Дню граненого стакана посвящается
"Поеду на дачу слушать соловьёв и кормить комаров, три дня уже не кормлены".
Стемнело. Вот и закончились белые ночи. Молодая луна, еле проглядывая сквозь низкие облака, лениво плыла по небосводу.
Шумели листвой раскачиваемые ветром кудрявые березы.
Стрекотали, перебивая друг друга, кузнечики.
Где-то в заливе тарахтел мотор запоздалого рыбака.
Перемигивались окна домов беспорядочно разбросанных по округе.
Ночная дачная жизнь, посапывая, казалось, медленно шла своим чередом.
Но не тут-то было.
- Стёпа, слышь-ка. Степан, - жена склонилась над распластавшимся на постели мужем, - да проснись ты чёрт пьяный.
- Уже пора? - Степан сел на кровати, потянулся, открыл заспанные глаза и посмотрел в окно. - Ты что, ночь на дворе.
- Что-то неладное у соседей. Костёр до сих пор горит и воняет оттуда чем-то.
Степан ещё раз потянулся, спустил ноги на пол, поёрзал ими из стороны в сторону в поисках шлёпанцев и так ничего не найдя босиком вышел на крыльцо. Он взглянул на луну, зевнул, широко открыв рот, подставляя гланды ночной прохладе, деловито почесал, что в таком случае полагается и потянул носом. Действительно с соседнего дачного участка чем-то воняло. Запах был странный: жжёных костей, палёных волос вперемешку с навозом и горелым мясом. Степан сунул ноги в сырые резиновые сапоги и, позёвывая уже в полголоса, пошел к калитке. Луна тускло, словно через закопченное стекло фонаря, освещала соседние дачные дома, кусты, деревья, часть залива в котором нудно тарахтел чей-то лодочный мотор.
- Стёпа ты куда? – жена прижимала к груди мужнины штаны. - Там шум был, и стреляли. Неизвестно, чем гулянка закончилась. Штаны надень, да лопату что ли возьми на всякий случай или вилы.
Степан махнул рукой. Он шел по еле различимой тропинке. Высокая мокрая трава хлестала по ляжкам. Было зябко. В голове ещё шумело от вчерашней выпивки.
Не доходя до костра, он увидел лежащего в траве человека. Пламя, отражаясь в его массивных очках, придавало лицу зловещий вид. Человек, скрючившись в какой-то неестественной позе обнимая квадратную полиэтиленовую канистру, спал. Это был гинеколог, один из вчерашних гостей соседа.
У костра лежали ещё двое. Накрывшись какой-то рогожей и, прижавшись друг к другу, они тоже спали. Хозяин и охотник-рыболов отметил про себя Степан. Крохотная собачонка выглядывала из-под босой ноги рыболова и еле слышно скулила.
В костре над горящими поленьями чернело что-то бесформенное. Оно дымилось и издавало этот противный запах.
Поодаль с распахнутыми как крылья дверями, одиноко стоял автомобиль. Степан присел на подножку и, глядя на огонь, стал вспоминать прошедший день.
«Соседские гости появились где-то в обед, шумно сигналами оповещая всю округу. Сколько их было всего? Очкарик-гинеколог, заядлый охотник-рыболов с собакой, Роман-поэт и сам хозяин дачи. Гинеколог спит с канистрой. Охотник с хозяином дачи. Собака на месте. Где четвёртый, где поэт»?
Степан перевёл взгляд на убогое строение, расположившееся посреди участка и именуемое соседом времянкой. На большее, на дом у соседа не было ни то чтобы денег, времени и желания. Каждый его приезд сопровождался либо рыбалкой, либо охотой, но обязательно с шумным допоздна застольем. Жена появилась, кажется однажды, покрасовалась в купальнике среди некошеной травы и была такова. Забора тоже не было. Было что-то подобие плетня сооруженного из ивовых веток и простиравшегося вдоль времянки метра на три четыре.
Он обошёл времянку, потом заглянул внутрь строения.
