История прииска Спасского и судьба его владельцев

 
         
     Начать  заявленную  тему  следует  с  рассказа  о  том,  как  произошло мое  знакомство  с  прииском  Спасским  и  каковы  исторические  сведения о  нем,  о  его  первом  и  последующими  владельцами. Много  еще неизвестного  таит  в  себе  эта  история. Что – то  осталось  не  написано писателями, не  найдено  краеведами,  не  учтено  историками. К  числу загадочных  историй  относится  и  золотой  прииск  Спасский  со  своей богатой  историей  и  необычной  судьбой. Географически  он  находился  у слияния  речек  Пескина  и  Удерей, и  ворвался  в  мою  жизнь  внезапно  и остался  в  ней  навсегда. Проходят  годы  и  десятилетия,  а  он  постоянно напоминает  о  себе,  о  своем  происхождении.  Вот  опять  я  прикоснулся  к  истории,  судьбе  и  жизни  прииска  Спасского.
     К  тому  времени,  когда  я  впервые  ступил  на  тропу  золотого  прииска  Спасского,  а  позднее,  когда  принялся  искать  в  библиотеках и  архивах  разные  сведения,  то  оказалось,  что  простейшей  исторической  справки  о  нем  в  природе  не  существовало. Я  понял, ту  гражданскую     ответственность  перед  собой,  которая  в  последующем  подталкивала  меня  к  изучению  истории  прииска  Спасского  и  публикаций  о  нем.  Словом,  мною  сознательно  была  поставлена  цель,  создать  летопись  об  истории  счастливого  рождения  прииска  Спасского,  его  длительной  и  удачливой  жизни  и  трагической  смерти.  Одновременно  необходимо  было  установить  фамилии  лиц,  имевших  отношение  к  истории  прииска  Спасского,  а  так  же  тех,  кто  побывал  там  и  оставил  о  нем  свои  записи  или  публикации.    
     Питая  с  детства  любовь  к  прииску  Спасскому,  я  долгие  годы     приобретал  необходимые  навыки  научной  работы,  попутно  занимаясь  изучением  истории  Удерейских  золотых  приисков.  Я  отыскал  редкие  сведения  о  прииске  Спасском  в  архивных  документах,  еще  более  редкие  в  книгах,  и  творчески  их  обобщил.
     По  мере  того,  как  я  находил  сведения  о  прииске  Спасском,   старался  их  помещать  в  публикациях.  Первой  публикацией,  в  которой  я  упомянул  о  прииске  Спасском,  была  публикация  под  названием  «Золото  Удерея»,  появившаяся  в  сентябре  1989  года  в  газете  «Ангарский  рабочий».  Так  созревала  идея  постоянного  поиска  сведений  о  прииске  Спасском  и  упоминаний  о  нем  в  публикациях.      
Соединив  накопленные  сведения  со  своим  личным  опытом  при  посещении  прииска  Спасского,  в  итоге  я  написал  о  нем  два  больших  исторических  очерка.  Один  под  названием  «Забытый  прииск»,  другой, –  «Удерейский  золотник».  Очерки  были  опубликованы  в 1994  и  1997  годах  в  газете  «Красноярский  рабочий».  Описал  свои  воспоминания  о  прииске  Спасском  и  в  книге  «Золото  Удерея»  (2012).  Так  было  положено  начало  систематического  изучения  истории  и  постоянных  публикаций  о  некогда  знаменитом,  но  совсем  забытом  прииске  Спасском  и  о  судьбе  его  владельцев.  В  некоторых  изданиях  появлялись  сообщения  о  прииске  Спасском,  но  в  них  не  было  поисковой  творческой  новизны,  они  были  в  основном  огульным  повторением  моих  публикаций.  Красноярские,  новосибирские  и  томские  историки  растащили  мои  публикации  по  частям  по  своим  статейкам.  (Нет  ничего  омерзительнее,  чем  игнорирование  первоисточников  предшествующих  авторов. Иными  словами,  авторами  использовался  плагиат).  Ради  истины,  все  же  хочется  сказать,  чтобы  писать  о  прииске  Спасском,  привязываться  к  его  истории,  надо  хотя  бы  знать,  где  он  находится,  побывать  на  нем,  почувствовать,  как  он  природно  выглядел.  Однажды  пришлось  столкнуться  со  случаем,  который  иначе,  как  парадоксом  и  не назовешь.  Ко  мне  домой  позвонил  один  мужчина  и  попросил  встречи  со  мной  по  интересующемуся  его  вопросу.
     Я  назначил  ему  встречу  в  нижнем  холле  Красноярской  краевой  научной  библиотеки,  куда  пришел  и  сам.  При  короткой  встрече  выяснилось,  что  незнакомец  пишет  роман  и  ему  надо  в  нем  описать  обвалившуюся  шахту  на  прииске  Спасском  (о  которой  будет  подробно  рассказано  ниже).  Я  спросил  его,  а  знает  ли  он  вообще,  в  какой  части  прииска  Спасского  располагалась  эта  шахта. Его  ответ  был,  однозначный,  он  не  знает,  в  какой  части  прииска  Спасского  находилась  шахта,  ибо  никогда  там  небыл.  Чтобы  не  обидеть  писателя,  я  нарисовал  на  листке  бумаги  местность  прииска  Спасского  и  отметил  то  место,  где,  когда – то,  был  вход  в  обвалившуюся  шахту.
     Впервые  на  тропе  прииска  Спасского  я  оказался  много  десятилетий  тому  назад,  когда  был  еще  совсем  мальчишкой.  Весной,  когда  наступал  авитаминоз,  и  чтобы  не  заболеть  цингой,  мы  с  отцом,  Василием  Фокеевичем  Киселевым,  отправлялись  в  глухие  места  Удерейской  тайги,  и  там,  по,  косогорам,  собирали  дикий  чеснок.  А  в  более  позднюю  летнюю  пору,  снова  появлялись  в  этих  же  местах,  собирая  грибы,  или  ягоду  бруснику. 
     Почему  меня  привлекает  история  золотого  прииска  Спасского?  Привлекает  не  только  тем,  что  когда – то,  он  был  богат  золотой  россыпью,  а  тем,  что  судьба  его  первого  хозяина,  одного  из  основателей  Енисейской  золотодобывающей  промышленности  и  моя  судьба,  хотя  и  в  разные  исторические  эпохи,  сошлись  в  одной  географической  точке.
     Вот  опять,  в  один  из  воскресных  дней,  мы  с  отцом  подались  в  спасские  хребты.  Мы  жили  в  центре  прииска  Центрального,  или  в  поселке  Южно – Енисейский.  Расстояние  от  центра  поселка  до  перевала,  где  начинается  прииск  Спасский  по  большаку  три  версты.  И  чтобы  сократить  путь  и  быстрее  добраться   до  перевала,  мы  пошли  вдоль  бурлившего  на  перекатах  Удерея,  по  песчаным  отвалам  горной  породы,  намытой  драгой.  Я  тащился  за  отцом,  по  тропе,  неведомой  мне  до  этого  времени.  Наконец,  мы  добрались  до  перевала,  по  которому  пролегал  большак,  и,  преодолев  на  пути  крутой  взлобок,  очутились  на  отлогой  местности,  панорама  которой  напоминала  старинный  заброшенный  прииск.
     Любопытство  было  настолько  сильным,  что  мы  остановились  и  долго  осматривались  вокруг.  Наш  путь  лежал  к  вершине  отлогости.  Снизу  наверх,  ровной,  словно  стрелой,  тянулась  песчаная  тропа,  рассекая  отлогость  на  две  ровные  части.  Отлогость  и  пролегавшая  по  ней  песчаная  тропа  были  неким  признаком  местности  Спасского  прииска.  По  ходу  нашего  продвижения  вперед,  по  правому  берегу  речки,  по  крутому  косогору,  раскинулся  хвойный  лес.  Отлогость,  на  которой  мы  остановились,  простиралась  от  левого  берега  речки  широкой  поперечной  полосой,  и,  вклинившись  в  возвышенность,  заканчивалась  гребнем.  Преодолеваемая  нами  местность  отличалась,  какими – то  яркими  признаками  и  легко  запоминалась.  Отец  повернулся  ко  мне и,  очертив,  взмахом  руки,  круг  над  местностью,  сказал:               
     - Прииск  Спасский,  открыл  его  еще  в  прошлом  веке  какой – то  богатый  купец.  Жил  в  Красноярске,  в  большом  каменном  доме.  Вот  бы  посмотреть  на  этот  дом, - бросил  на  ходу  отец.  Услышав  сказанное  отцом,  я  отметил  про  себя,  что  он  кое,  что  знает  о  бывшем  прииске,  через  который  мы  сейчас  проходили.   
Местами  виднелись  занесенные  песком  и  заросшие  густым  вереском  следы  старых  приисковых  построек,  остатки  приспособлений  для  промывки  золота.  В  глаза  бросались  главные  признаки  старинного  прииска,  аккуратно  уложенные  вдоль  речки  отвалы  отработанной  горной  породы.  Время  сделало  свое  дело.  Щебень,  галька  и  кругляк  уплотнились,  покрылись  характерным  тонким  пепельным  налетом.  По  отвалам  росли  пушистые  сосняки  и  кедрачи,  и  казалось,  что  они  оберегают  покой  старинного  прииска.  Простираясь  вдоль  речки  по  распадку,  прииск  уходил,  куда – то  далеко  наверх,  вклиниваясь  в  местность,  красота  которой  с  каждым  метром  все  сильнее  и  сильнее  завораживала  нас.   
     Так,  впервые  от  отца  я  узнал  о  существовании  старинного  прииска  Спасского.  Тогда  я  и  подумать  не  мог,  что  когда – нибудь  придется  подробно  изучать  историю  Удерейской,  Енисейской  и  Сибирской  золотопромышленности  и  писать  о  прииске  Спасском,  о  Никите  Федоровиче  Мясникове,  основателе  этого  знаменитого  прииска.  А  он  был  не  только  его  основателем,  еще  стоял  и  у  истоков  создания  Енисейской  золотодобывающей  промышленности.  И  как  в  жизни  все  бывает  непредсказуемо.  Я  часто  буду  бывать на  прииске,  в  иные  годы  приезжать  из  Красноярска,  чтобы  свидеться  с  прииском,  вдохнуть  его  воздуха,  полюбоваться  его  природными  красотами.  В  последующем,  живя  долгие  годы  в  Красноярске,  буду  часто  ходить  мимо  дома,  который  когда – то  принадлежал  Никите  Федоровичу  Мясникову.  Посещая  Государственный  архив  Красноярского  края,  Красноярскую  краевую  научную  библиотеку,  я  буду  фиксировать  из  прочитанного  все,  что  попадет  в  поле  моего  внимания  из  истории  Енисейской  золотодобывающей  промышлености,  об  основателе  Никите  Федоровиче  Мясникове,  о  найденном  им  золоте  на  его  базовом  прииске  Спасском. На  долгие  годы  прииск  и  его  история  станут  счастливой  частью  моей  жизни.      
     Мы  не  спеша,  поднимались  по  песчаной  тропе  наверх  отлогости.
     - И  что  там,  наверху,  особенного? –  спросил  я  у  отца.
     -Все,  что  здесь  находится,  связано  с  прииском  Спасским, - сказал  отец, -
     Там,  на  вершине  проходит  старая  Мамонская  дорога,  которую  в  давние  времена  называли  золотой,  по  ней  перевозили  золото,  добытое  на  прииске  Спасском.  Мамонская  дорога  вклинивается  в  Климовскую  дорогу,  а  там,  через  Енисей,  уже  по  Енисейскому  тракту,  золото  доставляли  в  Красноярск.   
     Пока  мы  поднимались  наверх  отлогости,  перед  нами  с  каждым  шагом  пройденного  нами  пути  открывался  причудливый  пейзаж.  Отлогость  запомнилась  на  всю  жизнь  тем,  что  была  усеяна  сплошь густошью  огнем  пылающих  жарков,  на  ковре,  расшитом  зеленью  сибирского  разнотравья.  От  левостороннего  гребня,  отлогость  одной  стороной  плавно  спускалась  в  речку,  носившую  название  Большая  Пескина  за  обилие  вокруг  песка.  (Дело  в  том, что  была  еще  речка  Малая  Пескина. Верх  по  Удерею,  в  2 – х  верстах,  в  соседнем  распадке  струился  жиденький  ключик,  который  имел  название  Малая  Пескина). 
     Стояла  мертвая,  томящая  душу  тишина.  И  только  внизу,  там,  где  речка  Большая  Пескина  разливается  широким  рукавом,  слышалось,  как  на  перекатах  журчит  золотоносный,  неугомонный  Удерей. 
     Мы  появились  на  отлогости  Спасского  прииска  до  того,  как  взошло  солнце.  Туманный  холодок  проникал  под  наше  легкое  облачение,  дышалось  удивительно  легко,  полной  грудью.  И  вдруг  синее  небо  огненно  озарилось,  над  вершиной  гребня,  сверху  блеснул  луч  солнца  раз,  другой.  Внезапно  и  ярко  все  вокруг  осветилось.  Казалось,  вода  в  речке  Большая  Пескина  оживилась  и  еще  певуче  зажурчала,  сильнее  заискрилась  в  ярких  лучах  солнца,  сверкая  словно  хрусталем.  По  противоположному,  правому  берегу  речки,  по  крутому  косогору,  тянувшийся  пограничной  полосой  величавый  хвойный  бор,    еще  сильнее  зазеленел.
     Какие – то  мгновения  солнце,  выкатившееся  из –за  гребня  и,  набирая  высоту,  бойко  разбрасывало  свои  яркие  лучи  по  отлогости,  и  она  вовсю  заискрилась  росой.  С  вершины  гребня  сползал  необыкновенной  красоты  бирюзовый,  легковесный  туман,  оседая  в  речке.  Вода  речки,  принимая  туманное  марево,  медленно  уносила  его  с  собой.  Но  вот  солнце  разошлось  и  вокруг  все  засверкало  лучезарным,  ярким  светом. К  этому  времени  я  уже  бывал  во  многих  местах  и,  глядя  на  красоту  прииска  Спасского,  понял,  что  это – изюмина  Удерейского  Клондайка. 
     А  что  представляла  собой  речка  Большая  Пескина?  Н. В. Латкин,  золотопромышленник,  путешественник  и  писатель,  побывавший  в  середине  1860 – х  годов  в  этих  местах,  в  своей  книге  «Очерк  северной  и  южной  систем  золотых  промыслов  Енисейского  округа  и  описание  американского  способа  промывки  золота»  (1869)  писал:  «Прииск  Спасский  находится  на  речке  Большой  Пескиной,  протяженность  которой  составляет  чуть  более  5  верст.  Ширина  речки  достигает  местами  60 –100  саженей».  Можно  ли  было  согласиться  с  мнением  путешественника?
Пока  мы  с  отцом  поднимались  по  тропе  наверх,  было  заметно,  что  отлогость  одной  стороной  тянется  вдоль  распадка,  который  уходит  наверх.  По  распадку  и  текла  речка  Большая  Пескина.  Но  правда,  ее  ширина  была  намного  меньше,  той,  какую  указывал  в  своей  книге  знаменитый  путешественник.      
     Проходило  время,  и  меня  стала  интересовать  речка  Большая  Пескина  на  прииске  Спасском.  Представляя  трудности  перехода,  однако,  в  один  из  теплых  летних  дней,  рано  утром,  ни  о  чем  не  думая,  я  подался  на  прииск  Спасский.  Мне  хотелось  пройти  всю  речку  Большую  Пескину  от  устьев  до  ее  истоков.  Интересно  было  знать,  откуда  речка  берет  свое  начало.         
     Я  вошел  в  устья  речки  Большой  Пескиной,  где  она  впадает  в  Удерей.  Осмотревшись  вокруг,  я  стал  подниматься  по  правому  берегу    речки.  Ориентиры  моего  продвижения  вперед  были  хорошо  видны.  Правый  берег  речки  тянется  вдоль  распадка.  А  левый  берег  упирается  в  отлогость,  на  вершине  которой – гребень.  Уже  метров  через  пятьсот  не  было  сомнения,  что  речка  течет  по  дну  распадка. Чем  выше  поднимался  по  распадку  наверх,  впитывая  в  себя  свежесть  журчавшей  воды,  тем  в  большей  степени  убеждался,  что  Большая  Пескина – горная  речка.  Преодолевая  распадок,  постепенно  добрался   до  его  вершины  и  уперся  в  небольшую  площадку.  Тут  я  увидел,  как  из – под  земли,  из  груды  камней,  бойко  пробивается  небольшой  ключ.  А  рядом,  не  более  полсотни  метров,  струится  другой  ключ.  Стало  ясно,  что  два  ключа  соединяются  и  дальше  разливаясь,  служат  притоком  речки.  Пройдя  весь  путь  речки  от  ее  устьев,  до  верховий,  можно  было  разложить  ее  русло  на  заметные  участки.  Начиная  от  устьев,  где  речка  Большая  Пескина  соединяется  с  рекой  Удерей,  она  тянется  наверх  многоводной  полосой  не  более  пятисот  метров.  Далее  речка  начинает  постепенно  сужаться  до  величины  небольшого  ключа.  А  на  верху,  на  повстречавшейся  площадке,  ключи  расходятся,  и  каждый  по  своему  питает  речку  Большая  Пескина.  И  хотя  у  меня  не  было  компаса  и  часов,  но,  часто  путешествуя  по  Удерейскому  Клондайку,  по  другим  старинным  прииска,  я  уже  наловчился  безошибочно  определять  расстояния  по  проходимому  маршруту.  Говоря  о  расстоянии,  то  здесь  можно  было  согласиться  с  Н. В. Латкиным  и  сказать,  что  длина  речки  Большой  Пескиной  не  превышала  более  5  километров.
     Речка  Большая  Пескина  мне  не  давала  покоя,  и  я  часто  задумывался  над  тем,  почему  так  непонятно  распределилась  вода  в  русле  речки.  Подумав,  я  пришел  к  следующему  выводу.  А  это  я  наблюдал  на  примере  других  речек  и  больших  ключей  на  Удерейском  Клондайке.  В  той  части  речки  Большой  Пескиной,  где  она  широко  разливается,  имеется  много  подземных  источников,  которыми  она  и  подпитывается.  В  этом  месте,  русло  речки  обильно  подпитывается  водой  подземных  источников,  и  оно  многоводно.  А  дальше,  по  мере  подхода  к  вершине  распадка,  подземных  источников  становится  все  меньше  и  меньше.  А  на  самом  верху  распадка,  их  совсем  нет.  Исток  речки  Большой  Пескиной  – два  ключа,  вытекающих  прямо  из – под  земли.
     Так  основательно  произошло  мое  знакомство  с  прииском  Спасским  и  с  речкой  Большой  Пескиной,  на  которой он  находился.  И  вот  с  той  поры  минуло  много  лет.  За  эти  годы  пришлось  изучить  немало  исторических  документов  о  золотой  промышленности  и  о  прииске  Спасском  тоже.  Они  оказались  разрозненными  и  разбросанными  по  разным  библиотекам  и  архивам  Красноярска,  Москвы  и  Петербурга.  И  прииск  Спасский,  увиденный  мною  воочию  в  раннем  детстве,  а  потом  в  пору  зрелого  возраста  в  исторических  документах,  открылся  для  меня  заново.  Я  узнал  много  интересного,  ранее  неизвестного.  И  вот  теперь  все  собранные  по  крупицам  сведения  сведены  в  одно,  короткое  повествование,  которое  дает  возможность  представить  историю,  картину и  судьбу  прииска  Спасского.
     Чтобы  документально  убедиться,  что  прииск  Спасский  не  чья – то  выдумка,  а  реально,  существовавший,  в  природе,  я  решил  соединять  свое  личное  впечатление  о  его  посещении  с  информацией  о  нем,  содержащейся  в  архивных  документах  и  публикациях.  Много  интересного  было  найдено  в  золотопромышленной  коллекции  библиофила  Г. В. Юдина. Порадовал  и  «Атлас  приисков  южной  части  Енисейского округа».  Но  самое  интересное  было  найдено  в  документах  Томского  горного  управления.   
