СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНАЯ ВЕСТОЧКА…
Как-то в мае на маршруте, долгом и изматывающем, Станислав приметил, что среди большой группы пожилых женщин из Ирландии и Англии пара старушек всегда держится рядом и, словно ненароком, всё чаще старается заговорить с ним на отвлечённые темы.
Насторожился, понаблюдал внимательно за обеими.
«Около семидесяти, не сёстры, скорее всего, подруги с детства, не жеманницы, значит, не сексуальная пара – встречались и такие. Деликатны, воспитанны, интеллигентны и состоятельны: просят показывать ювелирные лавки и покупают неплохие и недешёвые вещи. Из верхов явно, – тяжело вздохнул.
“Из верхов английских…” – эхом прозвучало в голове.
– Энни. Как ты? Где ты, моя шотландская колдунья? Жива ли? Неужели погубил не только репутацию, но и твою жизнь? И нашего ребёнка?..»
– Стас! Мы Вас потеряли! – старшая, Элизабет. – Нам нужен Ваш совет.
Стоя у витрины ювелирного отдела, женщины показывали на поддоны с кольцами.
Присмотрелся и обомлел: ромашка из золота, но не массивная, а из толстой нити лепестки, а один из них большой, усыпанный мелкими фиолетовыми камушками.
«Лети, лети, лепесток, через запад, на восток…» – зазвучало в ушах.
«“Светик-семицветик”! Рыжуха, по тебе колечко! Купить, что ли? Сейчас немного с деньгами напряг. Чёрт, как хороша вещица-то! Пожалуй, обращусь к ребятам – наскребём, авось».
– Что Вы хотели бы знать, леди? – с изысканным поклоном принялся за работу.
Вторая, Эмилия, как-то странно смотрела на него. Всегда.
Старался держаться с нею ровно, с уважением и достоинством. Чем-то его беспокоила, словно говорила глазами: «А я всё про тебя знаю, парень!»
– Я люблю цветы всякие. Мы с Эмили везде их покупаем. А здесь такой выбор! Растерялась я. Эми, негодная, только смеётся и говорит: «Сколько я тебе буду подсказывать? Со школы тебя тяну. Сама решай!» – Лиз возмущённо сопела, косясь на подругу. – Может, Вы подскажете, Стас?
– Ну, я же всё-таки мужчина!
Мягко рассмеявшись, тут же привлёк внимание множества женщин в лавке – ринулись к этому прилавку.
– Есть у Вас особенные приоритеты? Что-то знаковое? Связанное с личными переживаниями, с влюблённостью, какой-то особой радостью. Есть такой цветок или камень? – пытался помочь.
Лиз надолго задумалась, погрустнела, покраснела.
– Ромашка, – еле пролепетала почему-то.
– Чудесный цветок, – так же тихо выдавил в ответ.
Стиснул зубы, поняв, что тёмное отчаяние перекрывает разум. Едва справился с психической атакой. Выдохнул, взял себя в руки.
– В каком виде Вы бы хотели иметь изделие: серьги, кольцо, браслет?
Диким усилием воли заставил голос не дрожать, сделал рукой знак продавцу.
Он тут же достал новый поддон. Слава богу, «его» ромашку не тронул!
– Присмотритесь, не торопясь. Почувствуйте их. Что «позовёт» Вас, а Ваше сердце этот «зов» услышит – это и есть Ваша вещь, – пригласительно кивнув на изделия, Стас ретировался.
Отошёл от оторопевшей старушки, подмигнув молодому продавцу.
Он стал с пиететом доставать по одной вещице и торжественно класть на маленькую старческую сухую ладонь.
Стас встал у окна и, отвернувшись, посмотрел на улицу, борясь с накатившим беспросветным отчаянием.
«“Ромашки” мои, любимые, как вы там, в Канаде и Англии? Живы ли? Счастливы ли?..»
– А для Вас она, как я заметила, тоже знаковая, – Эми неумолимо стояла за плечами, – и очень много значит. До слёз. Любовь?
– У каждого из нас она бывает, но не всегда счастливая. Иногда это – кара на всю жизнь. И мука. Вот и остаётся тебе на память только невинный цветок, который ты и любишь, и ненавидишь…
Не соображая, что говорит, едва не закричал: «Господи, не здесь и не сейчас! Отступись от меня, прошу! Разожми, отпусти сердце из десницы Твоей карающей! Потерпи немного – три дня до окончания маршрута. Сжалься, молю!» Отпустил. Полегчало.
Стас опомнился. Сжал волю в кулак. Совладал с лицом и голосом. Вздохнув полной грудью, обернулся к туристке, учтиво и сдержанно улыбаясь.