«Пусто, где же четвёртый, - Степан ещё раз посмотрел на костер. Вдруг это чёрное бесформенное рухнуло вниз, искры фейерверком разлетелись в разные стороны. Костер вспыхнул, обволакивая пламенем вонючую массу. Холодок пробежал по спине Степана, там было что-то жуткое и до боли похожее.
«А вдруг? Да нет с чего бы. Неужели можно до такой степени. А с другой стороны гулянка, шум, стрельба? Этот Роман с самого начала не понравился».
Выпил Степан вчера в гостях много, но кое-что всё-таки помнил. Помнил, как позвал его сосед откушать вместе с друзьями, чем как говорится. Помнил, как началось застолье. Потом уже с трудом: как жена звала, как спотыкаясь и падая, шёл домой.
Степан подошел к соседу. Сначала шёпотом позвал его, потом положил руку на плечо и встряхнул спящего. Сосед открыл глаза, стёр с подбородка слюну и осоловевшими глазами уставился на Степана.
- Ну, всё, проснулся? – Степан пощёлкал пальцами перед лицом соседа. – Молодец. Как отдыхается?
- Ты кто?
- Ну вот, вижу, проснулся. Вспоминай, что было вечером? Где Рома-поэт?
- Это ты? Ах, это ты-ы. Погоди, Степан? Степан, точно. Мы же с тобой вчера тут вместе. Так? Так, - он посмотрел по сторонам, указывая пальцем куда-то в ночь, потом прижал его к губам, будто вспоминая. - Помню, жена тебя позвала. Роман из бочки ещё одну авоську бутылок холодненьких достал. О-ох, Стё-па.
Сосед закрыл лицо руками…
« - Товарищ хозяин, водки боюсь, хватит, а вот с закуской туго, - Роман, закрыв один глаз и прищурив другой, стал пересчитывать принесённые им в авоське бутылки, - Мы зачем к тебе приехали? Охотник наш рыбки не наловил, да и обещанная дичь до сих пор порхает. Что-то надо предпринять.
- Не нужно было под холодненькое столько наливать, - рыболов, будто вспомнив про свои обязанности, взял ружьё, переломил его об колено, прижал стволы к губам и издал протяжный трубный звук. – Слышите, как труба зовёт. Щас на зов вся рыба будет наша. Ты наливай пока.
- Нет, серьезно, если ещё один стакан без закуски и я, например, упаду, - поэт икнул и для большей устойчивости обнял берёзку.
- Ну, вот тебе стакан, - гинеколог, придерживая левой рукой правую, протянул стопку до краев наполненную водкой. - Ты зелёночкой закуси.
- Давайте мужики за удачную охоту, или может за рыбалку, - охотник-рыболов взял со стола последний кружочек колбасы, сдул с него рыжего муравья и на всякий случай отправил колбасу в рот.
- Давайте тогда уж лучше за прекрасных дам, а где они тут вообще, - поэт обвел всех пьяным взглядом и остановился на хозяине дачи, - обещал.
- Обещал, - хозяин осушил свою стопку и почмокал языком, закусывая выпитое. - Есть идея совместить приятное с полезным. Ферма тут недалеко. И свинарки там и свиньи.
Он, растопырив пальцы, сначала сделал многозначительный жест возле груди, потом такой же обводя карманы своих брюк.
- Может, поросёночка зажарим?
- А что, это идея, - поэт тоже попытался сделать аналогичный жест, но покачнувшись, опять ухватился за дерево, - пока вы его там освежуете, я может, делом займусь.
- Какого поросенка, ты на себя смотрел? – гинеколог скривил рожу, изображая свинью.
- Решили. Гинеколог, давай за руль, - охотник уселся на заднее сиденье автомобиля. – Заводи, поехали. Мухтар, к но-оге.
Собачонка прыгнула рыбаку на колени и тут же спряталась у него между ног.
- Я подчиняюсь требованию большинства, но остаюсь при своём мнении, - гинеколог протер очки, набрал в лёгкие воздух, выдохнул в сторону, раздувая щеки, и полез в машину, - ежели что, меня здесь не было. Авоську не забудьте.