     Признание  находки  золота  на  представленном  отводе  и  его  оформление  происходило  долго.  На  прохождение  этой  процедуры  ушло  около  трех  лет.  Ведь  чтобы  документально  оформить  находку  золота,  надо  было  преодолеть  тысячи  верст  по  Сибири,  и  следовать  приходилось  по  бездорожью,  на  попутных  лошадях.  Сначала  место  находки  золота  надо  было  зарегистрировать  в  земельном  суде  города  Енисейска,  так  как  Удерейская  местность  административно – территориально  являлась  территорией  Енисейского  уезда.
     Отвод  под  прииск  был  заявлен  18  марта  1839  года,  отведен  2  августа  1839  года.  Названия  приискам  давали  или  по  имени  его  первооткрывателя,  или  по  тому,  какой  религиозный  праздник  падал  на  день  его  открытия.  Поскольку  россыпь  была  зарегистрирована  в  августе  месяце,  накануне,  когда  отмечается  день  Спаса,  то  прииску  и  дали  название  «Спасский».  31  декабря  1839  года  прииск  с  названием  Спасский  был  утвержден  Енисейским  земельным  судом.  Размер  прииска:  250 000  квадратных  саженей,  или  400 / 2400  десятин.  Среднее  содержание  золота  в  горной  породе  прииска,  чрезвычайно  высокое.  В  100  пудах  песка – 1  золотник,  40  долей,  или  около  38  граммов. Была  утверждена  ежегодная  подесятинная  плата  за  прииск  в  сумме  104  рубля. 
     После  этого  предстояло  ехать  в  город  Томск,  чтобы  зарегистрировать  найденное  золото  и  отведенный  прииск  Спасский  в  Горном  управлении.  Документальное  оформление  прииска  Спасского  в  форме  межевого  журнала  и  плана  происходило  два  дня,  13  и  14  сентября  1842  года  в  Томском  горном  управлении.  В  этих  документах  записано,  что  «прииск  Спасский  принадлежит  коммерции  советнику  Никите  Мясникову.  Прииск  расположен  вдоль  речки  Большой  Пескиной – притока  Удерея,  где  справа  по  течению  крутая  гора,  поросшая  еловыми,  кедровыми  и  лиственничными  деревьями,  слева – большое  возвышение»  (Коммерции  советник,  почетное  звание,  которое  присваивалось  заслуженным  купцам,  пробывшим  в  1- й  гильдии  без  перерыва  12  лет). 
     Горная  характеристика  прииска  Спасского.  На  прииске  толщина  золотоносного  пласта  в  горной  породе  достигала  2 – 6  аршин.  (Аршин  в  России  равен  71,12  см).  Считается,  что  средняя  толщина  золотоносного  пласта  равняется  1  аршину.  Учитывая,  что  горная  порода  на  прииске  Спасском  в  основном  песчаная,  то  толщина  грунта  не  была  трудностью  при  добыче  золота,  она  обеспечивалось  легко.
     Часто  бывая  на  местности  прииска  Спасского  и  сопоставив  ее  с  записью  межевого  журнала  и  плана  Томского  горного  управления,    сомневаться  в  его  географическом  расположении  не  приходилось.  Открытие  прииска  Спасского  относится  к  тому  времени,  когда  золотая  лихорадка  охватила  многих,  кто  захотел  испытать  свое  счастье  в  Удерейской  глухой  тайге.  Среди  них  оказался  и  красноярский  купец  первой  гильдии  Никита  Федорович  Мясников,  уже  хорошо  известный  в  России  своей  состоятельностью.  Никита  Федорович  Мясников – реальная  личность,  который  своей  состоятельностью  был  известен  не  только  в  купеческой  и  золотопромышленной  среде  Приенисейского  края,  но  и  в  российском  правительстве,  когда  добивался  от  него  получения  привилегий  при  открытии  речного пароходства  на  Байкале  и  по рекам  Западной  Сибири.      
     Быть  первопроходцем  всегда  трудно,  шагнув  в  неизвестное,  надо  многим  рисковать. Мясников  хотя  и  имел  опыт  разведки  золота  на  Урале,  однако,  сильно  рисковал,  отправляя  в  Удерейскую  тайгу  несколько  поисковых  партий,  затратив  на  них  большие  деньги.  По  разным  источникам,  Н. Ф. Мясников  затратил  на  поиски  богатейших  залежей  золота  на речке  Большая  Пескина – притока  Удерея,  на  местности  будущего  прииска  Спасского,  от  200  до  260  тысяч  рублей  серебром,  или  700  000 – 910 000  бумажными  ассигнациями.  Ведь  поиски  золота  стоили  дорого.  Снаряжение,  отправка  и  содержание  одной  группы  поисковиков  обходились  в  3000  рублей  серебром,  или  10 500  рублей  бумажными  ассигнациями.  А  для  поиска  золота  обычно  направлялись  несколько  поисковых  групп.       
     Э. К. Гофман,  побывавший  на  прииске  Спасском  в  1843  году,  в  «Горном  журнале»  на  немецком  языке  оповещал  всю  Россию  и  Европу,  что  в  1839  году  коммерции  советник  Никита  Федорович  Мясников  открыл  богатый  золотоносный  пласт  у  слияния  речек  Большая  Пескина  и  Удерей,  и  заложил  прииск  Спасский  (Кто  такой  Гофман  будет  сказано  ниже).  Своим  открытием  Никита  Федорович  Мясников  навсегда  вошел  в  историю  Енисейской  золотой  промышленности  как  один  из  ее  основателей.  Быстро  пролетели  весна,  лето  и  осень.  Закончилась  суматоха  с  оформлением  необходимых  документов  на  прииск  Спасский,  и  с  наступлением  зимы  сюда  из  Красноярска  и  других  городов  России  потянулись  большие  обозы,  началась  бойкая  переброска  большого  числа  контрактных  рабочих,  старательского  инвентаря  и  жизненных  припасов.  Можно  представить,  с  какими  трудностями  столкнулись  первопроходцы  Удерейского  Клондайка.
     В  годы  освоения  Никитой  Федоровичем  Мясниковым  огромных  территорий,  Удерейская  тайга  была  глухой,  выражаясь  современным  языком,  экстремальной.  Отсутствие  дорог  и  даже  троп,  делали  тайгу непроходимой  и  безлюдной.  Лишь  изредка  в  тайге  можно  было  повстречать  одну,  другую  группу  местных  кочующих  тунгусов  с  небольшим  караваном  оленей.  Зимой  глубокие  снега,  свирепствующие  морозы,  температура  падало  ниже  55  градусов,  весной  большой  разлив  горных  ключей  и  речек,  летом  палящая  жара,  таежный  кровососущий   гнус,  проливные  дожди.  И  пребывание  в  тайге  порою  становилось  невыносимым.  Надо  было  обладать  неимоверными  терпением  и  настойчивостью,  поистине  нечеловеческими  усилиями  для  ее  освоения.  И  если  сравнивать  даже  Калифорнийскую  золотую  лихорадку,  описанную  Джеком  Лондоном,  то  Удерейская  превосходила  ее  по  степени  трудности  во  много  раз.
     Однако,  несмотря  на  трудности,  Никиту  Федоровича  Мясникова  это  не  останавливало.  Его  величайшим,  гражданским  подвигом  как  первопроходца,  является  то,  что  он  не  довольствовался  открытием  богатейшего  золотого  прииска  Спасского,  а  продолжал  осваивать  глухие  места,  заглядывая  далеко  вперед,  неотступно  думая  о  рождении  Енисейской  золотодобывающей  промышленности.  Спустившись  от  прииска  Спасского  вниз  по  Удерею  на  15  верст,  в  водоразделе  речек  Удерей,  Мамон  и  Холма,  открыл  другие  прииски.  В  этом  месте  Никита  Федорович  Мясников  зарезервировал  золотоносную  площадь.  В  словесном  приисковом  обиходе  она  получила  название,  как  Ивановско – Калифорнийская,  или  в  более  позднее  время – Калифорнийской  террасы.  Пройдет  полвека,  и  словно  в  память  о  достойном  поступке  Никиты  Федоровича  Мясникова,  здесь  весной  1901  года  для  добычи  золота  будет  запущена  первая  драга,  за  которой  последует  рождение  знаменитого  Удерейского  дражного  флота,  плеяды  толковых  предпринимателей –золотопромышленников.         
     Покорив  Удерейскую  золотую  тайгу,  казалось  надо  остановиться.  Но  Никита  Федорович  Мясников  был  не  из  тех,  кто  останавливается  на  достигнутом.  По  природе  был  видимо,  поисковиком.  После  Удерейской  тайги  направился  в  другую,  еще  более  отдаленную,  и  совсем  неизвестную,  Северо – Енисейскую,  где  тоже  нашел  пласты  богатые  золотом.  Так,  шаг  за  шагом,  открывая  золотоносные  пласты  и  прииски,  Никита  Федорович  Мясников  создавал  и  Енисейскую  золотодобывающую  промышленность.  Все  это  в  совокупности  усилило  приток  золота  в  российскую  казну,  сделало  Россию  еще  более  сильной  экономически.               
     Уже  на  первом  этапе  рождения  прииска  Спасского  потребовалось  много  средств,  сил  и  энергии,  чтобы  вокруг  обжить Удерейскую  таежную  глушь  и  начать  там  промышленную  добычу  золота.  Щедро  наделенную  природой  местность  прииска  Спасского  надо  было  разумно  использовать  в  его  развитии. И  не  удивительно,  что  прииск  быстро  развивался. О  золотом  богатстве  прииска  Спасского  весть  быстро  облетела  всю  Россию.  Неимоверной  настойчивостью  надо  было  обладать,  чтобы  в  короткие  сроки  организовать  на  прииске  добычу  золота  в  больших  объемах.  Анализ  начального  периода  жизни  прииска  говорит  об  этом.  За  период  с  1840  по  1844  годы  на  прииске  в  добыче  золота  участвовало  4848  рабочих.  За  каждый  летний  сезон  этих  лет  на  прииске  Спасском  рабочие  промывали  около  7  миллионов  пудов  золотоносного  песка.  Ими  было  добыто  252, 6  пуда  золота.  В  те  годы  казна  принимала  золото  по  цене  11  тысяч  рублей  серебром  за  пуд.  Не  трудно  определить,  что  за  добычу  золота  на  прииске  Спасском  за  эти  5  лет  Никита  Федорович  Мясников  получил  крупную  сумму  денег,  2 778 600  рублей.  В  советское  время  историки  обычно  не  говорили  о  заработке  приисковых  рабочих  прошлого,  или  его  сильно  уменьшали.  Советским  историкам  надо  было  доказать, что  золотопромышленники  в  прошлом  были  эксплуататорами. 
     А  как  выглядел  заработок  рабочих  на  прииске  Спасском  в   цитируемые  годы?  Их  заработок  на  прииске  Спасском  за  летний  сезон  составлял  534  рубля  серебром,  или  1869  рублей  бумажными  ассигнациями.  Кроме  этого,  20 – 24 %  от  общего  заработка  рабочие  получали  за  выполнение  добытого  золота,  предусмотренное  заключением  контракта.  Совокупно  сезонный  заработок  приисковых  рабочих  доходил  до   2242 – 2310  рублей  бумажными  ассигнациями.  Сколько  же  требовалось  сил,  энергии,  расторопности,  чтобы  завозить  на  прииск  такое  количество  рабочих,  и  организовывать  промывку  огромных  объемов  золотоносного  песка.            
     В  начале  X I X  в  России  началась  новая  историческая  эпоха,     переход  от  отсталой  экономической  формации  к  более  прогрессивной – капиталлистической.  Перед  русским  предпринимательством  открывались  большие  возможности.  Никита  Федорович  Мясников – человек  недюжинных  способностей  и  смелой  предприимчивости,  давно  и  успешно  занимался  предпринимательством,  и  хорошо  понимал,  что  этот  экономический  переход  требует  замены  старых  орудий  труда   новыми.  Н. Ф. Мясников  не  только  понимал,  но  и  делал  это  практически  в  золотом  промысле.  Он  хорошо  и  смело  продумывал  свои  действия,  оснащая  добычу  золота  современными  приспособлениями. Этому  способствовало  и  хорошее  географическое  расположение  прииска.  Как  отмечали  современники,  прииск  Спасский  по  удобству  добычи  золота  и  технической  оснащенности  не  имел  себе  равных  в  Сибири.  Прииск  Спасский  стал  не  только  базовым  золотого  промысла  Никиты  Федоровича  Мясникова,  но  и  фундаментом  зарождающейся  Енисейской  золотодобывающей  промышленности.  О  его  золотом  богатстве  быстро  узнали  не  только  в  Сибири,  но  и  в  России,   он  привлек  к  себе  внимание  российских  геологов,  путешественников,  журналистов  и  писателей. 
     В  разные  годы  в  Х I Х  веке  здесь  побывали  известный  европейский  геолог,  профессор  Дерптского  университета  Э. К. Гофман,  историк  М. Ф. Кривошапкин,  путешественник,  генерал,  барон  Л. Зедделер,  журналист  А. Шмаков,  писатели  Н. В. Латкин  и  А. Уманьский.  Побывав  на  прииске  Спасском  в  разные  годы,  все  они,  однако,  объективно  оценивали  вклад  Никиты  Федоровича  Мясникова  в  открытие  золотых  залежей  и   становление  Енисейской  золотодобывающей  промышленности.
     Первым  из  названных  знаменитостей  в  1843  году  на  прииске  Спасском  появился  Эрнст  Карлович  Гофман  (1801 – 1871).  Хотелось  бы  кратко  сказать,  кто  был  такой  Гофман,  этот  выдающийся  человек  своего  времени.  Он  родился  в  немецкой  семье  пастора  в  Лифляндии  (в  Прибалтике).  Один  из  основателей  геологических  наук  в  России.  Изучал  медицину,  философию,  но,  прежде  всего  геологию,  участвовал  в  кругосветном  путешествии,  совершил  в  жизни  много  трудных  экспедиций.  Читал  лекции  в  университетах  Германии,  в  Дерптском  и  Киевском  университетах,  в  Петербургском  горном  институте.  За  особые  заслуги  перед  горным  ведомством  ему  было  пожаловано  высокое  звание  генерал – лейтенанта  корпуса  горных  инженеров.  Представляя,  как  Гофман,  находясь  на  прииске  Спасском,  ходил  по  его  тропам  и  дорогам,  я  не  без  гордости  вспоминал,  что,  будучи  мальчишкой,  тоже  бегал  по  этим  же  тропам  и  дорогам. 
     Прииск  Спасский  своим  золотым  богатством  так  сильно  увлек Гофмана,  что  он  находился  на  нем  8  дней.  Он  писал,  что  на  прииске  Спасском  золото  добывается  на  8  бочках  и  24  бутарах.  Стоимость  бочки  для  промывки  золотоносных  песков  для  золотопромышленников  обходились  дорого.  Н. В. Латкин,  писатель  и  путешественник,  лично  побывавший,  на  прииске  Спасском,  писал,  что  одна  бочка  стоила  2000 – 3500  тысячи  рублей  серебром,  или  7000 – 12 2500  рублей  бумажными  ассигнациями.  Если  дотошный  читатель  хочет  узнать,  что  собой  представляла  золотопромывальная  бочка,  я  отправляю  его  к  обстоятельной  книге,  написанной  профессором  Красноярского  государственного  педагогического  университета  им. В. П. Астафьева  О. В. Борхвальдт  «Словарь  золотого  промысла  российской  империи»  (1998).  Благодаря  публикации  Гофмана  на  немецком  языке,  иностранцы  пронюхали  о  прииске  и  предложили  Мясникову  более  совершенное  по  тем  временам  приспособление  для  промывки  золота,  паровую  систему  «Уатта»  с  балансиром  и  коробчатым  паровым  котлом  низкого  давления.  Воспользовавшись  предложением  иностранцев,  он  первым  в  Приенисейском  крае  установил  эти  машины  на  прииске  Спасском.  Так  что  Никита  Федорович  и  тут  оказался  первопроходцем.  По – существу,  применение  паровых  машин  «Уатта»  для  добычи  золото  было  предвестником  перехода  к  машинному  горному  производству –дражному.   
     Прииск  Спасский  Никита  Федорович  Мясников  строил  с  размахом  и  старался,  чтобы  он  был  одним  из  лучших  на  Удерейском  Клондайке.  Найденны  мною  редкие,  интересные  сведения  о  становлении  прииска.  Однако  поиск  этих  сведений  происходил  трудно  и  продолжался  долго.  В  Красноярской  краевой  научной  библиотеке,  уже  зная,  что  я  собираю  сведения  о  прииске  Спасском,  подсказали,  мне,  что  по  этому  вопросу  надо  обратиться  в  Ленинскую  библиотеку  в  Москве.  Я  отправил  туда  запрос.  Наконец,  несколько  месяцев  спустя,  пришел  ответ,  в  котором  было  сказано,  что  в  Ленинской  библиотеке  есть  сведения  о  прииске  Спасском  почти  полувековой  давности,  но  со  дня  появления  их  в  библиотеке  ими  никто  и  никогда  не  пользовался.  Сведения  можно  отправить,  но  только  на  микропленке  и  по  официальному  запросу  Красноярской  краевой  научной  библиотеки.  По  моей  просьбе  библиотека  такой  запрос  сделала.  Потянулись  долгие  недели  и  месяцы  ожидания  ответа.  Уже  была  потеряна  надежда  на  получение  запрашиваемых  сведений.  И  вдруг … звонок  из  Красноярской  библиотеки  о  том,  что  из  Ленинки  пришел  ответ  и  вместе  с  ним  микропленка.  В  сопроводительном  письме  Ленинской  библиотеки  было  сказано,  что  микропленка  для  пользования  высылается  сроком  всего  на  один  месяц.               
     Несколько  дней,  я  не  выходил  из  Красноярской  библиотеки,  тщательно  читая  на  микропленке  слово  за  словом,  радуясь  тому  счастью,  которое  свалилось  на  меня.  Все  библиотекари  радовались  за  меня,  ожидая,  что  я  им  расскажу.  Что  же  представляла  собой  полученная  микропленка?  Микропленка – копия  текста  из  газетного  журнала  «Северная  пчела»  за  1845  год,  издаваемого  в  столице  России,  Санкт – Петербурге.  Автор  текста,  петербургский  журналист  Алексей  Шмаков.
     Узнав  о  спасском  золотом  чуде,  А. Шмаков  летом  1844  года  не  побоявшись  тех  трудностей,  с  которыми  можно  столкнуться  на  долгом  пути,  помчался  через  всю  Россию  и  Сибирь,  на  Удерей,  чтобы  своими  глазами  увидеть  это  чудо.  Свои  впечатления  под  названием  «Об  удерейской  золотоносной  системе  Енисейской  губернии»  (в  форме  письма  к своему  сыну  в  Крым)  сразу  же  опубликовал  в  названной  столичной  газете.  А. Шмаков  писал:  «Прииск  Спасский  Мясниковых  имеет  вид  колонии.  В  доме  городского  типа  живет  владелец,  хозяин  прииска.  Дом  рабочего – летняя  избушка,  как  ласточкино  гнездо.  На  прииске  около  200  домов.  19  сентября  1844  года  на  прииске  Спасском  была  открыта  походная  церковь». И  хотя  церковь  была  небольших  размеров,  все  путешественники,  посещая  прииск  Спасский,  называли  ее  «изящной».  На  прииске,  отмечал  А. Шмаков,  хорошо  развита  торговля.  В  приисковой  лавке  продаются  товары, привезенные  из  Петербурга, Москвы, Нижнего  Новгорода,  Екатеринбурга. В  продаже  много  одежды, сапожного товара, сахара  и  кофе. 
     При  огромном  числе  рабочих,  большой  добыче  золота  старательский  инвентарь  часто  ломался.  А  отремонтировать  его  можно  было  только  кузнечным  способом.  Н. Ф. Мясников  понимал  это,  и  на  прииске  Спасском  построил  кузницу,  которая  была  самой  большой  на  приисках  центрального  Удерея.  Кузнецы  на  приисках  в  те  годы  считались  высокооплачиваемыми  рабочими,  их  месячный  заработок  доходил  до  20  рублей  серебром,  или  70  рублей  бумажными  ассигнациями.      
     На  золотом  небосклоне  России  фартовый  прииск  Спасский  оставил  яркий  след.  Ведь  за  первые  пятьдесят  семь  лет  своего  существования  он  положил  в  российскую  казну  слиток  золота  весом  около  13  тонн.  Прииск  был  известен  не  только  в  Енисейской  губернии,  в  Сибири,  России,  о  нем  хорошо  знали  и  в  Европе.      
