БЕРЕГ РОЗОВЫХ ФЛАМИНГО.
Любовь приходит внезапно, без предупреждения, но остается навсегда. Как и почему это случается?
Неожиданно, презрев миллионы световых лет, совсем близко, над головой, проносится комета, или тебя вдруг подхватят и закружат все ветра, скитающиеся по земле, или голова, опаленная пламенем взлетающих ракет, начинает мыслить по- иному, так, как это возможно только за пределами галактики.
И сердце становится таким необъятным, что готово вместить в себя все радости мира: оно наполняется красками карнавалов, фейерверками, взлетающими в синее ночное небо, цыганскими плясками, грохотом морских волн , полетом качелей к облакам, детским смехом и улыбкой младенца.
Настоящая любовь сродни магии, но ее магические потоки затопляют души крайне редко: не каждая душа сможет их принять и с радостью утонуть в них. Но однажды магические вихри сошлись дважды в одной и той же точке планеты.
Это случилось на берегу Босфора, там , где желтые солнечные лучи окрашивали в оранжевый цвет мечети, чьи минареты тянулись навстречу этим жарким лучам, где рыбацкие лодки серебрили берег рыбьей чешуей, где у причалов стояли корабли, с трапов которых спускались пассажиры, говорящие на всех языках мира.
Было это так. Ветер, вечный странник, первый почувствовал в воздухе волны любви .Он подхватил их и понес дальше, пытаясь найти тех, кому они жизненно необходимы. Он стремительно промчался над Босфорским проливом и понесся дальше – над Эгейским и Средиземным морями. Он мчался все вперед и вперед, вдыхая запах греческих апельсинов, хорватского вина, сирийских фиников , ливанских специй. Он остановился только тогда, когда вдохнув пыль египетских пирамид, закашлялся и загрустил, не найдя тех, кого искал.
Назад он летел, не торопясь, почти потеряв надежду. И лишь тогда когда, вернувшись домой, на берег Босфора, он устало прилег на крыше мечети, лишь тогда он неожиданно почувствовал, что они, влюбленные, где-то здесь, рядом. Их было четверо, двое мужчин и две женщины. Правда жили они в разных странах и в разное время. Но ветер уже учуял следы тех, кто встретился здесь, на берегу Босфора, в середине прошлого столетия и тех, чья встреча еще предстояла. Оказалось, чтобы найти их, опаленных любовью, ему совсем не надо было так долго скитаться - стоило только остановиться и внимательно оглядеться по сторонам.
***
СЕРЕДИНА ПОШЛОГО СТОЛЕТИЯ.
На берегу турецкого озера Майньяс шелестели зеленые заросли камыша, оттеняя глубокую синеву воды. Всю береговую линию окутал розовый туман: сотни фламинго чистили перышки, встречая рассвет.
Просыпались жители двух селений, раскинувшихся по обе стороны озера – турецкого и русского. В русском казачки открывали голубые ставни на окнах белых саманных домов, выводили за калитки коров, поручая их пастуху, разжигали печи, ставя в огонь чугунные горшки с кашей.
В турецких домах звенела медная посуда, серебряные пестики толкли ароматные кофейные зерна, блеяли бараны, выходя к пастуху.
Русские поселились на турецком берегу три столетия назад. Казаки -некрасовцы, притесняемые царскими воеводами, вместе со своим атаманом казаком Некрасовым ,покинули родные земли на берегу русской реки Дон . После долгих скитаний по чужим странам они получили приют у турецкого султана, который определил им земли на берегу озера Майньяс.
Пару, тройку десятилетий русские и турецкие селяне выполняли наказ султана: представители разных вер, христианской и мусульманской, не должны были общаться, ходить в соседние селения, жениться друг на друге.
Но жизнь внесла свои коррективы в запреты. То непогода застанет в поле телегу с казаками и им дадут переночевать в турецком доме, то русская знахарка побежит помогать роженице-турчанке.
Прошло несколько десятилетий, и вот уже зацвели на улицах турецкого села русские акации – «Бабочкин цвет» называли их турки за весенние цветы, похожие на крылья бабочек. А вечером сидели в рядок на крылечках русские Анны, Наташи и турецкие Айше, Сапогат и вместе пели. Ну а их ребятишки вместе бегали в школу.
