7
«Эх, надо было цветочки купить», – запоздало огорчился Игорь, критическим глазом осматривая пейзаж из салата «оливье» и прочих закусок на круглом столе в гостиной. Свидание он планировал начать именно с обеда. Красное домашнее вино в симпатичной пузатой бутылочке должно было расслабить гостью и притупить ее бдительность – по замыслу хозяина квартиры.
В последний раз он оглянулся вокруг, словно видел впервые родные стены, обильно украшенные картинами в тяжелых рамах.
Вспомнил Нину, которая призывала маму осовременить жилище, но та упорно не желала расставаться с «хламом», который напоминал о счастливом прошлом с их папочкой:
– Здесь каждая вещь дышит им, понимаешь?
– Здесь все дышит тобой, мамуля, – усмехалась Нина.
– Мои студенты всегда восторгаются нашей квартирой! Им нравится наш интерьер!
Дело было не в обстановке, а в самих студентах, приходящих на консультацию. Большей частью то были дети из полунищих семей, мечтающие стать педагогами, они в жизни своей не видели ни одной профессорской квартиры. Эта поражала их воображение своими просторами, количеством комнат (целых четыре!) и музейной мебелью. Сия чудовищная смесь в стиле «ретро» и новомодных штучек в интерьере казалась им роскошью. Стиля как такового здесь не было вообще. Все, что приобреталось Игорем, просто водружалось на свободное место. Музыкальный центр на купеческой «горке» смотрелся нелепо, зато был близок к выключателям, да и акустика в гостиной была лучше, чем в кабинете, до потолка заваленном книгами. Напольная ваза двухметрового роста, расписанная средневековым пейзажем, служила скорее не украшением, а ширмой, за которой скрывались провода от «центра». Зеркало в прихожей, все в вековом тумане, но в красивой старинной раме, тоже просилось на отдых в кладовке, зато вызывало у гостей восторг:
– Какое огромное! Прямо как в театре!
Толстый голубой ковер на паркете, лепнина на потолке – где-то под небесами, тяжелые бархатные шторы на дверях и в проеме окон создавали эффект совершенно театральный. Правда, современной формы светильники выпадали из общей картины, но гости, замороченные всем этим «богатством», простодушно спрашивали:
– Это все из прошлого века? Как краси-иво!
А Саша, переступив порог, повела себя в этих «хоромах» так, словно здесь и выросла.
– Привет, привет, – сказала Игорю в ответ на его поцелуй в щеку.
Подошла к зеркалу, поправила челочку, спросила:
– Где можно руки помыть?
Он провел ее в ванную, которой можно было гордиться из-за внушительных размеров и красивой кафельной плитки.
Без всяких комментариев по поводу квартиры она уселась за стол, покачала головой:
– Когда же успел? Красота какая!
– Это все мама. Я только выставил.
Саша оглянулась:
– А где мама?
Он объяснил.
– Жаль.
– Жаль, что мы одни?
Саша смутилась.
– Сейчас включу музыку.
Он поставил сначала Гуно, потом Сен-Санса.
От выпитого вина щечки у Саши порозовели. Но, похоже, музыка отвлекала ее от куриных отбивных. Лицо у Саши сделалось сосредоточенным, бровки сдвинулись, потом тень улыбки мелькнула на губах (как раз разорялся Мефистофель).
Любимые мамочкины арии были записаны подряд, и он пожалел, что поставил их. Лучше бы что-то современное. Теперь надо ждать, когда коварная Далила отпоет все три свои арии.
Саша подняла опущенные в тарелку глаза, перевела взгляд в пространство, словно не было рядом Игоря.
– Зару Долуханову я узнала, а кто Мефистофеля поет?
Игорь даже вилку выронил:
– Ну, ты, детка, даешь! Откуда в наше попсовое время молодая девушка может знать эти…
Он не мог подобрать слов, чтобы те не казались обидными или высокопарными.
– Это же музыкальные дебри! Мефистофеля поет Кочерга, мамин любимец. Долуханова только и осталась, что на пластинке. Оттуда ее списал. Ты музыкальную школу кончала, признайся!
– Нет, просто люблю музыку. Классическую. А ты?
– А как же! – бодро соврал Игорь, обожаюший джаз.
Знала бы эта девочка, как вдохновенно Алина Сергеевна кормила его в нежном детстве оперными ариями и концертами для фортепьяно или скрипки с оркестром! Другим детям ставили песни из мультиков. А он, наконец-то получивший свободу слушать любимый джаз, ловил себя на том, что напевает надоевший когда-то романс «Благословляю вас, леса» или что-нибудь совсем древнее, из 18 века.
