ПРОДОЛЖЕНИЕ
№ 74 (Из цикла миниатюры, художник Т.Ч.)
Если бы Федя не прощал своей Клавке ее маленькие недостатки, он не смог бы так наслаждаться с ней всем остальным. Вот он и прощал ей ее же недостатки, а остальное, как он считал, дело житейское, – прощай, не прощай, все едино жить вместе.
- Прощай, - однажды попробовал сказать ей Федя.
- Не прощу, - ответила Клавка, и осталась при нем.
Из этого ничего хорошего не вышло, потому что все хорошее всегда оставалось при них. И они жили вместе, – он, со своими «скудными достатками», а она, со своими маленькими недостатками.
Федя иногда сомневался, и считал, что недостатки у Клавки не только маленькие, а есть и побольше, но он никогда не говорил ей об этом, потому что знал, что сомневается, что знает.
- Когда я сомневаюсь в чем-то, - говорил Федя, - я знаю, что чего-то знаю, но сомневаюсь.
Он мог подумать о ней что-нибудь такое, в чем сомневался, но не думал.
- Ты не думай, - сказала ему Клавка, когда он застал ее на коленях у турка, - это мои, если хочешь знать, достопримечательности.
- Ты, наверное, хотела сказать достоинства? - сказал он, - а подобные достопримечательности – это наследие, доставшееся нам из доновоэрных времен, когда женщины вот так позволяли себе сидеть на коленях у мужчин.
- Чтоб ты и не сомневался, но ты ошибаешься.
- Может быть, ты думаешь, что я должен сомневаться, и не верить своим глазам? - спросил Федя.
- Это не то, что ты думаешь, - сказала она.
- А о чем я могу еще думать, если уже и сам не знаю, что думать?
Вот он и сомневался, когда увидел ее на коленях у турка, потому что знал, что делают на коленях в таких случаях другие, но не Клавка же?
Очевидно, есть, наверняка есть у нее и большие недостатки, - думал он, - но они, наверное, такие большие, что не умещаются в объеме моего сознания. Их поэтому и не видно, что они всегда за пределами поля моего зрения.
Ну, и пусть, - думал он, - стоит ли ломать себе голову над тем, чего не видно?
В общем, Федя сомневался, потому что знал, что чего-то знает.
- Когда я знаю, - говорил он, - то чего-то сомневаюсь.
Турок, как ни старался разобраться в том, о чем они говорят, так ничего и не понял. Клавка чего-то говорила, сидя у него на коленях, а Федя не понятно чего-то возражал. Турок же, понятное дело, ни чего не понимал, и сидел молча.
А Федя думал, что он даже возразить толком не может, потому что знал, что сомневается, и поэтому не может сказать ей об этом.
Но скорее всего он не мог сказать Клавке о том, в чем сомневался потому, что знал, что любит ее, и не сомневался, что она тоже любит, и знает это, но сомневается, а может, и нет.
Кто ее знает, я и сам сомневаюсь, - думал он.
Так всегда думал Федя, когда на коленях у него сидели Клавка номер два, или Клавка номер три. Он любил их садить на колени, и петь разные песни.
Дело житейское, и опять же все путем, - думал он.
Эд Гемадзе
10.09.2013