     Изучая  историю  прииска  Спасского  и  судьбу  его  владельцев,  мое  внимание  привлекли  соседствующие  с  ним  прииски,  принадлежавшие  известным  лицам  России.  Погранично  со  Спасским  прииском,  здесь  же  на  речке  Большой  Пескиной,  находились  прииски  Алексеевский,  принадлежавший  Председателю  государственного  совета,  и  комитета  министров  графу  А.Ф. Орлову,  прииск  Мариинский  числился  за  княгиней  Трубецкой.  Тут  же  рядом,  на  речке  Мамон,  находился  и  прииск  Петровский,  распорядителем  которого  был  известный  граф  А. Х. Бенкендорф,  один  из  главных  сподвижников  царя  Николая  I.  Так,  что  Никита  Федорович  Мясников,  хотя  и  косвенно,  поддерживал  отношения  не  только  с  талантливейшим  финансистом  России  того  времени,  министром  финансов,  графом  Е. Ф. Канкриным,  но  и  другими  государственными  деятелями  России.  Узнать  об  этих  приисках  пришлось  не  понаслышке,  а  часто  по  ним  приходилось  путешествовать,  не  предполагая,  что  они,  когда – то  принадлежали  столь  высоким  государственным  мужам.  Упоминаются  эти  государственные  лица  не  для  того,  чтобы  их  именем  придать  большую  значимость  данного  текста,  а  потому,  что,  в,  жизни,  порою  все  складывается  не  так  просто,  как  кажется.             
     Про  Мясниковых,  которые,  несомненно,  являлись  личностями  незаурядными,  умышленно  сочиняли  злые  небылицы.  Особенно  они  затрагивали  Никиту  Федоровича  Мясникова.  Раздражала,  видимо,    удачливость  Мясниковых.  Злая  «утка»  пошла,  гулять  с  подачи  красноярца  И. Ф. Парфентьева,  о  том,  что  кто – то  из  Мясниковых,  не  то  Никита,  не  то  Николай,  «разорился    и  за  подделку  векселя  угодил  на  каторгу и  вскоре  умер»  (Цит.  по:  Красноярск  в  дореволюционном  прошлом,  1990).  Кто  такой  Парфентьев?  В  те  годы,  в  Красноярске  существовало  несколько  контор,  они  принадлежали  Базилевским,  Кузнецовым.  В  этих  конторах  писари  занимались  перепиской  документов  золотопромышленников  и  купцов,  на  чем  хорошо  зарабатывали.  Имел  такую  контору  и  известный  библиофил  Г. В. Юдин.  Он  не  только  коллекционировал  книги,  но  собирал  и  материалы  золотопромышленников. Парфентьев  работал  в  одной  из  контор  переписчиком  золотопромышленных  документов,  хвастаясь  умением  переписывать  материалы  любой  сложности.
     Парфентьеву  из – за  неуживчивого,  желчного  и  завистливого  характера,  приходилось  часто  менять  и  работу,  и  службу  в  разных  конторах.  Парфентьев  отличался  негативностью  своих  действий.  В  1861  году  газета  «Енисейские  губернские  ведомости»  сообщала,  что  И. Ф. Парфентьев  вызывался  в  Енисейский  губернский  суд  (суд  высшей  судебной  инстанции  в  губернии – Л. К.)  за  захват  земли  у  крестьянки  Арановичевой.  Работая  по  переписке  золотопромышленных  документов,  Парфентьеву  ничего  не  стоило  по  злому  умыслу  подделать  любой  из  них.
Что  могло  толкнуть  Парфентьева  сочинять  небылицы  про  Мясниковых?  Основная  причина,  черная  зависть.  Она  кроется  в  том,  что  Парфентьевы  тоже  занимались  золотым  промыслом. Но  вели  это  рискованное  дело  на  своем  Екатерининском  прииске,  находившемся  по – соседству  со  Спасским  Никиты  Федоровича  Мясникова,  крайне  плохо,  совсем  без  прибыли.  Это  не  давало  Парфентьевым  покоя, и  злая  зависть  толкала  их  на  недостойные  вымыслы. 
     Как  известно,  Парфентьев  сочинил  про  красноярцев  горожан  свое     «Воспоминание»,  в  виде  пасквиля,  в   основе  которого  бытовые  сплетни.  Эта  письменная  рукопись  хранится  в  Красноярском  краеведческом  музее.  В  своих  пасквилях  авторы  стараются,  что – то  отразить  в  виде  обличительной  формы.  В  пасквиль  в  оскорбительной  форме  попал  и  один  из  Мясниковых.  Парфентьев  понимал,  что  его  пасквиль  с  включением  ложной,  оскорбительной  информации  о  Мясниковых,  омерзительный,  и  его  не  опубликовал.  Сильно  вызывает  недоумение  и  другое.  Историческая  справка  (о  ней  будет  сказано  ниже)  о  приезде  в  Красноярск  сенатора  И. Н. Толстого  и  о  его  встрече  в  доме  Никиты  Федоровича  Мясникова  подготовлена  и  опубликована  в  1898  году,  через  57  лет,  после  того,  как  кто – то,  из  Мясниковых  «угодил  на  каторгу».  В  справке  не  сказано  ничего  обличительного  о  Мясниковых.  Наоборот,  в  его  заключительной  части  говорится  только  самое  теплое  о  людях,  принимавших  участие  в  этой  встрече. 
     Отсюда  возникают  вопросы.  Почему  так  долго  пасквиль  Парфентьева  находился  в  неизвестности?  Почему  пасквиль  всплыл  с  помощью  Щипанова,  издавшего  в  1911  году  «Спутник  по  городу  Красноярску»,  в  котором  он,  злорадствуя,  не  приводя  ни  каких  документальных  доказательств,  и  не  цитируя  Парфентьева,  озвучил  «утку»  о  том,  что  один  из  Мясниковых,  «окончил  жизнь  свою  в  тюрьме,  обвиненный  в  несостоятельности  и  злостном  банкротстве».  Щипанов,  как  опытный  издатель  понимал,  что,  выбрасывая  фразу  о  Мясниковых, он  в  этом  случае  выступает  в  роли  фальсификатора.  И  он  не  стал  конкретно  указывать  о  ком  идет  речь,  о  Никите  Федоровиче  или  Николае  Федоровиче.  А  поступил  простейшим  способом,  указав  лишь  «Н. Мясников».  И  пусть  обыватель,  не  искушенный  в  таких  тонкостях,  для  которого  и  была  подготовлена  сенсационная  фраза,  догадывается.   
Казалось  бы,  процитируй  источник,  укажи  конкретные  инициалы  лица,  о  котором  пишешь,  и  стало  бы  все  ясно  и  понятно.  Но  Щипанов  этого  не  сделал.  Ударив  по  Мясниковым,  он  оставил  обывателям  самим  решать  вопрос,  есть  ли  в  его  фразе  кроме  изощренной  интриги,  что – то,  правдивое.               
     Во  всей  этой  истории  просматривается  любопытное  ее  толкование.  Никто  из  историков,  набивая  руку  на  сенсации  о  Мясниковых,  не  осмелился  в  своих  публикациях  напрямую  цитировать  Парфентьева,  оставляя  это  как  бы  за  их  рамкой.  И  тут  некоторые  авторы  публикаций  в  ход  запустили  информацию  с  ссылкой  на  переписку  декабристов,  находившихся  в  ссылке  в  Красноярске.  По  мнению  авторов  декабристы  по  личной  инициативе  общались  с  Мясниковыми.  Поэтому,  считалось,  что  им,  декабристам,  могло  быть  известно  о  Мясниковых  то,  чего  не  знали  другие.  При  подобной  оценке,  использовался  пресловутый  советский  принцип.  В  советской  историографии  подобные  дела  представлялись  так:  раз  предприниматель,  золотопромышленник,  значит  эксплуататор,  значит  в  его  жизни  не  все  гладко.  А  если  декабрист,  значит  поборник  за  народное  счастье,  ему  можно  все  верить.  Здесь  уместно  привести  высказывание  главного  оценщика  мятежа  декабристов  Ленина,  который  заявил  о  них:  «Узок  круг  этих  революционеров.  Страшно  далеки  они  от  народа»  (Ленин  В. И. ПСС.,  Т. 21,  С.  261).            
     Как  бы  не  хотелось  автору  и  читателям,  в  этой  части  текста  придется  коснуться  линии  между  Мясниковыми  и  декабристами.  И  хотя  эта  линия  в  публикациях  изложена  лишь  путем  намеков,  тем  не  менее,  ее  логически  обойти  нельзя.       
     Мясниковы – новый  нарождающийся  класс  капиталистов,  своим  золотым  предпринимательством  вносили  ощутимый  вклад  в  экономику  России,  поддерживая  этим  самым  ее  существующий  государственный  строй.  Но  наряду  с  нарождающимся  новым  классом  капиталистов,  участвующих  в  золотопромышленной  экономике  России,  рождалась  прослойка  людей,  склонных  к  зависти,  прослойка  недоброжелателей,  способная  по  этим  людям  нанести  любой  удар  в  любой  форме.
     Декабристов,  находившихся  в  ссылке  в  Приенисейском  крае,  было  всего  около  трех  десятков.  Говорить  обо  всех  декабристах,  разбросанных  по  всей  Сибири  и  Дальнему  Востоку,  нет  необходимости,  но  о  тех,  кто  находился  в  Приенисейском  крае,  стоит.  У  Мясниковых  и  декабристов,  было  разное  понимание,  как  надо  участвовать  в  экономической  жизни  России.  Естественно,  между  ними  мог  существовать  узел  противоречий.   
     Декабристы  были  разбросаны  по  всему  Приенисейскому  краю.  Нескольким  из  них  пришлось  пожить  и  в  губернском  городе  Красноярске.  Например,  ссыльных  декабристов  в  1830 –1850  годах,  в  Красноярске  в  разные  периоды,  находилось  3 – 8  человек  (Красноярье:  Пять  веков  истории»,  2005).  Остальные  декабристы,  не  более  двух  десятков,  отбывали  ссылку  в  самых  отдаленных,  глухих,  недоступных  и  малонаселенных  углах  Приенисейского  края.  Эти  декабристы  были  больные,  немощные  и  обездвиженные.  Сношений  между  декабристами  не  было.  От  южных  границ  Минусинска,  через  весь  Приенисейский  край,  до  северного,  заполярного  Туруханска,  было  полное  безлюдье,  бездорожье.  Длина  Енисея  около  трех  с  половиной  верст.  Никакого  движения  по  Енисею  не  было,  пароходов  в  то  время  еще  не  существовало.  Исключением  являлся  лишь  зимник  по  Енисею.  Но  по  зимнику,  забитому  глубокими  снегами  и  не  имеющего  твердого  пути,  по  нему  не  решались  без  надобности  отправляться  в  дальнюю  дорогу.  Из  числа  декабристов,  проживавших  в  разных  местностях  Прииенисейского  края,  большая  их  часть  вообще  ничего  из  себя  не  представляла.  Отсюда,  вряд  ли  те  эпистолярные  письма  декабристов,  на  которые  делается  упор,  могли  содержать,  что – то,  объективное  про  Мясниковых,  особенно  про  их  предпринимательские,  золотопромышленные  дела.
     Декабристам  долго  засиживаться  на  одном  месте  не  давали,  их  постоянно  перемещали  с  одного  места  на  другое.  Полное  безлюдье,  бездорожье,  огромные  расстояния  по  всему  Приенисейскому  краю,  и  говорить,  что  там  с  помощью  одиночек  декабристов  могло  существовать  общественное  движение  и  его  проникновение  в  замкнутую  культурную  среду  приисков,  сел  и  деревень,  это – мифологическая  «байка»,  придуманная  советскими  идеологами.  А  потом,  декабристы,  как  государственные  преступники,  совершившие  политическое  преступление,  находились  под  постоянным  полицейским  надзором,  без  права  выезда,  запрещалось  состоять  на  государственной  службе  или  общественной  службе,  участвовать  в  организации  обществ.            
     Надо  учитывать  и  другое.  И  это  сейчас  открылось  при  анализе  новых  фактов,  ранее  скрываемых.  Декабристы  были  не  только  государственными  преступниками,  пятая  их  часть  состояла  в  тайных  массонских  ложах  (что – то  вроде  тоталитарных,  закрытых  сект.  О  том,  что  в  России  в  начале  X X  века  существовали  тайные  общества  в  виде  массонских  лож,  было  известно,  что  заставило  Александра  I  в  1822  году  издать  даже  специальный  указ  об  их  ликвидации  (Звавич  И,  1926;  (Кудряшов  К,  2011).  Руководители  декабристов  были  и  крупными  коррупционерами,  похищавшими  из  государственного  военного  бюджета  миллионы  денег  (Киянская  О.  № 50,  2005).  И  если  считать  вооруженный  мятеж  и  с  его  помощью  захват  государственной  власти,  подготовка  к  цареубийству,  участие  в  тайных  массонских  организациях  и  коррупции,  и  все  это  считать  идеалом  декабризма,  то  приходится  только  сожалеть  об  этом. Словом,  возникло  одностороннее,  однобокое  суждение  о  декабристах,  основанное  на  их  некоемом  надуманном  героизме.      
     Поскольку  авторы  некоторых  публикаций  пытаются  связать  отношения  золотопромышленников  Мясниковых  с  декабристами  на  уровне  простейшей  формы,  сдачи  в  аренду  жилища,  то  говорить  об  этом  в  подобном  ракурсе  нет  смысла.  Требуется  совсем  иной  подход  к  объяснению  возникающих  вопросов,  их  необходимо  рассматривать  под  углом  зрения  КАПИТАЛИЗМ – ДЕКАБРИЗМ.  Повторяясь,  следует  опять  сказать,  что  Мясниковы – нарождающийся  класс  капиталистов.  Декабристы – государственные  преступники.  И  между  ними  не  могло  быть  ничего  общего,  даже  праздного  любопытства.
     В  оценке  действий  декабристов  существует  разная  позиция  авторов  публикаций.  Эта  оценка  определяется  советским  идеологическим  пониманием  авторами  публикаций  истории  декабризма.  В  официальных  документах  Верховного  уголовного  суда  1826  года  декабристы  фигурируют,  как  государственные  преступники  (Невелев  Г. А. Истина  сильнее  царя,  1985). Случайно  ли  к  декабристам  было  применено  обвинение  государственных  преступников.  Исторически,  с  давних  времен,  сложилось  объективное  понятие,  что  лица,  посягнувшие  на  захват  государственной  власти,  считаются  государственными  преступниками.  Исключение  составляет  лишь  октябрь  1917  года  в  России,  когда  при  захвате  государственной  власти  не  оказалось  виновных. 
     Начать  изложение  материала  этой  части  надо  с  выяснения  того,  какая  существует  оценка  декабристов  в  публикациях.  Академик  М. В. Нечкина – идеолог  советской  историографии,  апологет  ленинского  положения  классовой  борьбы,  использовала  при  оценке  декабристов  такие  выражения,  как  «цареубийцы»,  «мятежники»  (Нечкина  М. В.  День  14  декабря  1825  года,  1985).  В  концепции  декабризма  Нечкиной  просматривается  нарочитая  изощренность.  Она  была  согласна,  что  в  ходе  государственного  переворота  царя  можно  было  физически  уничтожить.  И  это  явилось  бы,  по  мнению  историка,  решением  проблемы  в  ликвидации  российской  монархии,  как  института  государственной  власти.  А  выражением  «мятежники»  она  подтверждала  преемственность  вооруженного  восстания  декабристов  с  вооруженным  переворотом  большевиков  в  октябре  1917  года.  И  как  бы  в  продолжение  высказываний  Нечкиной,  появляется  совсем  иная  оценка  действий  декабристов,  можно  сказать  оправдательная.  (Статья  «Декабристы  в  Сибири».  Историческая  энциклопедия  Сибири. Т.  I,  с. 466 – 470,  2010).  Автор  статьи  пользуется  выражением  в  оценке  декабристов,  совсем  по  иному.  Выражение  «государственные  преступники»  он  выделяет  ковычками.  Этим  самым,  автор  отвергает  за  декабристами  государственное  преступление,  которое  они  совершили,  посягнув  на  государственную  власть.  Автор  статьи  о  декабристах  не  смог  погасить  в  себе  идеологическое  воздействие  советской,    тоталитарной  истории  при  переходе  к  новейшей,  демократической.  Словом,  современные  историки  не  считают  декабристов  государственными  преступниками,  подвергают  ревизии  результаты  приговора  декабристам  1826  года.  Получается,  что  в  самом  явлении  декабризма  нет  признания  государственного  преступления.  И  некоторые  авторы  публикаций  готовы  оправдать  декабристов,  несмотря  на  то,  что  такие  исторические  процессы,  как  захват  государственной  власти,  пересмотру  не  подлежат.  Они  в  истории  остаются  навсегда.      
     А  каково  было  отношение  декабристов  к  капитализму,  а  значит  и  к  Мясниковым,  как  к  представителям  народившейся  новой  экономической  формации?  Непрочность  экономического  положения  России  возникла  еще  при  жизни  Петра  I,  а  вслед  за  этим  и  резкий  прирост  численности  населения  России  в  первой  половине  X V I I I  века.  Все  это  в  совокупности  диктовало  большую  необходимость  перехода  на  новую,  экономическую  формацию,  которая  получит  название – капиталистической.      
     В  упоминавшейся  публикации  М. В. Нечкиной,  а  так  же  в  книге  В. Брюханова  (Мифы  и  правда  о  восстании  декабристов,  2005),  и  в  статье   о  декабристах  в  Исторической  энциклопедии  Сибири),  авторы  совершенно  не  касаются  отношения  декбристов  к  капитализму,  который  уже  проник  из  Европы  в  Россию  и  начал  давать  свои  результаты.  Если  заглянуть  в  книгу  «Россия»,  подробное  энциклопедическое  издание  Брокгауза  Ф. А. и  Ефрона  (1898),  то  можно  узнать,  что  уже  начало  X I X  века  в  России  ознаменовалось  ростом  числа  фабрик – крупных  промышленных  предприятий  и  количеством  людей,  работающих  на  них.  Люди,  живущие  в  России,  могут  сказать,  что  они  за  последние  десятилетия  вдоволь  нахлебались  капитализма.  Капитализм,  который  сейчас  обрушился  на  Россию,  это  олигархический,  криминальный,  или  «бандитский»  капитализм.  У  нынешнего,  российского  капитализма,  нет  ничего  общего  с  классическим  капитализмом. 
     Декабристы  не  понимали  смысла  перехода  к  капиталистической,  более  эффективной  экономической  формации.  Об  этой  формации  они  не  знали,  или  просто  не  хотели  этого  понимать.  Они  боролись  за  удержание  власти  в  руках  дворян,  за  ликвидацию  монархии,  как  института  государственного  управления,  физическое,  смертельное  уничтожение  Российского  императора,  его  семьи.  И  главной  целью  декабристов  было  не  освобождение  крестьян  от  дворян,  а  их  приход  к  власти.  Несколько  декабристов,  находившихся  в  ссылке  в  Красноярске,  не  зная  о  развитии  капитализма  в  Европе  и  о  его  проникновении  в  Россию,  и  не  признавая  за  ним  начало  нового  пути  развития  экономики,  отрицательно  относились  и  к  красноярским  предпринимателям  Мясниковым,  как  к  представителям  золотопромышленного  капитала.       
     У  советских  номенклатурных  историков  возникла  навязчивая  идея,   и  они  запустили  в  сознание  людей  тезис,  что  якобы  в  общественной  жизни  Красноярска  возникло  разложение,  за  которым  должен  последовать  неизбежный  кризис.  И  главными  виновниками  в  этом  разложении  они  считали  народившихся  капиталистов,  золотопромышленников  и  купцов,  в  число  которых  были  включены  и  Мясниковы.  Был  придуман  тезис,  что,  2 – 3  ссыльных  декабриста  противостояли  этому  разложению,  и  благодаря  их  общественному  движению,  удалось  достичь  заметного  развития  в  культурной  жизни  Красноярска,  в  губернском  золотопромышленном    центре  Приенисейского  края.  Некоторые  авторы,  искажавшие  реальную  оценку  происходящего,  не  хотели  видеть,  что  именно  в  1850 – 60 – х  годах  и  в  последующие  годы,  город  Красноярск,  Приенисейский  край,  были  на  подъеме  своего  социально – экономического  развития.  Развивались  торговля,  золотодобывающая  промышленность,  начали  функционировать  пароходства   на  Енисее,  усилился  приток  учащихся  во  вновь  открывшиеся  учебные  заведения.  Развивалась  архитектура  городского  домостроения. 
