тот факт, что Ермак прибыл с небольшим отрядом, и по обычаю должен был подчиниться походному атаману. И перевыборы могли состояться лишь по воле большинства.
Выбрав Ермака походным атаманом, и закончив строительство стругов, казаки 1 мая отплыли вниз по Тагилу. Всего в поход выступило 540 казаков и 300 поляков и литвинов, которые были ими более по названию, нежели по языку и крови. Большинство из них были малороссиянами и белорусами, служившими в войсках Речи Посполитой.
Кроме имеющегося у казаков огнестрельного и холодного оружия, Максим Строганов выдал им из своего арсенала 3 лёгких пушки и 300 пищалей, которыми вооружили выкупленных пленников.
Татары не решались тревожить  казаков и лишь наблюдали за ними. Первый бой состоялся на р. Туре, у городка мурзы Епанчи. Он, собрав окрестных татар, вогулов и остяков, решил преградить путь вторгнувшимся завоевателям, в районе современного города Туринска. Столпившись на берегу, воины Епанчи стали обстреливать казаков из луков. Место для боя была неудобно и Ермак приказал стругам прижаться к противоположному берегу, куда стрелы сибирцев не долетали. Видя это, Епанча перевёл своих воинов на другую сторону через излучину реки и перехватил казаков под стенами своего городка. Бой  был коротким; дав залп, казаки сошли со стругов и бросились в атаку, смяв и обратив войско Епанчи в бегство. Татары оставили в добычу пришельцам городок с запасами, который атаман велел сжечь.
Атаман Иван Кольцо ещё жёг татарский городок, а основные силы казачьего войска уже плыли к Чемге-туре, бывшей некогда столицей Сибирского ханства и лежащеё в 160 верстах ниже по течению Туры, почти в центре современного города Тюмень. Татары, ни когда не ждавшие появления врагов с реки, просмотрели их появление со сторожевых башен. Казаки, пристав к берегу, без выстрела бросились на штурм и сходу ворвались в городок, перебив всех, кто оказал хоть малейшее сопротивление. Вскоре они берут ещё несколько городков по Туре и Тоболу. Но ни где не обнаруживают в них запасов продовольствия, а взятое  у Строгановых, тем временем, подходило к концу. Это делало угрозу голода главным врагом казаков.
В Тарханном городке, на Тоболе, лежащем  в устье Тавды, казаки взяли в плен кучумовского сборщика ясака Кутугая (Таузака). Одно за другим выигрывают они сражения, но силы их постепенно тают, а голод всё больше даёт о себе знать. У урочища Берёзовый Яр татары вновь пытаются остановит врага. Узнав об этом, Ермак решил перехитрить врагов, поставив по бортам стругов тальниковые чучела, одетые в казачьи кафтаны. Так, струги с немногими казаками, были пущены вниз по течению. С основными силами, Ермак зашёл в тыл татарам и обрушился на них, когда те стали расстреливать из луков чучела. Разгром был полный.
Возле Караульного яра, татары перегородили русло реки цепью, чтобы вынудить казаков высадиться на берег и идти дремучей тайгой, где были приготовлены засеки и засады. Но наскоро выкованная цепь не выдержала напора многих стругов и лопнула, открыв путь к сибирской столице. Кучум, обеспокоенный приближением казаков, в июле 1582 г. велел своему полководцу Маметкулу (Магомет-Кули) с 10000 конницы остановить пришельцев и истребить их. Кровопролитное сражение произошло на берегу Тобола, у Бабасанского урочища. Желая уничтожить лучшие войска Кучума, Ермак развернул струги в линию, обстрелял конные массы татарских всадников, после чего бросил казаков в атаку. Маметкул, видя это, приказал своим всадникам спешиться, но татары не выдержали бешеного натиска свирепого противника, отступили, обстреливаемые со  стругов. Но перегруппировав силы Маметкул снова атаковал. Пять дней длилась неудачная для татар битва, стоившая им больших потерь. Маметкул отступил к Долгому Яру, где стал готовиться к новому сражению. Но казаки, терзаемые голодом, прикрывшись щитами, миновали Долгий Яр, надеясь захватить расположенный на острове городок князя Карачи. После короткого боя 1 августа, городок пал. Уцелевшие воины Карачи бежали. В захваченном селении казаки взяли большие запасы продовольствия. Здесь Ермак провёл 40 дней, дав своим сподвижникам залечить раны и отдохнуть, так как почти все казаки были переранены и до крайности изнурены походом.
Однако среди казаков не было единого мнения, идти ли им дальше, на Кучума, или спешно возвращаться в чусовские городки. Наконец, 9 сентября казаки в Круге, после долгих споров решили идти дальше, на столицу Сибири, Кышлык (Искер). 14 сентября струги отчалии от Карачинского городка и двинулись к устью Тобола. Вскоре казаки увидели белые воды Иртыша. Подступы к Кышлыку (Искеру) прикрывала Чувашская гора, занятая и укреплённая татарами. На её вершине Маметкул установил 3 пушки, надеясь разбить из них струги Ермака. 21 октября, после основательной подготовки, казаки высадились у Чувашского мыса и бросились на штурм укреплений. Но татары стояли стеной и отразили все три приступа. Казакам удалось лишь сбросить татарские пушки в реку. Заняв городок Атик-Мурзы, они не спали всю ночь, боясь внезапной атаки сибирцев. Однако татары потеряли веру в победу и упав духом, не решились на столь дерзкое предприятие. Отдохнув сутки, 23 октября казаки вновь устремились на штурм засеки, справедливо решив, что возвращаться назад поздно: «Уже и реки покрываются льдом: обратив тыл, замёрзнем в снегах». Татары же, видя малочисленность неприятеля, сами бросились на казаков, разломав часть засеки. Но те стояли стеной, опустошая ряды татар залпами из пищалей, а затем врубившись в ряды противника, стали теснить его к засеками. Исход побоища, в котором ермаковская рать потеряла 107 человек, решило ранение Маметкула.
Татары, лишённые своего предводителя впали в растерянность. Первыми место боя покинули отряды вогульских и остяцких князьков. Вслед за ними побежали татары и сам Кучум. 26 октября он откочевал в Ишимскую степь и Ермак занял сибирскую столицу Кыштым.
Казакам досталась огромная добыча: большое количество золота и серебра, драгоценные меха соболей и лисиц, отрезы парчи и шёлка, драгоценные камни и посуда. Однако, захватив такой дуван, они вновь остались без продовольствия. Но предположение Ермака о том, что владетелем  Сибири будет тот, кто владеет столицей ханства,  оказалось верно. 30 октября в Кыштым прибыл остяцкий хан Бояр с ясаком и запасами продовольствия, которые он, по обычаю платил хану Кучуму. В след за ним в Кыштыме появились мансийские владетели Суклем и Шибердей, а так же множество татар, жителей столицы со своими семьями. Все они были тепло приняты Ермаком и поклялись ему в верности. Мансийцы и остяки, по обычаю,  на медвежьей шкуре, а татары целовали окровавленную саблю. Обложенные лёгкой данью, они были с миром отпущены в свои городки.
Тем временем, в Чердыни появляется воевода Василий Пелепелицин, уцелевший после разгрома российско-нагайского посольства казаками Ивана Кольцо и Барбоши. Расстроенный опалой, он не нашёл общего языка с купцами Строгановыми. А узнав, что они отпустили в поход осенью 1582 г. казаков и атаманов, он написал донос в Москву, обвиняя купцов во всех смертных грехах. Воевода рассчитывал, что крутой нравом царь расправиться с ослушниками. Однако Иван Грозный ограничился лишь посылкой в чусовские городки грамоты от 16 ноября 1582 г. В ней царь выговаривал Строгановым за разорение мурзой  Кихеком  чердынских городков и чусовских земель: «Писал нам из Перми Пелепелицин, что послали вы из острогов своих волских атаманов и казаков Ермака с товарищи, воевати Вотяки, и Вогуличи, и Пелынская и Сибирские места, сентября в 1 день; а в тот же день собрался Пелынский князь, с Сибирскими людьми и с Вогуличи, приходили войною на наши Пермские места, и к городу Чердыни, к острогу приступал, и наших людей побили и многие убытки нашим людям починили. И то сделано вашею изменою … волских атаманов к себе призвав, воров наняли в свои остроги без нашего указу, а те атаманы и казаки преж того ссорили нас с ордою, послов нагайских на перевозах побивали и ордобазцевграбили и побивали … и им было вины свои покрыти тем, что было нашу Пермскую землю оберегать,  а они сделали с вами вместе потому ж, как на Волге чинили и воровали, а Перьми ни чем не пособили, а то всё сталося вашим воровством и изменою … не вышлите из острогов своих в Пермь волских казаков, атамана Ермака Темофеевича с товарищи, а учнёте держать их у себя … и нам в том на вас опала своя наложенна была».
Однако, не смотря на серьёзный тон обвинений и грозный тон грамоты, гроза миновала купеческие головы. Так ка наступившей зимой, в Москву прибыло казачье посольство, поклонившееся государю российскому Сибирью. Чему царь был рад несказанно, после целого ряда поражений в войнах с Речью Посполитой и Швецией. Ко всему, атаман Иван Кольцо привёз в Москву богатый ясак драгоценными мехами. Царь милостливо простил все казачьи вины и пожаловал из казны покорителям Сибири деньги, оружие и доспехи. Лично Ермаку Иван 4 дарует драгоценный доспех и велит, не медля, в помощь казакам снаряжать  500 стрельцов. Ивану Кольцу, государевым указом дозволялось набирать вольных нетягловых, охочих людей, для заселения Сибири.
1582 г.  Отряды донских казаков продолжали участвовать в Ливонской войне, сражаясь против войск генерала де ла Гарди. Тот следуя совету князя Бельского, перешедшего на сторону шведов, устремился к древнему Орешку или Нотебургу, надеясь смелым приступом взять русскую твердыню. Город-крепость обороняли не только царские воеводы, князья Василий Ростовский, Судаков и Хвостов, но и несколько сот донских казаков атаманов Григория Картавого и Ивана Лукьянова. Они неустрашимо бились на стенах бок о бок со стрельцами и детьми боярскими: «резали, топили шведов в Неве». Смелые ночные вылазки донцов наводили ужас на осаждавших шведов. Узнав о подходе конных полков князя Шуйского, де ла Гарди спешно отступил. Иван Грозный по достоинству оценил храбрость казаков и наградил их деньгами и сукнами.
В 1582 г. на Волге вновь стало неспокойно. Место Ермака и его сподвижников заняли новые ватаги донских казаков. Переволокшись на Волгу, они принялись грабить и разорять торговых людей, учуги и улусы «мирных» нагаев. Те вновь стали жаловаться воеводам и царю, в Москву. На все эти жалобы Иван 4 велел отвечать дьякам, что воры-казаки, грабят и убивают не только их, но и русских людей, и таких своевольников велено ловить и казнить. Со своей стороны, нагайский князь Урус согласился подписать шертную грамоту, в которой было указано, что нагаи будут совместно с государевыми ратными людьми громить воровских казаков: «А что казаки волские и донские на Волге воруют, наших послов и государевых послов громят, и грабят, и побивают, и государю царю и великому князю велети тех воров волских и донских казаков, сыскивая казнити; а нам потому ж с государскими людьми вместе над теми воры, над волскими  и донскими казаки, промышлять за один».
Однако донские казаки, грозные своей храбростью, стремительностью и внезапным появлением там, где их не ждут, проигнорировали этот договор, и продолжили набеги на степняков. Снова приступили к Сарайчику и сожгли его. Предвидя недовольство нагайских мурз, астраханскому воеводе князю Василию Бахтеярову-Ростовскому был дан наказ: «А будет отпишет к вам Урус, что наши казаки у него Сарайчик сожгли и на Волге послов его побили, а он был послан к нам, и вы б отписали, что наши казаки на Сарайчик не хаживали, а воровали, будет, на Сарайчик приходили беглые казаки, которые, бегая от нас, живут на Терке, на море, на Яике; а и на Волге казаки донские пришед с Дону, своровали наших детей боярских и их послов перебили и переграбили. И мы тех воров сыскивать велели». Но где этих воров сыщешь? Уйдя на Дон казаки были недосягаемы для царского гнева. Для наведения на Волге порядка, было решено усилить гарнизоны волжских городов.
1583 год.  Всю зиму казаки атамана Ермака собирали ясак с окрестных народов и приводили их к присяге, не решаясь на дальнейшие походы, помня о событиях 5 декабря 1582 г. Тогда племянник Кучума, Маметкул, оправившись от ранения, перебил на Абалацком озере 20 казаков, занимавшихся рыбной ловлей. Тогда Ермак, мстя за гибель товарищей, настиг татар и наголову разгромил. Зимой 1583 г. Маметкул, спасшийся от мести Ермака, вновь появился на р. Вагай с малой дружиной. Ермак, узнав о его появлении, отправил 60 казаков для его истребления. Казаки скрытно подобрались спящему лагерю татар и почти полностью их истребили, взяв в плен лучшего полководца Кучума.
Доставленный в Кыштым Маметкул был с честью встречен Ермаком, который не стал мстить за гибель своих товарищей. В последствии, он был отправлен атаманом в Москву, где Иван Грозный так же тепло встретил племянника Кучума и дал ему в кормление поместья. Весной 1583 г., как только вскрылись реки, Ермак, оставив часть сподвижников в сибирской столице, поплыл Иртышом на север, где в городках засели татары, не признавшие власти нового владетеля Сибири. Все они были взяты приступами, мурзы, не пожелавшие сдаться, были казнены. Далее начинались земли остяков и вогуличей, чей князь Демьян, так же отказался признать власть Ермака. Имея 2000 воинов князь хотел сразиться, но был быстро разбит.
Всё дальше плыли казачьи струги. Взяв с боем Нарымский городок и приведя в русское подданство Тарханские и Югорские земли, казаки достигли Оби. Взятие главного Остяцкого городка Назыма, ознаменовалось гибелью атамана Никиты Пана, убитого во время приступа. Дальше Ермак не пошёл, поставив во главе покорённых земель князя Алача, он, нагрузив струги добычей, повернул назад.
Отдохнув, казаки двинулись вверх по р. Тавде, где располагались улусы татарских князей Лабутана и Печенега, и разгромили в кровопролитном сражении их после отказа дать шерть на верность. Вогуличи, видя их печальную участь, покорились Ермаку, дав требуемый ясак, призвав над собой власть пришельцев. Взяв Пелымский городок и выйдя к Уральским горам, Ермак вернулся в сибирскую столицу.
