Под тенью трех корон

               

Рождение наследника всегда было знаменательным событием в каждой семье. В семье крестьянской судьба новорожденного определялась его здоровьем, все осталь-ное было подчинено простой, но емкой фразе: «Бог дал, Бог – взял». Все остальное, входящее в понятие «судьбы», зависело от настроения непосредственного владельца, судьбу простолюдина определяющего, и  от политики гос-ударя, швыряющего из-за безрассудства постоянного, или помутнения разума временного, государство, ему вверен-ное, в раскрытую пасть провала времени, бедой называе-мого… Судьба крестьянская, напоминала чаще всего лод-ку дырявую, полузатопленную у самого берега. Она не могла плыть самостоятельно по реке жизни, только поло-водье бунта могло ее подхватить и бросить в водоворот событий. Прикованный цепью крепостного права далеко не уплывешь, оно же и веслами здорово размахнуться не дает! 
В стольном городе Киле пушки салютовали ново-рожденному, хотя последний морщился и начинал пла-кать, а мать успокаивала, как могла. Это произошло 28 февраля 1728 года, когда в семье владетеля Гольштейн-Готторпского – герцога Карла-Фридриха появился наслед-ник. Рождение его было отмечено также фейерверком и народным гулянием. Был призван астролог, составивший гороскоп. Вывод был сделан отличный – небеса ничем мрачным младенцу не угрожали. Мать младенца –Анна Петровна, дочь Российского императора, как и отец  ее, была крепкой женщиной. Отец новорожденного тоже не жаловался на здоровье. Ребенку полагалось прожить дол-гую жизнь, естественно, с учетом влияния потусторонних сил. Политическое положение самого герцогства было относительно устойчивым, но испытывающим постоянное давление своего северного соседа.  Дания, государство крупное и богатое, давно угрожало целостности небольшого северогерманского княжества, Часть земель было уже отторгнуто вместе с родовым наследством городом Готторпом. Будущему герцогу Карлу-Петеру-Ульриху предстояло стать отстаивать благополучие своего государства, рассчитывая на во-енную силу.
Звезда зажглась, но где она?
Какие на небе светила?
Что ждет Голштейн? Война,
Иль мирный труд с военной силой?

Рожден ли воин, иль «купец».
(Волнуются отец и мать).
Каков младенца ждет конец –
На поле боя умирать?.

Рожден под знаком Водолея,
(Сильно влияние Венеры)
Младенец всё преодолеет…
С поддержкой христианской веры


Испытать материнской ласки и тепла ему не дове-лось. Наверное, это самое страшное для любого живого существа -лишится в самом начале жизни той, от которой зависит формирование доброго и злого начал. Памяти о матери он был лишен. Хотя в глубоких снах видел что-то не совсем определенное, ласково манящее его нежным го-лосом. Ему казалось, что оно тянет к нему руки… В ответ он протягивал вперед свои…
Но соприкоснуться им никогда не удавалось.
В трехмесячном возрасте Карл-Петер остался без ма-тери. Он не знал ее и так не понял позднее, почему она оставила его беззащитного, одного. Даже официальные сообщения по поводу ее смерти явно не совпадали: одни свидетельствовали о том, что она умерла от родовой го-рячки, другие – умерла, простудившись во время проведе-ния фейерверка в честь рождения наследника.
Позднее ему стало известно, что тело умершей мате-ри кораблем отправили далеко за море, на ее родину – Россию, о которой ребенок долгое время никакого пред-ставления не имел.
Так легко обидеть сироту,
Вопреки защиты от закона.
Светом не прорезать темноту,
Если света не хватает дома.

Жизнь сурова, что тут говорить…
Но бывают и у ней просветы.
Ждешь метель – вот-вот должна завыть,
А в лицо пахнуло знойным летом!