Громыхая бутылками, на заднем сидении машины рядом с собачонкой разместился поэт. Переднее, по праву старшего, занял хозяин дачи. Указывать путь необходимости не было. Единственная проходящая по дачному посёлку дорога была на первый взгляд единственной и в окружающем посёлок глухом лесу. Однако через некоторое время мнение это оказалось ошибочным.
Дорога как назло куда-то пропала. Яркий пучок света фар выхватывал из окружающей темноты скучившиеся впереди огромные сосны, корявые пни и еле различимую заросшую высокой травой тропинку.
- Ну, чо, Сусанин, куды таперь? – Гинеколог, прижался очками к лобовому стеклу и заглушил машину.
- Старшой, - охотник толкнул в спину спящего на переднем сиденье хозяина дачи, - может быть мне зачитать ваши обязанности?
- Ща, - встрепенулся тот.
- Это дело нужно тщательно обсудить, - поэт достал из авоськи очередную бутылку и начал шарить по карманам в поисках рюмок.
Пили, молча, сосредоточенно глядя то на хозяина дачи, то на застывший перед машиной пейзаж.
- Ща, ну, да, - мотая головой из стороны в сторону, замямлил хозяин, - по тропинке давай, тока, не спеша, по-малёху и правей загребай, там старая военная «колючка» должна быть. Вот вдоль неё и.
«Колючка» - ржавая колючая проволока, на покосившихся столбах отделявшая когда-то от нас что-то, для придания значимости последнему, как и предрекал уснувший опять хозяин, действительно нашлась. Медленно, виляя из стороны в сторону чтобы не налететь на выстроившиеся плотной стеной пни и поросшие мхом огромные камни, машина, преодолевая сопротивление водителя, всё же выбралась на заросшую травой, закутанную в склонившиеся над ней ветви деревьев дорогу. Весь экипаж кроме гинеколога, уцепившегося за руль и бестолково пучившего глаза через запотевшие очки, мирно спал, переваливаясь с боку на бок на всех изъянах дороги.
Неожиданно, невесть откуда взявшиеся здесь ворота, прервали путешествие. Машина замерла, подавая признаки жизни лишь доносящимися изнутри переливами храпа. Сколько это противостояние могло продолжаться сказать трудно, если бы не женщина, вышедшая на назойливо упёртый в окна фермы свет фар.
- Клава, - в ответ на стук по крыше машины ещё не проснувшийся толком, толи, здороваясь, толи, вопрошая, приоткрыв дверь, пробормотал хозяин дачи. – Не Клава? А Клава где?
- Вам что надо? – властным голосом опершись на огромную совковую лопату, спросила женщина.
- Клава, она моя, ну, в общем, она коли ежели чего обещала. Мне бы, - хозяин дачи скривил рожу и захрюкал. - Вы можете ей позвонить. Мы всё как полагается. Моя дача тут. Мы с Клавой там.
Неожиданно открылась задняя дверь машины, и из неё прямо к ногам женщины вывалился поэт.
- Целую ручки, мадам, - упёршись лбом в коленки женщины, традиционно заплетающимся языком произнёс поэт, - разрешите вас препроводить.
Женщина своим тонким чутьём определила, что от этих гостей нужно как можно быстрее отделаться.
- Господа, ладно всё, всё, уговорили. Да убери ты руки, - женщина поправила наброшенный на плечи ватник. – Уберите от моих ног этого ловеласа. Так и быть, я согласна отпустить, тем более, если уж сама Клава. Вам сколько завернуть?
- Не-е, - вмешался в разговор подоспевший рыболов-охотник, - всё должно идти естественным путём, вы его сюда целиком загрузите, пожалуйста, как говорится вживую, а мы уж там.
Слово «там» прозвучало очень убедительно. Охотник поднял крышку багажника.
Когда поэт уже в машине пришёл в себя, мадам в фуфайке рядом почему-то не было. Поэт окинул публику деловым взглядом и тихо произнёс: - А как же, это, ну – обещал.
Он растопырив пальцы, сделал многозначительный жест возле груди, но не получив вразумительного ответа погрузился в творческие раздумья.