К тому времени в Кышлык из Москвы вернулся атаман Иван Кольцо, вместе с ним пришли московские стрельцы, во главе с воеводой князем Болховским. Казаки были рады царским милостям и полученному подкреплению. Ведь за прошедший год они понесли значительные потери. Однако радость встречи вскоре растаяла как дым костра - стрельцы пришли налегке, без хлебных запасов. Лихой атаман Кольцо, так же не позаботился о про довольствии. Зима 1583-1584 годов становится для казаков тяжелейшим испытанием.
В Кыштыме, чьи жители практически не выращивали овощи, началась цинга. Первыми занемогли стрельцы, непривыкшие к столь суровым испытаниям. Вслед за ними болезнь подкосила и казаков. Положение усугубил голод. Страшные морозы и метели, то и дело препятствовали охоте и рыбной ловле. Подвоз продовольствия из окрестных улусов практически прекратился. Один за другим умирали стрельцы и казаки. В их числе оказался и князь Болховский. Наступившая весна и появившаяся зелень, способствовали излечению больных, но почти половина защитников Кыштыма (Искера) была похоронена под его стенами. Однако беды не приходят в одиночку. Мурза Карача, ближайший сподвижник Кучума, обманом входит в доверие к Ермаку и другим атаманам, желая стать освободителем Сибири. Он просит у Ермака казаков для защиты от нагаев и присягает ему в верности. В улус Карачи отправляется атаман Иван Кольцо с 40 бойцами. «Радостно» принятые татарами, они без опаски принялись пировать с ним, но по знаку Карачи, всех их предательски убивают.
Эта резня послужила сигналом для восстания татар и остяков, истребивших разъезд атамана Якова Михайлова и обложили Кыштым (Искер). Осадой города руководил сам Карача. Он перекрыл все пути подвоза продовольствия. Голод, отступивший было весной, вновь начинает свирепствовать в сибирской столице. Потеряв многих сподвижников, Ермак идёт на отчаянный шаг. В ночь на 12 июня казаки Матвея Мещеряка сделали вылазку в лагерь беспечно спящих татар и устроили в нём кровавую бойню, изрубив множество спящих воинов. В побоище гибнут два сына мурзы. Сам Карача лишь чудом уцелел. С немногими выжившими татарами он ушёл за озеро, где к нему присоединились другие отряды татар.
Утром, сибирцы увидев ничтожное число казаков, с яростью бросаются на них. Но те, не растерявшись, сделав из кибиток укрепление, засели в обозе татар и залпами из пищалей отбили атакующих, с большим уроном для них. В критическую минуту боя, ворота Кыштыма распахнулись,  и по татарам и их союзникам ударил Ермак с немногими оставшимися казаками.  Разгром был полный и безжалостный: «гнали бегущих во все стороны, плавали в крови неверных». Но Караче и на этот раз удалось уйти вверх по Иртышу.
Ермак, желая обезопасить себя от подобного нападения, пошёл вслед за мурзой, без жалости истребляя всех кто,  пытался ему противостоять. Гордок мурзы Бегиша был разорён до основания. Лишь дойдя до Ишима, Ермак повернул свои струги назад, предав огню городок Тышаткан. Многие татары, остяки и вогулы вновь покоряются Ермаку и везут в Кыштым ясак и продовольствие. Однако хан Кучум не желает мириться со своим поражением, и решает заманить Ермака и его сподвижников в западню.
За время владычества казаков в Кышлыке, они успели наладить торговлю со среднеазиатскими купцами. Бухарские купеческие караваны шли в Сибирь мимо Арала, киргизскими степями, тропами проложенными ещё со времён  Чингизхана.  Кучум, недовольный этим, задержал один из караванов в Вагайской степи. Слух об этом достиг Кыштыма 1 августа 1583 г. Узнав об этом Ермак с 50 казаками (по другим сведениям 150) двинулся стругами в р. Вагай. Но поднявшись до урочища Атабаш, не обнаружил ни каких следов Кучума или бухарских купцов. Возвращаясь назад, 6 августа, Ермак стал на ночёвку на острове в устье р. Вагай. Беспечность бывалого атамана, понадеявшегося на недоступность острова для нападения с берега, и русское авось, стало роковым.
Не выставив охрану, утомлённые казаки расположились на ночлег. Кучум, весь день следивший за ними и следовавший за ними по пятам берегом. Он тотчас воспользовался просчётом атамана. Для разведки,  на остров был послан бывший у хана «татарин в смертной казни». Вскоре тот вернулся и доложил, что казаки спят беспробудным сном. Осторожный хан не поверил ему и послал снова, велев принести какую либо вещь из казачьего лагеря. Под шум проливного дождя татарин растворился в темноте и вскоре принёс Кучуму три пищали и нательный крест, срезанный с груди спящего казака. Только после этого 1000 татар напали на спящих казаков, устроив резню. Ермак, проснувшись от шума побоища, попытался с несколькими казаками прорваться к стругам, но утонул в реке, отягощённый доспехами. Спасся только один казак, сумевший добраться до лодки и сообщивший печальную весть оставшимся в Кышлыке. По преданию, тело атамана было обнаружено 13 августа у Епанчина юрта и выловлено татарами. Те, в начале надругались над телом атамана, но в последствии с честью похоронили его. Узнав о смерти Ермака, оставшиеся в Кыштыме 150 казаков и стрельцов под командой Матвея Мещеряка, решили возвращаться в чусовские городки, и 15 августа сев на струги, отплыли. Кучум не стал им препятствовать и с сыном Алеем занял опустевший Кыштым.
1583 г.  Весной донские казаки, собравшись со всей реки и её притоков, сойдясь в Круг, решили воевать Азов. Начались активные боевые действия. Донцы разгромили предместья города и татарские улусы, охранявшие к нему подступы. Азовский паша, не на шутку обеспокоенный активностью казаков, запросил помощи у султана, и тот был вынужден спешно усиливать гарнизон, посланными морем янычарами. Но казаки не ограничились войной с азовскими турками и совершили несколько морских и конных походов на Крым. Хан Магмет Гирей, раздосадованный разорением своих улусов, в грамоте к Ивану Грозному, жаловался на казачьи опустошения и на то, что они выстроили ещё 4 городка, плотно заселив Дон, вплоть до Азова. Он требовал свести их с реки. Царь отделался отпиской, не имея ни желания, ни возможностей это сделать.
Он продолжал укрепление южных рубежей государства. В 1583 г. по его указу была построена Новохопёрская крепость, вблизи от казачьих городков по Хопру. Её гарнизон составили добровольцы из Малороссии и хопёрские казаки, согласившиеся на государеву службу. В том же году донские казаки участвовали в переносе крепости Терки у самому устью Терека.
1584 г.  Весной, после смерти Ивана Грозного, из Москвы в Стамбул было  отправленно посольство во главе  с посланником Борисом Благовым, для извещения султана Амурата о восшествии на московский престол его сына, царя Фёдора Ивановича. Кроме этого посланник должен был урегулировать торговые отношения с Турцией. А так же сообщить, что государь не велел брать с турецких купцов пошлины и тамги, что покойный ныне царь Иван Васильевич, по просьбе султана Селима, вывел своих ратных людей из Терской крепости, а живут там теперь беглые казаки без государева ведома; что мусульманам в России ни каких притеснений нет, а так же, что «на Дону и близь Азова живут казаки, все беглые люди, иные казаки тут и постарели живучи, а ссора идёт от того, что азовские люди с крымцами  и нагаями ходят на государевы украины войною, много русских людей берут в плен и возят в Азов, а казаки этого не могут терпеть, и на них приходят, потому, что их род и племя на украинах».
На Дон, Войску, Борис Благов также вёз государеву грамоту. В ней Фёдор Иванович призывал казаков замириться с азовцами, для безопасного размена послами: «И коль скоро Борис (Благов, из Азова) известит вас о сём, то пошлите в Азов для договоров своих атаманов и уверте пашу, пашу, что всё сие делаете вы по моему приказанию, что я запретил вам тревожить и азовские, и крымские области». Так же царь велел казакам ожидать возвращения посла в низовьях Дона и проводить его, в месте с  турецким послом до Рязани: «Будте на Дону до тех пор пока Борис (Благов) возвратится из Константинополя в Азов, … а какие именно низовые атаманы и казаки останутся от Азова до Раздоров дожидать нашего посланника, о тех пришлите нам список, и мы наградим их нашим жалованьем … . Если же султан с посланником нашим пошлёт и своего посла, то проводите обоих с подобающей честью».
Тем временем, после усиления правительством волжских гарнизонов и основанием новых городов, воровские казаки, почувствовав себя не слишком уютно, большей частью решили уйти на Яик (р. Урал). Туда, где до них не добрались бы длинные руки царских воевод. 600 или 700 казаков под предводительством атамана Гугни, заложили укреплённый городок, недалеко от яицкого устья. Обустроившись, они занялись набегами на нагайские улусы, держа их в постоянном страхе. Нагайский князь Урус тот час стал жаловаться на их воровство в Москву.
Другая, не столь многочисленная ватага атамана Юшки Несветаева, осталась на Волге, продолжив разбои и грабежи: ограбили армянских и английских купцов. Узнав по случаю, что царь отправляет посольство в Турцию, Несветаев переволокся на Дон, где и расположился в ожидании посольского каравана. В Москве слишком поздно узнали о планах воровского атамана и он, свалившись как снег на голову, внезапным ударом захватил посольские будары и ограбил их,  «бесчестил» посла. Сообщив об этом в Москву, Боирс Благой продолжил свой путь.
Царь, разгневанный этим известием, отправил на Дон дворянина Василия Биркина с грамотой к Войску и наказом самому Биркину, как ему действовать. В своей грамоте к Войску Донскому, Фёдор Иванович велел атаману Ивану Кишкину следующее: «разведав о сём (о ограблении посла) и переловя виноватых, трёх или четырёх человек привести с собой в Москву, других виновнейших тять или шесть человек бить кнутом на Дону, а пограбленное доставить к государю; если же атаман Юшка Несветаев будет на Дону и принесёт государю повинную, то дело сие оставить».
Прибывший в Раздоры Благов был с честью встречен казаками, под грохот орудийных и ружейных залпов. Придя в Круг, он зачитал государеву грамоту, где выше упомянутого, призывал донцов, в случае татарских набегов на Русь «чинить над ними поиск». «Только бо естетого берегли накрепко, как воинские люди крымские, казыева улуса, нагаи пойдут войной на наши украины, или которые люди пойдут с полоном с наших украин, и вы б над ними поиски учинили и полон освободили, и мы вас, за вашу службу жаловать будем».
Для пропуска русских послов, казаки, вняв требованию царя, заключили с турками мир и препроводили Бориса Благова в Азов. Те, кораблём отправили его в Кафу, где он был принят пашой. Кафинский паша заявил посланнику, что Порта весьма недовольна разбоями яицких, терских и, особенно донских казаков атамана Кишкина, за их беспрестанные набеги на турецкие и крымские владения. Посол как всегда отвечал, что казаки живущие близь Азова, люди беглые и Москве не подвластны, а вражда и распри между ними и азовцами идут из-за постоянных набегов азовцев с крымцами и нагаями Казыева улуса на русские украины: «И многих русских людей емлют в полон, и возят в Азов, и казаки, того не мога терпети, на них приходят, что их род и племя на украйнах; а государев заказ к тем казакам есть, чтоб они под Азов не приходили и азовским людем убытков никаких не чинили, а жили с азовскими людьми смирно и на крымские бы улусы не приходили».
По прибытию в Стамбул, Благов был принят великим визирем, так же упрекавшем посла в казачьих разбоях. На это Благов отвечал: «Сами знаете, что на Тереке и на Дону живут воры, беглые люди, без ведома государева, не слушают они ни кого, и мне до казаков какое дело?!». Но подобный ответ не слишком устраивал султана и его диван (правительство).Для дальнейших переговоров об урегулировании взаимных претензий, по настоянию Благова, Амурат отправил в Москву своего посла Ибрагима. Ему была вручена грамота к русскому царю, где кроме прочего, было требование унять донского атамана Кишкина, который «с товарищи живут под нашим городом Азовом и по азовском урочищам, людей наших теснят и многие убытки чинят, и их грабят и побивают, и то делается не по прежднему обычаю».
По прибытию Ибрагима в Москву, дьяки Посольского приказа, приняв грамоту, отвечали ему, что на Дону разбойничают больше казаки литовские, чем московские, а атаман Кишкин отозван в Москву, остальным же казакам запрещено нападать на Азов. На это Ибрагим, от имени султана Амурата заявил; если царь не уймёт казаков от нападений на Азов и азовские украины, татарские и нагайские земли, или не сведёт их с Дона, то и султан не уймёт от на падений на русские украины азовцев, крымцов и нагаев. То- же доносил Фёдору Ивановичу и посол Благов: «Да тебе же бы, велети с Терки и с Дону от Азова казаков всех свести, а турский против того хочет унять крымского царя и Казыев улус, и азовских и беловежских людей всех, чтобы не ходили на твои государевы украины войною ни один человек».
Но ни сам царь, ни его бояре и дьяки, не слишком верили обещаниям султана и не собирались особо унимать казаков атамана Кишкина. Ведь они, вольно или не вольно «служили и прямили» царю, являясь противовесом воровским казакам Юшки Несветаева, грабившего со своей шайкой всех подряд и призывавшего вновь грабить русское посольство. Обстановка на Дону в связи с этим стала накаляться. В это время в Войско прибывает дворянин Биркин, для встречи посольства турецкого султана и посольства Благова, а так же для розыска воровских казаков атамана Несветаева, ограбивших ранее русское посольство. Для этого цаский посланец встретился с атаманом Кишкиным и другими верными атаманами и казаками. Он объявил, что государь велел схватить воровских казаков и привезти их в Москву, «а других за воровство бить кнутами на Дону, если же над ними так промыслить нельзя, то промыслить над ними обманом, уговорить да и перехватать, чтоб другим на них смотря не было повадно воровать». Но «если Юшка исправится и станет служить и прямить, то над ним ни чего не делать».
Однако казакам повеление царя не понравилось, так как нарушало основополагающий принцип: «С Дону выдачи нет!». Многие казаки и атаманы были настроены в пользу Несветаева и собирались громить шедшее из Турции посольство. Видя это, Биркин отправил в Москву отписку о донских делах. Так же он сообщил о морском походе донских казаков, погромивших черкес-рыболовов и взявших многих из них в плен. На требование паши их освободить, донцы ответили отказом, не смотря на то, что от этого могло пострадать русское посольство в Турции. Они отвечали Биркину, что за Благова, не только не отпустят пленников, но и «волоса не дадут у  сорвать у себя». Сообщал Биркин царю и о желании казаков погромить русское посольство, уничтожив посла и его свиту, всех до последнего человека, чтоб Москва об этом не узнала. Однако атаману Кишкину и Биркину удалось переломить ситуацию и погасить разгоревшиеся страсти.