     Далеко  ходить  не  надо,  а  лучше  всего  посмотреть  на  пример золотодобывающей  промышленности,  чтобы  увидеть  каково  было  экономическое  положение  Приенисеского  края.  Именно  в  годы  предполагаемого  по  мнеию  советских  историков  «общественного»  разложения»  были  заложены  основы  заметного  экономического  подъема  на  будущее.  Так,  в  Приенисейском  крае  за  7  лет,  с  1846  по  1855  год,  было  добыто  6874  пуда  зафиксированного  золота.  Вклад  в  общую  добычу  енисейского  золота  внесли  Енисейский,  Ачинский,  Минусинский  и  Канский  уезды.  Оценивая  добытый  объем  золота  по  деньгам  того  периода,  можно  сказать,  что  этот  вклад  тянул  более,  чем  на  75  миллионов  рублей.  Большая  часть  вырученных  от  добычи  золота  денег,  конечно,  ушла  в  казну,  но  ощутимая  доля  досталась  и  Приенисеймкому  краю.  В  добыче  золота  в  эти  годы  участвовало  более  11 138  рабочих.  И  не  случайно,  именно  в  те  годы,  на  которые  советские  историки  «задним  умом»  пргнозировали  общественное  разложение  и  экономический  кризис  в  Приенисейском  крае,  там  было  добыто  наибольшее  количество  золота – 19  тонн  852  килограмма,  что  составляло  86  %  всей  годовой  добычи  в  России.  И  не  без  помощи  Енисейского  золота,  Россия  уверенно  укрепляла  свою  экономику.         
     И  признаков  разложения  общественного  развития  и  надвигающегося  экономического  кризиса  не  предвиделось.  Интересно  было  и  другое,  вскоре  город  Красноярск  естественным  путем  перешел  на  новую  форму  существования,  которая  носила  название – городское  самоуправление.  И  ко  всему  этому,  несколько  ссыльных  декабристов  не  имели  никакого  отношения.    
     Доказывать,  что  в  1830 – 1850 – х  годах  кучка  ссыльных  декабристов,  немощных,  больных  и  обездвиженных,  разрозненных  между  собой  отдаленностью  нахождения  (более  2 тысяч  верст),  создавала  некое  общественное  движение,  сопровождавшееся  всплеском  культуры,  это  полный  абсурд,  чистейшей  воды  выдумка  авторов  публикаций.  Во – первых,  в  те  годы  в  Красноярске  не  существовало  никакого  общественного  движения  декабристов,  и  это  подтверждается  отсутствием  архивных  документов.  Здесь  можно  согласиться  с  автором,  что  «Легенда  о  декабристах  занимает  особое  положение  среди  российской  системы  мифов»  (Брюханов  В.).  Во – вторых,  не  был  замечен  и  всплеск  культурной  жизни  города  с  участием  декабристов. Это  историческое  толкование  процессов  того  времени  было  придумано  советскими  идеологами  намного  позднее,  в  1930 – х  годах.  Оно  просуществовало  долго,  до  конца  1980 – х  годов.  Модель  декабристов  была  идеализирована,  так  же,  как  и  модель  сибирских  партизан  1918 – 1922  годов,  которые  под  призывом  «отстоять  советскую  власть»  и  подстрекаемые  большевиками,  фактически  развернули  кровавую  гражданскую  войну  с  собственным  народом,  выступая  в  роли  убийц,  и  путем  советской  идеологии  были  возведены  на  высочайшую  ступень  национальных  героев.
     Нельзя  считать,  что  в  1830 –1850 – х  годах  в  Красноярске    отсутствовала  интеллигенция.  Ее  основная  часть,  которую  можно  было  отнести  к  культурному  слою,  была  сосредоточена  на  работе  в  городской  думе  и  городской  управе,  в  губернском  управлении,  или  в  благотворительных  обществах  и  комитетах,  в  немногочисленных  учебных  заведениях,  в  конторах  торговых  и  золотопромышленных  товариществ.  И  общение  с  культурной  средой  губернского  города  могло  быть  только  через  указанные  учреждения.  Но  прием  ссыльных  декабристов  на  работу  вообще,  и  в  эти  организации  в  частности,  был  запрещен.  У  тех  нескольких  декабристов,  которые  отбывали  ссылку  в  Красноярске,  не  было  никакой  связи  с  интеллигенцией  города,  а  значит  не  было  и  их  влияния  на  культурную  городскую  среду.  И  только  через  20  лет  после  осуждения,  к  некоторым  декабристам  на  местах  стали  проявлять  послабление.  Например,  такое  послабление  получил  декабрист  А. Ф. Фролов. 
     Как  в  жизни  много  загадочного.  Порою  в  этой  загадочности   кроется  непредсказуемость  пересечения  линий  судеб  людей. Удачливый   золотопромышленник,  одержимый  коллекционер  и  бывший  государственный  преступник – декабрист  сошлись  в  жизни  на  одной   линии,  питейном  деле.  Мясниковы  перед  тем,  как  заняться  золотым  промыслом,  создавали  стартовый  капитал,  используя  винный  откуп. Г. В. Юдин,  прежде  чем  достичь  гильдейского  купеческого  сословия,  и  получать  с  торговли  доходы,  занимался  необычным  ремеслом,  называемом  в  России – винокурением. Главным  сырьем  для  винокурения  служит  спирт,  который  после  перегонки  разбавляют  разными  ягодными  соками  и  получают  конечный  продукт  винокурения – вино. 
     Г. В. Юдин,  вырабатывая  винную  продукцию  на  собственном  заводе,   продавал  ее  государственной  казне,  а  доходы  вкладывал  в  создание  своей  библиотеки.  Винные  откупы  и  винокурение  в  России  в  те  годы  были  поставлены  на  широкую  ногу.  А  декабрист  Фролов,  чтобы  свести  концы  с  концами  и  заработать  на  кусок  хлеба,  получил  послабление,  даже  не  предполагая,  что  уже  в  1845  году  в  Минусинском  горном  округе  будет  принят  на  службу  в  винную  монополию  по  контролю  над  покупкой  питейных  напитков,  поступающих  в  казенную  продажу.
     Следует  заметить,  что  в  какие – то  годы  среди  историков,  которые  были  приверженцами  советской  идеологии  в  трактовке  декабризма,  циркулировали  слухи,  замешанные  на  том,  что  существуют  эпистолярные  письма  сибирских  декабристов,  датированные  1838 – 1850  годами.  Интрига  заключалась  в  том,  что  в  письмах  декабристов  есть  некая,  скрытая  сенсация.  Письма  были  изданы  в  Красноярске  в  1989  году.  Однако  опубликованные  письма  не  вызвали  интереса,  на  который  расчитывали  издатели,  в  них  нет  новизны,  которая  свидетельствовала  бы  о  том,  как  складывались  отношения  между  нарождающимся  классом  капиталистов – предпринимателей  золотой  промышленности  и  декабристами – государственными  преступниками,  отбывавшими  ссылку  в  Красноярске,  в  глухих  местах  Приенисейского  края. 
     Со  временем  авторы  публикаций  поняли,  что  говорить,  походя  о   декабристах,  ничего  из  себя  не  представлявших,  теряет  всякий  смысл.  И  тогда  авторы  прибегли  к  другому,  нарочитому  способу,  к  пафосу,  наделив  жизнь  декабристов  в  Красноярске  ни  много,  ни  мало,  а  как  звездной.  (Очаровательные  франты  минувших  лет.  В  кн.:  Звезды  над  Енисеем.  1997, с.  7 – 14).  А  чтобы  придать  некую  правдивость  звездной  жизни  декабристов,  авторы  постарались  приплести  к  этому  и  участие  первого  Енисейского  губернатора  Александра  Степанова.      
     Звездный  пафос,  это ни  что  иное,  как  выдумка,  построенная  на  субъективизме  автора,  не  может  служить  объективным  доказательством,  какого – то  явления.  Использованием  пафоса  авторы  пытались  завуалировать  не  существовавшего  общественного  движения  декабристов  и  их  влияния  на  подъем  культуры  среди  красноярцев.
     Время  изменило  акценты  происходящего.  Отпало  и  само  стремление,  доказывать  не  доказуемое,  что  якобы  декабристы,  находившиеся  в  ссылке  в  Красноярске  и  других  местах  Приенисейского  края,  участвовали  в  общественном  движении  (которого  и  не  было – Л. К.)  и  вообще  оказывали  влияние  на  жизнь  красноярцев.
Чтобы  прояснить  вопрос,  существовало  ли  общественное  движение  декабристов  в  Красноярске  и  Приенисейском  крае  и  оказвывало  ли  оно  влияние  на  культуру  населения,  пришлось  поступить  просто.  Для  этого  было  проведено  сравнительное  ознакомление  с  публикациями,  изданными  в  1990,  1991,  2005  и  2010  годах.  В  этих  публикациях  идет  речь  о  декабристах,  проживавших  в  Красноярске  и  на  территории  Приенисейского  края.  Следуя  обязательным  принципам  советской  идеологии,  в  первой  публикации  декабристы  были  представлены  революционерами.  Однако  в  следующих  публикациях  авторы  меняют  свою  позицию  и  лишают  декабристов  статуса  революционеров.  В  таких  случаях  трудно  верить  авторам,  правду  они  говорят  или  лгут.  Скорее  всего,  второе.  Вот  уж,  поистине,  идеологическое  мышление,  которое  менялось  не  исторически,  а  в  зависимости  от  возникающих  субъективных  обстоятельств.  (На  изменение  вектора  повлияли,  видимо  те  разительные  изменения,  которые  произошли  в  СССР:  перестройка.  ГКЧП,  расстрел  «Белого  Дома»,  заперт  КПСС).  Постоянное,  из  одной  публикации  в  другую,  перечисление  фамилий  декабристов  и  место  их  отдаленной  ссылки,  мало,  что  добавляет  к  их  жизни  того  периода.  Было  заметно,  что  после  первой  публикации,  тема  красноярских  декабристов  исчерпала  себя.  А  уж  о  декабристах,  с  приенисейских  окраин,  так  говорить  и  не  приходится.  И  в  последующих  публикациях  ничего  не  менялось,  а  лишь  заново  повторялось  все  старое.  Это  говорит  о  том,  что  авторы  публикаций  за  такой  долгий  период  не  смогли  о  декабристах  изобрести,  что – то  новое.  А  продолжали  катиться  по  проторенной  дорожке,  навязывая  идеологическое  мнение,  что  якобы  в  Красноярске  и  Приенисейском  крае  существовало  некое  общественное  движение  декабристов,  вызвавшее  развитие  культуры  населения.  Словом,  нонсенс  и  только.  Однако  пора  вернуться  к  мясниковской  истории.       
     Потребовался  век,  чтобы  узнать  всю  правду  о  первооткрывателе  прииска  Спасского,  об  основателе  Енисейской  золотодобывающей  промышленности  и  о  его  родственниках.  Для  этого  пришлось  «перелопатить»  уйму  архивных  материалов.       
     Из  века  в  век  кочует  упоминавшееся  «Воспоминание»  Парфентьева,  в  виде  «утки»,  переходя  из  одной  книжки  в  другую.  Дело  дошло  до  абсурда.  Со  временем  «утку»  трансформировали  в  унижижительную  информацию.  Она  заключается  в  том,  повторяясь,  опять,  что  якобы  кто – то,  из  Мясниковых  (в  одном  случае  указывается  Никита  Федорович  Мясников,  в  другом – Николай  Федорович  Мясников)  совсем  разорился  и  за  подделку  векселя  угодил  в  1847  году  на  каторгу,  где  в  1851  году  и  умер  в  тюрьме.  Причем,  авторы  абсурда,  походя,  меняют  свое  первоначальное  мнение  по  отношению  к  Мясниковым  на  противоположное,  и  вместо  Никиты  Федоровича  зачисляют  в  разряд  умерших  каторжников  Николая  Федоровича.  Но  как  всегда,  ни  единого  документального  подтверждения.  Оказавшись  в   тупике  от  выдумок  по  отношению  к  Мясниковым,  авторы  теперь  соизволили  смягчить  информацию  о  них  с  негатива  на  милость,  заявив,  например,  о  Николае  Федоровиче,  что  о  нем  «ходили  невероятные  разные  слухи»  (Энциклопедический  словарь  по  истории  купечества  и  коммерции  Сибири,  Том  2,  С. 76,  2013).  Выстраивать  историческое  понимание  событий  на  основании  слухов  непристойно  профессионалу  историку.  Так  возник  негативный  мясниковский  постулат,  который  с  подачи  Парфентьева  с  неистребимой  настойчивостью,  назойливо  повторяется  в  публикациях  в  1911,  1990,  2012,  2013  годах,  без  предоставления  каких – либо  документальных  доказательств.  В  истории  города  Красноярска,  Енисейской  губернии,  пожалуй,  не  было  золотопрмышленников  или  купцов,  о  ком  так  уничижительно,  умышленно  и  долго  запутывали  информацию,  как  это  делается  с  купцами  первой  гильдии,  потомственными  почетными  гражданами  Мясниковыми. 
     До  сих  пор  нет  никаких  сведений,  указывающих  на  годы  жизни  братьев  Мясниковых.  При  этом  следует  заметить,  что  историкам,  изучающим  родственную  связь  Мясниковых,  не  удалось  установить,  кто  из  трех  братьев  был  старшим,  а  кто  младшим.  Одни  пишут,  что  старшим  был  Никита,  другие – Николай.  Часто  историки  называют  каторжником  Никиту  Федоровича  Мясникова,  потом  меняют  свое  мнение,  и  зачисляют  в  каторжники  Николая  Федоровича  Мясникова.  Со  временем,  история  братьев  Мясниковых  становилась  все  более  запутанной.  А  ведь  стоило  заглянуть  в  имеющиеся  архивные  документы  прошлого  в  Государственном  архиве  Красноярского  края,  и  сразу  стало  бы  известно  о  родственной  связи  Мясниковых.  В  документах  перечисляются  Никита,  Николай  и  Иван.  Вообще,  при  выдумывании  истории  про  Мясниковых,  не  приводятся  никакие  документы,  подтверждающие  их  жизненный  путь.  Все  это  изобретается  с  одной  целью,  как  бы  посильнее  опорочить  историческую  память  о  Мясниковых,  внесших  крупный  вклад  в  освоение  глухих  районов  Приенисеского  края  и  становление  Енисейской  золотодобывающей    промышленности. 
     Отсюда  разноголосица  и  о  том,  кому  из  Мясниковых  принадлежал  известный  дом  в  Красноярске  на  бывшей  Воскресенской  улице,  ныне  улице  Мира,  построенный  в  1840 –х  годах.  Этот  дом  и  сейчас  известен  всем,  находится  в  центре  города,  рядом  с  администрацией  Центрального  района,  в  нем  размещается  городская  больница  № 1.  В  одной  публикации  пишется,  что  дом  принадлежал  Николаю  Мясникову,  в  другой – Никите  Мясникову.  Однако  если  опираться  на  события,  происходившие  в  Красноярске  в  1843  году,  то  можно  считать,  что  дом  принадлежал  Никите  Федоровичу  Мясникову.  И  дело  не  в  доме,  а  в  том,  насколько  хорошо  авторы,  взявшись  писать  о  Мясниковых,  хорошо  знают  предмет,  о  котором  хотят  построить  свое  суждение.         
     По  сообщению  красноярских  газет,  «в  1843  году  по  Высочайшему  повелению  в  Сибирь  был  командирован  сенатор,  тайный  советник  Иван  Николаевич  Толстой  для  ревизии  административных  учреждений».  А  фактически  для  организации  дел,  связанных  с  благотворительностью.  Для  встречи  с  высоким  царским  вельможей  были  приглашены  18  наиболее  богатых  и  известных  енисейских  золотопромышленников.  Встреча  сенатора  с  ними  состоялась  в  доме  коммерции  советника  Никиты  Мясникова,  который,  как  отмечается  в  публикации,  «любил  пожить  на  широкую  ногу,  по  столичному».  Однако,  несмотря  на  роскошность,  «его  дом  был  открыт  для,  каждого»,  заключает  автор  публикации.          
     По  результатам  встречи  сенатора  с  золотопромышленниками,  была  составлена  так  называемая  историческая  справка,  в  которой  среди  присутствующих  особенно  был  отмечен  хозяин  дома  коммерции  советник  Мясников  (им  был  Никита  Федорович  Мясников. – Л. К.). Присутствовал  на  встрече  и  Николай  Мясников.  Для  сенатора  Толстого, - отимечалось  в  справке, - Мясников  устроил  большой  вечер,  на  котором  он  обратился  с  просьбой  к  золотопромышленникам  «употребить  их  капиталы  на  богоугодные  заведения,  и  получил  их  согласие».  Золотопромышленники  на  организацию  благотворительности  пожертвовали  большие  суммы  денег.  Никита  Мясников  выложил  30  тысяч  рублей,  Николай – 2857  рублей.  Всего  золотопромышленники     выложили  головокружительную  сумму,  462 587 тысяч  рублей. 
     В  конце  справки  написано:  «Имена  отзывчивых  жертвователей  доброго,  старого  времени  достойны памяти  и  того,  чтобы  увековечить  их  имена  и  те  суммы,  которые  они  пожертвовали  на  благотворительные  учреждения  губернии».  Вот  так  высоко,  журналист  прошлого  оценил  действия  енисейских  золотопромышленников,  среди  которых  были  Никита  и  Николай  Федоровичи  Мясниковы. И  независимо  от  этого,  вокруг  Мясниковых  преднамеренно  долгие  десятилетия  по  злому  умыслу  плетутся  сплетни,  и  мало  приводится  твердо  установленных  фактов.
     Если  судить  по  представленной  информации  в  связи  с  приездом  сенатора  И. Н. Толстого,  то  не  трудно  прийти  к  выводу,  что  Никита  Федорович  Мясников  по  сравнению  с  братом  Николаем  Федоровичем  Мясниковым  имел  как  имущественное,  так  и  денежное  превосходство.  И  появление  в  последнее  время  публикаций,  что  Николай  Федорович  был  среди  Мясниковых  самым  богатым,  не  подтверждается.
Историки  закрепили  за  Мясниковыми  разорение,  банкротство,  заточение  на  каторгу  и  там  смерть  одного  из  них.  Но  подлинности  этого  доказательства  нет,  и  неизвестно,  разорились  ли  Мясниковы  и  были  ли  зачислены  в  банкроты  и  умерли  ли  в  каторжной  тюрьме.  И  вообще,  было  в  действительности  разорение  Мясниковых?  В  продолжение,  вопрос  о  том,  разорились  ли  Мясниковы?  Что  можно  сказать  об  их  истинном  состоянии,  на  момент  предполагаемого  разорения.  Анализ  документов  по  золотопромышленным  делам  говорит  о  том,  что  состояние  Мясниковых  ко  времени  предполагаемого  «разорения»  было  очень  высоким.  Благодаря  настойчивому  предпринимательству,  Мясниковы  разбогатели  еще  больше.  С  1851  по  1859  годы  на  прииске  Спасском  было  добыто  3  тонны  423  килограмма  золота  и  еще  столько  же  на  17  других  мясниковских  приисках.  При  добыче  такого  количества  золота  у  них  не  было  недостатка  в  деньгах,  и  они  успешно  вели  свое  золотопромышленное  дело.  И  разориться  было  невозможно,  а  тем  более  подделывать  векселя,  которые  в  те  годы  выдавались  на  незначительные  суммы. 