Если не считать не сбывшейся мечты поэта, общими усилиями остального коллектива, задача в общих чертах была решена. Загруженные трофеем охотники, ощущающие себя уже, наверное, в большей степени рыболовами, сохраняя в памяти магическое слово «колючка», двинулись в обратный путь. Что было дальше, как они проделали этот путь, передать словами невозможно.
Машина упёрлась бампером в плетень и, подминая его под себя, заглохла. Гинеколог и он же по совместительству водитель этой самой машины спал, вцепившись руками в руль.
- Да, весёленькая была поездка, - охотник распахнул дверку, выпуская своего Мухтара. - Что-то он там затих. От страха, наверное? Рома погляди.
Поэт, повинуясь команде и здравому смыслу, открыл свою дверку, но тут же потеряв ощущение пространства, вывалился из автомобиля. Матерясь, поднялся и, хватаясь за ручки ещё не открытых дверей, медленно пошел вдоль машины. Он поднял крышку багажника и посветил фонариком.
- Хи, он не затих от страха, он от страха обосрался. Фу.
Поросёнок взвизгнул и, скользя по вонючей жиже, выскочил из багажника.
- Держи его, - заорал поэт, бросаясь на поросёнка.
Вымазанный дерьмом поросёнок, выскользнул из его объятий и юркнул в кусты.
- За вымя хватай, - кричал поэт, не осознавая ещё, в чем он с головы до ног.
- Мухтар фас, взять его, - скомандовал рыболов, схватил ружье и тоже скрылся в кустах. Прозвучало два выстрела. Это был дуплет.
- С фланга заходите, - завизжал проснувшийся от выстрелов гинеколог, - с фланга.
Он вытащил из костра дымящуюся головешку и, размахивая ей, зигзагами растворился в ночи.
Хозяин дачи тоже хотел что-то сказать, по всей вероятности умное и в данный момент нужное, вскинул руку, но поскользнулся на растёкшейся из багажника жиже и, падая в неё, успел произнести лишь одно слово: «Бля». Он больше не стал испытывать судьбу и, лежа в траве, смотрел в небо, наслаждаясь запахами ночи.
- Ушел подлец, огородами ушел, - выбираясь из кустов и стряхивая с себя колючие иголки и ветки разочарованно произнес охотник-рыболов. Он сел возле костра, снял сапоги, вылил из них воду и, матерясь, начал выжимать портянки.
Хозяин дачи так и лежал, сосредоточенно взирая на проплывающую над ним луну.
Гинеколога не было видно, лишь облачко дыма, да искорки от головешки появлялось иногда в разных концах посёлка.
Пропал куда-то и поэт. Правда в заливе что-то плескалось и громко, заглушая рокот лодочного мотора, материлось.
Неожиданно раздалось хрюканье и из тех самых кустов, помахивая хвостиком, как ни в чём не бывало, вышел поросёнок. Поросёнок подошел к охотнику, понюхал портянки, ещё пару раз хрюкнул и медленно пошёл к поваленному плетню. Рыболов от неслыханного свинства замер с открытым ртом, не досказав очередное крепкое словечко. Потом поднял ружьё и, наконец, досказав его, не целясь, всадил в хрюшку всё, что было в магазине.
- Ну что, зажарим поросёночка, - подвешивая над костром растерзанную пулями тушу, произнёс в пустоту босоногий рыболов – охотник»...
Хозяин дачи оторвал ладони от лица.
- Рома? Ну да, поэт, - он чмокнул языком, - со свинарками у него кажись не вышло, он, наверное, к дояркам подался. А это? - хозяин взглядом указал на догорающую в костре вонючую массу, - это мы поросёночка жарим.
Степан скинул на крыльце сапоги и вошёл в дом.
- Я уже волнуюсь. Что там? – жена слезла с печи и стала надевать юбку.
- Спи, всё нормально. Мужики закуску готовят.
Он усмехнулся и пошёл досматривать сон.
Луна медленно плыла по небосводу. Она смотрела сквозь тучи на всё это и думала: «А ведь когда-то и у меня такое было. Но ничего, как говорят у вас, ещё не вечер».