31 августа 1584 года на Дон пришла очередная государева грамота: «… на Дон, донским атаманам и казакам, старым и новым, которые ныне на Дону и которые зимуют близко Азова». В ней требовалось сообщить «имяна» низовых атаманов мало известных в Москве, но верно ей служащих «от Азова до Раздор» и «хто именем атаман и с сколько с которым атаманом казаков останеца». Очевидно Фёдор Иванович хотел произвести перепись донских казаков. По всей видимости, эта затея не удалась. Кроме того, царь требовал проводить с честью русское и турецкое посольство: «от Азова до Рязанского города, меж себя городок от городка до приделов Рязани».
Тем временем посол Благов, вместе с турецким послом Ибрагимом, возвращались из Стамбула и прибыли кораблём в Кафу. Ранним утром к посольскому двору подошли толпы возбуждённых турок, татар, черкесских князей и черкесов, желавших выместить на русском посольстве свой гнев, за налёт казаков на черкесских рыбаков, захват их в плен и убийство, между Керчью и Бахчисараем. Разгоревшиеся страсти, лишь с большим трудом удалось погасить. Кафинский паша так же пенял Благову на своевольство и разбои донцов: «Прежде ни когда не бывало, чтобы донские казаки приходили для грабежей в столь отдалённые от Дон места, а ныне из турецких городов людей в плен берут и убивают». Посол отговорился тем, что не известно ещё, кто разбойничал в крымских водах, донцы или запорожцы.
По прибытию посольств в Азов, стало известно, что атаман Гаврила Глумов и Лука Царёв – Казак с 500 казаками дожидаются послов на Дону, с намерением их убить и ограбить. Турецкий посол, узнав об этом, побоялся идти с Благовым дальше. Весть об этом в Азов принёс казак – перебежчик «Иванова юрта Ртищева» - Магмет. Он сообщил об этом толмачу Баёгильде Исеневу. Турки решили прояснить обстановку на Дону и отправили в Войско, с ведома Благова, попавшего в плен атамана Ёлкина и казака Пологовского с грамотой к Фёдору Ивановичу. В ней послы просили выслать им на встречу государевых служилых людей, для сопровождения до Москвы.
Посланцы, через Дон, благополучно достигли Москвы и царь, получив отписку, отправил для их сопровождения воеводу Юрия Булгакова со стрельцами. Войску же Донскому, 30 сентября 1584 года была выслана грамота, в которой московский государь обещал дать атаманам и казакам поместья, если те встретят послов и с честью их проводят до русских границ. Атаман Кишкин приложил все усилия и без эксцессов, благополучно встретил послов и выделил для их сопровождения охрану.
Фёдор Иванович по достоинству оценил заслуги казаков и всего  Войска Донского. Им, «за службы своя» было прислано государево жалованье, состоящее из пороха, селитры, свинца, хлеба, вина, сукон и денег. Оно оказалось большим подспорьем для донцов, Живших только с добычи, рыбной ловли, охоты и скотоводства. Это позволило казакам активизировать поиски под Азовом и в Крыму.
Меж тем в Крыму произошли важные события: хан Магмет Гирей, прозванный «жирным», перестал устраивать турецкого султана Амурата. И тот, дав его брату, Ислам Гирею янычар, позволил ему свергнуть опального хана и убить его. Но сыновья зарезанного Магмета не смирились с этим, и восстали против дяди. Сайдет или Саид Гирею удалось выбить хана из Бахчисарая на три месяца. Однако тот был вновь поддержан турками и разбил племянника в сражении. Сайдет Гирей был вынужден с братьями Муратом и Сафатом бежать в Россию, которая их поддержала в борьбе за крымский престол.
Став властителем Крыма, Ислам Гирей продолжил двуличную политику крымских ханов: с одной стороны, он предлагал мир русскому царю, в обмен на серебро и меха, а с другой, чамбулы крымцов и нагаев, усиленные азовскими янычарами, жгли и грабили селения в уездах Белёвском, Козельском, Воротынском, Мешковском, Мосальском и др. Для истребления крымских хищников был отправлен думный дворянин Михайло Безнин с отрядом стрельцов, лёгкой конницей касимовских и прочих татар, а так же с казаками. Он встретил степняков на берегах Оки, под Монастырской слободой, где наголову разбил, захватив всю взятую у них добычу и освободив полон.
Тем временем в Москву продолжали идти грамоты от нагайского князя Уруса, жаловавшегося на яицких казаков и их разбои. Царь на это по обычаю отвечал, что они беглецы, бродяги и живут там самовольно. Но князь ему не верил и писал в ответ: «Город столь значительный может ли существовать без твоего ведома? Некоторые из сих грабителей, взятые нами в плен, именуют себя людьми царскими». Но Урус на этот раз ошибался. Казаки, бурным потоком выплеснувшиеся с берегов Дона и Волги на берега Яика, действовали самовольно и лишь номинально признавали над собой власть московского царя, подчиняясь его приказам только к собственной выгоде. Московским же царям оставалось смотреть на это «воровство» и ослушание сквозь пальцы, до поры до времени. Ибо польза ими приносимая России, перевешивала вред приносимой казачьей вольницей, смиряя и отвлекая силой своего оружия хищных нагаев, татар, кайсаков и прочие кочевые народы. Даже не желая того, яицкие казаки утверждали власть Москвы в южно – уральских и волжских степях. Прибывший в Москву  Сайдет Гирей просил помощи у царя. Он был благосклонно встречен, так как междуусобная распря ослабляла татар. Сайдету была обещана помощь и  содействие донскиз казаков. В Войско же была отправлен дворянин Гур Вердеревский с городовыми казаками и грамотой, в которой донцов призывали оказать помощь крымскому беглецу. Казаки благосклонно восприняли грамоту и обещали содействие.
1585 г.   Войско Донское, получив государево жалованье весной этого года, в виде боевых припасов и продовольствия, в Круге решило активизировать боевые действия под Азовом и в Крыму. Этому содействовало и то обстоятельство, что крымский царевич Сайдет Гирей прибыл на Дон к атаманам и казакам, с предложением о совместном походе на Крым, для свержения своего дяди Ислам Гирея. Казаки в Кругу приняли предложение царевича. В апреле – мае атаман Кишкин совершает смелый набег на предместья Азова, а затем соединившись с татарами Сайдет Гирея, выступил в поход на Крым. Ведомые татарами донцы ворвались на полуостров, где предали огню несколько улусов верных новому хану. Однако вскоре они были встречены превосходящими силами конницы Ислам Гирея и отступили, уведя полон и отогнав скот.
Это смелое предприятие казаков вызвал новый поток жалоб в Москву от турецкого султана и крымского хана. Фёдор Иванович, вняв им, отправляет на Дон, Войску, грамоту, где поминая их прошлые разбои и воровство казачьих ватаг Юшки Несветаева, Гаврилы Глумова и Луки Царёва – Казака, призывал «лучших атаманов и казаков», ворам не потакать и самим от воровства отстать. Но в тоже время царь, помня заслуги атамана Кишкина и его сподвижников, своим указом поверстал 285 донцов в звание детей боярских и пожаловал им земельные наделы в Епифанском уезде. Ни когда ещё такое количество казаков не переводилось в привилегированное служилое сословие. России был необходим мир на южных рубежах страны и казаки, держащие в постоянном страхе Азовских турок и татар. Но они были непредсказуемы и зачастую ставили свои интересы и интересы Войска Донского, превыше интересов России. Султан и крымский хан обещали мир и дружбу, в обмен на искоренение или  усмирение казаков, беспрестанно их тревоживших и разорявших. Однако ни царь,  ни бояре, не верили мусульманским властителям и в обещанную дружбу. Но для их умиротворения решили часть самых известных атаманов и казаков, столь ненавистных Амурату и Ислам Гирею, «свести» с Дона, поселив их в приграничном уезде.
Таким образом и волки оказывались сыты, и овцы целы. С одной стороны, царь не только не озлоблял донское казачество своими крутыми мерами по их умиротворению, но и привлекал верной службой, вознаграждавшейся поместными окладами и деньгами. С другой стороны, царь вроде бы и выполнял требования султана и хана, ведь атаман Кишкин и ещё почти три сотни заслуженных казаков, действительно были сведены с Дона.
1586 г.  В этом году начался новый этап русско – шведской войны в Ливонии. Фёдор Иванович обратился к Войску Донскому с призывом отправить на Ливонскую войну казачьи полки. По решению войскового Круга, на помощь государевым войскам был отправлен атаман Постник Лунев с казаками «охотниками». Донцы отважно сражались в 1586 1587 г. со шведами Рогодевым и Ивангородом, преумножая воинскую славу казачества.
Весной и летом казаки вновь тревожили набегами азовцев и крымцов, причинив им большие убытки. Не смотря на то, что азовцы засыпали протоки в донском Гирле, донским казакам и запорожцам удалось прорваться в море и погромить крымское побережье. Султан Амурат и хан Ислам Гирей, вновь жаловались в Москву на казачьи разбои и на атамана Кишкина. Амурат грозил царю войной и набегами, если он не уймёт отважного донца. Фёдор Иванович и его окружение, желая сохранить хрупкий мир на южных украинах, отправил султану грамоту, в которой писал ему: «донской атаман Кишкин с товарищами отозван в Москву, а оставшимся на Дону его товарищам запрещено тревожить азовцев и, что из российских украинных городов ни кому ходить не велено; если же донские казаки и за сим станут воевать с азовцами, то их приказано казнить смертию». С этого момента следы атамана Кишкина теряются. Очевидно он, как и 285 других казаков, в1585 – 1586 годах, получил поместный оклад в одном из южных уездов и продолжил службу в дворянском конном ополчении, либо в городовых казаках.
Кроме этого, Фёдор Иванович сделал попытку если и не подчинить Войско Донское своей воле, то поставить его под контроль государства. В Воронежской крепости, помимо воеводы, назначался казачий голова, власть которого должна была распространяться на всех донских казаков. Но должность эта оказалась чисто номинальной, так как казаки ни когда не признавали его власти над собой. Мало того, многие из донцов даже и не догадывались о его существовании, считая Круг, единственно законной властью на Дону.
В 1586 г. яицкие казаки,  вместе с пришедшей донской ватагой удальцов, вновь громили улусы нагаев. Их князь Урус, опять слал жалобы царю на их притеснения: «В те поры пришед на Яик казаков с шесть сот и с семь сот, поставили город большой, и с того города нам много лиха причинили и Иван Хлопов (посланник царя в нагайскую орду) видел». Но царь и дьяки открещивались от них как могли, ибо чрезмерное давление на казаков, могло обернуться вспышкой ярости с их стороны: «Казаки воры беглые, те, кои жили на Волге и людей наших на судах грабили и убивали, за что мы велели их ловить и казнить смертию, но они от войск наших ушли на Яик … вам издавно известно, что казаки делают сие без ведома нашего, грабят и убивают до смерти как ваших, так и наших людей».
Такой ответ не удовлетворил  нагаев и они задержали русское посольство. Это заставило царя 20 сентября 1586 г. отправить в Нагайскую орду ещё одну грамоту: «А слух до нас дошёл, будто за то их (послов) неотпустили, что беглые казаки воры, которые жили на Волге и наших судовых людей били и грабили, и мы их велели переимать и переказнить. и они, збежав от нашей рати на Яик, да Урусовы улусы погромили и людей побили; и то вам издавно ведомо, что казаки воры, так чинят без нашего ведома, как ваших громят, так и наших судовых людей бьют».
Из отписок московских воевод в Ливонии, донские казаки атамана Постника Лунева особо отличились в сражении под Выборгом. Они удостоились государевой благодарности и были награждены деньгами и сукнами.
1587 г.  Весной этого года, донские казаки, стоявшие заставами по Миусу, заметили большую армию крымских татар и нагаев, двигавшихся на Россию, и сообщили о том легковыми станицами  воеводам русских украинных городов, оценив количество татар в 30 – 40 тысяч всадников. Это известие позволило воеводам собрать полки и выдвинуться на встречу крымцам, которым удалось лишь сжечь Крапивну и окрестные селения. Русские полки настигли степняков и на голову разбили, долго гнав их «следом пепла и крови».
Меж тем , царь , стремясь обуздать коварного хана Ислама, ещё больше приблизил и обласкал его племянников, сыновей зарезанного Магмет Гирея, Сайдета и Мурата.Они получили богатые подарки и позволение кочевать с верными татарами под Астраханью. Прикочевав в астраханские степи, Мурат Гирей, потомок крымского хана, стал именовать себя владыкой четырёх рек, а так же всех вольных улусников и казаков (Дона, Волги, Яика и Терека). Но подобное чванство вызвало раздражение нагайских мурз, переросшее позднее в кровавую рознь. А пока, Мурат хвалился растоптать Ислама  и смирить турецкого султана.
Впрочем, казаки донские, волжские, яицкие и терские, об этих утверждениях крымского царевича мало что слышали, а если бы и услышали, то проигнорировали Мурата точно так, как и воронежского казачьего голову. Пока же Мурат верой и правдой служил России: склонил нагаев к миру, уверяя их, что царь строит города на Самаре и Уфе с целью обуздания донских и волжских казаков, грозил огнём и мечом мятежному князю Нагайской орды Якшисату, иготовился с братом Сайдетом ударить по Крыму. Их должны были поддержать нагаи, казаки, черкесы, а так же 10000 стрельцов с пушками, обещанные Фёдором Ивановичем. Однако поход на Крым так и не состоялся из-за Стефана Батория, польского короля, о чём царь известил Мурата грамотой, велев идти ему с лёгкой татарской конницей на Вильно. В тоже время, царь, стремясь удержать Ислам Гирея в Крыму, писал том: «Хан Сайдет Гирей, царевич Мурат, князья нагайские, черкесские, шавкальские, тюменские и горские молят нас  о дозволении свергнуть тебя с престола» и призывал его, если он не хочет этого вторжения, идти громить принадлежавшую полякам Волынь, галицкую землю и, далее, соединившись с русскими войсками осаждать Киев.
Политический демарш царя имел успех. Ислам Гирей, не уверенный в своих подданных и боясь племянников, уверял Фёдора Ивановича, что набеги на русские украинные земли совершают своевольные мурзы, некоторых из них он казнил за это ослушание. Хан обещал свою помощь в войне с Баторием и ожидал русского посла с шертной грамотой, для заключения мира.
В марте этого года царь отправил на Дон и Волгу боярского сына Ивана Измайлова, для набора «охочих» казаковна государеву службу. Донские казаки  отправили отряд своих «охотников» в Литву, вняв призыву царя послужить отечеству. Из атаманов этого времени известен, упоминаемый выше Постник Лунев.