     Вообще,  авторы  публикаций,  как  советского  периода,  так  и  современного,  унижали  Мясниковых  как  в  большом,  так  и  в  малом,  допуская  небрежность  при  их  упоминании.  Следует  заметить,  что  у  Никиты Федоровича  Мясникова  золотых  приисков  на  юге  Енисейской  губернии  не  было.  Не  надо  путать  юг  Енисейской  губернии  (например,  Минусинский  уезд)  с  Южной  частью  Енисейского  горного  округа  (Енисейский  уезд).  Это  два  разных  понятия.  Или,  другое,  к  примеру,    добыча  золота.  Некто  В. П. Зиновьев  пишет,  что  на  Спасском  прииске  в  1842  году  было  добыто  56  пудов  золота  (Энциклопедический  словарь  по  истории  купечества  и  коммерции  Сибири,  Том  2,  С. 76,  2013).  А  фактически,  на  прииске  было  добыто  98  пудов  (см. : Отчет  по  статистико – экономическому  и  техническому  исследованию  золотопромышленности  Южной  части  Енисейского округа,  опубликованного в  1896  г.)
     Анализируя  информацию  о  Мясниковых,  возникло  мнение,  что  Никита  Федорович  Мясников  к  началу  1851  года,  возможно,  сильно  болел  и  умер  своей  смертью,  о  которой  найти  подтверждающих  документов  не  удалось.  Возникает  мнение,  что  он  умер  в  Иркутске,  где  и  был  похоронен. 
     Не  отрицая  факта,  что  Мясниковы  участвовали  в  бурной  золотой  лихорадке,  нельзя  замалчивать  и  другое,  об  их  участии  в  освоении  глухих,  недоступных  районов,  в  становлении  Енисейской  золотодобывающей  промышленности.  Касаясь  истории  жизни  Мясниковых,  надо  выяснить  два  аспекта.  Во – первых,  можно  ли  документально  подтвердить,  что  кто – то  из  Мясниковых  разорился,  стал  несостоятельным  должником,  подделал  вексель  и  за  это  угодил  на  каторгу,  где  и  умер.  Во – вторых,  имеются  ли  архивные  или  печатные  свидетельства  о  том,  что  Мясниковы  являлись  наследниками  золотых  приисков.  Интересно  знать  и  о  дальнейшем  их  участии  в  золотом  промысле. 
     Документальной  информации  по  первому  аспекту  найти  не  удалось. Единственное  упоминание  о  Мясниковых  имеется  у  Парфентьева,  которое  можно  считать,  как  измышление  на  вольную  тему.  И  у  В. И. Щипанова,  упоминавшегося  выше,  который  издал  в  1911  году  «Спутник  по  городу  Красноярску»,  обвинив  Мясниковых  в  злостном  банкротстве,   не  указав  никаких  документальных  доказательств. 
     А  что  касается  второго  аспекта,  то  здесь  надо  перейти  из  толкования  исторических  вопросов  к  праву  юридическому. Основанием  для  этого  служит  факт,  свидетельствующий,  что  существовало  выражение  «золотые  прииски  наследников  Мясниковых».      
     Ведь  по  законам  российской  империи  того  времени,  человек,  осужденный  и  отправленный  на  каторгу,  считался  лицом  уголовно наказанным  и  лишался  всех  прав  имущественного  состояния,  особенно  на  золотые  прииски,  связанные  с  добычей  валютного  металла,  считавшегося  особой  государственной  ценностью.  Обычно  в  таких  случаях,  прииски  перечислялись  в  казну  или  продавались  на  торгах.  И  это  длилось  много  лет.  А  если  появлялись  наследники,  то  они  могли  получить  наследственное  право  на  золотые  прииски  или  при  условии  завещания  умершего,  или  на  основании  положений,  установленных  законом,  то  есть  на  основании  решения  суда.               
     Выражение  «наследники  Мясниковы»,  фигурирует  прежде  сего  в  документах  по  золотопромышленным  делам  коммерции  советника  Никиты  Федоровича  Мясникова.  Это  выражение  зафиксировано  как  в  архивных  документах,  так  и  в  газете  «Енисейские  губернские  ведомости»,  которая  в  те  годы  была  единственной.  Но  информация  в  нее  попадала  после  предварительной  тщательной  проверки.  Ведь  газету  курировал  сам  Енисейский  губернатор.   
     Уже  в  1851  в  записях  золотопромышленной  коллекции  конторы  Г. В. Юдина  упоминается,  что  отвод  Никольский  по  речке  Россохе  значится  за  наследниками  Мясникова.  Россоха – приток  Речки  Татарская,  близко  к  Ангаре,  рядом  со  знаменитой  Климовской  дорогой,  откуда  начиналась  территория  Южно – Енисейского  горного  округа.  В  другом  документе  и  тоже  из  юдинской  коллекции  опять  имеется    выражение,  что  прииски  принадлежат  «наследникам  Мясникова».  В  рукописной  записи,  датированной  1851 – 1852  годом,  прямо  сказано,  что  прииск  Александровский  теперь  принадлежит  наследникам  коммерции  советника  Никиты  Мясникова.
     Зная,  что  Мясниковы  выступали  в  качестве  наследников  Никиты  Федоровича  Мясникова,  надо  было  найти  документ,  из  которого  можно  было  узнать,  кто  из  них  стал  не  только  наследником  основного,  базового  прииска  Спасского,  но  и  его  владельцем.  Для  этого  надо  было  перелопатить  почти  весь  Государственный  архив  Красноярского  края.  Я  представлял,  какая  предстоит  изнурительная,  долгая  работа,  но  отступать  от  намеченного  поиска  было  нельзя.  Очень  долго  пришлось  искать  этот  документ,  и  уже  возникало  мнение,  а  существует  ли  он  вообще.  Наконец,  он  был  найден,  а  в  нем  запись:  «В  сентябре  1856  года  прииск  Спасский  поступил  в  полное  владение  наследникам  коммерции  советника  Ивана  Мясникова».  Для  напоминания  советником  коммерции  был  Никита  Федорович  Мясников.  По  российским  законам  того  времени,  после  смерти  вдадельца,  распоряжаться  недвижимым  имуществом,  особенно  золотыми  приисками,  без  соответствующего  завещания  или  установленного  судебного  решения  запрещалось.  Раз  возникло  «выражение  наследники»,  и  появился   главный  наследник,  значит,  на  прииски  Мясниковых  все  же  было  составлено  завещание.  Дальше,  больше.  Даже  в  более  поздние  сроки,  например  в  газете  «Енисейские  губернские  ведомости»  от  16  декабря  1859  года,  имеется  упоминание  о  том,  что  «прииски  на  Удерее  числятся  за  наследниками  Мясниковых».  Таким  образом,  право  наследования  на  золотые  прииски,  ранее  принадлежавшие  коммерции  советнику  Никите  Федоровичу  Мясникову,  у  него  родственников,  Мясниковых,  все  же  было.  Иначе,  ни  в  документах,  ни  в  публикациях  не  появилось  бы  выражение  «наследники  Мясниковы».      
     Нет оснований  считать,  что  к  началу  1860 – х  годов  Мясниковы  прекратили  заниматься  золотым  промыслом.  Продолжали,  и  об  этом  в   своей  книге  пишет  Н. В. Латкин.  Другое  дело,  с  каким  успехом  они  занимались  золотым  промыслом.  Например,  скупали  прииски,   принадлежавшие  другим  владельцам. В  1861  году  Мясниковы  выкупили    прииск  Спасский  на  речке  Боровой  (имевший  такое  же  название,  как  и    Спасский  Мясниковых  на  речке  Большой  Пескиной),  переименованный  в  Александровский.  Как  сообщал  «Вестник  золотопромышленности  и  горного  дела»  в  1895  году,  этот  прииск  раньше  принадлежал  известным  золотопромышленникам  Машарову  и  Рязановым.
     Несмотря  на  трудности,  уже  возникавшие  в  поддержании  золотого  промысла,  Мясниковы  продолжали  им  заниматься.  Об  этом  говорит  факт,  подтверждающий,  что,  в  одной,  очень  обстоятельной  книге  сообщалось,  что  в  1863  году  в  Северной  тайге  прииск  Михайловский  был  отведен  на  имя  купца  Мясникова.  Таким,  образом,  представленная  хронология  не  вызывает  сомнения,  что  Мясниковы  продолжали  заниматься  золотым  промыслом.
     Могла  ли  возникнуть  «утка»  по  дискредитации  Мясниковых  в  одной  из  контор,  где  переписывались  документы  золотопромышленников,  которая  в  дальнейшем  послужила  для  написания  памфлета  с  их  указанием.  Могла.  Элементарное,  графологическое  сличение  почерка  документов  по  разным  рукописям,  как  ни  странно,  говорит  о  том,  что  он  совпадает,  и  в  документах  фигурирует  один  и  тот  же  почерк.  Словом,  документы  переписывались  одним  и  тем  же  лицом.  Это  говорит  о  том,  что  доступ  к  мясниковской  золотопромышленной  информации  имел  тоже  один  и  тот  же  человек. В  этом  и  кроется,  какая – то  неизвестность.  Вообще,  в  Государственном  архиве  Красноярского  края  имеется  много  документов,  содержащих  «некие»  тайны.  Это  так  называемые  рукописи  неустановленных  авторов.  Такие  рукописи  имеются  в  золотопромышленной  коллекции  Г. В. Юдина.   
     Нельзя  не  учитывать  того,  что  в  период  золотой  лихорадки  при  переписке  документов  золотопромышленников  не  могло  быть  подделок.  Сколько  угодно.  Они  возникали  по  причине  сокрытия  количества  добываемого  золота,  при  передаче  документов  из  одной  конторы  в  другую.  Накапливание  документов  и  их  обработка  при  подготовке  к  первому  изданию  продолжалось  до  конца  1890 – х  годов.  За  это    время  в  материалы  золотопромышленников  могли  быть  внесены  разные  и  поправки  и  подделки.  Подделки  легко  обнаружить  в  сохранившихся  архивных  документах.  Даже  переписывались  и  переделывались  карты – схемы  приисков  и  их  порядковые  номера.  Так,  например,  на  удерейские  прииски,  открытые  в  конце  30 – х – начале  40 – х  годов,  оформление  началось  с  1838  года,  а  завершилось  только  к  концу  1890 – х  годов.  За  это  время  документы  этих  приисков  часто  переписывали.  Сравнивая  «Атлас  Удерейской  золотоносной  системы»  с  записями  Томского  горного  управления,  удалось  найти  и  тут  подделку.  В  атласе  зафиксировано,  что  прииск  Спасский  заявлен  компанией  Зауралье.  А  документы  Томского  горного  управления,  где  происходила  регистрация  прииска  Спасского,  записано,  что  прииск  представлен  коммерции  советником  Никитой  Федоровичем  Мясниковым.  Вот,  дорогой  читатель,  и  делай  вывод,  как  можно  было  легко  и  просто  все  переписывать  и  подделывать.  А  потом,  в  публикациях  следовать  этому  правилу.               
     Для  выяснения  некоторых  вопросов,  необходимо  еще  раз  коснуться  золотопромышленной  коллекции  Г. В. Юдина.  Сам  он  родился  28  февраля  1840  года  (Половникова  И. Геннадий  Васильевич  Юдин,  2010).  А  коллекция  датируется  с  1838  года.  Получается,  что  он  еще  не  родился,  а  коллекция  уже  начала  существовать.  Возникает    главный  вопрос,  мог  ли  Г. В.  Юдин  в  возрасте  11  лет  уже  вникнуть  в  сложные  золотопромышленные  документы  и  оформить  в  них  запись,  что  прииски  с  1851  года  принадлежат  «наследникам  Мяснииковым».          Нет,  этого  не  могло  быть.  Ответ  на  поставленый  вопрос  может  быть  таким. По  всей  вероятности  Г. В. Юдин  занялся  коллекционированием   документов,  о  которых  идет  речь,  после  того,  как  приобрел  их,  скорее  всего,  у  золотопромышленной  конторы  товарищества  Кузнецовых, известных  красноярских  золотопромышленников.  Имеются  их  фамильные  титульные  заголовки  дел  с  1838  года.  Возникает  и  другой  вопрос,  кто  первым  переписывал  документы  с  указанием  приисков  Мясниковых  в  золотопромышленной  юдинской  коллекции?  Установить  автора  рукописи  не  удалось.  Возник  вопрос,  почему  Г. В. Юдин  к  началу  1870 – х  годов,  когда  уже  стала  ясна  картина  о  наследниках  Мясниковых,  не  внес  изменения  в  записи  золотопромышленных  дел  о  том,  что  «кто – то  из  них  обанкротился,  угодил  на  каторгу  и  там  умер»?  Г. В. Юдин,  как  библиофил  и  коллекционер  отличался  большой  требовательностью  к  оформлению  документов.  И  такая  сенсация  про  Мясниковых,  как  их  банкротство  и  осуждение  на  каторгу,  пройти  мимо  него  не  могла.  Ведь  его  всегда  интересовали  необычные  публикации  и  документы.  Значит,  Г. В. Юдин  знал,  об  этой  «утке»  и  не  верил  в  ее  достоверность,  считая,  ее  злоумышленной,  и  путано  придуманной.         
     К  началу  1860 – х  годов  возникает  ситуация,  затрагивающая  и  Мясниковых,  и  прииск  Спасский,  который  стал  подвергаться  нападкам  со  стороны  некоторых,  желающих  им  завладеть.  И  первым  рискнул  пойти  на  это  генерал – адъютант  Паткуль,  Елиаветинский  прииск  которого  граничил  со  Спасским  прииском.  Их  отделяла  зона  в  3  версты.  Паткуль  решил  добиться  отчуждения  части  прииска  Спасского.  Но  сам  в  этом  не  участвовал,  и  путем  затеянного  спора  в  1862  году  поручил  по  доверенности  этим  заниматься  некоей  госпоже  Боксивиден.  Но  чтобы  добиться  отчуждения  части  прииска  Спасского,  надо  было  совершить  невероятное,  перешагнуть  через  другие  прииски,  Петровский  и  Павловский,  принадлежавшие  другому  генералу,  Альфонсу  Леоновичу  Шанявскому,  занимавшему  высокий  пост  при  генерал – губернаторе  Восточной  Сибири.  Но  госпожа  Боксивиден,  подстрекаемая  компанией  от  лица  генерала  Паткуля  и  продвигаясь  в  этом  вопросе,  довела  его  до  суда.  Дело  сначала  рассматривалось  в  Енисейском  губернском  суде,  потом  было  передано  в  Красноярский  окружной  суд. 
     Суд  за  недостоверностью  этого  дела,  принял  решение,  доверенность,  по  которой  добивалась  отчуждения  части  прииска  Спасского  названная  госпожа,  уничтожить.  Таким  образом,  и  генерал  Паткуль,  и  его  доверенное  лицо  госпожа  Боксивиден,  покусившись  на  мясниковский  золотой  промысел,  потерпели  фиаско,  и  дело  об  отчуждении  части  прииска  Спасского  проиграли.  Не  последнюю  роль  в  сохранении  права  на  прииск  Спасский  за  Мясниковыми  сыграл  и  Иван  Мясников.  К  этому  времени  он  стал  наследником  прииска  Спасского,  и  по  сведениям  «Памятной  книжки  Енисейской  губернии  на  1863  год»  и  газеты  «Енисейские  губернские  ведомости»  от  18  мая  1863  года  в  губернском  управлении  являлся  губернским  секретарем.  Мог  ли  кто – то,  из  Мясниковых  быть  на  такой  высокой  губернской  должности?  Как  известно,  на  высокую  чиновничью  должность  в  губернское  управление  не  попадали  люди  из  простого  сословия.  В  те  годы  для  губернской  жизни  города  Красноярска  было  характерным  то,  что  во  многих  городских  и  губернских  учреждениях,  как правило,  работали  чиновниками  лица  из  семей  купцов  или  золотопромышленников. 
     Не  успело  затихнуть  дело  о  покушении  на  часть  прииска  Спасского,  как  возникло  другое,  более  щекотливое,  о  чем  сообщалось  в  газете  «Енисейские  губернские  ведомости»  от  14  октября  1867  года.  В  сообщении  говорилось:  «Красноярский  городской  суд  вызывает  для  слушания  потомственного  почетного  гражданина  Николая  Николаевича  Мясникова  по  делу  о  его  несостоятельности  к  платежу  долгов».  Упоминается  Ннколай,  сын  Николая  Федоровича  Мясникова. Н. Н. Мясников  в  это  время  был  не  одинок.  Его  супругой  являлась  Екатерина  Герасимовна  Мясникова,  тоже  потомственная  почетная  гражданка,  о  чем  имеются  сообщения   «Енисейских  губернских  ведомостей»  от  15  апреля  1861  и  4  августа  1862  года.  К  сожалению,  не  удалось  найти  сведений,  сколько,  за  что  и  кому  был  должен  Н. Н. Мясников.  Суд  в  этот  раз  не  принял,  какое – то  решение,  так  как  для  этого  не  было  доказательств.   
     Вызов  Н. Н. Мясникова  в  Красноярский  городской  суд  (который  правильно  именовался  окружным  судом)  для  рассмотрения  неуплаты  его  долгов,  проходивший  в  1867  году,  на  этом  не  закончился.  Не  прошло  и  двух  лет,  как  в  1869  году  Мясниковы  опять  были  втянуты  в  так  называемый  «большой  суд»  по  делу  прииска  Спасского.  Инициаторами  судебного  дела  были  Попов  и  Красильников.  Кто  они  такие?  Первый  считался  томским  купцом,  добывавшим  золото  на  Мариинских  приисках.  Ходила  молва,  что  якобы  его  состояние  превышало  миллион  рублей.  Фактически  он  не  был  таким  богатым,  как  о  нем  выдумывали  «байки».  Удачнее  складывался  золотой  промысел  у  Красильникова,  особенно  на  удерейских  приисках.  Однако  у  Попова  и  Красильникова  с  золотым  промыслом,  что – то  не  получалось.
     Красильников  был  хорошо  известен,  в  1843  году  присутствовал  на  встрече  с  сенатором  И. Н. Толстым  на  вечере  в  доме  Никиты  Федоровича  Мясников,  внес  на  благотворительность  1000  рублей.  Он  имел  в  Удерейской  золотоносной  системе  два  прииска,  Васильевский  и  Алекснандровский  на  речке  Большой  Шаулкон – приток  Удерея.  Оба  прииска  были  очень  бедны  содержанием  золота.  Первый  имел  содержание  золота  в  100  пудах  песка  чуть  более  11  долей,  второй –  20  долей.  Эти  два  прииска  находились  близко  с  прииском  Спасским  Никиты  Федоровича  Мясникова.  Попов  и  Красильников  постоянно  сталкивались  с  нехваткой  денег  на  содержание  своего  золотого  промысла.  И  обращались  к  денежным  займам  под  купеческое  слово,  как  было  принято  в  те  времена.  И  в  их  делах  возник  кризис.  И  чтобы  выйти  из  него,  Попов  и  Красильников  даже  создали  компанию  в  виде  «товарищества  Попов  и  Красильников».  А  для  выхода  из  кризиса  деньги  одалживали  у  Мясниковых  и  Людвига  Ивановича  Зедделера,  генерал – лейтенанта,  барона,  который  был  хорошо  знаком  с  Никитой  Федоровичем  Мясниковым.  Еще  в  1846  году  он  побывал  на  прииске  Спасском.  О  своей  поездке  Зедделер  написал  и  опубликовал  путевые  земетки,  подробно  рассказав  о  частных  золотых  промыслах  Удерейской  системы.               
     О  взаимоотношениях  Мясниковых,  Попова  и  Красильникова  дело  рассматривалось  в  суде,  на  котором  они  хотели  доказать,  что  якобы  Мясниковы,  независимо  от  давности  времени,  являются  должниками  перед  ними.  Спор  в  суде  не  был  решен  в  пользу  Попова  и  Красильникова.  И  хотя  барона  Зедделера  уже  давно  не  было  в  живых,  однако,  было  представлено,  что  должниками,  наоборот  являются  Попов  и  Красильников.  И  фраза  «Мясниковы  и  Зедделер  кредитовали»  их  (Попова  и  Красильникова.– Л. К.)  говорит  о  многом.  Так,  фактически  складывалась  ситуация  вокруг  Мясниковых,  которую  со  временем  памфлетисты  превратили  в  фальсификацию.  Вот  эта  информационная  череда  про  Николая  Николаевича  Мясникова  (сына  Николая  Федоровичв  Мясникова, - Л. К.)  в  связи  с   вызовом  в  суд  по  вопросу  его  несостоятельности  и  к  платежу  долгов,  была  фальсифицирована  и  подставлена  в  качестве  будущего  материала,  послужившего  фактом  для  фальсификации.  И  кто – то,  это  проделал  успешно.  Не  исключено,  что  это  сделал  Парфентьев  в  своем  так  называемом  пасквиле  «Воспоминание».  Так  эта  искаженная  информация  долгие  годы  и  кочует  из  одной  публикации  в  другую.
