Герион знал, откуда дует ветер. Злой, напористый, рвущий белоснежную оторочку волн – ревет там, за горизонтом, и бросает в тучи буревестников, словно дитя – легкие камешки.
В этом ветре есть что-то дикое, ведь он сам родом из диких восточных степей. Он рождается в предгорьях Эргума, потом набирает силу, невидимым драконом несется через пустоши и обрушивается сюда, на залив, на виноградники и Вечный Город, круша все на своем пути. Это случается не так часто – раз в пять лет, через неделю после зимнего солнцестояния. Поэтому все успевают уйти и укрыться в пещере. Город не особо страдает, сады тоже. Все это строилось с тем расчетом, чтобы выдержать натиск самых сильных ураганов, которые пока – хвала Совету! – удается удерживать в рамках штатного расписания.
Именно поэтому восточный ветер и не нравился Гериону.
– Давай посмотрим, – бормотал старый волшебник, склонившись над книгами, пока Герион бестолково топтался рядом. – Что у нас теперь? Какое число?
Герион сказал. Учитель хмыкнул, точно его ученик сообщил ему что-то неприличное.
– Так… Смотрим таблицу. Помножим на три. Что выходит?
– Северо-запад, шесть баллов? – предположил Герион, который в толк не мог взять, что именно нужно умножать на три.
– Дурак. Свечу ровнее держи.
Герион послушен. Хоть и дурак, но послушен. Опять он ничего не понял, остается только тоскливо следить, как измазанный чернилами палец учителя уверенно бродит по пергаменту, переползая со строчки на строчку. Хотя почему дурак? Им вверен северо-западный ветер, они уже месяц сидят на этом побережье в холодной башне, согласно расписанию. И еще одиннадцать таких же волшебников и герионов тоже сидят в разных башнях по всей империи. Делать это нелегко. Следить за ветром – еще труднее, хотя они добросовестно сменяют друг друга и нечеловечески устают. Их служба – самая важная. Держать мировые ветра в рамках штатного расписания – что может быть важнее на нашей грешной, несчастной земле?
– Он норовистый, как лошадь, – учитель почему-то всегда находит животноводческие сравнения. – Шесть баллов – нет, сейчас же лето. Такой даже Саору не удержать. Вот крыса! – мрачно смотрит в окно. – Если только ему кто-то не заплатил. Найди мне его, сейчас же!
Саор талантлив. Он не променяет свой волшебнический посох на презренный металл, вряд ли он будет направлять ветер в обход правил. Герион думал об этом, пока искал Саора и пока Саор оправдывался перед учителем – ни намека на ложь не было ни в его голосе, ни во взгляде карих, умных глаз. Красавец-волшебник, у него невеста сейчас плывет на Острова. Ну зачем ему поднимать восточный ветер? Ему это не выгодно. Ей Богу, он сам обеспокоен, он встанет сейчас же на дежурство и попробует перенаправить этот ветер на скалы, чтобы тот запутался в них, растерял всю свою убийственную силу. Да, учитель, вы правы, его сейчас не должно быть. Моя вина, учитель. Конечно, учитель. На цепь меня, высечь, как собаку. Я не заклинатель, я крыса. Последняя крыса, учитель.
– Он не понимает, чего он хочет от нас, – сказал Саор, когда они с Герионом поднялись на башню. – Ветер с востока – дело рук восточных заклинателей. Будет только хуже, если мы начнем гонять его туда-сюда.
– Разве плохо отправить его на скалы?
– Нет, не плохо. Но там он встретится с теплым воздухом, поднимется туман. На нас скорее всего подадут в суд. Неужели ты хочешь иметь дело с заклинателями туманов?
– Можно отправить его в море, к восточному побережью.
– Можно, но есть риск поднять большую зыбь. Надо попробовать, может обойдется. Сегодня в полдень королевский корабль выходит из гавани, просили северный ветер и мягкую волну.
– Почему крайними всегда оказываемся именно мы? – вздохнул Герион.
Ему не хотелось иметь дела ни с заклинателями туманов, ни, тем более, с лордами-хранителями погоды из королевской свиты. Такие пройдутся по тебе и даже не заметят. Растопчут в пыль, в ничто раскатают.
Саор поднял посох. Герион встал справа, как он велел, и тоже поднял свой посох. Их общими усилиями незваный ветер пошел обратно к восточному побережью.
– Я звал его? Нет, ты мне скажи, я звал его?!
Волшебник Нан стискивал посох до ломоты в пальцах. Он готов был метать громы и молнии. Ему казалось, что сейчас он разобьет все рыло этому подмастерью, бестолочи этой, потому что в карманах Нана позвякивали монеты, а он не собирался возвращать их купцам, которые щедро готовы платить за каждый час попутного ветра.
– Я не виноват! – рыдала бестолочь. – Он это… он сам! Я не виноват!
– Уйди, – пробормотал Нан сквозь зубы, нечеловеческим усилием держа себя в руках.
Чтобы не видеть бестолочи и не слышать ее придушенных рыданий, он прошел в мастерскую и плотно прикрыл за собой дверь. Все восточное побережье было спрятано за пеленой дождя, но Нан знал, что недалеко в море качаются на поднявшейся зыби несчастные купеческие корабли. Нан не понимал, в чем дело. Он лишь слегка отклонил ветер от графика. Он делал это постоянно – надо же чем-то зарабатывать на жизнь! – но только сегодня это имело такие странные, необъяснимые для него последствия.
– Хорошо, – сказал он сам себе, подошел к большому глобусу, над которым клубился наспех сооруженный магический дождь, и провел над линией восточного побережья ладонью. – Не хочешь идти на запад? Идешь тогда на северо-запад, там подхватишь северный ветер. Пройдешь у Серого Рифа и от залива возьмешь эти корабли. Заодно подчистим тучи. Хранители дождя пусть скажут мне за это спасибо.