Ведь сиротство – это тоже дар…
Сколько на земле детей терпело?
Скольких охватил беды пожар?
Пыхнуло огнем – и всё сгорело!
Быть сиротою тяжко, быть сиротою при отце, вла-стью обладающим, горше вдвойне: он делами государства занимается – нет времени сыну уделить. Не удивительно, что герцог голштинский долгое время был к сыну равно-душен.
           По представлениям XVIII века отцам вообще не следовало обращать внимания на детей до достижения ими «отрочества» — десяти-одиннадцатилетнего возраста.
Но про воспитание сына не забыл отец.  Воспитате-лем Карла-Петера с 3 -х летнего возраста был выдающийся ученый своего времени, автор трудов по теологии и математике, впоследствии ректор Кильского университета  пастор Хосманн.  Из его рук юный герцог получил блистательное образование, читал и писал на немецком, французском, шведском и латыни; был успешен в точных науках, географии, увлекался архитектурой, музыкой. Очень любил читать. Его личная библиотека насчитывала около 1000 томов, причем все с пометками, сделанными его рукой. По линии отца мальчик был внучатым племянником шведского короля Карла  ХII, того самого, с которым воевал дед мальчика русский император Петр Великий. Мальчик воспитывался, как наследник шведского престола. Когда Карлу-Петеру исполнилось десять лет, отец решил, что наступила пора учить сына самому главному занятию любого немецкого владетеля – военному делу. В математике, артиллерии и фортификации мальчик пока-зывал очень серьезные знания.
Отец был доволен сыном и присвоил ему чин секунд-лейтенанта.

После этого Карл-Петер несколько раз участвовал в воинских экзерцициях рядом с родителем, на глазах у него взял первый приз за меткую стрельбу — и на всю жизнь сохранил  сентиментальные воспоминания об отце.
Мальчику исполнилось 11 лет, когда отец умер. Опе-куном Карла-Петера сделался его дядя, епископ Любек-ский Адольф-Фридрих. Слишком озабоченный государ-ственными делами, он свел заботы о племяннике к материальному обеспечению воспитания, а также к ре-гулярному (раз в год) просмотру подробных отчетов при-ставленных к ребенку наставников. Пастор Хосманн получил отставку. У юного герцога появились  новые воспитатели: обер-гофмаршал граф Отто фон Брюммер – отставной офицер шведской кавалерии. По отзывам современников Брюммеру  следовало заниматься дрессировкой лошадей, а не воспитывать принца. Но и лошадь следовало бы здорово пожалеть, если поводья находились в руках отставного офицера. Граф был грубым, мрачным и жестоким человеком.
Брюммеру, как и подведомственным ему учителям, была дана полная власть карать и миловать юного герцога в соответствии с утвержденными инструкциями. Помимо прописанных там наказаний, о которых будет сказано чуть ниже, наставник не забывал о том, что у него есть руки, и пускал их вход нередко, сопровождая удары солдатской бранью.
Позднее будучи уже в России, Карл-Петер, достиг-ший совершеннолетия, не скрывал своей радости, отправ-ляя Брюмера и его помощника Берхгольца в отставку.

К тем предметам, что преподавались принцу пасто-ром  Хосманном прибавились богословие, история, юрис-пруденция и танцы. Кроме того, герцога обучали верховой езде и фехтованию, но нерегулярно: эти уроки он должен был заслужить успехами в основных дисциплинах
Приходится в этом повествовании уделить большое внимание учебе будущего императора Российского Петра Третьего только потому, что за ним закрепилось совер-шенно незаслуженно представление, как об абсолютно невежественном человеке.. В истории всех стран и наро-дов нет более оболганного государя, чем несчастный Петр
..
Четыре года — с 1738-го по 1741-й — жизнь Карла-Петера текла по заведенному порядку, без всяких откло-нений от расписания. Ему преподавали одни и те же пред-меты; у него были одни и те же учителя.
Занятия шли с девяти до двенадцати часов без пере-рывов. Затем наступал трехчасовый перерыв на обед, по-слеобеденный отдых прогулку и свободное время. В эти же часы он должен был заниматься фехтованием в течение часа (с двенадцати до тринадцати). Затем следовали еще три часа без перерывов занятия