– Но есть и радостные цветы. Для меня – жасмин. Сестра его любит до умопомрачения, – красивые губы скривились в усмешке, – и я его полюбил, смирившись!
Эмилия, странно зыркнув-полыхнув синими глазами, не ответила и тотчас покинула его.
Вернулась к подруге, ругнулась, что-то взяла с поддона, сунула в руку Лиз.
Подпрыгнув, она радостно защебетала:
– Ой, а ведь это она…
Стасик усмехнулся: «Опять тебе, Лиззи, подсказали!»
…Вечером, когда собирался выходить из номера, кто-то постучался в дверь.
Открыл: Эмилия.
– Я на несколько слов.
Решительно шагнула вглубь его номера, оглянувшись в пустой коридор.
– Закройте дверь, Стас!
Прошла, села в кресло, выложила из сумочки пакет.
– Это Вам. Спрячьте. На этом листке моей ручкой напишите: «Из России с неугасимой любовью!» Без подписи. Прощайте!
Вышла, едва получив требуемое, оставив поражённого парня с открытым ртом.
Закрыв автоматически за ней дверь, просто рухнул в кресло.
Посидел, глубоко несколько раз вздохнул, успокаиваясь, укрощая неистово бьющееся сердце – рвалось из грудины прочь.
Решившись, открыл пакет из плотной синей бумаги с водяными разводами, вытряхнул на столик содержимое: коробочка. Опешил. Застыл. Чертыхнулся.
Взяв, в конце концов, в руки, открыл: золотые часы «Патек Филипп». Настоящие, швейцарские! Первое, что мелькнуло в голове: «Провокация!» Замер, сказав себе «спасибо», что не схватил их руками – нет отпечатков пальцев.
Быстро закрыв коробочку, хотел сунуть обратно в пакет, вдруг на клапане в лучах заходящего солнца, интерферируя на мудрёном материале наклейки, мелькнула… ромашка. Повертел и так, и сяк – ромашка!
«Странный герб, а в верхнем левом углу она.
Сердце вновь заколотилось так, что в глазах потемнело от боли!
– Господи… Энни?! Добилась права на личный герб, на котором отныне сияет символ её любви? – помотал головой. – Так, тихо… Думать, Стас! Что Эми там попросила на листке написать? “Из России с неугасимой любовью”? Кто это? МИ-5? Или наши из ГБ со мной затеяли игру? Почему сейчас? Ах, да… срок подходит к концу. Значит, никогда не видеть мне свободы – принялись за дело. Глупо было надеяться на чудо. Какой же ты наивный, Минаев!
Долго сидел неподвижно, совершенно раздавленный и уничтоженный, не в силах встать и пойти работать.
Вздохнул, постарался успокоиться, сильнее задумался, стал анализировать:
– Давай-ка, Стасик, всё по-порядку. Первое: эта пара подруг весь маршрут не выходила из образа. В их возрасте – проблема долго и так профессионально держать планку, следовательно, не играли. Второе: никаких тревожных признаков не подавали, пока я не сорвался в лавке. Так, магазинчик… Что в бреду наплёл? Что невинная ромашка может стать и счастьем, и мукой. Карой на всю жизнь. Да я же практически проболтался! Но понять это могла только сама Энни или тот, кто досконально знает нашу историю. Досконально! Энни бы не проболталась случайному человеку, следовательно, Эми – поверенная в делах. Разыскала, записалась ко мне в группу заранее, а чтобы не привлекать к себе постороннего внимания, прихватила подругу детства Лиз. Что она ещё сказала? “Спрячь!” Но часы безлики, хоть и дорогие. Уликой может стать только конверт.
Быстро разорвал упаковку на мелкие клочки, ещё раз посмотрев на герб Анютки. Едва сдерживая слёзы, долго боролся с неудержимым желанием спрятать наклейку с гербом, но трезвомыслие возобладало. Со стоном сдавшись, поцеловал наклейку несколько раз, прощаясь и извиняясь, потом сжёг в пепельнице, раскрыв балконную дверь. Часы вынул из коробочки, тщательно осмотрел – никаких меток, спрятал в потайном кармашке сумки, а упаковку, оглядев ещё раз, тоже сжёг.
– Итак, Энни, по крайней мере, жива. И на том спасибо, Господи! Я так боялся за неё! Опасался худшего: что наложит на себя руки. Жива. Ради этого стоило жить. Я и живу, родная».
Август, 2013 г. Из романа «По обе стороны океана».
http://www.proza.ru/2015/02/07/191