Григорий Узлов работал на уникальном станке для расточки крупногабаритных деталей. С 14-и часов из-за ремонта подстанции электричества не было, завод не работал.Узлов вышел из заводской проходной. Аномально жаркий день в конце мая. Зелень лоснилась под солнечными лучами на деревьях и газонах. Небо голубое, раскалённое.
Гриша, улыбнувшись, задумал порадовать семью великолепным ужином. В магазинах закупил лучшее мясо, овощи и принёс домой. К четырём часам всё, хорошо приготовленное, стояло в кастрюлях на газовой плите: голубцы в соусе, мятая картошка, компот из изюма и кураги. Хозяин направился в спальню, чтобы переодеться для выхода на улицу, в детский сад. Миновал дверь в детскую комнату, прошёл угол зала, завернул направо и оказался в супружеской спальне. Он уже заканчивал одеваться, застёгивал белую пуговицу на манжете рукава.
Щёлкнул замок, входная дверь резко отворилась. Послышался голос жены Веры: «Скорее. К пяти часам в детский сад…». Она вбежала в спальню. За ней спешил мужчина. Они, увидев Гришу, окаменели. Несколько секунд все трое, словно парализованные, стояли. Любовник жены опомнился и убежал.
Это всё произошло так быстро, что Григорий даже не успел среагировать. Кровь бросилась ему в лицо, застучала в висках. Он так и не застегнул пуговицу манжета рубашки, какие-то секунды не был в состоянии даже пошевельнуться. В его сознании вихрем закружилась мысль: «Я здесь лишний! Я — лишний!!! Я — лишний!!!» Узлов, потеряв остроту зрения, наклонившись вперёд, ринулся вон, хлопнув изо всех сил дверью спальни. Униженный муж проскользнул краем гостиной, метнулся по коридорчику, открыл входную дверь и выскочил из квартиры. Навсегда он запомнил испуганный взгляд широко открытых глаз жены.
Гриша долго куда-то шёл, останавливался на мосту и смотрел на течение реки. Потом куда-то двигался. У него не было с собой ни денег, ни паспорта. Между тем, вечерело. Погода резко ухудшилась, подул ветер, жара спала, начался холодный дождь. Был конец мая. Мужу было наплевать на самого себя. Узлов улёгся на лавочку в бульваре, скрестив руки на груди. От переохлаждения потерял сознание и очнулся утром в больнице.
В одиннадцать часов пришла жена, принесла целую сумку разнообразных продуктов, разложила на прикроватной тумбочке и вела себя так, как будто не было её грешного поступка. Супруг с удивлением смотрел на неё. Она улыбалась, ласково говорила о том, что очень испугалась, когда он не пришёл домой ночевать. Хорошо, что нашла его по телефону. Узлов был поражён её наглостью, спросил:
— И ты после вчерашнего случая набралась наглости явиться ко мне?
— Какого такого случая?
— Ты… Ты… Ты вбежала в спальню с хахалем...
— Я?! При тебе?! Дорогой, у тебя очень высокая температура, ты болен. Тебе что-то привиделось непонятное.
— Дорогая, — передразнил её супруг. — Я был в спальне в 4 часа. Ты вбежала, словно бешеная. За тобой спешил мужчина.
— Я?! — Она изобразила смех, словно опытная артистка. — Быть такого не может. У меня есть ты, мой любимый замечательный муж. Дети. Никто другой мне не нужен. Ты душевно болен и потому плетёшь, чёрт знает что. Если не возражаешь, я устрою тебя в психбольницу. Тебя полечат. И дурь выветрится из твоей головы.
— Это тебя надо лечить от женского бешенства! — Выкрикнул муж. — Я своим глазам верю. Пошла вон! Иначе тебе — могила, а мне — тюрьма. Я всё сказал.