     Бывшие  советские  номенклатурные  историки,  проявлявшие  свою  ненависть  к  предпринимателям  прошлого,  в  том  числе  и  к  золотопромышленникам  Мясниковым,  не  смогли  избежать  сослагательного  наклонения  и  стали  сочинять  публикации,  используя  пасквиль  Парфентьева  в  качестве  оценки  исторических  фактов.  Словом,  пошли  путем  умышленного,  открытого  подлога.  Но  спрятать  им  истину  не  удалось.
     Заключая  мнение  о  Никите  Федоровиче  Мясникове,  надо  сказать,  что  он  был  предпринимателем  прозорливым  и,  вкладывая  деньги  в  добычу  золота,  не  забывал  и  о  других  делах,  имеющих  большое  значение  для  развития  Сибири.  Енисейский  золотопромышленник  Никита  Федорович  Мясников  с  пониманием  относился  к  тем  запросам,  которыми  общество  жило  в  ту  пору,  особенно  благотворительности.  В  исторической  справке,  составленной,  в  связи  с  приездом  в 1843   году  в  Красноярск  сенатора,  тайного  советника  И. Н. Толстого,  отмечалось,  что  Никита  Федорович  Мясников  один  из  первых  Енисейских  золотопромышленников  по  просьбе  царского  посланца  внес  на  строительство  благотворительных  учреждений  Красноярска  крупную  сумму  денег.  Чтобы  их  жертвовать  на  благотворительность,  надо  было  до  некоторой  степени  быть  истинным  христианином,  и  он  поддерживал  православную  церковь. Помимо  приисковой  походной  церкви  на  прииске  Спасском,  в 1840 –х  годах  построил  на  свои  деньги  рядом  с  красноярским  Воскресенским  собором  верхний  храм,  за  что  горожане  были  ему  благодарны.   
     Как  бы   ни  старались  И. Ф. Парфнетьев  и  В. И. Щипанов,  поддержавший  «утку»  первого,  никто  из  них  как  созидатель  не  вошел  в  историю  Сибири. 
     Другое  дело,  Никита  Федорович  Мясников.  Проложив  путь  в  труднодоступные,  глухие  места,  заложив  там  основы  развития  Енисейской  золотодобывающей  промышленности,  Никита  Федорович  Мясников  принялся  за  решение  другого,  очень  важного  вопроса  для  жизни  Сибири.  Обратимся  к  фактам.  Большаков  В. В.,  изучая  историю  речного  транспорта  Сибири  в  X I X  веке,  в  своей  книге  (1991)  писал:  «В  июле  1838  года  Никита  Федорович  Мясников  подал  министру  финансов  графу  Е. Ф. Канкрину  прошение  о  предоставлении  ему  привилегии  для  организации  буксирного  пароходства  на  реках  Иртыше,  Оби,  Енисее  Лене,  а  так  же  на  Байкале.  В  апреле  1845  года  Н. Ф. Мясников  докладывал  генерал – губернатору  П. Д. Горчакову,  что  построил  на  Туре  два  буксирных  парохода  с  30  и  50  сильными  машинами.  Пароходы  получили  названия  «Адмирал  Константин»  и  «Великий  князь  Николай».  Между  прочим,  один  из  пароходов  Никиты  Федоровича  Мясникова,  курсируя  по  Байкалу  и  Ангаре,  спускался  и  до  Енисея,  о  чем  не  без  гордости  в  1895  году  сообщал  «Сибирский  торгово – промышленный  и  справочный  календарь».  Да  и  новейшая  история  отдала  должное  Никите  Федоровичу  Мясникову.  Чтобы  обеспечивать  в  те  времена  такое  пароходное  сообщение,  надо  было  для  этого  много  потрудиться.  В 1999  году  вышла  книга  «Сибирь:  вехи  истории»,  в  которой  помещен  портрет  Н. Ф. Мясникова,  а  его  предпринимательский  вклад  в  развитие  Сибири  оценен  по  достоинству.
     К  каким  же  выводам  можно  прийти,  изучив  частично  историю  семьи  Мясниковых?  Никита  Федорович  Мясников  не  был  банкротом  и  злостным  должником,  не  был  он  осужден  и  отправлен  на  каторгу,  равно  как  и  его  брат,  Николай  Федорович  Мясников  тоже  не  был  таковым.  Никита  Федорович  Мясников  предположительно  умер  в  1851  году  своей  смертью,  скорее  вследствие  болезни.  Когда  умер  Николай  Федорович  Мясников,  неизвестно.  «Утка»  по  адресу  Мясниковых,  это  изощренная  выдумка  Парфентьева  с  целью  их  дискредитации. 
     Доставшийся  после  смерти  Никиты  Федоровича  Мясникова  прииск  Спасский  наследникам,  быстро  стал  терять  свою  значимость.  Наследники  не  обладали  той  завидной  предприимчивостью,  какая  была  у  их  предшественника.  К  тому  же,   богатые  россыпи  золота  на  прииске  истощились,  и  он  стал  разваливаться,  переходить  из  рук  в  руки.  Пошла  полоса  частой  смены  владельцев  прииска  Спасского.
     Сошлюсь  на  свои  публикации,  материал  для  которых  пришлось  долго  искать.  И  тем  не  менее,  с  его  помощью  были  подготовлены  публикации,  в  которых  излагал  историю  этого  вопроса.  Я  писал,  что  23  декабря   1869  года  наследники  Мясникова  продали  прииск  Спасский  тайной  советнице  Булычевой.  В  1872  году  его  перехватили  в  аренду  золотопромышленники  Родственные,  жившие  в  городе  Канске,  имевшие  золотые  прииски  рядом,  на  Удерее.  Приисковый  пай  получила  и  Лидия  Алексеевна  Родственная,  супруга  генерала  А. Л. Шанявского,  на  средства  которого  (в  том  числе  полученные  и  от  добычи   золота  на  Удерейских  приисках)  в  1908  году  был  открыт  Московский  городской  народный  университет.  Лидии  Алексеевне  Родственной,  жене  преуспевающего  генерала,  еще  более  преуспевающего  золотопромышленника  (был  директором – распорядителем  нескольких  золотопромышленных  компаний  в  Амурском  горном  округе)  заниматься  прииском  Спасским  не  хватало  времени.  Она  в  это  время  увлекалась   подготовкой  к  открытию  первого  высшего  медицинского  учебного  заведения  в  России.       
     К  началу  1890  года  добычу  золота  на  прииске  Спасском    прекратили.  Встал  вопрос,  что  с  ним  делать.  В  1891  году  Родственные  спихнули  его  в  аренду  товариществу  «Зауралье».  Товарищество  «Зауралье»  в  судьбе  прииска  Спасского  появилось  не  случайно.  Дело  в  том,  что  это  товарищество  еще  с  1839  года  было  привязано  к  Удерейским  приискам,  в  открытии  которых  участвовало.   
     И  Родственные,  и  товарищество  «Зауралье»,  эксплуатируя  прииск,  поиском  золота  на  нем  не  занимались,  тем  более  перспективой  его  развития. И  не  случайно,  в  годы  их  хозяйствования  добыча  золота  на  прииске  сократилась  в  7, 4  раза,  и  он  оказался  на  грани  закрытия. Дальнейшую  судьбу  прииска  Спасского  решил  новый  его  владелец,  Иван  Андреевич  Монастыршин,  минусинский  купец  2 – й  гильдии,  живший  в  городе  Красноярскае.  Прииск  Спасский  ему  был  хорошо  известен.  С  1896  года  он  владел  прииском  Удивительным,  на  речке  Большой  Шаулкон – притока  Удерея.  Расстояние  между  приисками Спасским  и  Удивительным  было  верст  30 – 35.  Золото  на  прииске  Удивительном  не  добывалось.  И  это  подталкивало  И. А. Монастыршина  к  тому,  чтобы  основательно  заняться  золотым  промыслом.         
     20  ноября  1897  года  он  взял  прииск  Спасский  в  аренду.  Приобретая  знаменитый  прииск,  новый  хозяин  рисковал,  не  зная,  есть  ли  там  золото  и  каким  способом  возобновить  его  добычу.  Пользоваться  прежним,  мускульным,  уже  не  было  смысла. И  он  решает  радикально  изменить  приисковое  производство.  Для   этого  он  объединяется  с  известными  Удерейскими  золотопромышленниками  П.К. Гудковым  и  И. А. Хейном,  и  в  1903  году  они  учреждают  «Спасскую  золотопромышленную  компанию»  с  капиталом  100  тысяч  рублей. 
     Прежде  всего,  акционеры  провели  геологическую  разведку  золота  и  убедились,  что  на  прииске  Спасском  оно  есть,  но  золотоносный  пласт  залегает  глубоко,  более  четырех  метров,  и  драгоценный  металл  можно  добывать  только  машинным  способом – драгой.  За  77  тысяч  рублей  акционеры  приобретают  ее  в  Новой  Зеландии  и  забрасывают  на  прииск  Спасский.  И. А. Монастыршин,  имея  половину  паев,  стал  владельцем  прииска  Спасского  и  был  избран  его  директором – распорядителем,  постоянным  представителем  на  прииске,  куда  и  переселяется  из  Красноярска  жить. Драгу  установили  быстро,  и  уже  в  следующем,  1904  году  на  прииске  было  добыто  золота  около  25  килограммов  на  сумму  28 372  рубля.  В  летние  сезоны  в  дражной  добыче  золота  на  прииске  Спасском  привлекалось  от  50  до  80  контрактных  рабочих,  заработок  которых  за  6  месяцев  достигал  810  рублей  при  годовом  окладе  директора – распорядителя  3 300  рублей.   
     На  прииске  Спасском  золото  добывалось  драгой  13  лет,  т. е.  с  1904  по  1916  год,  и  за  это  время  здесь  было  намыто  578   килограммов  270  граммов  драгоценного  металла  на  сумму  740  тысяч  рублей.  Таким  был  экономический  результат  заново  созданного  приискового  производства  на  старом,  совсем  развалившемся  прииске.  В  эти  годы  рабочие  имели  постоянную  работу,  им  регулярно  выплачивалась  зарплата,  они   обеспечивались  продовольствием,  необходимым  имуществом.  Жилье  для  рабочих,  отопление  в  домах,  освещение,  подвоз  питьевой  воды,  очистка  и  уборка  прииска  и  церковь,  существовавшая  со  времен  Никиты  Федоровича   Мясникова,  содержались  за  счет  «Спасской  золотопромышленной  компании».  На  этом  можно  было  бы,  и  закончить  описание  истории  прииска  Спасского.  Однако  стремление  как  можно  больше  собрать  информации  о  прииске  и  включить  ее  в  публикацию  очерка,  меня  сильно  увлекало,  было,  делом  светлой  и  доброй  памяти  о  нем.  Я  знал,  что  если  этого  не  сделаю,  то,  вряд  ли  сделает  кто – то  другой. 
     Оказалось,  что  совсем  неизвестной  страницей  истории  прииска  Спасского  является  период,  когда  он  принадлежал  на  правах  владельца  Ивану  Андреевичу  Монастыршину.  Причем  в  тот  последний  период  существования  прииска,  когда  на  нем  еще  и  добывали  золото,  и  жили.   
     Золотой  промысел – это  постоянный  риск,  и  чтобы  избегать  его,  надо  было  рачительно  выполнять  черновую  работу,  от  которой  зависели  вольное  предпринимательство,  добыча  золота,  существование  прииска  Спасского  и  золотопромышленной  компании.  Чтобы  подыскивать  рабочих,  способных  жить  в  тяжелых  таежных  условиях,  умеющих  добывать  золото  машинным – дражным  способом  и  обеспечивать  им  заработок,  хозяину  прииска  И.А. Монастыршину  приходилось  предварительно  проделывать  большую  работу.  Об  этом  можно  судить  хотя  бы  по  тому,  чем  он  занимался  в  1913  году.  А  поможет  многое  узнать  его  переписка  с  Федором  Александровичем  Башуровым,  бухгалтером  «Спасской  золотопромышленной  компании»,  который  проживал  в  Красноярске,  работая  в  своей  конторе  на  улице  Воскресенской  в  доме  Кузнецовых,  где  в  советские  годы   размещался  институт  марксизма – ленинизма.  Эта  переписка  опровергает  бытовавшее  долгое  время  среди  историков  мнение,  что  золотопромышленники  в  прошлом – это  мироеды  и  эксплуататоры,  которые  только  тем  и  занимались,  что  гребли  лопатой  дармовое  золото.  Приводимый  материал  говорит  о  том,  что  за  добычей  золота,  как  правило,  стоит  большая  и  заботливая  работа. 
     1913  год  для  И.А.  Монастыршина  был  тяжелым,  пришлось  много  работать, чтобы  обеспечить  запланированную  добычу  золота.  Он  устанавливал,  поддерживал  и  развивал  деловые  связи  и  совершал  финансовые  операции  с  банками  и  страховыми  обществами,  с  купцами,  поставлявшими  продовольствие,  товары  техническое  оборудование  на  прииски,  с  зарубежными  торгово – промышленными  фирмами.  Следил  за  состоянием  и   развитием  золотой  промышленности  в  Южно - Енисейском  горном  округе,  на  территории  которого  находился  прииск  Спасский,  в  Енисейской  губернии,  в  Сибири  и  в  России,  прорабатывал  технико – экономические  отчеты  съездов  золотопромышленников.   Интересно  посмотреть,  как  протекала  жизнь  на  прииске  Спасском  100  лет  назад,  как  она  складывалась,  чем  жил  прииск,  какие  заботы  одолевали  его  хозяина  Ивана  Андреевича  Монастыршина.  И  вообще,  интересно,  знать,  какая  была  атмосфера  на  прииске  Спасском.  Лучше  всего  об  этом  и  расскажет  1913  год.   
     Заканчивается  1912  год,  на  пороге,  новогодний  праздник,  а  у  золотопромышленника  голова  болит  о  деле.
     «Прииск  Спасский,  29 декабря  1912  г.  Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  Купите  заклеп  для  ремонта  черпаков  и  подшипников  для  нижнего  барабана  драги  по  чертежам  Гадаловской  компании.  Уважающий  вас  Ив. Монастыршин».
     «Прииск  Спасский,  2  февраля  1913  г.  Милостивый  государь,  Федор   Александрович!  Отправьте  100  пар  рукавиц  для  рабочих,  изолированной  проволоки  для  звонков  2  фунта.  Уважающий  вас  Ив. Монастыршин».
     «Прииск  Спасский,  26  февраля  1913  г.  Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  Я  получил  почтой  телефон.  Будьте  здоровы,  уважающий  вас  Ив. Монастыршин».
     Золотопромышленник  решил  установить  телефонную  связь  между  своим  прииском  и  соседним,  Южно –Енисейским  почтовым  отделением  и  своей  драгой.  Цивилизация,  хотя  и  медленно,  но  проникала  на  Удерейские  прииски.  По  сведениям  «Вестника  золотопромышленности  и  горного  дела»  в  1905  году  протяженность  телефонной  сети  на  приисках  в  Южно – Енисейском  горном  округе  была  равна  65  верстам.  Телефонный  коммутатор  находился  в  трех  верстах  от  прииска  Спасского,  на  соседнем  Александровском – Гадаловском  прииске.  Уже  из  этих  коротких  писем  видно,  что  предприниматель  заинтересованно  заботится  о  своих  приисковых  делах. При  этом  он  проявляет  удивительно  вежливое  обращение  к  своему  подчиненному.
     «Южно –Енисейское  почтовое  отделение, 16  марта  1913  г.  Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  Есть  сведения,  что  будто  бы  англичане  продают  свои  драги.  Одна  из  них  находится  в  Назимовой. Узнайте,  по  какой  цене  они  их  продают?  Будьте  здоровы,  уважающий   вас  Ив. Монастырши». 
     «Южно - Енисейское  почтовое  отделение,  23  марта  1913  г. Милостивый  государь,  Федор  Александрович! Переведите  почтой  в  Рыбную  на  Ангаре  Антипу  Зиновьевичу  Кузнецову  150  рублей  в  уплату  за  сено.  В  конце  апреля  переведите  300  рублей   в Томское  горное  управление  в  качестве  пошлины  за  приобретенные  прииски. Если  денег  не  хватит,  я  могу  выслать  вексель  И.А. Хейна  для  учета.  Желаю  вам  всего  хорошего,  уважающий  вас  Ив. Монастыршин».
     "Прииск  Спасский,  2  апреля  1913  г.  Миостивый  государь,  Федор  Александрович!  В  Канском  уезде  скотогоны  не  прочь  продать  для  южных  приисков  100  скотин  по  цене  40  копеек  за  пуд  веса.  Уважающий  вас  Ив. Монастыршин".
     "Прииск  Спасский,  13  апреля  1913  г.  Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  Мы  решили  произвести   разведку  золота   на  Чиримбе.  Для  этого  надо  оформить  прошение  на получение  дозволительного  свидетельства.  Пустили  свои  драги  Гадаловская  компания  и  общество  «Драга»,  а  мы  свою  драгу  пустим,  когда  у  нас  появится  вода.  Получил  известие,  что  англичане  предлагают  свою  драгу  за  35  тысяч  рублей.  По  этой  цене и  нам  можно  было  бы  взять  ее.  Уважающий  вас  Ив. Монастыршин".
     «Прииск  Спасский,  1  мая 1913  г.  Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  На  будущий  год  для  Спасской  компании  закажите   40   пудов  сливочного  масла,  10  пудов  кудели.  Драга  наша  пущена  23  апреля,  и  по  сегодняшний день  намыто  золота  один  фунт  17  золотников.  Отправлять  золото  буду  15  мая.  Уважающий  вас  Ив. Монастыршин».            
     Сезон  добычи  золота  в  1913  году  на  Спасском  прииске  начался  трудно.  8  и  14  мая  И.А. Монастыршин  сообщает  Ф.А.Башурову,  что  «драга  никак  не  может  выбраться  из  мерзлоты,  в  породе,  кроме  золота,  попадается  свинец,  медь  и  другие  металлы».  Но,  несмотря  на  трудности,  к  концу  мая  удалось  добыть  более  четырех  килограммов  золота.
     И.А. Монастыршин  не довольствовался  достигнутым  и  в  1913  году   расширяет  свое  приисковое  производство,  купив  прииски  Благовещенский  и  Николаевский,  расположенные  неподалеку  от  Спасского,  на  речках  Мамон  и  Большая  Пенченга.  Прииски  находились  близко  друг  от  друга,  и  он  задумал  там  установить  вторую  драгу,  для  чего  и  хотел  купить  ее  у  англичан.  Но  в  цене  не  сошлись,  и  от  нее  пришлось  отказаться.
     Южно –Енисейское почтовое  отделение,  11  июня  1913 г. Мидлостивый  государь,  Федор  Александрович!  Удивительный  народ  эти  англичане.  Та  драга,  которая  у  них  лежит  в  Назимовой,  они  считают,  что  она  должна  стоить  дороже,  чем  мы  просим.  Завтра  отправляю  золота  фунтов  10.  Купил  скота  61  тушу.  Мясо  засолили  на  зиму.  Выдал  ордера:  Кузнецову  на  1.030  рублей,  Татарникову  на  498  рублей,  Идову  на  300  рублей  сроком  до  1  августа.  Купите  и  пошлите  на  прииск  железа  круглого  10  пудов,  табаку  1  ящик,  муки – крупчатки  20  кулей,  сахару  20   пудов.  Да  еще  купите  20  электрических  лампочек. Уважающий  вас  Ив. Монастыршин». 
     И.А. Монастыршин  как  предприниматель  не  скапливал  добытое  на  прииске  Спасском  золото  в  своем  сейфе  про  запас, так  как  это  было  экономически  невыгодно,  а  старался  сразу же  отправлять  его  в  Красноярскую  золотосплавочную  лабораторию,  о  чем  каждый   раз  письменно  уведомлял  бухгалтера  компании.  Имея  в  наличии  золото,  он  заботливо  и  своевременно  расчитывался  с  рабочими,  запрашивая  из  Красноярска  потребные  суммы  денег. 