***
Реджебка, подросток из турецкого села, шел по тропинке, ведущей к озеру , следом за русской девочкой Марией. Шел на расстоянии, боясь приблизиться. Его сердце трепетало, как крылья бабочки, когда он видел стройную девичью фигуру.
Девочка вышла на берег озера и наклонилась к воде, чтобы набрать воду в кувшин. Ее светло-русые волосы рассыпались по плечам. Реджебка, спрятавшийся в зарослях камыша, тихонько шептал ветру:
-Видишь, как она прекрасна? С чем можно сравнить ее красоту? Может быть, с этими синими высокими горами, может быть, с желтыми лучами, ложащимися на их вершины? Нужных слов не найти!
Мария подняла кувшин с водой на плечо и пошла назад в русское село, изредка украдкой бросая взгляд на смуглого подростка. А он … он завидовал ветру, осмелившемуся играть с ее волосами.
Время отмеряло годы. Девичья фигура Марии обрела округлость и изящество. Реджебка же из щуплого мальчика превратился в широкоплечего юношу.
Но его путь не менялся. Все так же его ступни шли след в след за ногами Марии: по горным тропинкам, по улицам сел, по асфальту городских тротуаров.
Лишь однажды ему повезло, и он коснулся ее рук и плеч. Это было на сельском празднике урожая. Мария танцевала зажигательный казачий танец и неожиданно подошла к черноглазому парню. Она взяла Реджебку за руку и вывела в круг. Девушка кружила его и смеялась. Ветер подхватил прядь ее русых волос и провел ими по его щеке. Эти мгновения, в которых он держит Марию за плечи, стараясь попасть в такт ее быстрым ногам, будут повторяться в его снах вновь и вновь, даже тогда, когда седина выбелит голову.
***
НАШИ ДНИ.
Больше всего на свете, за исключением двух дочек, Олеся любила свою работу. Да и работой-то ее назвать было трудно – одно удовольствие. Олеся снимала документальные фильмы, работая в киностудии того города на берегу Дона, где когда-то жили казаки-некрасовцы.
Однажды, роясь в архивах краеведческого музея, она наткнулась на документы, рассказывающие об истории казаков- некрасовцев, проживавших в Турции с восемнадцатого по двадцать первый век. Позже их потомки вернулись в Россию, на родину, затосковав по своим корням.
Среди множества документов Олеся нашла прощальное письмо русской девушки Марии к турецкому юноше Реджебке. Девушка написала его перед тем, как навсегда уехать в Россию.
« Милый Реджебка! – писала Мария.- Мы уехали ночью, не попрощавшись. Но мое сердце не выдержало бы расставания.
Мы долго готовились к отъезду, укладывая свои вещи в сундуки. Туда же мы положили сухие стебли камыша и розовые перышки фламинго.
Майньяс – наша родина, незабываемая и навеки любимая. Но зов предков оказался сильнее. Много лет нас посещали видения. В них – ветер плыл по волнам серебристого ковыля в жарких донских степях, сплетая в венки цветки чабреца и ромашки, ерошил гривы лошадей, пасущихся на берегу. И еще в них был шепот колосьев на пшеничных полях, журчание родников и, главное - русская речь и русские песни.
Правда, Майньяс пытался удержать нас : по ночам он тянулся к нам арбузными и помидорными полями, оливковыми рощами, кофейным ароматом. Сердце наше раскалывалось на две половинки. Но наш отъезд был предопределен судьбой.
Мы забрали с собой все, и наш скарб, и наши воспоминания. Остались только наши дома. Вспоминайте нас, когда в печах этих домов будут трещать поленья.
Дорогой Реджебка! Я всегда буду помнить тебя – твою любовь я тоже забрала с собой. Вряд ли мы когда-нибудь увидимся на этом свете.
Прощай, твоя Мария».
Очарованная этой подлинной историей о том, как русские и турки прожили бок о бок триста лет и стали братьями и сестрами, Олеся решила снять о ней фильм. Сценарий начал складываться неожиданно легко, хотя она никогда не бывала в Турции. Он приходил к ней во сне в виде видений. Ей снились дорога, петляющая меж гор и село, неожиданно открывшееся в низу. Село с домами, покрытыми красными черепичными крышами, между которых ввысь устремились минареты. На въезде в турецкое село, слева от дороги, почему-то стояла русская мельница, а справа цвели русские акации. Вдали открывалась сверкающая синева озера.