Не смотря на заверения крымского хана в дружбе, столкновение с Крымом и Турцией было неизбежно. Русский царь искал союзников среди нагаев и обратился к ним с призывом выступить против Ислам Гирея. Те обещали прислать своих всадников, но в замен требовали сведения казаков с Дона и Волги, столь им (нагаям) досаждавших своими набегами. На что царь отвечал: «на Дону живут люди вольные, русские беглецы, на которых опала государева» и что «наших казаков на Дону нет, а живут там нашего государя беглые люди». Но такой ответ не устраивал мурз. Фёдор Иванович вновь предложил им присоединиться к русским полкам и казакам на Дону, у Донецких Раздор и вместе воевать крымских татар. Но нагаи как огня боялись казаков и соединяться с русскими ратными людьми на Дону не хотели. А те мурзы, кто соглашался помочь Москве, требовали невозможного – клятвы свести казаков с Дона. Что было не выполнимо, даже при большом желании царя.
Неожиданная смерть  польского короля Стефана Батория, между Россией и Польшей было заключено перемирие. Более того, часть крупных магнатов и поддерживающей её шляхты, предложили избрать королём Польши русского царя Фёдора Ивановича. Однако большая часть Сейма не поддержала их в этом. На Польский  престол был избран Сигизмунд.
Двинувшийся было в поход Сайдет Гирей , вернулся в свои улусы, но к этому времени. отношение к нему , со стороны многих нагайских мурз резко изменилось в худшую сторону. Притесняемый нагайскими владетелями Екшисатом и Кайбулой, он с братьями обратился за помощью к донским казакам. Войско, сойдясь в Круг, решило оказать царевичам помощь казачьими полками. Соединясь с татарами донцы вторглись во владения Нагайской орды, кочевавшей по Кубани, разоряя и истребляя её улусы. Видя, что российский царь не унимает буйство казаков, нагаи, верные союзники Крыма, отправили в Бахчисарай своё посольство, прося покровительства и защиты.
Об этом сообщил прибывший из Крыма в Москву дворянин Иван Судаков: «приехал ко царю (хану) Кайбула мурза нагайский, Екшисатов брат, прислал ево Екшисат ко царю бить челом, что бы царь пожаловал, послал царевича с людьми беречь его от черкес пятигорских, и от нагаи заволжских, и от казаков от донских … и казаки донские его громили, поимали его улусы многие, и взяли у Екшисата дочерь замужнюю з детьми». Но Ислам Гирей, зная силу Войска Донского, не решился отправить свою конницу в столь далёкий поход в задонские степи. Там казаки, рано или поздно разгромили бы и рассеяли крымцов, он предложил мурзам идти в Крым, где им будут даны новые земли. Но этим планам не было дано осуществиться из-за смерти в 1588 г. Ислам Гирея. Нагаи, боясь новой смуты в Крымском ханстве, не решились откочёвывать на новое место жительства.
1588 г.  В Крым тем временем, из Стамбула прибыл по повелению султана новый хан, Казы Гирей в сопровождении 300 янычар. Видя, что его подданные, не ходившие давно в набеги на соседей обнищали, и требуют новой войны, а так же исполняя древний обычай, Казы Гирей решил бросить свою конницу в набег на польско-литовские земли, из-за слабости нового короля Сигизмунда. В Москву хан писал, что убедил султана отказаться от претензий на Астрахань и требовал за свою дружбу меха и серебро, а так же свести казаков с Дона. Так как те вновь совершили набег на перекопские улусы, громили их и отгоняли стада скота.
Летом 1588 г. несколько сот запорожских казаков под командой атамана Матвея Фёдорова, выйдя из Сечи, обосновались на Сев. Донце, в районе Ливенской дороги, по коорой проезжали послы и гонцы в Крым и в Москву, а так же шли торговые караваны. Устроив свой стан, они начали грабить купцов и разбивать их караваны, наводя на всех ужас. Такое положение было нетерпимо для Москвы и царь потребовал от Войска Донского унять воров. Однако в этом году Войско ни каких мер против них не предприняло.
В это же время, другой отряд запорожских казаков, численностью 1500 человек, соединившись с несколькими сотнями донцов, вышли стругами в море и обрушились на крымское побережье, громя татарские селения. Они взяли и сожгли Туптарахане и погромили улусы между Гизлёвым и Перекопом. Всего было уничтожено 17 населённых пунктов, население которых было истреблено или взято в плен. Из мусульманского плена было освобождено много русских невольников.
После разгрома волжскими и донскими казаками персидского торгового каравана,царь велел основать на Волге крепость Царицин и истребить всех воровских казаков. Посланные войска заложили сильную крепость и провели несколько удачных операций по уничтожению «воровских» казаков. Многие из них были убиты, часть была взята в плен. Позднее, по  повелению царя, все они были казнены. Уцелевшие казаки ушли на Дон, Яик и Терек. Возмущёррым персидским посланникам объявили о казни 400 «воровских» казаков. Историк Р. Р. Скрынников считал эту цифру чрезмерно завышенной.
1589 г.  В Москве росла обеспокоенность разбоями запорожских казаков обосновавшихся на Сев. Донце у Ливенской дороги. Так для охраны от воровских «черкас» атамана Фёдорова, русскому послу, отправляющемуся в Крым, Петру Зиновьеву была дана усиленная охрана из 150 детей боярских и городовых казаков. Не зная дальнейших намерений запорожцев, послу в Посольском приказе был дан наказ, попытаться склонить их к государевой службе: «И как Пётр пойдёт с Ливен, а весть будет Петру учинитца, что пришли на Донец з Днепра черкасы Матвей Фёдоров с товарищи, которые из Запорожья пришли, а стоять будет смирно и государевым людем, станичником и севрюком от них зацепки нет никаторые, и Петру послати вперёд себя станицу к запорожским черкасом и с провожатым к отоману Матвею Фёдорову с товарищи, а велетипро себя сказати, что есть с ним от государя к ним ко всем грамота и речь, и Матвей бы Фёдоров с товарищи с ним виделся (с послом) … а говорити им от государя, чтобы они его, Петра, и крымских гонцов пропустили и ни чем их не задирали и провожать их, Матвея с товарищи потому ни чем не крянули (не тронули), а государево с ним жалованье будет часа того з государским сыном боярским, которого государь за ним пришлёт тот час. А потому сыну боярскому и стоять на Донце нуто с ними, с черкасскими атоманы ис молодцы, на Донце, и стояти, и промышляти с ним государевым делом за один, и видеть их прямя служба перед государем; а государь и великий князь Фёдор Иванович всея Руси, увидя их перед собою службу, пришлёт к ним на Донец великое своё жалованье». Однако русское посольство во главе с Петром Зиновьевым запорожских черкасов на Дону не нашло.
Но Москва не ограничилась этим. В апреле 1589 г. Фёдор Иванович отправляет именной наказ воеводе Афанасию Зиновьеву, в котором велел ему «с путивльцами, черниговцами, с рыльскими и стародубскими казаками шёл на поле, на Донец или Оскол, укрепился там в крепких местах и посылал станицы проведывать хана». Кроме этого воевода «Должен послать и к запорожским черкасам, к атаману Матвею (Фёророву) с товарищами, проведать, будут ли они государю прямы? Как хотят стоять и промышлять государевым делом. Станичников, сторожей, путивльских казаков и севрюков государевых, которые по Донцу стоят, берегут ли? Крымских гонцов пропускают ли? Не пойдут ли в месте воровать с ворами черкасами, Мишуком и его товарищами, или станут над нами промышлять? Если проведает, что черкасы, атаман Матвей с товарищами прямы, то вместе с ними должен промышлять над крымскими людьми. Если о татарах вестей не будет, то Зиновьеву идти промышлять над ворами черкасами, Мишуком с товарищами (а был Мишук путивлец казак) воров этих переловить и перевешать. … Зиновьев нашёл стан атамана Матвея на Донце и увидел, что черкасы служат государю прямую службу, а так ка они били челом, что на Донце они терпят голод, едят траву, то царь послал им запасы, муки и толокно и 100 рублей денег в раздел на 620 человек, атаманам послал подарки». 
Прибыв на Дон русский посол оказался в центре разворачивающихся событий. На Дон в Войско прибыло несколько запорожских отрядов. Соединившись с донцами, ониразвернули боевые действия под Азовом и в Крыму. Зиновьев в своей отписке доносил царю: А с литовским королём турский султан воюетца: литовские люди круг Белгорода все посады пожгли. Да черкасы же литовские воевали сея весны в Азове посад, месяца мая в 8 день; а взяли де в Азове на посаде черкасы всяких людей с 300 человек». Ещё один отряд запорожцев и донцов, общим числом 800 человек, под командой атамана Калуги, подошёл на малых стругах к Гизлёву, где захватили турецкий корабль. Высадившись на берег, казаки взяли штурмом город и занялись грабежом торговых лавок и складов. Попутно они истребили множество турок и евреев, взяли ясырь из знатных и богатых людей.
Узнавший о захвате города, Фети – калга поспешил к Гизлёву, и внезапным ударом сумел потеснить казаков, взяв в плен 30 чеовек. Но многоопытный атаман Кулага тотчас прекратил грабёж и собрав бойцов сам атаковал калгу, разгромил на голову и вынудил бежать. Нагрузив струги добычей, донцы и запорожцы подожгли город и отплыли к своим берегам
Эти успешные набеги и морские походы вызывали всё большее раздражение у турецкого султана и крымского хана, вновь жаловавшихся Фёдору Ивановичу: «Ваши казаки донские Азову досаждают; ваши  казаки с Дона и с Самары к Овечьим водам приходят украдкою к нашим улусам, воруют скот. Султан ко мне писал, что казну свою потратил, взял город Дербент, а теперь из Азова в Дербент людям его прохода нет: русские казаки, которые на Тереке живут на перевозах и топких местах на них нападают; султан не может этого терпеть, с большой ратью и нарядом хочет города брать и Москву воевать». … «Русские казаки приходили на наши стада и отогнали с 700 лошадей, наши люди с азовскими казаками пошли за ними в погоню; но мы за этими погонщиками послали своих людей, велели их перехватать и опалу на них наложили; да привели было они одного сына боярского; мы его у них взяли и послали к вам, брату нашему».
Из этой грамоты становится ясно, казаки совершили набег на татарские табуны, отбили часть коней и уходили от погони русскими украинным и землями, преследуемые татарами и азовскими казаками. Но вероятнее всего, азовцы и татары использовали казачий набег как предлог для своего. Хан, по сути дела, оправдывал своих подданных на российскую территорию, действиями казакав.
На Волге 1589 г., не смотря на все принимаемые меры, усилились разбои воровских казаков, и не только донских, но и пришедших из-за запорогов. Об этом нам становится известно из челобитной атамана Болдыря с 40 товаришами: « … громили его на Волге черкасы, ранили, держали в плену 6 недель; но он из плена ушёл и взял три человека казаков воров и привёл их на Переволоку к воеводе; его же Болдыря, посылали с Царицина за воровскими атаманами и казаками, за Андрюшею Голощапом с товарищами, и он Голощапа поймал; посылали его на Медведицу за воровскими казаками, и он на Медведице поймал четыре человека; посылали его из нового города Саратова, и он поймал воровского атамана Щёголева; так государь его за службу жаловал».
Таким образом, ещё до смерти Фёдора Ивановича, Борис Годунов, ставший вторым человеком в государстве, не желая обострять отношения с Турцией и Крымом, начинает усиливать преследование донских воровских казаков. Причём для этого использует не служилых людей, а самих же казаков, стремящихся за свою службу получить земельный поместный оклад и войти в состав дворян или детей боярских.
Но буйные ватаги запорожских казаков бесчинствовали и грабили не только на Волге. Из донесения путивльского воеводы становится известно,  что в 1589 г. на территорию Войска Донского вторглись черкасы атамана Евлашова: «Приехал с поля в Путивль на твоё государево имя черкашенин Василий Андреев с двумя донецкими казаками и в расспросе сказал: был он на Донце с черкасами, атаманом Евлашовым и громили донецких казаков, Власа Яковлева и Семейку Новгородца, взяли их в плен и привели к себе в стан; здесь Влас уговорил Василья Андреева, чтобы он отстал от своих, тот отправился в стан к Власовым товарищам, подвёл их на своего атамана Евлашова, погромил его, а Власа и Семейку отгромил и в месте сними явился в Путивль».
Путивльский воевода оценил службу Андреева и «послал на государеву службу с путивльскими новоезжими черкасами, за черкасами же (воровскими) и он ходил дважды с другим атаманом и громил черкас, именье и лошадей путивльсктх севрюков у них отгромил».
1590 г.  Из-за продолжающейся войны со Швецией, Москве был необходим мир с польским королём Сигизмундом. Для этого в Вильну, где располагался королевский  двор, была отправлена грамота, в которой царь остерегал короля от опрометчивых действий, говоря, что Казы Гирей вновь хочет идти на Литву с набегом и призывает в союзники его, русского государя. Но при польском дворе не поверили в это, зная от крымских пленников, что русский царь сам склоняет хана к нападению на Речь Посполитую. Поэтому Сигизмунд, ведя переговоры о мире, велел днепровским казакам беспрестанно совершать нападения на русские пограничные города и разорять их.
Из русских летописей мы узнаём о воплощении планов польского короля. С Дона в Воронеж пришла отписка, в которой говорилось о приходе запорожских казаков, желавших вместе с русскими ратными людьми и донскими казаками идти на Азов ив Крым: «… литовские же люди черкасы из Канева, ис Черкас, да и с Переславля атаманы Денис, да Селепский, да Боран, да Гусак с товарищи приходили ко государеву украинному городу Воронежу. А прислали с Поля, что они пришли к Воронежу на Дон для крымских и азовских людей и хотят с государевыми людьми на татары промышлять». Узнав об этом, воевода Долгоруков отправил им продовольствие, не ожидая от них вероломства. Однако ночью, запорожцы, бывшие в городе, открыли ворота своим товарищам и те ворвались в Воронеж: «… город сожгли, а государева воеводу убили, и людей многих побили, а иных сожгли, а иных живыми поймали и многие убытки починили.  А учинилось в том городе, что сожгли, и поимали, снарядов и всяких убытков на сорок тысячь рублей, опричь людей». После этого погрома запорожцы сожгли Рыльск и Путивль. Не удовольствуясь этим запорожцы ворвались на территорию Войска Донского, где сбили несколько сторожевых постов и застав донских казаков, но побоялись столкновения с главными силами Войска и ушли на Днепр. Высланная погоня догнать запорожцев не смогла. Видя такое разорение, царь потребовал у Сигизмунда 3 разъяснений. Однако ждать их не стали, Арслан Алею, сыну мурзы Кайбулы, было приказано идти в набег Чернигову с лёгкой татарской конницей.