     «Прииск  Спасский,  1  октября  1913  г.  Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  Завтра  отправляю  золото  Спасского  прииска  фунтов 8  и  с  Николаевского  прииска  54  золотника.  Переведите  мне  для  расчета  со  служащими  и  рабочими  одну  тысячу  восемьсот  рублей. Уважающий  вас  Ив. Монастыршин».               
     Закончился  летний  промывальный  сезон, и  И. А. Монастыршин  не  мешкая,  подводит  его  итоги,  сообщая  сведения  о  количестве  добытого  золота  в  контору  «Спасской  золотопромышленной  компании»  в  Красноярске.
     «Прииск  Спасский,  29  октября  1913  г.  Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  Всего  намыли  на  Спасском  прииске  золота  2  пуда  10  фунтов  11  золотников,  да  на  Благовещенском  прииске  8  фунтов  22  золотника.  Драгу  вчера  остановили  совсем,  наступили  морозы  20 градусов.   Будьте  здоровы,  уважающий  вас  Ив. Монастыршин». 
Позади  остался  трудный  сезон  добычи  золота,  и,  казалось,  можно  было  бы  не  спешить,  но  И. А. Монастыршин  уже  начал  готовиться  к  другому,  отправив  в  Красноярск  заявку  на  потребное  продовольствие  и  товары.      
     «Прииск  Спасский,  6  ноября  1913  г. Милостивый  государь,  Федор  Александрович!  Купите  и  отправьте  на  Спасский  прииск  следующее:  керосину  2  бочки,  муки – крупчатки  150  пудов,  крупы  гречневой  и  просовой  20  пудов,  сахару  25  пудов,  чаю   кирпичного  1  ящик,  подошв  дубленых  50  пар,  рукавиц  бараньих  100  пар,  табаку 1  ящик,  гильз  для   папирос  5  ящиков,  спичек  5  ящиков.  Уважающий  вас  Ив. Монастыршин».  Так,  в  хлопотах  и  заботах  о  приисковых  делах  миновал  еще  один  год  в  жизни  предпринимателя,  хозяина  прииска,  Спасского,  которого  по  праву  можно  назвать  Удерейским  золотником.  И  напоследок  в  уходящем  хлопотном  году  И.А. Монастыршину  предстояло  выполнить  еще  одно  значимое  дело.
     4  декабря  1913  года  он  прибыл  в Красноярск,  чтобы  участвовать  в  заседаниях  Х V I I  съезда  золотопромышленников  Южно - Енисейского  горного  округа.  Съезд  подвел  итоги  добычи  золота  за  текущий  1913  год.  И. А. Монастыршин,  присутствуя  на  съезде,  сравнил  эффективность  работы  своего  прииска  Спасского  с  другими  Удерейскими  приисками...
     Наступил  1917  год.  Над  Удерейскими  приисками,  как  и  над  всей  Россией,  нависла  угроза,  сначала  пролетарская  революция,  потом  национализация,  и  вслед  за  ней  Гражданская,  кровопролитная,  партизанская  война. ...  И  чтобы  прииск  Спасский  не  прекратил  своего  существования,  его  в  качестве  резерва  приобрело  «Александровское   (Гадаловское)  золотопромышленное  акционерное  общество».  А  вскоре  отгремела  пролетарская  революция,  отполыхала,  Гражданская  война,  и  новым  владельцем  прииска  Спасского  стала  советская  власть.  Новый  владелец  не  стал  себя  утруждать  заботой  о  добыче  золота  на  прииске,   приостановил  ее  и  на  долгие  годы ... 
     Приискатели  всегда  помнили,  что  прииск  Спасский  в  прошлом  был  богат  золотом.  В  30 – х  годах  старатели  часто  прибегали  на  заброшенный  прииск  Спасский,  и  в  устье  речки  Большой  Пескиной  на деревянных  лотках  промывали  золотой  песок.  Бывший  старатель  Николай  Ефремов  вспоминал:  «В  день  намывали  в  среднем  на  пять  рублей.  В  перерасчете  на  боны,  это  получалось  50  рублей».  По  тем  временам  это  были  большие  деньги.  Так  что,  прииск  Спасский  своим  добром  еще  долго  служил  людям. 
     На  прииске  Спасском  в  сохранившихся  избушках  жили  до  начала  войны  с  Германией.  Остатки  домов  разобрали  и  перевезли  на  соседний  прииск  Центральный,  в  поселок  Южно – Енисейский.  Собранные  дома  установили  на  улице  Пролетарской.  Когда  началась  война  с  Германией,  Южно – Енисейское  приисковое  управление  открыло  на  прииске  Спасском  старательскую  добычу  золота.  Советская  идеология  не  хотела  оставлять  напоминаний  о  прошлом.  И  название  «прииск  Спасский»  было  заменено  на  название  «Спасская  терраса».  Но  добыча  золота  по  какой – то  причине  не  заладилась  и  ее  закрыли. 
     Мне  не  давала  покоя  обвалившаяся  шахта  на  прииске  Спасском,  о  которой  упоминалось  выше,  в  начале  изложения.  Время  проходило,  а  побывать  в  шахте  не  удавалось,  не  было  рядом  смельчака,  с  кем  бы  туда  можно  было  проникнуть.  Но  мысль  о  том,  чтобы  побывать  в  обвалившейся  шахте,  постоянно   сверлила  мою  голову  и  не  давала  покоя.  В  те  годы  я  тепло,  по – братски,  дружил  с  Сашкой  Матэ.  Мы  жили  на  одной  улице,  в  домах,  по – соседству,  часто  вместе  путешествовали  по  старинным  приискам  Удерейского  Клондайка.  В  Сашке  текла  разная  кровь:  венгерская,  чешская,  русская.  Эта  смесь  будоражила  его,  и  он,  как  и  я,  давно  хотел  побывать  в  обвалившейся  шахте.  И  в  один  из  жарких  летних  дней  мы  ринулись  на  Спасский  прииск.  Надо  было,  во  что  бы  то  ни  стало,  побывать  в  шахте.               
     Чтобы  читателю  было  понятно,  где  находилась  обвалившаяся  шахта,  кратко  расскажу  об  этом.  Возможно,  писатель,  приходивший  ко  мне  на  консультацию  двадцать лет  тому  назад,  воспользуется  этой  информацией  и  включит  ее  в  тот  роман,  над  которым  он  работает.   Если  следовать  путем  по  большаку  из  деревни  Мотыгино,  которая  стоит  на  крутом  берегу  реки  Ангары,  в  центр  Удерейского  района,  в  поселок  Южно – Енисейск,  то  надо  проехать  мимо  территории  бывшего  прииска  Спасского.  С  самого  низу,  от  берега  речки  Большой  Пескиной  на  север,  тянется  длинный  перевал,  который  в  прошлые  времена  назывался  Спасским. Перевал  заканчивается  большим  возвышением.  С  вершины  перевала,  к  берегу  Удерея,  спускается  крутой  косогор,  на  срезе  которого,  внизу,  у  его  подошвы и  находился  вход  в  обвалившуюся  шахту. 
     Обвал  находился  наверху,  метрах  в  двадцати  от  входа  в  шахту.  Судя  по  большой  воронке,  обвал  произошел  на  глубине  метров  тридцати.  Случилось  это  по  рассказам  бывалых  приискателей  в  конце  девятнадцатого  века,  заживо  завалив  несколько  десятков  золотничников  и  лошадей,  находившихся  внутри  нее.  Все  это  нас,  мальчишек,  сильно  интриговало,  и  мы  хотели,  как  можно  больше  знать  об  обвалившейся  шахте,  а  при  случае  найти  в  ней  и   золотой  самородок.  Посещая  шахту  и  отыскивая  золото,  не  забывали  поваляться  и  на  песчаных  отвалах,  прогретых  жарким  летним  солнцем,  окунуться  в  холодную,  бодрящую  воду  речки   Большой  Пескиной,  и  вдохнуть  полной  грудью  запахов  разнотравья,  кружившего  наши  головы.  А  в  середине  лета,  когда  наступала  палящая  жара  и  вся  отлогость  Спасского  прииска  покрывалась  малиновым  цветом  шиповника,  мы  пропадали  здесь  целыми  днями  напролет,  и  лакомились  его  душистыми  лепестками.         
     В  тот  день,  когда  мы  ринулись  на  прииск  Спасский,  где  надо  было  побывать  в  обвалившейся  шахте,  день  выдался  очень  жарким,  и  над  большаком  висел  шлейф  пыли,  поднимавшейся  от  проходящих  грузовиков.  И  пока  преодолевали  трехкилометровый  путь  от  поселка  Южно – Енисейска  до  устьев  речки  Большой  Пескиной,  изрядно  пропитались  жарко  припекавшим  солнцем  и  дорожной  пылью.  Наконец  мы  добрались  до  местности  прииска  Спасского.  Сначала  мы  полазили  по  старым  песчаным  отвалам,  сохранившимся  с  середины  девятнадцатого  века.  А  потом  перебрались  на  берег  речки  Большой  Пескиной.  Оба  берега  были  завалены  серым  отвальным  камнем,  признак  добычи  золота. 
     Сбросив  с  себя  пропотевшее  на  жарком  солнце  и  пропылившееся  облачение,  мы  нырнули  в  речку,  искрившуюся  хрусталем  воды  в  ярких  лучах  солнца.  Мы  вдоволь  наплескались  водой,  освежившись  ее  прохладой,  взбодрив  свои  разгоряченные  тела. Выскочив  из  речки,  мы  упали  на  горячий  песок, и,  растянувшись,  вдыхали  тонкий  запах  травы  и  хвойного  смолья,  подогретого  горячим  солнцем.  Обсохнув  на  солнце  и  отлежавшись  на  горячем  песке,  мы  отправились  лазить  по  берегу  речки,  роясь  в  галечнике  в  надежде  найти  заветные  песчинки  золота.  Мы  обшарили  разбросанные  по  берегам  речки  песчаные  и  галечные  отвалы,  но  нам  опять  не  подфартило,  мы  не  нашли  ни  одной  крупинки  непокорного  «царя  металлов».
     Боже  мой!  Какая  красота  нас  окружала,  в  которую  мы  окунулись.  Уже  давно  отгорели  огненной  яркостью  весенние  жарки,  и  теперь  Спасская  отлогость  выглядела  ковром,  сотканным  из  синих  незабудок,  голубых  колокольчиков,  зеленой  густоши  бело – розового  клевера  и  островков  бело – желтой  ромашки.  А  кромку  Спасского  ковра  обрамлял  буйствовавший  лилово – красный  коневник.  Мать  природа  разумно  поступила  и  для  каждой  группы  цветов  отвела  свое  место  на  золотоносном  ковре  прииска  Спасского.   
     Налюбовавшись  этой  красотой,  мы  подались  в  обвалившуюся  шахту,  которая  давно  нам  не  давала  покоя.  Обследовать  ее  начали  с  воронки,  которая  находилась  на  отлогости,  ближе  к  ее  левой  черте.  И  хотя  обвал  шахты  произошел  много  лет  тому  назад,  однако,  он  сохранил  свой  внешний  вид.  Воронка  обвала  огромных  размеров,  диаметром  метров  тридцать  и  глубиною  метров  двадцать.  Воронка  представляла  собою  круглую  чашу,  уплотненную  песком,  заросшую  травой,  которая  выглядела  словно,  подстриженный  зеленый  газон.  Мы  вошли  в  воронку  и  попрыгали  на  ней  в  надежде,  что  может  она,  издаст  какой – то  отголосок.            
     Мы  покинули  воронку  и  спустились  по  отлогости  вниз,  к  Удерею,  где  на  крутом  скосе  зияло  большое  темное  пятно – вход  в  обвалившуюся  шахту.  Штольня   шахты  по  горизонтали  уходила  от  ее  входа  далеко  вглубь  отлогости  и  там  находилась  под  большой  толщей  горной  породы.  От  входа  в  шахту  до  ее  обвала,  до  воронки,  было  метров  двадцать. 
     Сразу  возникает  вопрос,  а  почему  на  прииске  Спасском  появилась  шахта?  Как  известно,  в  горной  породе  прииска  Спасского  залежи  золота  были  россыпные.  Но  природные  условия  так  сложились  и  диктовали  свои  условия  обстоятельства.  Дело  в  том,  что  прииск  Спасский  Никиты  Федоровича  Мясникова  по  его  левой  линии  граничил  с  прииском  Иннокентьевским,  принадлежавшим  его  брату  Николаю  Федоровичу  Мясникову.  И  оказалось,  что  в  горной  породе  Иннокентьевского  отвода  часто  попадалось  очень  крупное  золото.  Европейский  геолог  Э. К. Гофман  посетив  прииск  Спасский  в  1843  году,  сообщал,  что  в  породе  Иннокентьевсеого  отвода  наряду  с  россыпным  золотом,  было  обнаружено  и  крупное  золото,  «величиною  с  орех  или  горошину».  Но  территориально  Иннокентьевский  отвод  находился  на  возвышенности,  и  добывать  на  нем  золото  было  невозможно.  Короче,  взять  золото  на  этом  отводе  обычным,  старательским  способом  не  смогли,  оно  залегало  в  грунте  глубоко.  Вот  тогда  и  пробили  горизонтальную  шахту  вглубь,  чтобы  добывать  крупное  золото  на  Иннокентьевском  отводе.            
     Шахту  пробили  в  глубь  территории  прииска  Спасского  с  поворотом  к  границе  Иннокеньевского  отвода.  В  конце  1890 – х  годов,  какой – то  короткий  период  на  прииске  не  было  хозяина.  И  он  временно  находился  во  владении  предпринимателя  Лыскова,  который  не  был  новичком  в  золотом  промысле.  Его  родственник,  скорее  отец  И. П. Лысков,  еще  в  1858 – 1864  годах  на  Удерее  открыл  два  прииска – Благовещенский  и  Малый. 
     И  по  чьей – то  рекомендации,  потомок  Лыскова,  пробил  шахту.  Вывозимый  из  шахты  песок  промывали  на  слиянии  речки  Большой  Пескиной  и  речки  Удерея.  Образовавшиеся  огромные  песчаные  отвалы  сохранялись  долго,  несколько  десятков  лет,  свидетельствуя  о  вывозе  золотоносного  песка  из  шахты. 
     Мы  потолкались  у  входа  в  шахту,  думая  о  том,  проникнуть  ли  в  нее,  и  не  сговариваясь,  пришли  одновременно  к  одному  единственному  мнению,  что  вход  в  нее  ничто  иное,  как  золотая  ловушка.  Войти  туда – риск  большой,  но  коли  уж  пришли  сюда,  то  решили,  что  отказываться  от  этой  затеи  не  будем.  Мы,  сильно  возбужденные,  глянули  друг  на  друга,  и  решили  рискнуть,  несмотря  на  возникшее    в  нас  тревожное  возбуждение.   
     Мы  еще  раз  глянули  на  территорию,  близлежащую  к  входу  в  шахту.  Рядом,  по  левому  берегу  Удерея  тянулась  гряда  больших  песчаных  отвалов.  Мы  уже  хорошо  разбирались  в  отвалах  отработанной  горной  породы  и  могли  точно  определить  природу  их  появления. Оглядев  песчаные  отвалы,  мы  определили,  что  золотоносный  песок,  который  вывозили  на  лошадях  из  шахты,  промывали  рядом,  где  речки  Удерей  и  Большая  Пескина  сходятся.  Обилие  воды  являлось  основой  благоприятного  промывания  золотоносного  песка.  И  плоские  песчаные  отвалы  можно  было  считать  единственным  свидетелем  добычи  золота  в  этой  шахте.
     Прошло  уже  несколько  десятков  лет,  как  обвалилась  шахта,  а  вход  или  штольня  в  нее  сохранился – широкий  и  высокий,  похожий  на  арку.  Вход  размером  метра  3  высотою  и  метра  4  шириною  представлял  собою  широкие  стены,  собранные  из  толстых  лиственничных  бревен,  выглядел  темным,  словно  оскалившаяся  пасть  смертельно  раненого  большого  зверя.  Над  входом  в  шахту – стометровая   толща  горной  породы.  По  бокам,  за  арочным  входом,  стояли  крепкие  деревянные  стойки,  а  на  них  лежали  толстые  бревна.  С  потолочного  настила  сыпалась  крупная  капель  холодной  воды.  Вода,   падая  сверху  и,  шлепаясь  внизу  о  землю,  гулко  отдавалась  в  мертвой  тишине,  царившей  в  при  входе  в  шахту.  Мы  прислушивались  к  шлепкам  капели,  а  нас  охватывал  холодок,  по  нашим  телам  пробегали  мурашки.  Видимо,  в  грунте,  лежавшем  над  шахтой,  пробивались  подземные  источники  воды. 
     Освещая  впереди  себя  путь  тусклым  лучиком  карманного  фонарика,  мы  вошли  в  шахту,  на  нас  дохнуло  земляной,  холодной  сыростью  и  мы  содрогнулись. Медленно,  с  осторожностью  миноискателей,  мы  продвигались  вперед,  во  внутрь  шахты.  Желание  проникнуть  как  можно  дальше  вглубь  шахты  захватило  нас  целиком,  подталкивая  нас  в  спину. Нас  охватывало  и  ощущение  большой опасности,  а  вдруг  вход  в  шахту  обвалится.  Ведь  наш  голосовой  звук,  отдающийся  в  замкнутом  пространстве,  в  котором  мы  находились,  мог  вызвать  детонацию  и  вызвать  обвал  шахты,  идущий  от  нашего  разговора.  Переговариваясь  между  собой,  мы  представили,  как  это  может  произойти. Мы  прошли  несколько  метров  вглубь  шахты  и  остановились.  Темнота,  холод  и  сырость,  барабанившая  капель  удручающе  подействовали  на  нас.   
     Однако,  несмотря  на  тяжелое  состояние,  охватившее  нас,  мы  разглядывали  то,  что  нам  попадалось  под  ногами, нас  не  покидала  мысль,  а  вдруг  сегодня  найдем  заветную  золотину.  Внезапно  мы  уперлись,  в  какую – то  стену,  за  которой,  как  нам  показалось,  имелся  вниз  необъяснимый  наклон.  Посветив  фонариком,  мы  воочию  увидели  этот  наклон.  Мы  сразу  же  смекнули,  что  обвал  произошел  не  только  на  месте  воронки,  но  и  при  входе  в  шахту.  От  сознания  увиденного  обвала  мы  почувствовали,  как  обливаемся  холодным  потом,  и  наши  мускулы  во  всем  теле  дрожат.
     Удушливая  сырость,  темнота  и  боязнь  внезапного  обвала  шахты,  холодный,  сырой  воздух,  вытолкнули  нас из  подземелья,  и  мы  выскочили  оттуда  как,  ошалелые.  Мы  упали  на  горячий  песчаный  отвал  и,  глубоко  вдыхая  свежего  воздуха  и,  впитывая  в  себя  жар  солнечных  лучей,  долго  лежали,  не  шевелясь. И  только  теперь  мы  поняли,  что  отыскиваемое  нами  золото  на  старинных  приисках  таит  в  себе  ловушку,  какой  могла  оказаться  для  нас  и  Спасская  обвалившаяся  шахта.   
     Придя  в  себя,  мы  задали  сами  себе  вопрос,  а  почему  же  шахта  обвалилась,  и  попытались  на  него  ответить,  имея  уже  опыт  прямого  соприкосновения  с  ней.  И  пришли  к  единственно  правильному  ответу.  Весь  участок  прииска  Спасского – рыхлые  пески.  Штольня  шахты,  хотя  и  на  большой  глубине,  проходила  через  песчаную,  рыхлую  породу,  где  на  определенной  глубине  били  подземные  родники,  каких  много  в  Удерейской  округе.  Вода  родников  постоянно  размывала  песчаный  грунт,  и  шахта  обвалилась.
     Излазив  всю  территорию  старинного  прииска  Спасского,  побывав  в  обвалившейся  шахте,  мы  опять  не  нашли  золота.  Но  мы  не  унывали,  наоборот,  испытывали  радость,  только  нам  понятную.  Ведь  мы  снова  побывали  на  прииске  Спасском,  прикоснулись  к  его  таинственности,  которая  не  давала  нам  покоя  больше,  нежели  находка  золота. 