— Ты всё сказал. Теперь я, твоя жена, скажу тебе. Ты выдумал какую-то грязь, потому что в августе Илюше исполняется семь лет, и для него надо купить много вещей, чтобы снарядить для первого класса. Ты не хочешь расходовать деньги для своего ребёнка. Ты содержишь любовницу, и весь свой заработок отдаёшь этой потаскухе. Я это давно знаю, но терплю. Ты негодяй и развратник. — Она поднялась со стула, гордо пошла к двери, остановилась, обернулась и победоносно произнесла: — Ты ничего не докажешь. Вылечишься, возвращайся.
Супруг, не поднимая головы с подушки, от удивления округлив глаза и приоткрыв рот, с усмешкой выслушал чепуху, произнесённую Верой, и засмеялся. То ли от смеха, то ли от обиды из его глаз выкатились слезинки.
Через пару дней он выписался из больницы и с разрешения директора завода поселился в общежитии, в двухместную комнату. По ночам ему снилось, что сын и дочь плачут под дверью. Узлов даже вставал, открывал дверь — в длинном коридоре направо и налево много закрытых казённых одинаковых белых дверей, тускло светила единственная лампочка и ночная тишина, безлюдье.
Для Гриши предстояли неприятные хлопоты по разводу с женой. Вначале узнал, какой набор документов требуется собрать. Он не торопился. Считал, что эта катавасия не горит. К нему в комнату с выпивкой наведывались друзья. Униженный супруг категорически не пил спиртное, так как находясь в стрессовом состоянии от алкоголя мог погибнуть. Он охотно подавал закуску друзьям и общался с ними.Всё на душе становилось лучше. Говорили всякое. Пожилой рабочий, изрядно выпив, рассуждал:
— Допустим, Гриша, ты разведёшься с Верой и сойдёшься с другой женщиной. А что если и другая баба окажется гулякой. Получится, что ты сучку со своими детьми сменяешь на дрянь да ещё с чужими малышами. Да-а-а, сложные проблемы у мужчин. Одним словом: караул.
В начале августа сыночку Илюше исполнялось семь лет. В воскресенье Узлов прошёлся по магазинам, базару и купил для мальчика повседневный и спортивный костюмы, ранец и много вещей, необходимых для посещения школы — набралось три больших пакета — занёс в общежитие, положил на свою кровать. Спохватился, хлопнул себя ладонью по лбу и вслух сказал: «Ну и баран же я. Что ж получится: братик станет радоваться подаркам, а моя ненаглядная дочурка, словно сиротинушка, будет стоять и завидовать. Такого не должно быть!» Он поспешил в магазин «Детский мир», объяснил симпатичным молодым продавщицам, что для пятилетней дочери нужны платьица, кофточки и прочее. Цена не имеет значение. У него много денег. И чтобы всё было в красивой упаковке. Набралось вещей — тоже огромный пакет.
После беготни, упаковки подарков Узлов, направляясь к детям, проходил по фойе общежития, мимо вахтёрши, тёти Маши. Она, с вязанным лёгким платком на плечах, сидя за столом, читала, как обычно, книгу, время от времени протирая очки носовым платком. Вахтёрша пригласила:
— Узлов, присядь на минуту.
Он примостился на стул, рядом со столом. Пожилая тётя Маша, положив очки на книгу, скрестив руки на груди, тревожно заговорила:
— Гриша, пожалуйста, выслушай меня. Я старше тебя, много людей повидала и научилась понимать человека. Ты с виду грубый, крупный мужчина, работяга. Но душа у тебя добрая, нежная как у ребёнка. В твоём сердце никогда не вспыхнет злоба, не закипит ненависть. Твои руки никогда не сожмутся в кулак, чтобы отомстить обидчику. Ты, как я догадалась, направляешься с подарками в свою семью. Не ходи. Ты ещё не знаешь всю глубину своей отцовской любви к детям. Я уверена, ты не сумеешь поступить так, как надо, имея холодное сердце и голову. Ты подчинишься своим эмоциям. Ты сделаешь такое, что потом будешь мучиться всю жизнь. Я пыталась помочь тебе. Думай.
— Тёть Маша, у Илюши — день рождения. Если не повидаю его, не вручу подарок, я такое не прощу себе.