От музыкальной темы Игорь поспешил увести свою гостью в область более знакомую и даже любимую когда-то, – в живопись. Тут он не боялся перепутать Моне с Мане, а Гогена с Ван-Гогом.
– Вот чайку выпьем, я тебе такой альбомчик покажу…
Альбомчик весил капитально – пришлось его поддерживать на коленях Саши, а другой держаться за ее талию. Поза не обещала телесного покоя . Рассматривать красоток Ренуара, когда под боком живое женское тело, пусть и не такое пышное, трудно. Через пять минут они уже целовались на диване, пиная ногами ненужный альбом.
«Женюсь», – радостно подумал Игорь в самый разгар страсти, пытаясь преодолеть все застежки на Сашином лифчике. Он уже подобрался к заветной цели, лифчик, враг (то бишь лифчик) был повергнут, заветная цель достигнута, и тут девушка вдруг изогнулась по-кошачьи и ловко выскользнула из объятий будущего жениха. Села, непослушными пальцами попыталась застегнуть расстегнутое. Игорь молча водворял на место альбом репродукций. Он был обижен. Но когда обернулся т увидел Сашу… Как она была хороша со своим разгоряченным личиком, яркими карими глазами и прелестно растрепанными волосами под цвет глаз!
Испуг, что она сейчас убежит, победил обиду.
– Нельзя же быть такой… дикой, – тихо сказал он, возвращаясь на место и пытаясь снова обнять Сашу. Та не стала вырываться. – Мы же знакомы не первый день Я как раз хотел… жениться на тебе. Как говорят в романах – предложить руку и сердце.
Тут он невольно ухмыльнулся, почувствовав себя дураком.
Саша молча освободила плечо от его руки, встала, пошла к зеркалу в прихожей.
Он отпустил, но остался сидеть, наблюдая в открытую дверь, как девушка наводит «марафет». «Ледышка или корчит из себя скромницу? Хочет произвести впечатление или…» – не додумал он, заметив, что Саша потянулась за сумочкой.
– Так ты принимаешь мое предложение?
Фраза прозвучала нервно.
– Об этом рано говорить. Мы должны присмотреться друг к другу.
Вот теперь он просто задохнулся от возмущения. Присмотреться?! Да кто она такая, чтобы крутить носом? Несчастная первокурсница из общаги, которая пашет по ночам, чтобы маме деньги посылать, будет присматриваться к нему, готовому врачу, хорошему специалисту, преподавателю мединститута, симпатичному, по которому бабы сохнут, с собственной квартирой!
Откуда полезли эти мерзкие мысли о себе как о замечательной «партии», из каких щелей сознания, в котором вроде бы и не было им места, Игорь и сам не понимал. Наверное, если бы ему отказала профессорская дочка – из прагматичных соображений, что он не достиг карьерных высот, он бы ее понял, не обиделся. Век такой, прагматичный. Но девочка из провинции… Или она полная дурра, или прекрасная актриса, которая действует по плану.
– Саша, сядь, поговорим. Чем я тебя напугал? Чего ты боишься?
Саша послушно села, сложила руки на коленках, посмотрела ему прямо в глаза:
– Ничего не боюсь. Я тебе верю.
– Почему тогда вскочила как ошпаренная. Тебя ведь… не насиловали.
Саша вспыхнула всем лицом. И тут до Игоря дошла простая мысль: если такое слово действует на нее столь сильно, значит – она ребенок, ничего не испытавший до сих пор. Она инстинктивно, как всякое чистое существо, не познавшее страсти, боится ее проявления, теоретически зная, чем это может закончиться.
Их обоих разделял его опыт.
Нежность к Саше затопила Игоря, и он опустился на коленки перед нею, взял ее руки в свои и прижал к своему лицу.
– Сашенька, детка, выходи за меня замуж! Я, дурак, тебя испугал, но больше не буду!
– Но ЭТО будет только после свадьбы, – сказала она срывающимся голосом.
– Все, больше я к тебе не прикоснусь! Клянусь! – засмеялся Игорь, но тут же поцеловал ее пальцы.Потом вздохнул. – Так сколько времени тебе понадобится, чтобы меня раскусить? Год? Два? Или хватит двух месяцев?
– Не знаю, – просто ответила Саша.
– Тогда я знаю: хватит нам и двух месяцев.
продолжение http://www.proza.ru/2013/09/14/699