Старый добрый питерский Сан-Гиг располагался на территории больницы имени Мечникова, соответственно в центре больничного комплекса до сих пор стоит бронзовый памятник великому русскому(хи-хи) ученому Илье Мечникову- бронзовый ученый рассматривает в огромный микроскоп ман..., простите оговорился, бактерий.
Конечно, студенты назначали после занятий встречу у "Микроскопа". Вот и все выпуски Сан-Гига раз так в пять лет, как правило на День медработника, назначают коллективную встречу на этом месте . Первые встречи тридцатилетних медиков проходили весело и всегда заканчивались грандиозной попойкой .Потом подоспели новые времена , евреи разьехались , оставшиеся медики - кто подался в челноки, кто стал рэкетиром и даже боссом мафии, единицы остались в развалившейся государственной медицине , наиболее успешные организовали новомодные клиники , типа таких , где девушкам, через полчаса после их первого свидания , сразу определяют беременность и моментально делают аборт.
Теперь на встречах новые русские хвастались тачками и часами, старые евреи , выбравшиеся из Израиля, пели - "Невелика страна моя родная, мало в ней лесов , полей, морей - но другой такой страны не знаю, где свободно так живет еврей", русские жены этих маланцев им подпевали -"Невелика страна моя родная, мало в ней лесов , полей и рек, но другой такой страны не знаю, где так счастлив русский человек". Новые американцы на встречах курили толстенные сигары и говорили с нарочитым бостонским акцентом.
За все эти годы не менялся только Макс. Макс с первого курса пропадал на кафедре бактериологии, от него всегда пахло агар-агаром и бульоном для выращивания культур бактерий. Макс отлично учился , никогда не пил портвейн и даже пиво. По окончании курса профессор кафедры лично хлопотал об аспирантуре для Макса , но конечно его услали по распределению, а в аспирантуру взяли племянницу декана .Через три года Макса сразу приняли на родную кафедру и он постепенно дорос до доцента, завкафедрой его никогда бы не поставили за полную административную несостоятельность.
Макс единственный из всего нашего выпуска был предан науке , он часто ночами оставался на кафедре , поддерживая определенную температуру в чашках Петри, где выращивал своих микропитомцев. Когда институт решили реорганизовать в какую-то академию по обучению санитарных взяточников или инспекторов, типа главного санитарного врача всея Руси Онищенко, даже у новых хозяев жизни не поднялась рука уволить Макса - настолько трогательно он был предан своей микробиологии.
На последней встрече было скучно- наши девушки из молодых и длинноногих медичек превратились в бабушек , новых русских покосил ранний инфаркт, старые евреи говорили о сирийской угрозе, а американцы вообще не приехали. Всех удивил Макс- он был одет в элегантный английский костюм, на руке поблескивал настоящий Rolex . По окончании довольно скучной встречи в затрапезном кафе, Макс пригласил наиболее стойких бойцов к себе на кафедру.
В лаборатории Макса меня поразило модерное оборудование и полное отсутствие противного запаха от размножающихся культур микроорганизмов- всюду стояли герметичные вытяжные шкафы.
Макс подошел к одной здоровенной реторте, пощелкал клавишами пульта и подставил под струю янтарной жидкости колбу. По лаборатории распространился ни с чем не сравнимый запах выдержанного коньяка. У следующего вытяжного шкафа реторта выдала Максу блюдо черной зернистой икры.
Макс обьяснил нам, что его маленькие друзья постоянно мутируют и надо просто правильно оценить направление этих мутаций . Мы начали кричать все и одновременно, были идеи о ВИЧ- инфекции и новых препаратах , о Нобелевской премии и миллионах долларов. Макс лишь грустно качал головой и сказал , что он скромный человек , ему лично достаточно чистой науки, а ресторанчик жены он снабжает отходами жизнедеятельности своих маленьких друзей- бактерий......