     Золото  для  меня  в  моей  жизни  не  стало  некоей  вещественной  ценностью,  а  всего  лишь  доброй  памятью  о  тех  приключениях,  с  какими  приходилось  сталкиваться  во  время  посещения  прииска  Спасского.  Его  посещения  и  впечатления  о  нем  не  пропали  даром,  а  со  временем  трансформировались  в  результат  научного  творчества,  во  многие   исторические  публикации  о  нем.  Прииск  Спасский  в  моей  памяти  оставил  неизгладимый  памятный  след,  и  я  ему  благодарен  за  то,  что  он  всегда  во  мне  пробуждал,  что – то  хорошее,  толкал  меня  к  познанию  чего – то  еще  мне  неизвестного.  Прииск  Спасский  навсегда  остался  в  моей  памяти  как  самое  счастливое  явление,  он  был  светлым  лучом  в  моей  жизни,  особенно,  когда  она  была  трудной.               
     Жизнь  порою  складывается  непредсказуемо.  Так  произошло  и  в  этот  раз.  Мне  внезапно  пришлось  приехать  на  Удерей,  в  Южно – Енисейск.  Прошло  уже  два  с  половиной  года,  как  я  покинул  Удерейский  Клондайк  и  жил  в  городе  Енисейске,  бывшей  мекке  Енисейской  золотой  промышленности.  Вернулся  в  Южно – Енисейск  не  из – за  радостного  случая.  Надо  было  здесь  побыть  в  связи  с  недавней  кончиной  нашего  отца,  Василия  Фокеевича  Киселева.  Я всегда  помнил,  что  благодаря  покойному  отцу,  который  привел  меня  в  первый  раз  на  прииск  Спасский,  я  узнал  о  его  существовании.  И  решил  на  нем  побывать.  Как  раз  это  совпало  с  воскресным  днем.  В  этот  день  на  местности  прииска  Спасского,  уже  давно  полюбившейся  приискателям  за  ее  необычайную  красоту,  устраивались  воскресные  гулянья  жителей  поселка  Южно – Енисейска. 
     Уже  с  утра  солнце  ласково  прогревало  приисковую  округу,  все  приискатели  заранее  знали,  что  в  этот  день  на  песчаной,  зеленой  отлогости  Спасского  прииска,  на  речке  Большой  Пескиной,  состоится  традиционное,  летнее  гулянье.  День  выдался  тихий  и  солнечный,  и  приисковый  народ  хлынул  на  прииск  Спасский.  Яркое  солнце  щедро  заливало  своим  теплом  всю  спасскую  зеленую  отлогость,  во  всех  ее  углах  слышалось  веселье  приискателей,  истосковавшихся  за  зиму  по  приисковому  раздолью. Гулянье  продолжалось  до  самого  вечера.  Насладился  родным  приисковым  воздухом  вдоволь  и  я.  Побродил  по  отлогости,  побывал  на  речке  Большой  Пескиной,  послушал  ее  певучее  журчание,  испил  ее  сладковатой  воды,  прикоснулся  к  пушистым  кедрачам,  погладил  зубчатую  ольху.  Словом,  побродил  по  знакомым  углам  прииска  Спасского.  Не  забыл  завернуть  и  на  вершину  прииска,  вспомнив,  как  когда – то  давно,  в  детстве,  останавливались  здесь  с  отцом,  чтобы  напиться  холодной   воды  из  ключа,  струившегося  из – под  земли. Это  было  мое  последнее  посещение  прииска  Спасского  в  том  состоянии,  в  каком  я  впервые увидел  его  в  раннем  детстве,  и  запомнил  на  всю  жизнь.   
     ... Интуиция  меня  никогда  не  подводила.  Она  как  бы  предсказывала,  чего  надо  ожидать  в  ближайшее  время.  Я  стоял  на  спасской  тропе  и  смотрел  вокруг,  а  сердце  мне  подсказывало,  что  я  воочию  смотрю  на  живую  природу,  окружавшую  прииск  Спасский,  в  последний  раз.  И  эта  тревога  сбылась.   
     Проходили  годы  и  десятилетия,  и  вот  однажды  судьба  снова  забросила  меня  на  Удерейский  Клондайк,  на  прииск  Центральный,  бывший  Гадаловский,  где,  когда – то,  я  жил.  Во  мне  неистребимо  горело  желание,  во  что  бы  то  ни  стало  свидеться  со  многими  приисками,  и,  прежде  всего,  со  Спасским.  Особенно  хотелось  побывать  на  песчаной  отлогости,  которая  в  теплую  летнюю  пору  покрывалась  густошью  таежного  разнотравья,  запахи  которого  кружили  голову.  Но  перед  тем  как  пойти  туда,  меня  омрачило  то,  что  услышал  от  местных  приискателей  поселка  Южно – Енисейска.  Они  сказали  мне,  что  ходить  туда  не  надо,  местности  бывшего  прииска  Спасского  больше  не  существует,  там  свирепствует  мощная  гидравлика,  уничтожая  все  вокруг.  Но  я  все  же  пошел  туда.  И  мое  трагическое  свидание  с  прииском  Спасским  состоялось.
     Что  же  я  увидел  на  местности  бывшего  прииска  Спасского?  А  увиделось  то,  что  в  моей  голове  не  укладывалось.  Я  хорошо  знал  конфигурацию  спасской  отлогости,  и  сейчас,  глянув  на  нее,  был  сильно  удивлен.  От  нее  ничего  не  осталось.  Теперь  сверху  вниз  вместо  любимой  отлогости  зиял,  разрабатываемый  гидравликой  ржавый  полигон  из  щебня,  гальки  и  песка  вперемешку  с  глиной  и  выкорчеванным  лесом.  Безжалостная  гидравлика  навсегда  обезобразила  красивое  лицо  прииска  Спасского.
     Не  трудно  было  определить,  как  совершалась  работа  с  помощью  тех  механических  приспособлений,  которые  были  видны  на  полигоне.  Насосами  с  помощью  объемных,  длинных  гофрированных  труб  воду  из  Удерея  накачивали  в  два  мощных  гидромонитора,  вернее  водомета,  стоявших  на  раскинувшемся  раскорчеванном  полигоне  по  правую  и  левую  стороны.  От  гидромониторов  тянулись  шланги  с  брандспойтами,  металлическими  наконечниками,  напоминающие  пожарные  приспособления  для  подачи  струи  воды.  Посредине  отлогости  стоял  мощный  бульдозер,  он  использовался  для  перемещения  горной  породы  сверху  вниз,  к  большому  металлическому  шлюзу.  Горная  порода  сильной  струей  воды,  подаваемая  монитором,  в  шлюзе  разрыхлялась  и  промывалась,  а  в  ячейках  грохота  оседал  золотой  песок.  Увиденная  картина  говорила  о  том,  что  территория  прииска  Спасского – полигон  гидравлической  промывки  горной  золотоносной  породы.
     Глядя  на  все  это,  я  стоял,  как  завороженный,  и  не  знал,  как  мне  среагировать.  Словно  после  пожарища  бесследно  исчез  величавый  хвойный  лес.  Оскудела  земля,  ушла  в  грунт  и  хрустальная  вода  речки  Большой  Пескиной.  И  теперь  смотреть  без  содрогания  на  исчезнувшие  хвойный  лес  и  горную  речку  Большую  Пескину,  которые  когда – то,  выглядели,  словно  бриллиантовое  ожерелье,  обрамлявшее  золотую  кромку  спасской  территории,  было  невозможно.  Обиднее  всего  было  то,  что  хрустальная,  горная  вода  речки  Большой  Пескиной  ушла  в  грунт,  прекратив  свое  природное  существование.  Зрелище  было  ужасающее. Левосторонний,  верхний,  гребень,  который  был  памятен  тем,  что  когда – то  приходилось  видеть  над  ним  утренний  восход  солнца  и  расползающийся  бирюзовый  туман,  был  срезан,  и  превращен  в  галечный  увал.  Воронка  обвалившейся  шахты,  вход  в  нее,  как  свидетельство  таинственности  этих  мест,  исчезли,  их  стерли  с  лица  земли.  Гидравлический  полигон  пустовал,  на  нем  никого  не  было.  Так,  в  безрассудной  погоне  за  золотом  безжалостные  хищники  проходят  по  земле. 
     Горечь  от  окружавшего  меня  опустошения  усилилась,  когда  увидел,  как  из  груды  щебня  робко  пробивается  побег  молодой  ольхи.  На  ее  нежных  листках  искрились  капли  упавшей  с  ночи  росы.  И  мне  казалось,  что  это  не  капли  росы,  а  горькие  слезы  самого  прииска  Спасского,  он,  словно  вопрошал  меня,  почему  такая  горькая  доля  досталась  ему?  И  не  было  ни  ему,  ни  мне  ответа  на  этот  вопрос.
     Вернувшись  в  Южно – Енисейск,  я  этим  же  днем  поинтересовался  у  местных  жителей,  кто  же  так  безжалостно  уничтожил  спасскую  территорию,  место,  где  приискатели  всегда  в  летнюю  пору  проводили  свои  воскресные  праздники?  Жители  в  один  голос,  заявили,  что  местные  к  этому  не  имеют  никакого  отношения.  Прииск  Спасский  разрушили  приезжие,  любители  быстрого  «золотого»  фарта,  рвачи.               
     Такова  судьба  всех  Удерейских  приисков. Выработав  на  них  все  золото,  их  выбросили  на  обочину  истории,  забыли  и  про  их  первопроходцев.  А  ведь  за  полтора  века  Удерейские  прииски  подарили  Российскому  Отечеству  не  одну  сотню  тонн  золота  и  жизнь  многим  поколениям  людей,  которые  и  добывали  непокорного  «царя  металлов».  Но  родное  Отечество  оказалось  безжалостным  и  безрассудным  и  ничем  не  смогло  помочь  ни  людям,  когда – то,  жившим  здесь,  ни  той  причудливой  природе,  окружавшей  эти  места.
     Спасский - один  из  тех Удерейских  приисков,  где  зародилась  Енисейская  золотая  промышленность.  Суждено  было  самой  судьбой,  чтобы  здесь  пересеклись  пути  одного  из  ее  основателей  Никиты  Федоровича  Мясникова,  и  моя  судьба.  Лучистый  блеск  прииска  Спасского  еще  долго  будет  напоминать  о  первопроходцах  Удерейского  Клондайка  и  о  талантливом  предпринимателе. А  каменный  дом,  построенный   Н.Ф. Мясниковым  в  давние  времена  в  Красноярске,  и  поныне  остается  очагом  милосердия  для  тысяч  горожан,  он,  словно  связующее  звено  между  моей  памятью  и  неистребимой  любовью  к  прииску  Спасскому  и  его  истории.          
     ... Пролетели  долгие  десятилетия  с  той  поры,  как  отец  впервые  провел  меня  по  тропе  прииска  Спасского.  И  вот  снова  состоялась  встреча  с  ним.  Последними  августовскими  теплыми  днями  1989  года  я  и  мой  старший  брат  Василий  прибыли  на  свидание  со  своей  любимой  родиной,  Удерейским  Клондайком.  Мы  приехали  сюда,  чтобы  глотнуть  родного  воздуха,  побывать  на  кладбище,  где  в  Удерейской  землице     покоятся  наши  близкие  родные,  бабушка  Татьяна  Кузьминична,  мать  Васса  Сазоновна,  отец  Василий  Фокеевич  и  сестренка  Леночка. Хотелось  за  время  пребывания  на  Клондайке  побывать  во  многих  его  углах.  28  августа 1989  года  мы  подались  на  южные  окраины  Клондайка.  Начать  наше  пребывание  мы  решили  с  посещения  старинного  прииска  Нозолинска.  Такое  желание  было  связано  с  воспоминаниями  о  нашем  отце.  Это  он  привел  нас  сюда  впервые,  когда  мы  были  еще  совсем  мальчишками.  Отец,  сильно  любивший  природу,  хотел  приобщить  к  ней  и  нас.  Он  часто  в  летние  дни  водил  нас  по  старинным  приискам.  Мы  благодарны  отцу  за  это,  что  он  оставил  нам  в  наследство  эту  неистребимую  любовь  к  нашей  родине,  Удерейским  приискам.  Отсюда,  со  старинного  прииска  Нозолинска,  началось  наше  познание  красоты  Удерейского  Клондайка,  его  удивительной,  загадочной  и  казалось,  непознаваемой  истории.
     Прииск  Нозолинский, этот  удивительный  уголок  матери  природы,    представлял  собою  маленькую  отлогость,  которая  соединяла  опушку  соснового  леса  и  покатый  берег  Удерея.  Когда  наступала  весенняя  теплая  пора,  отлогость  покрывалась  густой  травой  и  пылающими  жарками  и  от  этого  вокруг  становилось  радостно,  тепло  и  уютно.  Прииск  привлекал  еще  и  тем,  что  с  его  вершины,  из – под  земли,  через  всю  отлогость,  между  камнями  струился  журчащий  родник,  кристально  чистая  вода  которого  даже  в  самые  жаркие  летние  дни  была  студеной  и  какой – то  сладостной.  Уставший  золотничник,  переходя  с  одного  прииска  на  другой,  останавливался  на  отдых  у  родника  и,  глотнув  его  исцеляющей   воды,  с  новыми  силами  продолжал  свой  путь  по  Удерейскому  Клондайку. 
     Обратно  с  прииска  Нозолинска  мы  шли  тропой,  петлявшей  по  хвойному  косогору,  разглядывая  окружавшую  нас  местность.  Мы  старались  вспомнить,  какая  она  было  в  далеком  прошлом,  и  какие изменения  произошли  за  последние  годы.  Фиксируя  визуально  эти  изменения,  нас  неудержимо  подталкивало  к  тому,  чтобы  мы  быстрее  добрались  до  того  места,  откуда  можно  будет  увидеть  прииск  Спасский.
      
     Прощание  с  прииском  Спасским.
 
     Мы  шли  по  мягкому  хвойному  ковру,  лежавшему  на  тропе,  тянувшейся  узкой  лентой   по  верху  скал,  свисающихся  мощным  монолитом  в  Удерей.  Тропу  уже  начал  покрывать  первый  осенний  листопад,  и  от  него  пахло  неописуемой  осенней  прелью.  Прель  завораживала  нас,  и  казалось,  что  в  это  время  нет  ничего  прекраснее,  чем  запахи  осенней  прели.  Преодолев  крутую  часть  тропы,  которая  почти  вертикальная,  и,  поднявшись  на  ее  самую  высокую  точку,  остановились,  чтобы  осмотреться  вокруг.  Мы  забрались  так  высоко,  и  можно  было  сказать,  что  находились  на  высоте  птичьего  полета.  Мы  вглядывались  вдаль,  через  простор  золотой  долины,  через  речку  Удерей,  туда,  где  текла  другая  речка,  Большая  Пескина,  где  находился  прииск  Спасский. 
     Уже  с  утра,  как  только  мы  вышли  из  поселка  на  южную  окраину  Удерейского  Клондайка,  небо  было  затянуто  серым  непроглядным  покрывалом,  из  которого  как  из  сита  моросил  занудный  дождь.  Но  нас  это  не  остановило,  и  мы  настойчиво  продвигались  к  Нозолинскому  прииску.  На  обратном  пути  при  переходе  от  прииска  Нолинского  к  скальной  вершине,  силы  дождя  иссякли,  и  со  стороны  правобережного  хребта  посветлело,  выглянуло  солнце.  Золотая  долина  закурилась  густым  туманом.  Бело – серое  густое  марево  повисло  над  Удереем,  над  золотой  долиной.  Природа  казалось,  остановила  свое  естественное  движение.  Трудно  было  разглядеть,  что – нибудь  на  дальнее  расстояние,  даже  с  такой  большой  высоты,  на  какой  сейчас  находились.  Наконец,  тепло  яркого  солнца  съело  туман,  и  мы  увидели  знакомую  нам  местность  прииска  Спасского.  Он  был  далек  от  скал,  где  мы  находились,  нас  отделяла  от  него  ширина  всей  золотой  долины,  километра  три.  Но  мы  чувствовали  его  присутствие,  вспоминая  те  далекие,  навсегда  и  безвозвратно  ушедшие  времена,  когда  часто  бывали  на  прииске  Спасском. 
     Мы  стояли  на  скальной  вершине,  вглядываясь  в  необозримую  даль  золотой  долины,  вспоминая  былую  красоту  прииска  Спасского,  изюмины  Удереского  Клондайка.  Стоя  спиной  к  солнцу,  на  мягкой  тропе,  мы  на  время  замолкли.  Каждый  думал  о  чем – то  своем,  только  ему  понятном.  Брат,  как  заслуженный  деятель  искусств  России  и  театральный  режиссер,  сказал,  что  думал  о  том,  как  ему  представить  нынешний  эпизод  с  прииском  Спасским  на  сцене.  Я  же  думал  об  его  исторической  судьбе.  Мне  уже  представлялась  вся  его  многолетняя  история,  о  которой  я  буду  писать  в  своих  очерках,  прослеживая  его  долгую  и  удивительную  историю  и  сложную  судьбу.  Нас  охватывало  тревожное  предчувствие,  что  это  наш  последний  приезд  на  родные  прииски.  Мы  понимали,  что  прощаться  с  любимым  прииском  издалека,  даже  с  высоты  птичьего  полета,  негоже.  Но  в  данный  момент  у  нас  небыло  иного  выбора.      
     Словно  яркий  луч  солнца  живет  во  мне  прииск  Спасский  со  своей  интересной  историей  и  моей  неистребимой  любовью  и  памятью  о  нем,  и  с  годами  не  тускнеет.  Он   напоминает  и  не  дает  забыть,  хотя   далекое,  но  интересное  прошлое.
     Вместо  послесловия.
     Путешествия  по  старинным  Удерейским  золотым  приискам,  всегда  были  интересными  и  увлекательными,  благодаря  которым  удавалось  познавать  историю    золотодобывающей  промышленности,  не  представляя,  что  в  ней,  когда – то,  происходили  события,  связанные  с  разными  приключениями.  Все  это  откладывалось  в  ячейках  памяти  и  закреплялось  в  ней  неизгладимым  следом,  превращаясь  в  интересную  информацию.   
     Уже  тогда,  в  те  далекие  годы,  бывая,  на  любимом  мною  прииске  Спасском,  у  меня  возникало  стремление,  узнать  как  можно  больше  об  его  истории  и  судьбе  его  владельцев.  Чем  и  пришлось  заниматься,  постепенно  продвигаясь  к  финалу  этой  истории.  Но  вот  обозначился  и  ее  финал,  к  которому  я  шел  долгие  годы,  никогда  не  забывая  о  прииске  Спасском,  периодически  бывая  на  нем.  Финал  завершился  созданием  представленной  летописи  о  жизни  и  судьбе  прииска  Спасского.
     Прииск  Спасский  был  открыт  в  самый  пик  Удерейской  золотой  лихорадки,  в  конце  1830 – х  годов.  Долгое  его  существование  и  добычи  золота  на  нем  можно  разделить  на  периоды.  Каждый  период  определялся  той  экономической  формацией,  в  которой  находились  Россия  и  СССР.  Для  первого  периода,  который  охватывал  начало  капитализации,  бурное  развитие  предпринимательства,  а  вместе  с  ними  и  золотодобывающей  промышленности.  Второй  период  в  истории  значится  периодом  советской  экономической  формации,  при  которой  была  уничтожена  частная  собственность,  а  жизнь  прииска  Спасского  и  добыча  золота  на  нем  утратили  свое  значение.  50  лет  советская  экономическая  формация  стирала  с  лица  земли  прииск  Спасский  и  его  географическую  территориальность.  В  итоге  довела  его  до  трагического  уничтожения.  Теперь  горячие  головы  стараются,  во  что  бы  то  ни  стало  стереть  его  с  полотна  истории,  предать  забвению  первопроходца  Енисейского  Клондайка  и  главного  основателя  Енисейской  золотодобывающей  промышленности. 
     История  о  прииске  Спасском  будет  жить  долго.  К  ней  все  время  будет  проявляться  живой  интерес.  Прииск  Спасский  навсегда  останется  на  историческом  полотне  как  символ  истоков  Енисейской  золотодобывающей  промышленности,  которая  была  создана  усилиями  талантливых  первопроходцев,  на  чем  она  держится  и  поныне.  Надо  помнить  и  не  забывать  о  корнях  Енисейской  золотодобывающей  промышленности.
   
     Россия – Сибирь – Южно–Енисейск – Красноярск – Новосибирск,  1989 – 2013 г.г.