Видения переходили в явь. Проснувшись и выйдя на кухню, чтобы не будить двух своих дочерей, она записывала свои сны. Из обыкновенных букв на бумаге рождались, обретая плоть, улицы сел. По ним забегали ребятишки, женщины в ярких платках потянулись на базар, рыбаки закинули сети в озеро.
Олеся была так увлечена своим будущим фильмом, в ее глазах полыхали такие искры одержимости, что вокруг нее как бы образовалась огромная воронка, которая затягивала всех людей, оказавшихся рядом с ней, и заставляла их кружиться в нужном ей направлении.
Так, буквально за пару месяцев она смогла найти спонсоров для фильма, решить все организационные вопросы и выехать со съемочной группой в Турцию. Она еще не знала тогда, что проехав через множество турецких сел, переплыв на пароме через Мраморное море, поднимаясь и спускаясь по горным дорогам и найдя после долгих поисков озеро Майньяс, она навсегда оставит на его берегу свое сердце.
***
Олеся увлеченно работала над фильмом, как вдруг, совсем неожиданно, в ее жизнь вошла любовь. Вот так, в чужой стране, среди оливковых рощ и минаретов.
А может быть, розовые фламинго, летающие над Майньясом, просто удержали и сохранили магические потоки любви Реджебки и Марии, не давая им раствориться в пространстве?
Съемочная группа собиралась ехать дальше, в новые села, чтобы разыскать друзей и подруг русских казаков. Олеся вместе с оператором и видеоинженером вошла в большой магазин, чтобы купить продукты в дорогу. На первом этаже магазина находилось множество полок с выставленным на них товаром. На втором полуэтаже , куда вела широкая лестница, сидел за письменным столом хозяин магазина.
Увидев необычных покупателей, он стал спускаться вниз по лестнице. И с каждой ступенькой, ведущей вниз, пучки солнечных лучей, пронизывающих магазин, проявляли из тени его мужественный подбородок, чувственные губы и ,наконец, пронзительные карие глаза.
И тут что-то произошло. Еще было непонятно, что именно, но воздух как будто наполнился электрическими зарядами. Как будто совсем рядом промчались гроза с громом, оставив легкое потрескивание искр.
Олеся и Юсуф стояли неподвижно, глядя в глаза друг другу.
-Это ты? – спросил он молча.
-Это ты?- ответила она так же молча, не отводя взгляда от его завораживающих глаз.
-Я всегда надеялся тебя встретить!
-Но это так неожиданно, в чужой стране. Я даже не знаю твоего языка.
-Мы поймем друг друга.
Все, кто был рядом с ними, видели, что Олеся и Юсуф смотрят друг на друга, не произнося ни одного слова вслух. Но они говорили.
Юсуф взял девушку за руку и повел ее на улицу к своей машине. Словно загипнотизированная, Олеся шла за ним, лишь пару раз обернулась на своих оператора и видеоинженера, которые растерянно стояли на ступеньках магазина.
Юсуф привез Олесю в маленькое кафе. Вокруг них засуетились официанты, музыканты подошли к их столику, заиграла скрипка, а за ней – зурна. Но им казалось, что кроме них, в этом кафе нет никого.
-Расскажи о себе,- попросил он на турецком языке.
И она, каким-то чудом поняла его и стала рассказывать о себе, своих дочерях, своей работе. Она говорила на русском языке, но он все понимал, точно так же, как поняла она его, когда он на турецком рассказывал о своих сыновьях, своей жизни. Оказалось, что он окончил медицинский институт в Анкаре, потом работал наладчиком аппаратуры в крупных медицинских центах, и лишь несколько лет назад занялся своим бизнесом.
Это был самый удивительный разговор. Они говорили на разных языках, перебивая друг друга, дополняя рассказ жестами. Как ни странно, но они понимали друг друга. Так продолжалось до тех пор, пока хозяин кафе не сказал, что оно давно закрылось. Они огляделись и увидели, что официанты и повара, выстроившись вдоль стен, с интересом смотрят на них.
Расставаться не хотелось: им было необыкновенно легко и интересно друг с другом.
-Поедем на озеро,- предложил он.
Она молча кивнула.