Само же Войско Донское в это время вело большую войну с темрюцкими черкеркесами. Беспрепятственно пройдя мимо Азова (азовский паша не решился выйти на встречу казакам) донцы рассеяли черкесов, взяв в плен трёх князей: Тытерка, Пшимофтука?, Салтана, а так же многих их родственников. В числе пленных оказался находящийся на польской службе ротмистр, князь Темрюк Семёнович Черкесский. Казаки потребовали за них большой выкуп, который родственники сразу выплатить не смогли. Обо всём проишедшем, мы узнаём из письма польского короля Сигизмунда 3. к Фёдору Ивановичу, написаном в 1592 году. В нём король просит содействия в освобождении своего ротмистра. По некоторым сведениям донские казаки в этом году совершили морской поход к берегам Крыма и Турции.
1591 г. Январь выдался необыкновенно тёплым тёплым и Дон не замёрз. Казаки воспользовались этим. Снарядив струги,  они прошли незамеченными мимо Азова и выйдя в море устремились к Кафе, ограбив её окрестности и освободив многих русских невольников.   
Зимой этого года продолжались многочисленные вторжения запорожских казаков в российские приделы. Путивльский воевода доносил об этом отпиской в Москву, сетуя на беспрестанные разорения и погромы: «черкасы во многих местах ходят на поле, путивльские большие станицы и сторожевые все погромили, проезду из Путивля большим станицам к устью Айдара, а сторожевым к устью Боровой нет».
Но беда не приходит одна. Донским казакам, через «прикормленных» людей из Азова, стало известно о готовящемся большом походе крымцов и нагаев Казы Гирея на Русь. Одной из причин этого вторжения было полученное из Польши известие, согласно которому русский царь предупредил корля Сигизмунда о готовящемся набеге татар. Вторым поводом, была скоропостижная смерть Мурата, племянника хана, в которой татары обвиняли Москву. Так как Казы Гирей, якобы убедил Мурата предать забвению их бывшую вражду и предлогал ему вернуться в Крым. Но Фёдор Иванович не отпускал Мурата из Астрахани. Кроме того, крымские мурзы, верные обычаям предков, считали, что каждый добрый хан, хотя бы однажды, должен видеть берега Оки, для снискания воинской чести и уважения потомков.
Для успеха задуманного мероприятия, было необходимо усыпить бдительность русского царя и его воевод, что и было сделано. Хитрый хан сумел завести в заблуждение русское посольство. Он убедил посла, что собирается в набег на Польшу и Литву, желая разорить Вильну и Краков, и опустошить огнём и мечом земли старинных врагов России. Для заключения мира в Москву было отправлено большое посольство. Но обманув послов, крымцы не могли обмануть бдительные казачьи заставы и «прикормленных людей». В начале лета гонцы из Войска устремились к украинным городам, с вестью о нашествии 150000 орды. Кроме крымских татар и нагаев, в поход, по повелению султана вышли янычары с пушками, из Азова и Белгорода.
Получив эти известия, Борис Годунов стал деятельно готовиться к отражению орды, но времени для этого оставалось катастрофически мало. Татары не встречая особого сопротивления и обходя русские крепости, стремительно двигались к Москве, ни где не останавливаясь для грабежа. Вся русская армия в это время находилась в Новгороде и в Пскове. Москва была объявлена в осаде, начался спешный сбор ополчения, но полки уже не успевали занять позиции по Оке. Воеводам было приказано не медля идти к Москве. Боясь повторения трагических событий 1571 года и сожжения столицы Давлет Гиреем, Борис Годунов велел укреплять предместья деревянными стенами, сооружать гуляй-города. Встреча русского и татарского войска произошла у Поклонной горы, вблизи села Коломенского, у Данилова монастыря. Навстречу татарам вышли наёмные полки литовцев и немцев, тогда как главное войско осталось в укреплениях, ведя по атаковавшим татарам огонь из пушек и пищалей, истребляя неприятеля сотнями. Все попытки крымцов прорвать русскую оборону провалились. В плен попал царевич Бахты Гирей и многие татарские и нагайские мурзы. Русские же пленники, стремясь испугать хана, на распросе у него говорили, что в Москву пришло свежее войско из Новгорода и Пскова. Это смутило хана, и он дрогнул. Видя как москвиты, не смотря на войну со шведами, сумели выставить новое войско, он бежал за час до расцвета, преследуемый по пятам русской конницей и бросая по дороге обозы, пушки и стада скота. За сутки хан достиг Оки, но здесь был настигнут и еле спасся, бросившись в реку. Борис Годунов и князь Мстиславский продолжали гнать и без счёта истреблять в панике бежавших татар и нагаев. 2 августа Казы Гирей прискакал в Бахчисарай раненый в руку. По свидетельству самих татар, этот поход оказался самым несчастнейшим для Крыма и самым безвредным для России, ибо в своём стремительном движении к Москве, хан не велел брать пленников и разорять окрестные селения. Казы Гирей надеялся взять полон и добычу в разорённой столице.
В числе награждённых за победу над крымцами были и донские казаки, получившие от государя деньги, сукна и тафты. Кроме того они захватили много пленников, часть обоза и табуны коней. Крымцы и нагаи в этом походе потеряли до 100000 убитыми и пленными.
Осенью 1591 г. по решению казачьего Круга, в Москву была снаряжена  и отправлена зимовая станица во главе с атаманом Вышатой Васильевым, просить у государя жалованье за свои «службы». В Москве казаки были встречены весьма благосклонно. Фёдор Иванович, помятуя о их вкладе в разгром орды Казы Гирея, обещал весной 1592 года отправить Войску Донскому своё жалованье бударами. Все казаки зимовой станицы получили от царя щедрые подарки.
1592 г.  Зимой 1591 – 1592 г. азовский паша, призвав на помощь многочисленных черкес, совершил опустошительный набег на верховые казачьи городки. мстя донцам за неудачный поход на Москву и недавний погром темрюкских черкес. Набег возглавил «Дос Магмет азовский» - турецкий чауш Мегмет. Несколько казачьих городков подверглись полному разорению ибыли стёрты с лица земли. Но захватив 100 человек полона, стада скота и другую добычу, турки и черкесы не смогли уйти от погони, устроенной казаками низовых городков. Они были настигнуты и наголову разбиты. В плен попало 6 черкесских князей и сам чауш. За них Войско потребовало громадный «окуп» - выкуп, в 32 тысячи золотых. Разорение верховых городков было столь значительно, что бывший на Дону, в марте 1692 г. русский посланник, в своей отписке государю доносил о запустении Верхнего Дона: «все сошли в Войско, а иные побиты и поиманы в полон зимою от черкес и от азовских людей». Известно, что когда в следующем, 1593 г. на Дону пронёсся слух об очередном набеге турок на верховые городки, казаки покинули их, уйдя в понизовые.
Казаки, мстя за набег, разорили окрестности Азова, убив 130 человек и взяв многих в плен. Кроме этого они основали напротив Азова укреплённый городок на одной из проток. Однако он долго не просуществовал, из-за чрезмерной близости столь сильной крепости с многотысячным гарнизоном.
Весной этого года войсковой Круг избрал войсковым атаманом Семёна Воейкова, происходившего из русских дворян и бежавшего на Дон, вероятнее всего из-за опалы.
В апреле, в Войско, была прислана государева грамота: «от царя и великого князя Фёдора Ивановича всея Руси на Дон, донским атаманам верховым и низовым, Степану Ершову … Послали есьмя на Дон, для нашего дела и в встречу турского чауша воеводу нашего Григорья Констянтиновича Волконского». Далее царь требовал от казаков, чтобы те до прихода посла, жили в мире с азовцами и не ссорили государя с султаном. В противном случае он грозил отправить на Дон большую рать, для усмирения вольницы. За добрую же службу, Фёдор Иванович обещал с воеводой государево жалованье. Если же, по каким либо причинам русский посол и турецкий чауш в Азов не пойдут, они должны наблюдать за азовцами и крымцами: «… а царь будет, и царевичи и азовские люди пойдут на наши украины, и вы б конные шли на перевозы и на шляхи, на Донец на Северский, и над ними нашим делом промышляли; а где сойдётесь на Донце с нашими людьми с путивльскими и запорожскими черкасы,  которые с Днепра придут по нашему указу под царя (хана) на Донец, а велено черкасом запорожским гетману Хриштофу Косницкому и всем атоманом и черкасом быть на Дону на шляхах, и за царём (ханом) идти к нашим украинам».  «Да велели есьмя на Казыев улус по Азов и за Дон идти на Кальмиюс, на Арсланаевы улусы Давеева, нагайским заволжским мурзам со многими людьми и дети боярские наши с ними, Левонтий Панов да Микита Башин с ними придут с Волги, и как они к вам к Дону придут и вы бы с ними соопча промышляли».
Из этой грамоты видно, что царь  и Борис Годунов не очень верили в успех посольства Григория Нащекина и активно готовились к войне с Крымом и Азовом. Посольство отбыло из Москвы 16 мая. От встреченных по пути донских казаков и освобождённых ими под Азовом невольников, посол узнал о готовящемся крымцами и нагаями походе на Русь. Об этом Нащёкин тотчас сообщил отпиской в Москву.
От Воронежа Нащёкина и его свиту охраняли казаки станичного атамана Михайлы  Любавина, шедшие конно по нагайской стороне Дона, вплоть до устья Елани. В районе устья казаки переправилось на крымскую сторону для охраны судов посольства от нападения татар и разбойных черкасов. Но эти меры предосторожности не уберегли посольство. 29 мая на Каменном перевозе, в пяти днях пути от Переволоки, его атаковал многочисленный отряд днепровских черкас: «… черкасы берегом конные, а иные в судех, и взяли было у нас заднею ладью с рухлядью, и, привезши к берегу, начали рухлядь вымётывати, и мы, государь, пристали к берегу к их стороне и , вышед из судов, с ними билися; и Божией милостью, а твоим государевым щастьем многих людей у них побили и переранили, и лодки их отбили; и черкасы, государь, бьючися с нами пошли в степь, и, отошед от нас пол версты, стали у тёрну у боярака, и мы, государь, из тёрну их выбили и тут в бояраке отполонили у них станичников Михайло Любавского с товарищи девять человек, которые были посланы от нас степью к Раздорам, да дву человек донских казаков».
На распросе взятые в плен станичники сказали, что взяли их черкасы у Верхних Раздоров и спрашивали о посольстве, идёт ли оно под охраной конницы, и узнав, что на то время её не было, решили атаковать, но не удачно. Подоспевший из Раздор атаман Афанасий Кузнецов, с 30 казаками, довершил разгром  «воровских» черкас.
В знак признательности верховым казакам, атамана Афанасия Кузнецова, Нащёкин передал им часть государева жалованья.
30  мая посольство прибыло в Раздоры. На следующий день Нащёкин послал детей боярских в Войско, с требованием к атаманам и казакам прибыть к нему в стан. Но это требование противоречило обычаю, по которому царские посланники шли на майдан в Круг. Казаки отказались идти к посланнику и потребовали его к себе, в Круг. Этот отказ вызвал разногласия в стане Нащёкина. Из трёх атаманов ехавших с послом, Фёдор Хорошей уехал со своими людьми в Раздоры.
В конце концов, Григорий Нащёкин уступил требованию казаков. Явившись в Круг, собранный атаманом Воейковым, он зачитал государеву грамоту к донцам: «… которые атаманы и казаки на Дону вверху и которые на низу, близко Азова». В ней царь, за регулярное жалованье деньгами, порохом, селитрой, свинцом, вином и хлебом, призывал казаков, пока царский посол будет в Азове и Турции, чтобы они «… жили с азовскими людьми мирно, и которые азовские люди будут ходить на Дон по прежднему для рыбных ловель и дров, тех не задирали бы, чтобы пленных турок и черкес отдали, за что царь пожалует их великим жалованьем».
При передаче государева жалованья, казаки обнаружили его недостачу и с «великим шумом» обвиняли посла Г. Нащёкина в том, что он не довёз им жалования. Объяснения посла о выдаче части жалования верховым  казакам, вступившим в бой с «воровскими черкасами», за государеву казну их не удовлетворили. И они, без соблюдения обычая «сильно… взяли» государево жалованье не сверяясь с описью.
Кроме этого, Фёдор Иванович, по совету Бориса Годунова, вновь предпринял попытку подчинить своей власти казаков, прислав на Дон сына боярского Петра Хрущёва, определив его в «головы» к Войску Донскому, под благовидным предлогом совместной защиты и охраны русских украин от набегов турок и татар.
По прочтению государевой  грамоты, казаки, собравшиеся в Круг, отвечали: «Тебя посланника провожать и государю служить мы готовы, но пленников нам отдать нельзя; взяли мы их своею кровью, не мы на них ходили; а ходили эти черкесы за нами сами и наших голов искали, а не мы на них ходили; которых нашу братью атаманов и казаков берут азовские люди, тех на каторги сажают, и не только что не дают даром, и на откуп не отдают, во время мира перехватили казаков 24 человека и на каторги посажали; а эту зиму больше 100 человек по городкам азовские люди с черкесами взяли и на каторги распродали; и то нам государево нежалованье, что хочет взять у нас пленников, которых мы взяли своею кровью».
После этого казаки вновь читали грамоты и спорили, пока не пришли к общему мнению и объявили послу свою обиду: «Прежде государь нас жаловал, писывал к нам в Войско: низовым атаманам, и лучших называл по именам, а потом приписывал: всем атаманам низовым и верховым; а теперь писано наперёд атаманам и казакам верховым, а потом уж нам низовым и то не поимённо; но верховые казаки государевой службы не знают. Если государь теперь с вами прислал окуп, то мы пленников отдадим, а без окупу их отдавать нельзя: только нам теперь отдавать их без окупу и нам тех окупов не видать и в 10 лет, а к Москве нам по те же окупы не ездить; если же вам велел государь тех пленников взять у нас силою, то вы у нас возмёте их из крови, а мы пересёкши их, пойдём куда очи несут».
На все эти казачьи выговоры, Нащёкин сердито отвечал: «Отъездом вам государю грозить не пригоже, холопы вы государевы и живёте на государевой отчине». Но на донцов слова и тон Нащёкина  не произвели впечатления и они продолжали: «Если нам государево нежалованье, то нам вперёд на Дону как жить, что уж вперёд у нас пленников окупать не станут? Кого возьмём, а турский станет государю, и государь станет у нас даром брать и турскому отсылать, и нам на Дону чем жить?». Видя непреклонность казаков, посол оставил эту опасную и столь раздражающую их тему, и стал говорить донцам, чтобы они жили с азовцами в мире, пока он, с посольством будет в Стамбуле. Казаки на это отвечали уклончиво: «Нам теперь через прежние обычаи самим о миру задирать не пригоже, а вот наши товарищи на море, Василий Жигулин, с товарищами 300 человек, и нам их не выждав, как мириться?».