– Черт, он кончился! – сказал Ану, старший хранитель дождя.
Его возлюбленная, белокурая Исса, осуждающе покачала своей прелестной головкой:
– Не к добру это, мастер Ану.
Ану обнял ее крепкую стройную талию, заглянул в глаза, но тут же отстранился, посмотрев на статую за фонтаном. Статуя чуть шевельнулась.
– Побудь здесь, – приказал Ану и быстрым шагом направился в сад, туда, где под сенью платанов виднелась худенькая и пронырливая фигура агента.
– У тебя сегодня будет трудный день, – вместо приветствия сообщил агент.
Ану кивнул. Если его услуги требуются империи, то он сделает все ради ее безопасности.
– Я договорился с хранителями южных ветров. Я пришлю такой ливень, который еще долго будут помнить. Но господа хранители очень щепетильны в некоторых вопросах, они требуют двойную плату.
– Мы переведем две тысячи на их счет, если императорский корабль сегодня пойдет ко дну.
– Ему придется пойти ко дну. Мы пришлем шторм. Против такого шторма будут бессильны даже лорды-хранители погоды.
– Это в интересах империи, помни об этом, – сказал агент, прежде чем исчезнуть среди деревьев.
…Ветер растерялся. Сначала он шел привычным направлением, из области высокого атмосферного давления в область пониженного – на сушу, уже хорошо нагретую солнечными лучами. Шел он согласно графику, составленному там, на земле, людьми. Поэтому он искренне удивился, когда один из этих людей – высокий человек с длинным волшебническим посохом – отправил его обратно в море. Ветер не сопротивлялся, сопротивляться им – себе дороже. Какое-то время он тащил за собой пронзительно орущих чаек и какие-то корабли. Корабли были тяжелыми, сидели в волнах чуть ли не по ватерлинию и черпали воду разукрашенными бортами.
Потом ему пришлось повернуть к югу, чтобы избежать вставших у него на пути острозубых гор. Любой ветер знает, что лучше не встречаться с горами – там ты неминуемо охладишься, еще чего доброго спутаешься с водой и попадешь в вечное рабство к лордам-заклинателям погоды. Но южные волшебники почему-то стояли насмерть, и ветер сначала в недоумении завертелся волчком, но потом припомнил древние заклинания Графика и полетел требуемым курсом. Правда, пока он вертелся над морем, он опять-таки охладился, набрал воды и отяжелел. Поэтому, когда волшебник Нан отправил его на подмогу купеческому флоту, ветер почувствовал свою силу и независимость от людей, распустил хвост и, наплевав на все условности, с дикой скоростью ринулся к восточному побережью.
Здесь его отбросило назад, он обозлился, но тут же совершенно неожиданно встретил точно такого же обозленного собрата с юга. Они подхватили на свои крылья дождь и в полдень обрушились на залив небывалым штормом. В этом шторме погибло много кораблей, и только судно императора уцелело каким-то чудом.
– Откуда он дул?! – орал император вечером того же дня в тронном зале. Он орал на своих сановников, на заклинателей погоды, на приближенных. Обстановка была неформальной, и оттого формальностями поведения император уже не стеснялся. – Кто из вас мне ответит? Кто?!
Заклинатели молчали, благоразумно опустив глаза в пол.
– Я вам скажу, кто, – ответил император, задыхаясь от гнева. – Я вам скажу, потому что с этой минуты вы все арестованы. И с этой минуты, – он потряс в воздухе указом, – с этой минуты ни одного волшебника, ни одного проклятого заклинателишки не останется в этом государстве! Найти! Арестовать! Судить имперским высшим судом и сжечь! Всех. Слышали меня? Сжечь! Я вам покажу, откуда какой ветер дует!
…Герион собирался быстро, взял с собой только самое необходимое. Даже не взял, просто покидал в сумку. Немного денег, что удалось заработать за этот месяц, кусочек мыла, немного сухарей. Главное – добраться до границы, а там будет легче. У причала в волнах плясала лодка. Саор ждал его, едва сдерживая ветер, сорвавшийся с графика и явно не знавший, куда лететь.
– Скорее! – торопил Саор почти умоляюще. – Давай скорее!
Ветер выл между скал, жалуясь, всхлипывая и скуля.
– Это мы виноваты, – сказал Герион, когда Саор вывел лодку в море. – Мы должны были это предвидеть.
– Мы не штатные предсказатели, – буркнул Саор. – Те, конечно, знали все заранее и уже смылись.
– Что же теперь делать?
Саор пожал плечами.
– Пойдем на восток, в Эргум. Там, по крайней мере, останемся в живых, может, и подзаработать сможем. Я слышал, волшебников там мало. Но теперь, думаю, как следует прибавится.
Говоря это, он не знал, что великая радость наконец-то воцарилась во дворце Великого Владыки Эргума. Волшебникам, бежавшим из соседнего государства, здесь готовили поистине королевским прием. Ведь любой дурак знает, что коль скоро у тебя при дворе есть штат из магов и колдунов, урожаи твои будут всегда обильны, войны – победоносны, а жизнь – беспечальной. Важно было лишь сделать так, чтобы выживший из ума сосед-император наконец-то устроил полноценную облаву. Самые глупые или старые маги, конечно, будут казнены – туда им и дорога. Дойдут только молодые и сильные, умелые и талантливые.
Поэтому Великий Владыка Эргума, стоя у окна в тронном зале, победно улыбался. Победно, потому что лишь он один знал, откуда на самом деле дул тот восточный, сбившийся с курса ветер…