Они сидели на берегу среди сонных фламинго, стоящих в оцепенении на одной ноге. И вдруг Юсуф начал читать стихи. Он обращался к звездам и протягивал к ним руки, как будто моля о чем-то. Мелодичные рифмы Омара Хайяма накатывались на берег вместе с волнами озера. Они были полны нежности, как легкий ветерок этой восточной ночи.
На рассвете Юсуф отвез Олесю в гостиницу к ее съемочной группе. Оба понимали, что расстаются не на долго.
***
Съемки продолжались уже вторую неделю. Объехав множество сел вокруг Майньяса, съемочная группа повстречала десятки людей, которые помнили казаков- некрасовцев. До того дня, когда казаки уехали, они учились с ними в одной школе. Мермиль, глядя в камеру ,рассказала своей русской подруге Софье, сколько у нее детей и внуков. Владелец велосипедного магазина рассказал, как когда-то русский казак Исаак помог ему деньгами, с которых он и начал свой бизнес.
Ставшие уже стариками и старухами, жители турецких сел плакали, вспоминая русских друзей детства. Они обращались к камере, веря в то, что она сохранит и передаст их слова русским друзьям.
***
СЕРЕДИНА ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ.
Они уехали. Окончательно и безвозвратно. Уехали ночью, ни с кем не попрощавшись. Когда над Майньясом занялся рассвет, над крышами домов русского селения не поднялся, как обычно, дымок из печных труб, не открылись на окнах голубые ставни. Только сиротливо мычали брошенные коровы и тоскливо кричали петухи.
Турки, взрослые и дети, растерянно стояли посреди русского села. Они не сразу поняли, что оно опустело навсегда. Они кричали и звали своих подруг и друзей, они открывали ставни, пуская свет в опустевшие дома. Ребятишки носились по тихим комнатам, скрипели половицы, трещали за лавками сверчки.
Но в каждом пустом доме осталось послание.
Венок из красных цветов, украшавший голову Софьи ожидал, когда его заберет Мермиль.
Пяльцы и яркие мотки мулине поджидали искусную вышивальщицу Сапогат.
Рыбацкие сети Исаака, Андрейки и Григория лежали на полу, ожидая рыбаков.
Множество ярких игрушек предназначались турецким детишкам.
Покрывала и одеяла, сшитые казачками из разноцветных лоскутков ,были аккуратно разложены на кроватях в каждом доме. Они были готовы согреть своих новых хозяев.
Чистая посуда на полках ожидала турецких хозяек, а на полу у печей были аккуратно сложены в стопки дрова.
В каждом сарае во дворе домов на верстаках были аккуратно разложены инструменты: топоры, стамески, отвертки, ножовки…
А еще в пустых домах остались христианские иконы на полочках в углах комнат. По одной иконе в каждом доме. Русские оставили их охранять дома и тех, кто будет жить в них.
Эти иконы никто из турок, позже заселившихся в русские дома, не снял с полок. Ни у кого не поднялась рука. Каждый день, когда мулла начинал свою молитву в мечети, турецкие мужчины и женщины опускались на колени и возводили свои ладони к небу, молясь Аллаху. И за их молитвой молчаливо наблюдали глаза Богоматери, Иисуса ,Николая угодника, святого Пантелеймона- целителя.
Время не лечило раны. Реджебка не мог забыть Марию. Что-то случилось с его зрением: синие горы, серебристое озеро, розовые фламинго и даже оранжевое солнце стали серыми. Серость и пустота, пустота и серость – и более ничего.
Он писал ей письма, но не знал, получала ли она их. Ответа не было.
***
НАШИ ДНИ.
Съемочная группа остановилась у маленького кафе, чтобы немного отдохнуть и выпить чаю. На круглом подносе всем принесли маленькие стеклянные чашечки с ароматным напитком. Мужчины, сидящие за соседними столиками, оживленно расспрашивали русских:
- Ну, как вам у нас нравится?
-Чай вкусный?
-А может быть, выпьете ракийку? Это – турецкая водка, между прочим, по крепости не уступает русской водке!
Олеся и ее друзья охотно отвечали новым знакомым с помощью переводчицы Айше.
Лишь один старик сидел в стороне, за угловым столиком, и молчал, не обращая ни на кого внимания. Время выбелило его волосы, но не тронуло яркую синеву глаз. Правда, их омрачала глубокая печаль.
-Кто это?- спросила Олеся.- У него -горе?
-Это - Реджебка,- ответили ей.- Много лет назад он потерял любимую женщину и не смог ее забыть.