Здесь следует отметить ещё один основополагающий принцип донских казаков 16 века: поголовное равенство, от войскового атамана до рядового казака. Это довольно ярко характеризует следующий случай. Кроме жалования всему Войску, русский посол привёз, в качестве особого подарка сукна, и хотел их раздать по государеву наказу: «Лучшим казакам более дорогие сукна, а рядовым, похуже». Но казаки на это заявили, что «… у них больших нет ни кого, все равны, и разделят сами, на всё Войско, почему достанется.
Когда наконец Нащёкин стал говорить с казаками о службе под началом Хрущёва, те возмутились и потребовали, чтобы Хрущёв «отъехал» от греха подальше с Дона и не медля, заявив: «… прежде сего мы служили государю, а голов у нас не бывало, а служили своими головами, и ныне де рады государю служить своими головами, а не с Петром». Не добившись от казаков исполнения царской воли, Нащёкин вновь стал настаивать на мире с азовцами. Войсковой атаман Воейков, при поддержке атамана зимовой станицы Вышаты Васильева, сумел убедить колеблющихся казаков, заключить с турками мир.
Казалось, что всё идёт хорошо и Григорий Нащёкин стал готовиться к отъезду в Азов, как 11 июня 1592 г. в Главное Войско (в Раздоры) вернулись 600 казаков, ходивших в морской поиск в Крым. Где они громили татарские селения под Керчью и Кафой: «И июня 11 день с моря атаманы и казаки, Василей Жигулин с товарищи, в Войско пришли, и того ж дни, были государь, у нас на стану атаман Василей Жигулин, Иван Нос, Иван Фёдоров-Трубецких, Василей Кабан, Прокофей Трубчанин … а с ними казаки человек с 600; а пришли, государь, нарядным делом, с саблями и с ручницами, и поставили всех людей у моего стану, а к нам в шатришку пришло атаманов и казаков человек с тридцать (30) и говорили нам, чтоб мы им показали твой государев наказ, что к нам присланно твоего государева жалованья; сукна и селитры, и свинцу и запасу, а  нам де, ведомо есть, что государева жалованья прислано не столько сколько вы им дали. И мы, государь им отказали … И они государь почали говорить с великим шумом: только, де, не дадите нам государева наказу, и нам с вами делить всё по волосу; а что, де, мы ведаем, что прислано селитры двадцать пять пуд, а свинцу тож, а нам дано только пятнадцать, а сукна, де, даны не все те же. И мы государь говорили: будет вы пришли грабить государевы казны, и в том, государь волен, а мы готовы помереть за государеву казну».
Однако ни каких объяснений казаки не приняли во внимание и силой забрали с царских будар «… достальную селитру всю и свинец, и запас … государев». За посла вступился атаман Вышата Васильев, ноказаки, взбешённые сопротивлением оказанным царскими людьми, при обыске будар, избили атамана палками прямо перед шатром посла Нащёкина. Его обвинили в измене Войску и посадили «в куль да в воду», то есть утопили в Дону. Но эта поспешная казнь возмутила многочисленных сторонников Вышаты Васильева и дело едва не закончилось междуусобной резнёй. Под негодование основной массы казачества, атаманы тут же, перед шатром, повинились послу и согласились примириться с азовцами. В качестве посредника казаки просили выступить посла.
15 июня 1592 года Нащёкин с атаманом Семёном Воейковым и Смирным Фёдоровым, в сопровождении конных казаков появились под стенами Азова, где были встречены людьми азовского паши Али. После коротких переговоров было решено, что в город войдут посол Нащёкин и казачьи атаманы, а остальные донцы останутся у его стен. Переговоры шли трудно, но после долгих препирательств, мир был заключён. Турки поклялись на Коране, а атаманы целовали крест от имени Войска Донского, обещая азовцам жить в добрососедстве. Греческий священник, посланный пашой, привёл к крестному целованию всё Войско.
Но тут атаманы, оставшиеся в поле при казачьих полках, потребовали от азовцев заплатить им выкуп в размере 17000 золотых монет, в обмен на турецкого чауша и шесть горских князей, пленённых донцами. Турки, изумлённые такой суммой начали торговаться. Тогда казаки, разозлённые такой «мелочной» торговлей, и считая это нарушением договора, отсекли в Кругу одному из князей руку, заявив: «Если вы, азовцы не заплатите нам требуемого выкупа, мы казним пленников … Мы верны царю Белому, но кого берём саблей, не освобождаем даром». В этом ответе атаманов выразился ещё один основополагающий принцип донского казачества: «Что саблей взято, то свято».
Вышедшие из себя турки с возмущением потребовали объяснений у Нащёкина, так как тот поручился за казаков. Нащёкин, используя всю свою ловкость и красноречие, сумел убедить враждующие стороны в том, что худой мир лучше доброй войны.
Донские атаманы во главе с Воейковым, согласились вести переговоры о выкупе пленных. Азовцы, со своей стороны, предложили за своего чауша 3000 золотых, и отказались платить за черкесских князей – пусть их выкупают родственники. Но казаки, захватившие их вместе с чаушем в одном бою, ответили отказом и пригрозили их запороть. Пленников втолкнули в Круг и стали нещадно сечь плетьми. Азовцы, видя, что дело принимает дурной оборот, согласились выкупить и своих союзников, сбив цену до 14000 золотых. К 6 июля Нащёкину удалось добиться подписания договора и выполнения предварительных условий. Довольный исполненным долгом, посол отбыл в Каыу на турецком корабле, а донские казаки ушли в Раздорский городок.
Сразу же после отплытия посла в Турцию, азовцы вероломно захватили 130 казаков и русских людей, сопровождавших Нащёкина, и заперли их в темницы. После пытки, турки казнили переводчика, многих казаков так же пытали, после чего отправили их гребцами на каторги. Донцы, возмущённые коварством азовцев, собрав бойцов, внезапно приступили к Азову, сожгли посады и ворвались в сам город, где освободили часть своих пленных и уведя сверх того свыше 130 турок. О всех этих событиях Войско донесло в Москву отпиской с легковой станицей атамана Степана Ванюкова. Азовский же паша, скрывая причины нападения казаков на Азов, обвинил в нарушении мира Войско.
Тем временем Нащёкин прибыл в Стамбул, где начались сложные переговоры с великим визирем и прочими сановниками. Когда переговоры завершились, в Стамбул пришло известие о взятии в в Азове в плен донскими казаками 130 человек и истреблении множества других. Туркам так же стало известно о постройке русскими четырёх новых крепостей на Дону и Тереке. Всё это вызвало возмущение при дворе султана и  великий визирь выговаривал Нащёкину: «Это ли любовь вашего государя к нашему? За это ведь пригоже за сабли и воеваться, а не дружиться! Если государь ваш велит с Дону казаков свести, государь наш так же крымского хана, азовских и белгородских людей велит унять. Вы говорите: донские казаки вольные люди, воруют без ведома вашего государя; крымские и азовские люди, так же вольные. Вперёд только государь ваш не сведёт с Дону казаков, и я вам говорю по Богу: не только крымскому и нагаям велим ходить, но и сами пойдём своими головами со многою ратью».
Нащёкин сообщил об этом в Москву и на Дон прибыл посланный Борисом Годуновым князь Волконский, с опальной грамотой. В ней Годунов, за вооружённые нападения казаков на азовцев и крымцов, от имени царя, Фёдора Ивановича, грозил опалой и казнями: «Если начнёте с азовскими людьми какой нибудь задор и между нами и турским сделаете этим недружбу, то вам от нас быть в опале и в Москве вам ни когда не бывать; пошлём на низ Доном, к Раздорам большую свою рать, велим поставить город на Роздорах и вас сгоним с Дону: тогда вам от нас и турского султана где избыть? Так вы бы службу свою показали: перебрав атаманов и молодцов конных послали на Кальмиус, на Арсланов улус, его погромили бы, языков добрых добыли и к нам с этими языками товарищей своих прислали, чтоб нам про ханское умышление и про его поход ведомо было. Если же до приходу в Азов нашего и турского посланников хан или царевич его пойдут на наши украины и с ними азовские люди, то вы бы все на конях шли под них, на перевоз, и на дороги, и на Донец Северский, и над ними нашим делом промышляли, а где сойдётесь на Донце с нашими людьми путивльскими и с запорожскими черкасами, которые пойдут по нашему указу под хана на Донец (а велено черкасам запорожским, гетману Хриштофу Косицкому и всем атаманам и черкасам быть на Донце на дорогах и за ханом идти к нашим украинам) то вы бы промышляли с ними, с нашим дворянином, который с ними будет вместе заодно».
Но казаки, очевидно оскорблённые тоном царской грамоты, отказались не только «показывать своей службы», но даже не хотели дать провожатых для послов возвращавшихся из Стамбула. Князь Волконский доносил царю: «Донские атаманы и казаки о провожанье нам отказали, что им не волею послать провожатых нельзя, а которые охотники сами захотят ехать, то они им не запрещают; но охотников с нами идёт только человек с тридцать. Хотели с нами идти в провожатых атаманы и казаки многие: но приехал с Украйны на низ в Войско казак Нехорошко Картавый, который сбежал с твоей государевой службы из Серпухова, и сказывал казакам, что на Москве их товарищам нужда большая, твоего государева жалованья им не дают, а иных в холопы выдают. Услыхавши это, многие атаманы и казаки с нами ехать раздумали, а которые охотники с нами едут, и тем мы не верим, потому, что побежали от донских казаков 40 человек, думаю что пошли к черкасам».
Не смотря на столь натянутые отношения Бориса Годунова с Войском Донским, царь не прекратил выплат государева жалованья. При нём: « … государева десятинново хлеба … всякие запасы и вино на Дон, к атаманам и казакам « … ежелет». То есть ежегодно. Точного размера этого жалованья, мы не знаем.
1593 г.     Как уже говорилось, заключённый с азовцами в 1592 г. мир продержался не долго. Вслед за вероломным захватом казаков бывших при посольстве и ответных действий Войска, турки напали на ближайшие к Азову городки. В ответ на этот набег, казаки во главе с атаманами Семёном Воейковым, Смирным Фёдоровым и Василием жигулиным, весной 1593 года организовали поход на азовских турок. Захватив в окрестностях города более 100 пленников, они бросились на штурм крепостных валов и стен, но были отбиты и отошли, удовольствовавшись сожжением посада и отгоном скота. Султан Амурат, получив известие о дерзких набегах казаков, отправил в Москву грамоту с жалобой и угрозой пойти На Москву войной, в случае не принятия мер: «На Маныче, да в Черкасской и в Раздорах поставили четыре новых городка, и из тех городков приходя (казаки) Азову тесноту чинят». Кроме этого, султан и крымский хан были крайне недовольны усилением Терского городка стрельцами и казаками. Так как казаки из него не раз ходили на Тамань, к Темрюку, где громили татарские улусы и темрюкских черкес. Раздражённый этим султан Амурат решил высадить свои войска в Причерноморье, вторгнуться в русские приделы, достичь Ливен, и оттуда ударить по Астрахани и Терскому городку. Об этом он сообщил в своей грамоте русскому царю.
Эти слова султана были так же переданы русскому послу в Бахчисарае Семёну Безобразову. Кроме иэтого, ему была вручена грамота крымского хана, со списком требований к Росси. В ней говорилось (текст в изложении Безобразова): «Да чтоб ты, государь, унял терских казаков, что они чинят царя турского людем обиду великую, приходили де к городу к Темрюку и посады пожгли; и будет ты, государь, казаков терских не уймёшь и не сведёшь, и миру до веку нельзя оставаться». «Да Ямгурчей же государь сказывал, что одноконечно на зиму турский (султан) хочет идти к Терке, а снаряд весь готов в Кафу; а идти государь, сказывает, ему на Ливны и с Ливны поворотит к Астрахани и Терке».
Прибывший в сентябре 1593 г. в Москву турецкий посол начал переговоры с очередных жалоб на казачьи разбои и потребовал от имени султана свести их с Дона. Царь и Борис Годунов, не желая обострений с турецкой империей, обещали султану уйти с Терека, и не вмешиваться в грузинские и черкесские дела и свести казаков с Дона.  Впрочем эти обещания были пустым звуком и Москва не была намерена их выполнять, так как казаки были грозной силой, способной противостоять и Турции и Крыму.  Правительство, усиливая давление на казаков, хотело подчинить их своей воле и взять под контроль. Москве требовалась их боевая мощь.
В том же 1593 г. Фёдор Иванович обратился к Войску с призывом прислать свои конные полки на войну со шведами. Казаки откликнулись на этот призыв и выставили несколько сотен своих бойцов. В русской армии они вошли в состав авангарда, под командой князя Александра Засекина, двигавшийся в район невского устья. Однако из-за заключённого вскоре перемирия казаки в боевых действиях практически не участвовали.
В 1593 г. в Войско, из Азова «вышел» давнишний казачий знакомец, азовский турок Кучум, со своим братом, жёнами и детьми. Очевидно Кучум был «прикормленным» турком и бежал на Дон боясь разоблачения.
Впервые в «Росписи польских дорог» упоминается Нижне – Каргальский городок: «Городок Другой Каргалы 40 вёрст от Каргал, на Нагайской стороне стоит. Сто казаков живёт.
1594 год.    В декабре  и январе 1593 – 1594 г. казаки, соблюдая заключённое с турками перемирие, не громили его окрестностей и не нападали на его жителей, выходивших из города за дровами и на рыбную ловлю. Но компенсируя своё бездействие здесь онисовершали беспрестанныенабеги на Казыев улус и крымские селения. Так казаки совершили удачный набег на нагаев, отбив стада скота и захватив у Чубура около 800 женщин и детей. Через некоторое время они вновь опустошили татарские селения в районе Очаковской косы, «отгромив» скот и взяв в плен 935 женщин и детей. крымского хана на российские украины, собрав войско бросились на перехват возвращавшимся татар, и отгромили 600 человек полона и взятую добычу. Крымский хан вновь жаловался царю на казачьи разбои и требовал свести их с Дона. Царь же и дьяки посольского приказа отвечали как повелось уклончиво, говоря, что на Дону живут люди вольные, беглые «на которых лежит опала государева». Они обещали их унять. На Дон же, царь, вместе с государевым жалованьем грамоту к Войску. В ней он призывал атаманов и казаков жить в мире с азовцами и крымцами. Это было последнее в 16 веке государево жалованье Войску Донскому. Донцы, обещая посланнику жить в мире с азовцами, говорили, терпеть от них задоров не будут.