С девяти до двенадцати часов у него шли три часо-вых урока, без перерывов. Далее, до трех часов пополудни, следовали обед, послеобеденный отдых, прогулка и свободное время. С трех до шести часов проходили (без перерывов) еще три часовых урока. Вер-ховой езде — если она дозволялась — герцога обучали до уроков, с семи тридцати до восьми тридцати; фехтованию — в середине дня, с двенадцати до часа дня.
Занятия проходили ежедневно, кроме воскресений, Рождества, Страстной пятницы и Пасхальной недели. Освободить от уроков Карла-Петера могли только его бо-лезнь или приезд владетельных знатных особ (так следо-вало по инструкции). Поскольку знатные особы в Киль не приезжали, а болел он только дважды, в совокупности семь дней, то ничто не могло повлиять на регулярность занятий. Так как Карл-Петер был правителем Голштинии, в его обязанности входило присутствие на церемониях и богослужениях.
Время на них расходовалось из того самого перерыва между занятиями,. иными словами, герцог оста-вался без обеда..
И в воскресный день отрок не мог предаться лености. С утра он обязан был посетить службу в город-ском соборе, полуденный развод караула. «Свободное время» он в течение двух часов прогуливался в сопровождении одного из учителей, который  проводил с ним поучительную беседу по своему предмету. Несколько раз в год в вечернее время в замке проводились балы или концерты. Герцог мог на них присутствовать до  девяти часов вечера. Герцог любил  музыку. Отсюда его положительное отношение к преподаванию богословия, которое вел пастор Хофман. Пение протестантских гимнов проходило под аккомпанемент органной музыки. Изучение Катехизиса, Евангелия, комментирование библии были скучными, но отрок терпел.
Пастор Хофман преподавал еще и историю. Похоже, что сам преподаватель не здорово разбирался в этом пред-мете – преподавание было лишено системности. От древ-ней Спарты переходили к изучению правления Юлия Це-заря, а от него к греко-персидским войнам. В голове уче-ника образовывалась каша от смешения исторических со-бытий. Но Хофман никогда не жаловался на своего учени-ка – а это  многого стоило
Более или менее благополучно проходили уроки гео-графии у профессора Эвальда Эбевольде. У Карла-Петера была уже достаточно хорошая основа, заложенная пасто-ром Хосманном. Он охотно изучал географические карты и устройство компаса, «путешествовал» по глобусу, сам по памяти рисовал очертания различных стран и т. д. Эбе-вольде умел интересно рассказывать, так что многое осе-дало у ученика в памяти.
              Малейшее евнимание на уроке неукосни-тельно каралось. Профессор выводил чернилами в журна-ле замечание, скажем такого характера:. «Слушая про те-чения рек Рейна и Эльбы, Его Высочество был отвлечен игравшей во дворе замка музыкой, почему выслушанной лекции повторить в главных терминах без важных оши-бок не сумел». Карл-Петер тоскливо вздыхал, наблюдая, как перо преподавателя выводит строки, влекущие за собой неприятные последствия.
Самым любимым из наставников был француз Жак Миле. У него ребенок учился лучше всего: с охотой де-кламировал наизусть французские стихи и писал ежеднев-но короткие сочинения и переводы. За четыре года Миле ни разу не наказал ученика и неизменно вносил в журнал одну и ту же фразу: «Его Высочество, явив достойное прилежание и усердие, на нынешней неделе учения своего весьма достоин награждения».
Сказывались знания вложенные юному герцогу пас-тором Хосманном
Мучительными были для нашего героя занятия по латыни и юриспруденции. Вел их француз - юстиц-советник Люсьен Жюль   По характеру своему юстиц-советник  был педант, учил невыносимо скучно и сложно, мучил ученика зубрежкой. Изучалось только римское пра-во, зазубривались наизусть многостраничные юридиче-ские трактаты на латыни… Латынь ученик относительно неплохо знал. Но и здесь Жюль отличался особенностью методов преподавания: труды Тита Ливия или Цицерона следовало переводить не на немецкий, а на французский язык, — после чего следовал разбор перевода. Если в тек-сте учащегося находилось пять ошибок, результат считал-ся неудовлетворительным. И  Жюль злорадно писал в журнале: «Его Высочество достоин наказания… весьма строгого наказания… жестокого наказания… достоин те-лесного наказания». При этом Жюль был единственным из учителей, кто лично присутствовал при исполнении телесных наказаний, назначавшихся ребенку.