-Марию,- взволнованно прошептала Олеся.
Она понимала, что ей несказанно повезло. Вот так, нежданно-негаданно, ей посчастливилось встретиться с тем самым Реджебкой, которому написала письмо перед отъездом в Россию русская девушка Мария.
В девушке заговорил режиссер – безусловно, интервью с Реджебкой станет изюминкой фильма.
-Снимай,- шепнула она оператору и вместе с Айше подошла к старику.
-Какая она, Мария? Расскажите нам о ней,- попросила она его.
Старик, услышавший знакомое имя, очнулся от своих мыслей и с удивлением посмотрел на незнакомых людей. Его губи беззвучно зашевелились, однако он ничего не сказал вслух. Он не ответил ни на один вопрос, не произнес ни одного слова. Мудрый старик не хотел говорить с чужими людьми о своей любимой.
Олеся бросилась к хозяину кафе: « Дайте конверт!»
Затем она вложила в конверт чистый лист бумаги и положила его старику на колени.
- Айше, скажи старику, что мы привезли письмо от Марии.
-Так нельзя! – ответила турчанка.
-Ну надо же как-то его разговорить,- нетерпеливо воскликнула Олеся.
- Вам письмо от Марии,- наконец, под напором Олеси, сказала Айше.
На несколько долгих секунд печаль ушла из глаз старика, и в них вдруг вспыхнула надежда. Он смотрел на конверт, который лежал у него на коленях ,и не брал его. Дрожащие губы старика растянулись в давно забытой улыбке, а по морщинистым щекам потекли слезы.
***
СЕРЕДИНА ПРОШЛОГО ВЕКА.
Им суждено было встретиться еще один раз. Не получив ни одного письма от Марии, Реджебка поехал в Россию сватать любимую девушку.
Пройдя степь , горько пахнувшую полынью, он вошел в русское село. Он шел по улицам, ища следы Марии. И они привели его к ее дому.
Прошло несколько лет со времени их расставания. Мария была уже зрелой женщиной, но все такой же красивой, как в юности. Увидев в окно, как Реджебка открывает калитку, она сбежала с высокого крыльца.
Они стояли посреди двора, взявшись за руки, не отрывая глаз друг от друга. У Реджебки закружилась голова, как в том далеком казачьем танце.
-Я не могу дышать без тебя, - еле слышно прошептал он.
-Я – тоже, но мы не сможем ничего изменить, – ответила девушка.
-Пойдем со мной, просто уйдем вместе, и будем всегда рядом.
Он взял ее за руку и вывел за калитку. Она шла за ним, как во сне. Пыльная, жаркая улица была пуста - все казаки были в поле.
Они шли сначала медленно, потом ускоряя шаг, пока, наконец, не выбежали за околицу. Они бежали по степи, обжигаемые августовским солнцем, спотыкались о заросли ковыля, падая и поднимаясь, устремив взгляд за горизонт. Там, за горизонтом, они видели синие горные вершины и розовый туман из стай фламинго, окутавший берега самого прекрасного в мире озера, озера, у которого они отдали друг другу свои сердца.
Им не суждено было добраться до горизонта. В степи их догнали казаки. Реджебку они избили в кровь, а рыдающую Марию увели в деревню. Через три столетия сохранился один единственный запрет турецкого султана – не играть свадеб с чужаками.
НАШИ ДНИ. ***
Старик встал, так и не взяв конверт в руки. Тот упал на землю. Старик посмотрел на Олесю. В его синих глазах полыхало вселенское одиночество.
-Мария умерла,- произнес он первые и последние слова и, сгорбившись, вышел из кафе.
Только спустя несколько лет, когда она уже не сможет получить ни одной весточки от Юсуфа, Олеся поймет всю жестокость своего поступка.
А пока счастье было рядом. Возвращение Олеси после съемок фильма на родину ничего не изменило для нее и Юсуфа.
Все так же кружили у них над головами цветки акаций -«бабочкина цвета», когда они гуляли по улицам турецкого села , и легкие снежинки таяли на ладонях, когда они ходили по заснеженным улицам русского города.
Самолет для них стал трамваем. Раз в месяц кто-то из них вскакивал на ходу на ступеньку отъезжающего трамвая и покупал билет на проезд между двумя остановками :Дон -Майньяс.