31 июля 1594 г. Фёдор Иванович отправил в Турцию, Доном своё посольство во главе с дворянином Истленьевым. Вместе с ним был  отпущен и турецкий посол Резван чауш. В месте с посольством  на Дон, Войску Донскому, была отправлена государева грамота и жалованье. В грамоте адресованной: «Донским атаманам Миките Болдырю, да Степану Ершову, да Ивану Носу и всем атаманам и казакам, которые на низу близко Азова…», царь благодарил казаков за их службу, а так же извещал о прибытии в Москву казака Пронку, с известиями о донских делах. Казаки, большими силами ходили под крымские улусы, за языками.  Донцы погромили татарские улусы, истребив множество неприятелей и захватив пленных. Одного из языков, донцы отправили в Москву с легковой станицей. Однако та, по сообщению царя, была разгромлена воровскими черкасами. После этого Войско Донское ходило под Азов, для предотвращения похода азовцев и нагаев на русские украины. Казаки погромили городские предместья и нагаев Казыева улуса, кочевавших вблизи города. Донцам в ходе этого предприятия, удалось отбить у турок и татар 630 русских пленников. За эти «службы» царь и пожаловал казакам: « … восемь поставов настрафилю, да двадцать четыре половинки еренковы, а на поставах и половинках сто пятьдесят портищ сукон добрых, да 50 пуд селитры, да 50 пуд свинцу, шесть пуд с четвертью серы, да запасу 150 четь сухарей, да сорок четь круп, сорок четь толокна».
Далее Фёдор Иванович призыва казаков и атаманов промышлять над нагаями Казыева улуса и азовцами, если те пойдут в набег на русские украины. Сообщать как можно чаще о донских делах и намерениях турок и нагаев. За всех их службы царь обещал и впредь посылать им своё жалованье. Русское посольство должен был сопровождать дворянин Василий Биркин и казачий голова Михаил Кошелев со многими стрельцами и городовыми казаками.
Царь велел атаманам и казакам по прибытии послов, замириться с азовцами и в своём наказе писал: «… чтоб посланнику б нашему у турского салтана задержанья не было, и которые будут азовские люди учнут ходить на Дон по прежнему для рыбных ловль и для дров, и вы б тем людем, потому ж, задору ни которого не чинили». Кроме этого царь велел с честью проводить послов в Азов, а так же с честью встретить посла по возвращению на Дон.
Проводив в Азов посольство дворянина Истленьева, едущего в Стамбул для трудных переговоров с султаном Амуратом. Тот вновь требовал от России возвращения  Казани и Астрахани и сведения казаков с Дона. Азовские турки снова вероломно напали на казаков, многих из них убив и взяли в плен. Мстя за своих товарищей, атаманы Степан Ершов, Иван Нос, Никита Болдырь и Афанасий Савостьянов совершили несколько опустошительных морских и сухопутных походов на Азов и Крым.
В это же время, прибывший в Стамбул Исленьев, пытался склонить великого визиря к миру, обещая унять дерзких казаков, а кроме того свободно пропускать турок в Дербент, Баку и Шемаху, но разрушать свои крепости по Тереку царь отказался. Но это не устраивало турок и переговоры фактически зашли в тупик
Между тем донское казачество быстро прирастало в числе и вело непрерывные войны с мусульманским миром: «Они (казаки) умножились числом, принимая к себе казаков днепровских и всяких бродяг, вели непрестанную войну с Азовом, Нагаями, черкесами, Крымом. Их ватаги ходили на море искать добычи, смущаясь и не смущаясь указов царских». Но, «Своевольством заслуживая опалу, казаки заслуживали и милость государеву, будучи непримиримыми врагами злодеев и злоумышленников Росси». «Карамзин».
В этом же 1594 г. в русских документах впервые упоминаются несколько построенных верховыми казаками городков на Донце и под Валуйками, а так же на Дону – городок Монастырский или Нижний. В «Росписи польским дорогам» упоминается Богучарский юрт донских казаков. Все эти городки всё больше и больше преграждали туркам и татарам путь на Россию.
1595 г.  Весной в Кругу, войсковым атаманом был избран Афанасий Савостьянов, организовавший морской поход в Крым, где донцы разорили и сожгли несколько татарских селений, освободив многих пленных россиян и казаков, и в свою очередь взяли татарский ясырь. Поход был приурочен к татарскому набегу на Россию, когда на полуострове осталось мало войск.
Тем временем большое татарское войско вторглось в приделы России, разоряя Мещерскую, Козельскую, Воротынскую и Перемышльскую области. Калужский воевода Михайло Безнин, собрав войска, встретил крымцов на реке Высе и наголову разбил их, обратив в бегство. В донецких степях бегущих татар ждали казачьи засады на шляхах и перевозах, отбивая у них полон и остатки добычи. Другая часть донцов, воспользовавшись уходом основной массы татар в набег, устремилась в перекопские степи, где погромили татарские улусы, отогнав стада скота.
В 1595 году в русских источниках впервые упоминается Медведицкий городок, впоследствии станица Усть – Медведицкая. Ныне это город Серафимович
1596 г. – 1597 г. Точных сведений о действиях донских казаков в эти годы нет. По всей видимости они также беспрестанно воевали берега древней Тавриды и Турции, разоряли нагаев и горских черкесов. Но очевидно, что ничего выдающегося не совершили во время этих набегов.
1598 г.   7 января после долгой болезни умер последний царь династии Рюриковичей, Фёдор иванович. На престол вступил его зять Борис Годунов. Однако новый царь оказался менее дальновидным чем его предшественники, в результате чего он, восстановил против себя не только русскую аристократию, но и казачество. Что в последствии сыграло ключевую роль в русской смуте.
Видя, что с казаками, постоянно «нарушавшими» мирные договора, не получается найти общего языка, и удержать их тем самым от нападений на Крым и Азов, новый царь стал усиливать против них репрессии. Для усмирения казаков и укрощения их буйного нрава, он велел заложить на Северском Донце крепость Царёв – Борисов. Но это встревожило не только донцов, но и крымского хана, потребовавшего объяснений. На это, Борис Годунов ответил, что крепость построена «для утеснения донских казаков и сдерживании их в зависимости и страхе». Подобная позиция царя вызывало у казачества всё больше раздражения и гнева. Однако они, не смотря на все опалы и преследования, продолжали нести службу в сторожах, внимательно отслеживая все передвижения крымцов и нагаев. То и дело в степи уходили казачьи разъезды, в поисках татарских чамбулов. Вскоре они обнаружили движение к русским границам крупного отряда татар и выступив ему навстречу, наголову разгромили, изрубив и переколов сотни степняков. Узнав от пленников о намерении крымского хана Казы Гирея идти в набег на Россию, при поддержке 7000 янычар с пушками, они тот час известили о том, сидевшего в Новом Осколе воеводу Солнцева. Тот не теряя ни минуты, отправил гонцов в Москву и другим украинным воеводам, а сам стал готовиться к отражению крымцов.
1 апреля 1598 года Борис Годунов был извещён о грядущей опасности и разгроме казаками передового отряда татар. Тотчас было приказано всем полкам собираться на Оке, для встречи неприятеля. Главный стан русских войск расположился в Серпухове, стан правой руки – в Алексине, левой – в Кашире, а передового полка – в Коломне. В первой половине апреля верховые казаки вновь столкнулись на перевозе с татарским чамбулом и в схватке с ними взяли языков. Под пыткой языки показали о подходе главных сил орды.
Но Казы Гирей, в свою очередь, от захваченных его разъездами россиян, узнал о большом войске собранном Борисом Годуновым и не решился вторгнуться в русские приделы. Не став искушать судьбу, он повернул назад, то и дело тревожимый налетами казаков. Низовые же казаки, узнав о походе крымского хана, по своему обыкновению опустошили оставшиеся без защиты берега Крыма и перекопские улусы, захватив в набегах добычу и ясырь.
1599 – 1600 г.  Морские и сухопутные походы донских казаков на Крымское ханство, Азов, Тамань и турецкое побережье, вновь повторились, и солнце над ними надолго померкло от дыма пожарищ. К сожалению, подробности этих походов нам не известны. Привыкшие грабить своих соседей, потомки Чингизхана не могли защитить свои земли, платя дань беспечности и неумения отразить стремительные набеги казаков, своей жизнью и кровью. Султан и хан негодовали, грозя Москве войной и ответной кровью, и не желали заключать столь необходимый Годунову мир. И новый царь изменил обычаю своих предшественников, он стал жестоко и целенаправленно притеснять донское казачество. Согласно государевой грамоте, воеводы украинных городов перестали пускать их в пределы России для торговли и паломничества к святым местам, силой захватывали их товары, чинили сыск и заковывали в цепи, всячески поносили и бесчестили донцов. Заточение в тюрьмы, пытки и казни стали обычным делом. Положение усугубило строительство в 1599 – 1600 годах опальным боярином и князем Бельским города крепости Царёв – Борисов, и запрет на посещение его казаками.По Дону прошёл гневный ропот, не вылившийся правда в открытое возмущение и вооружённое выступление. Но если бы знал царь и бояре, каких страшных врагов готовят они себе в грядущей Смуте!
Весной 1600 г. казаки в Круге выбрали войсковым атаманом Андрея Карелу, ставшим впоследствии широко известным как в России, так и за её приделами. Историк Скрынников называл его выдающимся руководителем повстанцев. В течении последующих двух лет, казаки под командой Карелы совершают беспрестанные и опустошительные походы на Крым и Азов, захватывают большой полон и добычу, освобождают множество христианских  пленников.
Крымский хан Казы Гирей жаловался, через своего посла Ахмета Челибея Борису Годунову: «Вы на правде не стоите: донские казаки дважды уже на нашу землю приходили и улусы наши пограбили». Далее хан сетовал на возведении на южных русских рубежах новых крепостей и засечных линий. На это царь отвечал: «Города поставлены на Поле для воров черкас, потому что многие воры черкасы и донские казаки послов и гонцов громили, а как те города поставлены, то теперь послам, посланникам и гонцам дорога чиста, государя вашего улусам от тех городов убытка нет, а только прибыль, что уже тут воры – черкасы больше не живут».
Но вскоре после получения такого ответа, донские казаки, в смелом набеге погромили Карасанский улус. Казы Гирей, узнав об этом, потребовал от прибывшего посла Борятинского, чтобы тот или сам поехал и унял донцов, и забрал у них захваченных в плен татар, или послал кого либо с этим на Дон. Но Борятинский прекрасно понимал, что не сможет унять Войско Донское от набегов, ослушавшееся повеления царя.
В 1601 – 1602 г. Россию постиг неурожай и в стране начался голод. По некоторым сведениям, только в одной Москве умерло 120000 человек. Многие дворяне и дети боярские распускали своих холопов, которых им нечем было кормить и не на что содержать. Многие другие холопы разбежались сами, в поисках лучшей доли. В результате чего вспыхнуло крестьянское восстание под предводительством Хлопки Косого, но правительство его быстро подавило. Остатки восставших бежали на юг, куда бежало и множество голодающих крестьян. Там, в недавно отстроенных городах и крепостях засечной линии постоянно требовались служилые люди. Местные власти смотрели сквозь пальцы на появление беглых, внося их в списки стрельцов и городовых казаков, чтобы хоть как то наладить охрану границ от вторжения степных хищников. Сюда же ссылались опальные дворяне и бояре, недовольные Борисим Годуновым. Рядом находилось враждебное царю казачество. В результате весь юг России превратился в пороховую бочку, готовую взорваться в любой момент, одна искра и …
1603 г.  Тем временем казачьи набеги вновь повторились и чаша терпения Казы Гирея переполнилась. Он в гневе высылает из Бахчисарая посла Борятинского, за то, что тот не захотел «удержать» казаков от разгрома Карасанского улуса. Борятинский, будучи человеком мужественным, на все выговоры и упрёки хана и его окружения, дерзко отвечал: «… у вас есть сабля, а моё дело сноситься с ханом, а не с ворами – казаками». Однако окончательного разрыва между Крымом и Россией не произошл, Казы Гирею это было не выгодно по многим причинам.
В январе 1603 г. Борис Годунов решил окончательно покорить, доставлявший много хлопот Казыев улус. Отколовшись от волжской орды нагаев, он кочевал близь Азова во главе с мурзой Барангазыем. Обещая верно служить государю и России, давая в том шертную грамоту, он, тем не мение, соединяясь с азовцами и крымскими татарами, грабил её приделы. Для смирения нагаев требовались донские казаки, так как, из-за дальности пути русские полки послать под Азов было невозможно. Царь в своей грамоте к Войску, велел донцам соединиться с оставшимся верным России мурзой Иштреком и его нагаями. Но казаки, оскорблённые притеснениями со стороны Бориса Годунова, вместо нагаев погромили стрелецкий полк окольничего Семёна Годунова, шедший в Астрахань. Нескольких взятых в плен стрельцов, донцы отправили в Москву со словами:  «Объявите Борису, что мы скоро будем к нему с царевичем Дмитрием».
Борис Годунов, встревоженный таким оборотом событий, немедля послал на Дон дворянина Хрущёва «… вывести их из бедственного заблуждения». Но слова и грамоты уже не действовали, казаки схватили государева посланца и заковали его в кандалы. Впоследствии Хрущёв был выдан самозванцу. Спасая себя, хитрый дворянин пал в ноги Лжедмитрию и признал в нём законного русского государя, благодаря чему спас себе жизнь. Сам же самозванец – Григорий Отрепьев, в то время находился в Речи Посполитой, где объявил себя царевичем Дмитрием и призывал под свои знамёна польскую шляхту и русских людей. Однако желающих отправиться на завоевание русского престола было немного. Видя это, Лжедмитрий отправил на Дон своего посланца, литвина Свирского с грамотой, призывающей донцов вступиться за истинного сына «белого» царя, которому вольные витязи Дона присягали в верности. Лжедмитрий звал их на славное дело: свергнуть «… раба и злодея с престола Иоанова». Призыв нашёл отклик в сердцах многих казаков, они были готовы «оказать помощь царевичу» в изгнании с трона «… недостойного раба сего». Но ещё большее число казаков, не смотря на всяческие утеснения и казни со стороны Бориса Годунова, не были уверены, что «царевич» подлинный. Они настояли на отправке в Польшу послами войскового атамана Андрея Корелу, и старшину Михаила Межакова. (Нежакова?). В головах казаков стала зреть идея возведения на престол своего, «казацкого» царя, вместо незаконно его захватившего Бориса Годунова.