Подлинным мучением для малолетнего герцога были уроки танцев. Что-то мешало танцмейстеру Дюме-ни… То ли он плохо знал свое дело, то ли не терпел воспитанника. За четыре года мальчик разучил, занимаясь ежедневно, четыре танца — менуэт, контрданс и два цере-мониальных..
В танцклассе их бывало пятеро: танцмейстер, акком-паниатор, играющий на флейте (флейтист полка лейб-гвардии Ханс Карстен), две дамы — баронесса фон Ливен и фрейлина Фетсброхен, исполнявшие обязанности парт-нерш по танцам. Флейтист насвистывал мелодию, танцмейстер выкрикивал команды, проделывая образцо-вые фигуры с фройляйн Фетсброхен, а Карл-Петер топтал-ся — все в одном и том же танце — рядом улыбающейся вдовой-баронессой, бывшей выше его на две головы, оде-той в глубокий траур и годящейся, по понятиям того вре-мени, ему в бабушки. Будущий император возненавидел танцы на всю оставшуюся жизнь и впоследствии, как умел, от них бегал, огорчая тетушку Елизавету Петровну.
И все же самыми тяжкими были уроки верховой ез-ды, проводимые самим Отто фон Брюммером. Для обуче-ния юного герцога использовали строевых драгунских коней местной готторпской породы, известных на всю Европу своим злобным и непокорным нравом. Из них отбирали самых молодых и горячих, дабы «Его Величество от самого начала упражнений своих получил понятие о сложной лошади и не получил привычки к покорному повиновению лошади, от чего многие молодые люди не смогли сделаться хорошими наездниками». Одиннадцатилетнего герцога учитель верховой езды капитан фон Бонберг усаживал на лошадь без седла и стремян. Зная, что сам мальчик справиться со своим скакуном не в силах и уже не раз был сброшен и покусан лошадьми, но не смея ослушаться приказа, принимал все меры предосторожности. Занятия про-исходили в небольшом манеже. Вокруг ограды стояли — пешие и конные — тринадцать драгун, готовых в любую минуту сдержать герцогского коня, если тот понесет или перестанет повиноваться. Сам фон Бонберг неотступно сопровождал воспитанника,
Считалось, что занятия верховой ездой должны до-ставлять Карлу-Петеру удовольствие, и потому они прово-дились только тогда, когда целая учебная неделя проходи-ла без единого замечания. Таких недель за четыре года набралось не слишком много. Герцог не стал лихим наезд-ником
Фехтовальщиком герцогу вообще не удалось стать, хотя  инструкциями они были оговорены.
Фехтование нравилось ребенку, он с упоением упражнялся им со сверстниками двенадцати-тринадцатилетними дворянами, числившимися в голштинском войске Продолжалось это совсем недолго. Комиссия  учителей во главе с Брюммером  пришла к выводу о вреде этих занятий: «От упражнений у Его Высочества с товарищами в фехтовании не имеется полезного действия, напротив же делается сильный шум и возбуждение, вследствие которых ко времени обеда Его Высочество бывает разгорячен, не прибран, излишне оживлен, подвержен смеху и отвлекается за столом многими страстными рассказами, что весьма скверно отражается на аппетите Его Высочества… из-за чего постановлено названные уроки для Его Высочества более не устраивать».
За успехи  малолетнего герцога поощряли, за неуспе-хи - наказывали. И то и другое  четко было прописано в инструкциях. К наградам относились: уроки, фехтования и верховой езды; разрешение посмотреть в воскресенье развод караула; разрешение приобрести в воскресенье на свои карманные деньги или получить в подарок одну (од-ну!) игрушку — чаще всего коробочку с пятью оловянными солдатиками; разрешение присутствовать в воскресенье на концерте в замке; разрешение в воскресенье после церкви погулять по городу; разрешение участвовать в строевых занятиях гвардейского полка, где Карл-Петер числился майором.
    Карл-Петер слишком часто получал плохие оценки и замечания от учителя латыни и юриспруденции, следовательно награды выпадали нечасто, в особенности те, что стояли в конце списка и считались более желанными. Время от времени ему удавалось посмотреть на развод караула и примерно раз в месяц — получить новую игрушку В самом вожделенном удовольствии — настоящих строевых занятиях — ему удавалось поучаствовать не чаще, чем раз в год.