Они бродили по восточному базару, вдыхая запахи сладостей, фруктов и специй. Олеся примеряла яркие турецкие платки, любовалась серебряной и медной посудой, выбирала звонкие, как бубен, турецкие украшения.
Олесе нравился шумный многоликий Стамбул, куда они часто приезжали с Юсуфом. Она любила бродить по его многолюдным улицам, заходить в мечети, подниматься на высокую круглую башню, откуда был виден весь город. А еще она любила сидеть в маленьких кафе на берегу Босфора и есть рыбу, которую только что выловили рыбаки.
Но больше всего ей нравилось мчаться с Юсуфом в машине по берегу Босфора и любоваться яркими огнями восточных дворцов и десятков кораблей, стоящих на рейде. Они мчались по берегу до самого его конца, до того места, где Босфорский залив переходил в открытое море, где мощные волны разбивали его тихую гладь.
Иногда ей казалось, что не машина их мчит, а космический корабль уносит в иные миры. И в этих мирах, освещенных одновременно и множеством городских огней, и яркой звездной россыпью, путеводной звездой манил блеск родных глаз, и знакомые губы, перекрикивая шум пламени двигателей, выкрикивали ее имя. Ничего прекраснее, чем этот полет вдоль берега Босфора, никогда не было и не будет в ее жизни.
***
Порой их маршрут менялся, и это было время путешествий. Юсуф был необыкновенно романтичен, превращая их поездки в чудесную сказку.
Ах, что это были за дни! Они ехали на машине по берегу Средиземного моря, останавливаясь в маленьких городках, и бродили, взявшись за руки, по их улицам. Они купались в соленом ярко-зеленом море, наслаждаясь его легкой прохладой. Они склонялись над бортом яхты, любуясь , как под водой проявляются каменные руины древнего города, а потом, прямо на яхте, входили в огромные гроты в скалах.
А когда капитан яхты бросил якорь у маленького острова, Олеся с удивлением увидела на его берегу десяток женщин, которые, сидя на камнях ,вышивали маленькими белыми ракушками , словно бисером, яркие платки. Девушка с восторгом повязала такой платок себе на голову и более не снимала его.
Однажды Юсуф привез Олесю на берег живописного синего залива. Их сандалии утопали в ковре хвои – огромные корабельные сосны тянулись к самим небесам. Юсуф неожиданно остановился и сделал Олесе знак, чтобы она молчала. Он взмахнул руками и … начал дирижировать цикадами, которых здесь было тысячи. И вот что удивительно: по одному взмаху его рук цикады начинали громко петь, а по другому – неожиданно замолкали. Олеся, как завороженная, следила за руками дирижера, которому повиновались тысячи невидимых музыкантов.
В другой раз он привез девушку в горное селение и, взяв ее за руку, водил босиком по родниковым ручейкам, в которых, по приданиям , купались боги.
Однажды во время ужина в ресторане, Олеся захотела выпить красного сухого вина. Однако, Юсуф, как ей показалось, проигнорировал ее желание. С недоумением пожав плечами, Олеся не стала настаивать. После ужина они, как обычно, поехали в очередной новый город. Извилистая дорога с одной стороны шла над высоким обрывом вдоль кромки моря, а с другой – у подножия высоких гор.
Юсуф, не смотря на то, что вел машину, все время крутил головой по сторонам. Наконец, он съехал по пологому спуску к ночному пляжу. Он усадил Олесю на шезлонг и попросил закрыть глаза. Затем она услышала его удаляющиеся шаги, потом хлопнула дверца машина, а затем шаги стали приближаться. Юсуф отвел руки Олеси, закрывающие глаза. Она вопросительно посмотрела на него.
-Теперь можно красное вино,- торжественно сказал Юсуф, державший в руках фужер с красным вином и белую розу.
-Ты – смотреть! – на ломанном русском языке продолжил он и широко развел руками.- Луна… Гора.. Красное вино…
Олеся оглянулась и поняла, что именно высматривал Юсуф во время поездки. Сзади них огромный лунный шар находился ровно над вершиной одной из гор. Никогда больше девушка не пила такого волшебного вина!
Подобных ярких дней и неповторимых вечеров было множество. Да и могут ли повторяться восточные сказки, не даром же, Шахерезада рассказывала их тысячу и одну ночь?
