В чайной лавке

Снег падал пушистыми хрустящими хлопьями. Я вышел из дома и побрел через аллею к парку. Свежесть зимнего утра пронизывала струящаяся в кронах деревьев, где-то между стволами, молочная солнечная дымка. Лес выдавал испарину, дышал под покровом белых одеяний. Неторопливо сжималась под тяжестью моих ног снежная скатерть, издавая приятный костный звук, точно я делал массаж лесной перине. Непринужденно прогуливаясь по парку, старательно вымеряя шаги, я думал о хорошем и улыбался. Вчера, на ярмарке покупая домой чай, я встретил интересную пару, удивившись простоте и уникальности доброго сердца и намерения. Отойдя от прилавка я остановился спрятать коробочку с чайными пакетиками и вслед за мной подошел мужчина. Он был в возрасте, густые седые брови, грубые мужские морщины, красивый кавказский нос, сам росту не большого, в усах, чуть сгорбленный, в старенькой кожаной куртке, в шапке истрепанным мехом наружу, но выглядевший гордо, мудрость как бы витала вокруг него, что ее можно было почувствовать, осмотреть. Говоря о мудрости я не имел в виду грамотность или образование, есть некоторая природная составляющая этого качества, приходящая человеку доброму с годами вне зависимости от его повседневного быта и количества прочитанных им книг. Ее можно увидеть в улыбке, в глазах, жестах. Легкость движения, полнота маленького поступка, как например аккуратный платок в наружном кармане пиджака, или рука поданная женщине выходящей из трамвая. То что имеет характер благородный, статный, но не броский. Мужчина медленно подошел к прилавку, чуть прищурившись, басисто поздоровался, в голосе была слышна теплая улыбка. Он спрашивал о чае, тот что недавно тут покупал, он очень понравился его супруге, и ему хотелось порадовать ее еще раз. Чуть коснувшись подбородка, пытаясь правильно вспомнить название, он немного смутился и вымолвил "кажется с бергамотом". Женщина из чайной лавки ласково ему улыбнулась: "Ах, с бергамотом! Конечно же есть, сейчас я вам принесу!" Она отошла и вернулась с черной коробочкой пахучего чая. Мужчина был один, в чайную за ним никто не стоял, и воспользовавшись моментом он тихонько спросил: "А скажите, что бы вы могли нам посоветовать еще попробовать? Что-нибудь похожее. Я был бы Вам очень благодарен." У них завелся теплый разговор, она что то рассказывала, он кивал и улыбался. Я стоял в стороне и наблюдал. Тогда мне вдруг от чего-то стало счастливо на душе за них, за супругу которой понравился чай, за всех людей чьи сердца могут понимать, сочувствовать, любить. Мне хотелось смеяться. Я мог бы бегом домчаться до дома, мог бы упасть и валяться в снегу, очень я был тогда тронут. Прохаживаясь сейчас по лесу, созерцая хрупкую безмятежность зимнего утра, я все еще наблюдал за ними, слушал их разговор: о чае, о бергамоте, о любви.