В 1603 г. в Круге, войсковым атаманом выбирается Иван Степанович Чершенский, занимавший эту высшую войсковую должность, с небольшими перерывами, вплоть до 1616 года. Происходил знаменитый казак из захудалого литовского княжеского рода Чершенских или Чертенских. Он числился в «Дворцовых списках» царя Ивана Грозного в низшем разряде литвы дворовой. Появившись на Дону, он сумел быстро выдвинуться, благодаря своему уму и безмерной отваге, ловко лавируя между интересами и настроениями вольного, но буйного казачества и государства Российского, сглаживая все острые углы в их непростых взаимоотношениях. Но сколь мудрым был и терпеливым дипломатом был Смага Чершенский с русскими царями и боярами, столь жесток и непримирим был в отношениях с Крымом и Турцией, безжалостно истребляя всё живое на берегах Тавриды и Анатолии.
Не смотря на запрет Бориса Годунова на торговлю с Войском Донским, на российских окраинах продолжалось тайное купцов, мещан, дворян, детей боярских, да и самих воевод с казаками. Они скупали взятую донцами добычу и поставляли казачеству порох, селитру, свинец, оружие и продовольствие. Так в 1603 г. царь проводил дознание среди рязанских детей боярских: «… кто на Дон к атаманам и казакам посылал вино, зелье, селитру и свинец, пищали, панцыри и шлемы, и всякие запасы, заповедные товары». Некоторые из детей боярских показали на распросах: «… был слух, что Захар Ляпунов вино на Дон казакам посылал, панцырь и шапку железную продавал». За это воровство Ляпунова высекли кнутом.
1604 г.   Легковая станица атамана Корелы благополучно прибыла в Краков, где находился «двор» Лжедмитрия. Здесь казаки были приняты с большим почётом и представлены «царевичу», где «… видели его честимого Сигизмундом, вельможами и панами и возвратились к товарищам с удостоверением, что их зовёт истинный царевич». Легковая станица отправилась на Дон, в сопровождении польской делегации, везущей к Войску грамоту, призывающую донцов становиться под знамёна Лжедмитрия. Кроме этого самозванец прислал «государево» знамя, о чём в своих записках упоминают С. Борш и Пётр Петрей. По словам петрея, казаки «охотно бы побили Бориса за то, что он наказывал из их братьи».
Войсковой Круг кликнул «охотников» желавших идти в Россию и сражаться против «узурпировавшего» престол Бориса Годунова. Откликнулось 2000 казаков, ушедших вскоре на соединение с Лжедмитрием. Казачьи полки возглавил походный атаман Карела и атаман Нежакож. Кроме них в поход ушёл ещё один известный атаман – Постник Лунев. Он долгое время командовал казачьими полками в войнах с Польшей и Швецией: «… атаман Постник Лунев, многие атаманы и казаки царю Фёдору Ивановичу под Ругодевым и под Ивангородом служили, а через год Постник жа Лунев, да опять с ним многие атаманы, казаки з бояры ходили к Выборгу».
Летом 1604 года Борис Годунов, отправляет с грамотами в Казань и Астрахань своего родственника, Степана Степановича Годунова. Но его отряд был перехвачен волжскими и донскими казаками, шедшими в Путивль, а оттуда во владения князя Адама Вишневецкого. По словам Конрада Буссова, казаки считали Вишневецкого за «своего истинно наследного государя». Меж тем С. С. Годунову удалось спастись, но часть его свиты погибла, часть попала в плен. Часть пленников донцы отпустили в Москву с сообщением к Годунову, что вскоре они с «истинным» государем и поляками будут в столице. В октябре 1604 г. 2000 казаков Карелы, Нежакожа и Лунева, встретились у Киева с Лжедмитрием. 16 октября объединённое войско вступило в пределы России, казаки шли в авангаде.
Во многих пограничных городах началась смута и шатание. Их жители, стрельцы, дворяне и дети боярские не желали сражаться за царя Бориса и открывали ворота самозванцу. Вскоре казачий авангард подошёл к Чернигову, где был встречен пушечной стрельбой. Но вскоре, узнав о сдаче города Муравска, жители и стрельцы отправили к казакам делегатов, связав оставшегося верным Москве воеводу и приказных людей. Казаки согласились занять город без разграбления, но слова своего не сдержали и ограбили посад. Горожане пожаловались на это Лжедмитрию потребовав возвратить своё имущество, с чем тот согласился и велел донцам отдать черниговцам  захваченную добычу, грозя бросить против них польскую конницу. После долгих приперательств, казаки отдали часть добычи, рассчитывая впоследствии компенсировать. Усилив своё войско черниговскими стрельцами и взяв 12 пушек Лжедмитрий пошёл к Новгород – Северскому, надеясь и далее без боя захватывать русские города. Но воеводой  его, был решительный и смелый Пётр Басманов. Запершись в городе с князем Трубецким и 500 стрельцами, он усмирил жителей, готовых открыть ворота самозванцу. Подошедший 11 ноября к городу Лжедмитрий, был встречен ядрами и пулями его защитников. Оставлять в своём тылу столь сильный гарнизон «царевич» не решился и предложил осаждённым сдаться, но те ответили отказом. Попытка взять город приступом провалилась, так же как и попытка проломить ядрами стены. Лжедмитрий был вынужден начать осаду непокорного города.
Узнав об этом, Борис Годунов отправил к Новгород – Северскому войско, со своими лучшими воеводами: Мстиславским, Шуйским, Телятевским и другими. Но русские полки были уже не надёжны и слабы духом. Сражение между армиями Бориса Годунова и Лжедмитрия произошло 21 декабря. Судя по всему, самозванец обладал несомненным полководческим талантом. Имея всего 12000 конницы и пехоты, он  без колебаний вывел их из укреплённого лагеря под Новгород – Северским. Первой в атаку была брошена немногочисленная латная польская конница, смявшая правое крыло русских войск, состоявшее из конного дворянского ополчения. Бегушие поколебали центр русской армии, которым командовал князь Мстиславский. Князь попытался остановить натиск неудержимых поляков. Получив 15 ран, Мстиславский был едва спасён стрельцами, вынесшими его с поля боя. Положение спас воевода Босманов, зашедший в тыл польской армии с 700 немецкими наёмниками рейтарами. На следующий день, к самозванцу присоединились 4000 запорожских казаков. Их приход заставил русских воевод отойти к Стародубу. Но в тоже время часть поляков покинула самозванца, очевидно из-за произошедшей ссоры. Однако Лжедмитрий не потерял присутствия духа и был готов продолжить борьбу за престол, для чего стал вооружать всех добровольцев. Но смена командования русской армии, не дала ему времени для сбора дополнительных сил. Деятельный князь Шуйский, вывел из Стародуба 600000 войско, желая перехватить инициативу в свои руки. Лжедмитрий имел всего 15000 бойцов: 400 конных поляков, 8000 донских и запорожских казаков, 2000 россиян и свыше 4000 пехоты с пушками.

1605 г.  В ночь на 21 января, Лжедмитрий, узнав о подходе царских войск, выступил к Добрыничам, где ночевали русские полки. Он хотел, воспользовавшись помощью местных жителей, предложивших себя в проводники, напасть на сонных россиян и устроить резню. Но бдительная стража, вовремя заметила неприятеля, сорвав ночную атаку. На расцвете 21 января 1605 года, Лжедмитрий, взяв 2400 лучшей своей конницы, хотел дерзким ударом рассечь московские полки. Князь Мстиславский, видя такое намерение неприятеля, двинул с правого крыла войска дворянскую конницу и немецких рейтар, на встречу ему. «Тут расстрига, как истинный витязь, оказал смелость необыкновенную; сильным ударом смял россиян и погнал их: сломил дружину иноземную». Лжедмитрий торжествовал победу, когда его победоносная конница налетела на непоколебимо стоящих московских стрельцов. Залп из 40 пушек и 10 или12 тысяч пищалей и ручниц, опустошил ряды атакующих и обратил их в бегство. Видя поражение передового отряда, запорожцы, пришедшие на Русь отнюдь не класть свои буйные головы в неравной схватке, а «погулять» и взять добычу, так же повернули вспядь и бежали не обнажив даже сабель. Пехота самозванца оказалось в безвыходном положении и была почти полностью истреблена бросившимися в погоню рейтарами и дворянской конницей. Вмешательство донских казаков в побоище, сумевших ненадолго задержать преследователей, спасло лишь не большую часть пехоты.
Сам Лжедмитрий, с не большим отрядом верных сторонников, бежал в Рыльск. На следующий день к нему явились, рассеявшиеся было полки запорожцев. Однако «царевич» не велел пускать их в город, как малодушных трусов и предателей. Победители не стали активно преследовать побеждённых, допустив роковую ошибку. Иезуиты Чижевский и Лавицкий, бывшие в войске Лжедмитрия, писали в своём дневнике: «Враг мог гнаться за нами, догнать, перебить и сжечь лагерь, но он остановился от нас не дойдя мили, и не решился воспользоваться удачей». Самозванец, видя подход царских войск к Рыльску, ушёл в Путивль, где укрепился. Оборона города была получена местному воеводе Г. Б. Долгорукому, имевшему под началом несколько сотен казаков и стрельцов. Царские войска попытались взять город приступом, но были с потерями отражены. Командовавший ими, решил отвести свои полки. Видя это, жители Рыльска и казаки совершили вылазку, разбив арьергард, и захватили часть обоза. Донские же казаки, не потерявшие в бегстве голов, заняли ряд городов, и поклялись оборонять их до последнего дыхания. Кроме того, с Дона, в Путивль, куда перешёл самозванец, прибыл ещё один отряд казаков. Но это ни чего не меняло. Что они могли противопоставить 80000 армии воевод Шуйского, Шереметьева и Мстиславского?
Но то, что не смогли бы сделать многие тысячи, сделали 500 или600 казаков атамана Корелы, засевшие вместе  с местными жителями в Кромах. Кромским ополчением командовал дворянин Григорий Акинфиев. Небольшой городок на крутом берегу реки, окружённый с о всех сторон болотами и всего одной дорогой ведущей к нему, оказался неприступной крепостью  для царских воевод. Осаждавшие, во время ночного штурма, подожгли стены города и сам город, заставивший местных жителей и казаков отступить в острог. Заняв валы города, стрельцы и прочие служилые не смогли долго удержаться на них, сбитые метким огнём казаков. Боярин Салтыков по каким то причинам так и не решился на штурм острога и приказал своим полкам отступать, оставив без поддержки других воевод. Видя это предательство или трусость, Шуйский и Мстиславский, потеряв, много людей, так же отступили, решив взять город измором и обстрелами. Началась массированная бомбардировка Кром. В городе от действия калёных ядер и бомб, сгорело всё, что могло сгореть. Осаждавшим казалось, что ни что живое, не сможет уцелеть в этом аду. Но казаки привычные к осадам своих городков турками и татарами, выжили. Вырыв множество траншей, и соорудив десятки землянок, они стали неуязвимы для орудийного огня. Как только канонада замолкала, казаки и местные жители занимали позиции в окопах, отражая меткой стрельбой из пищалей неприятеля. Ночью же, они совершали беспрестанные вылазки в лагерь осаждавших, держа его в напряжении и страхе.
Но ряды защитников таяли, подходили к концу запасы продовольствия и боеприпасов. Всё это вынудило атамана Корелу отправить гонца к Лжедмитрию с требованием немедленной помощи. Меж тем, в стане царских войск, расположенном в сырой, заболоченной низине, начали свирепствовать болезни. Они уносили каждый день десятки жизней осаждавших. Положение усугублялось недостатком продовольствия. Казаки и местные жители то и дело перехватывали обозы с продовольствием. Всё это и нерадивость стражи, позволили средь бела дня прорваться в город ещё 500 казакам с обозом в 100 телег, груженных хлебом, порохом и свинцом. Как писал Карамзин: «Дело невероятное, тысяч восемьдесят или более ратников, имея множество стенобитных орудий, без успеха приступало к деревянному городку, ибо в нём сверх жителей, сидело 600 мужественных донцов с храбрым атаманом Корелою». «Для современников – писал историк Сухоруков В. Д. – осада Кром казалось столь неверотною, что Петрей (шведский историк и дипломат), в своих записках называет Корелу волшебником».
Ожесточённые бои шли несколько недель, пока обе стороны не истощили силы. Местные жители и казаки, почти все были переранены, в том числе и сам атаман Корела, приказавший прекратить вылазки. Воеводы так же прекратили обстрелы и штурмы из-за болезней и мора, наступило затишье.
Лжедмитрий, остро нуждаясь в опытных и бывалых бойцах, 23 марта  направляет на Дон очередное посольство с «государевой» грамотой, в которой призывал казаков прислать свои полки для свержения Бориса Годунова. Донцы, заслушав грамоту «государя», решили отправить ему на помощь казаков под командой Смаги Чершенского. Сам же Лжедмитрий спешно готовил Путивль к осаде. Борис Годунов требовал от своих воевод захвата самозванца и подавление мятежа. И воеводы, собрав полки, двинулись к городу. Лжедмитрий, стремясь избежать осады, отправил на встречу царским войскам 5000 донских и запорожских казаков, а также 1000 русских приверженцев. Они дерзко атаковали сторожевой полк и в кровопролитном бою истребили около 3000 неприятелей, обратив уцелевших в бегство. Видя этот разгром, воеводы не решились идти дальше.
В это время на Дону, не смотря на уход многих казаков к Лжедмитрию, оставшиеся на Дону совершили весной 1605 г. удачный поход под Азов, где нанесли туркам и татарам поражение, взяв многих из них в плен, в том числе и агу Дос-Магомета. Впоследствии агу доставили в Москву с зимовой станицей в декабре месяце.
13 апреля 1605 г. умер Борис Годунов, очевидно отравленный кем то из царедворцев. Это положило началу цепной реакции измен. Воеводы стали один за другим стали изменять царевичу Фёдору Годунову и переходить на сторону Лжедмитрия, признавая в нём царевича Дмитрия Ивановича. Так воеводы Шуйский, Мстиславский и Шереметьев, дали знать Кореле, что они уже служат одному государю – Дмитрию Ивановичу. Ободрённые известием, измученные и израненные они выбрались из своих нор и начали брататься со стрельцами и детьми боярскими. В это же самое время князь Голицин спешил в Путивль к новому «государю» с повинной от всего войска и призывом идти на Москву.
Самозванец простил челобитчиков и велел войскам идти к Орлу, а сам выступил с 600 поляками и несколькими тысячами донских и запорожских казаков к Москве. Казаки 31 мая остановились в 6 верстах от столицы, разбив укреплённый лагерь. Лжедмитрий же, с поляками остановился в Туле. Куда вскоре подошли донские казаки под командой Смаги Чершенского. «В то же время пришли к нему (к Лжедмитрию) казаки з Дону: Смага Чертенский с товарищи, он же им рад бысть и пустил их к руке прежде московских боляр. И яко же бо лютыи звери заляхуся на человецы, тако же и сии воры казаки лаяху и позоряху боляр, кои пришли с Москвы".