***
Но однажды Юсуф не захотел больше расставаться с Олесей, он захотел, чтобы она вошла в его дом навсегда. В этот день он не вышел из трамвая на ее остановке, а только передал с вагоновожатым письмо для нее:
«Милая Олеся! – писал он,- Хочу написать тебе о любви самой красивой, самой настоящей, о которой трудно говорить. Я знаю, что есть истинная любовь – я это ощущаю на себе.
Тебя я, на плохом русском языке, второй весной называл. Ты не случайно появилась предо мной, ты жребием брошенным выпала мне. Когда ты приезжала, прилетала ко мне, радость переполняла меня. Когда же я провожал тебя на самолет, пароход, когда мы расставались, был я в огромной печали. Но это все трудней для нас становится, все утомительней. Это как ночевка в пустыне.
Твоим спасителем быть желаю, ведь любовь – это забота. Это нужно и мне, и моим сыновьям, и моим новым красивым дочкам. Доколе мы будем расставаться? Счет любви не может быть краткосрочным, если есть счет, то это уже - не любовь, а короткая однодневная жизнь бабочки. Хочу, чтобы ты не улетала более из моего дома, а осталась в нем навсегда.
Любимая, прекрасная Олеся! В новый путь отправляясь, подумай об этом! Вновь учитывай разницу в культурах и только после этого отдай чему-нибудь предпочтение. Но не отдавай предпочтение предательству. Очень хочу, Олеся, чтобы ты сделала выбор в пользу нас.
Обнимаю, поцелуй за меня дочерей, твой Юсуф».
Олеся поняла, что ожидание встреч становится для Юсуфа невыносимым. Так же, как и для нее. И еще она знала, что Юсуф никогда не переедет на ее родину, переезжать к нему придется ей.
Но как решиться перевезти в чужую восточную культуру двух девочек, ее дочерей? Если бы она была одна, то умчалась бы к Юсуфу в ту же секунду. А так… она была все же вынуждена считать, рассчитывать,просчитывать, что будет, если…
***
Она так и не передала ответ на письмо Юсуфа, ни с этим трамваем, но со следующим. Синий трамвай с надписью «Аэрофлот» громко звенел, останавливаясь на ее остановке, и гостеприимно открывал двери. Вагоновожатый в форме пилота, стоя на ступеньке трамвая, вопросительно смотрел на нее. Он ждал, но не дожидался. Потом вздыхал, поправлял свою форменную фуражку и, громко прозвенев на прощанье, уезжал. Она так и не вскочила на ступеньку отъезжающего трамвая, ни первого, ни последнего. Она так и не смогла решиться купить вместо одного билета три - для себя и дочерей.
***
Пройдя через оливковую рощу, она ступила на сельскую улицу с цветущими акациями. Шелестела крыльями казачья мельница, тянулись к небу минареты, издалека, с арбузных полей доносилось пение.
Подойдя к знакомому дому, она постучала в дверь.
-Юсуф, я приехала домой навсегда.
Ни шороха, ни звука за дверью. Она долго стояла на крыльце, ожидая, но дверь так и не отворилась. Обернувшись, она посмотрела на озеро, синеющее вдали. Оно позвало ее.
Сбросив босоножки, она медленно пошла на этот зов. Почему то ей казалось, что идти туда надо непременно босиком.
На берегу Майньяса ветер раскачивал высокий камыш. Его длинные стебли то наклонялись к Олесе, как будто протягивая к ней руки и зовя к себе, то отклонялись назад, шепча : « Уходи, уходи…»
Рассохшаяся от засухи земля была покрыта паутиной глубоких трещин.
На озерном берегу, прямо на земле, сидели Юсуф и Реджебка. И хотя Реджебке было за девяносто лет, а Юсуфу лишь сорок, им было о чем поговорить. Склонив друг к другу белую седую и черную смоляную головы, они неторопливо говорили о чем-то своем, понятном только им двоим, мужчинам, умеющим любить.
Олеся хотела подойти к ним, но, как ни старалась, не смогла приблизиться. Почувствовав легкий ветерок над головой, она посмотрела наверх.
Печальный ветер принес нежные цветки акаций - «Бабочкин цвет». Белые и желтые бабочки из лепестков кружили над Олесей и улетали все дальше, за розовый берег озера, к синим горам. Они улетали навсегда,безвозвратно, как любовь, знающая счет.
.