Помнишь?
В декабре год назад мы шли по мосту
на Каменный остров,
атакованные тысячами ледяных пчёл,
которые наточенными жалами пикировали нам в лицо.
Ты потеряла перчатки, твои озябшие руки я грел в своих ладонях.
И редкие прохожие смотрели на нас подозрительно, даже сурово -
не замёрзшую ли птицу мы подобрали
и согреваем в четыре руки.
Ты рассказывала о старом художнике
Митрохине,
про которого думали, что он давно умер, а он был болен,
и двадцать лет его Вселенной были ветка вербы в гранёном стакане,
орехи рассыпанные на столе,
яблоко...
Случайно лишь мир увидел его рисунки и был потрясён, как если бы увидели чудо.
Ты говорила, и слова зависали в облачке пара.
Тогда у твоего подъезда на лавке
лежал завёрнутый в синие мешки для мусора человек,
один одинёшенек на лютом морозе,
мертвец.
И так стало жутко, напомнило страшную хронику военной блокады,
только дом был из стекла и бетона,
цинизм обыденности смерти, как в фильме Балабанова "Я тоже хочу",
это страшнее цинизма банальных напыщенных слов
удушливо - "ванильных", как просроченный йогурт.
Мы молча прошли дальше.
Сидели в кафе, пили кофе.
А когда через час вернулись, лавка была пуста.
Вечером я нашёл в интернете рисунки Митрохина,
и весь прошедший день увидел вдруг
ПО-ДРУГОМУ.
Когда-нибудь научишь меня рисовать?
Может быть и у меня получится свою Вселенную
вместить в нарисованное яблоко.