Пожилая вахтёрша ухмыльнулась:
— Я такой ответ ожидала от тебя услышать. Да поможет тебе Бог!
И вот Узлов с четырьмя пакетами, через двор, образованный окружением многоэтажными домами, подходил к девятиэтажке, где на третьем этаже находилась его квартира. Окно в кухне было открыто. «Значит, Вера, сегодня дома», — догадался Гриша.
— Папа! Папа! — послышался крик Илюши.
Сын подбежал, запрыгнул на отца, обнял руками за шею, ногами — за талию. Подскочила дочурка Лиза, прижалась к родителю. Дети привели отца домой, радостно провозглашая:
— Мама! Мама! Папа пришёл!
Жена поздоровалась с мужем, как будто между ними и не было скандала. Потом начала примерять на детях подарки отца. Всё оказалось в самый раз. Гриша смотрел на счастливые лица сына и дочери и чувствовал себя словно в раю. Время неумолимо двигалось. Пора уходить папе, но не хотелось расставаться с детьми. С ними так хорошо, тепло на сердце. Всё же супруг, продолжая сидеть на мягком стуле, через силу выдавил из себя: «Ну, я по-о-ошёл». Мальчик и девочка в один голос закричали: «Папа, папочка не уходи!», забрались к нему на колени, обняли, ласкались и целовали. Узлов не в силах был оттолкнуть деток и решил: «Малыши уснут, и я уйду».
И он остался. Остался навсегда.
И началась для Григория тяжёлая семейная жизнь, словно он нёс на своём горбу огромный валун. Узлов постоянно мечтал: «Вот дети немного подрастут, и я с Верой разведусь».
Илюше 28 лет. В чине капитана спецназа, с грудью, увешенной боевыми орденами и медали, он с женой и двумя детьми приехал летом на неделю к отцу. Гриша с гордостью смотрел на своего сына, мужественного офицера. Как-то выпал случай, и они вдвоём находились в комнате. Илюша сказал:
— Спасибо тебе, папа, что ты не бросил нас. Знаешь, твоя любовь, то есть любовь отца, делает меня сильным и храбрым. Я много воевал и не боялся смерти, ни одна пуля, ни один осколок не задели меня, потому что ты думаешь обо мне…
С весёлым шумом вбежали внучка и внук. Сердце дедушки наполнилось нежностью и лаской.
Сын со своей семьёй уехал. Стареющий Узлов твёрдо решил: «Сын и дочь взрослые, живут своими семьями. Не в силах я видеть Веру, подам на развод». И он собрал необходимые документы, отнёс в суд. Работая на станке, постоянно думал, о чём говорить на суде. Не будет же он рассказывать о мерзком факте, о котором у него нет никаких доказательств. Спустя неделю, к нему подошла сотрудница отдела кадров, улыбаясь, сообщила, что его просит молодой майор выйти на минуту. Узлов удивился: его сын капитан, а тут майор? Когда Григорий вышел из проходной.Перед ним, широк улыбаясь, стоял сын со звёздами майора на погонах. Отец несказанно обрадовался, ликовал и поздравлял его с повышением воинского звания. Когда приветственные возгласы закончились, Илья подвёл отца к дереву, росшему на краю тротуара, в тень и спросил:
— Пап, ты подал на развод?
— Да. Это наше с мамой дело. Ты, пожалуйста, не вмешивайся.
— Папа, я не впутываюсь в ваши отношения. Я прошу: пожалуйста, забери из суда своё заявление на развод. Так надо. — Он положил руку на плечо родителю и ещё раз спросил: — Заберёшь?
— Заберу. Если ты просишь, не буду разводиться. — Твёрдо заверил отец.
— Спасибо, папа. — Майор обнял отца, несколько раз поцеловал, уселся в служебную воинскую машину, помахал рукой. Сержант, находившийся за рулём, завёл двигатель и повёз командира. Вскоре их автомобиль затерялся в потоке транспорта, а в душе старика продолжало звучать сказанное мужским голосом сына сладкое слово «папа».