Наказания сыпались на голову бедного принца часто в изобилии. Они тоже имели свою шкалу градации: остав-ление без сладкого, запрещение играть в игрушки... Уни-чтожение самых любимых игрушек на глазах у герцога, для чего ребенка вели к камину, камердинер приносил иг-рушки, бросал их в камин, а мальчику полагалось стоять и смотреть, пока они совершенно не сгорят.

В числе наказаний было: надевание на все воскресе-нье позорного колпака, , пребывание с вечера субботы до утра понедельника в одном белье и босиком в «малой ка-пелле» замка на хлебе и воде.
Наконец, прибегали и к телесным наказаниям: «лег-кому» — стоянию по два-четыре часа на коленях, «орди-нарному» — стоянию от получаса до двух часов с обна-женными ногами на коленях на горохе. Ноги у ребенка после такого стояния краснели и так распухали, что он едва мог ходить на следующий день
 Наконец, имелось «жестокое» наказание — розгами. Обставлялось оно с мрачной торжественностью. В субботу в восемь часов вечера в одном из парадных покоев замка собирались воспитатели и учителя (обычно только Брюммер и Жюль), лейб-медик, все желающие придворные (до пяти человек), два военных флейтиста и два барабанщика. Сержант вводил приговоренного — ма-ленького герцога. Брюммер зачитывал акт о назначении наказания. Затем ребенок должен был самостоятельно раздеться догола и лечь на лавку лицом вниз. Два солдата держали его: один за щиколотки, другой — за кисти рук, вытянутых над головой. Появлялся палач с закрытым маской лицом; приносили розги. По сигналу Брюммера музыканты начинали играть марш, а ребенка в это время пороли. После каждых десяти ударов использовался свежий пучок розог. Брюммер считал удары, а с заверше-нием наказания давал сигнал музыкантам. Марш обрывался. Зрители и солдаты покидали зал, оставляя ребенка наедине с лейб-медиком. Последнему надо было занятья лечением

Такие экзекуции Карл-Петер переносил семь раз, по-лучая от двадцати до сорока ударов

Случались у юного герцога и особенно горькие недели. Так, в одну из недель февраля 1740 года он умудрился получить самые плохие отзывы по четырем предметам плюс нарекания от географа и требование строжайшего взыскания от учителя танцев. В результате приговор воспитательного совета звучал так: «в субботу в 8-м часу пополудни устроить Его Высочеству экзекуцию посредством сечения розгами 35 раз, сразу после которой препроводить Его Высочество босым и без платья в малую капеллу для заточения там под замком и с пропитанием фунтом крестьянского хлеба и водой до утра понедельника, в ходе коего заключения в воскресенье в полдень подать в малую капеллу б фунтов гороху, на каковой, рассыпав его в ящике, поставить Его Высочество без нижних штанов на колени на два часа… По освобож-дении же Его Высочества из заточения во всю будущую неделю до субботы 8 часов пополудни воспретить Его Высочеству употребление сладкого блюда за обедом, развлечение с игрушками (кои запереть сегодня же камердинеру Баху), а также определенных занятий фехто-ванием и верховой ездой в будущую неделю Его Высочеству не иметь».
Печальная картина детства Петра III дополняется ежегодными экзаменами, каждый из которых требовал поистине недетской выносливости. Так, на экзамене по латыни в 1741 году тринадцатилетний герцог должен был перевести с латинского семнадцать рукописных страниц на французский язык. По завершении работы было найде-но тридцать две ошибки. И вынесено решение: признать экзамен сданным недостойно.

Династическое будущее ребенка было смутно. Внук Петра Великого, внучатый племянник Карла XII Карл-Петер в равной степени мог унаследовать как русскую, так и шведскую короны. Ведь недаром в его имени были имена обоих дедов.  Вполне устраивала и перспектива остаться голштинским герцогом. - свою родину, Карл-Петер очень любил.
О русской перспективе следовало пока забыть: на престоле в России была Анна Иоанновна. Его стали гото-вить к шведскому престолу: учить шведскому языку и наставлять в шведском варианте протестантизма. Отец к тому же желал, чтобы сын воспитывался по-военному, на прусский лад.
Меж тем на российский престол взошла императрица Елизавета Петровна — и почти сразу озаботилась объявлением себе наследника. Выбирать, собственно, было не из кого: ее единственным близким родственником был племянник — «Его Королевское Высочество владетельный герцог Голштинский».