Осип Эмильевич Мандельштам
(1891—1938)
В каждом писателе невозможно отделить мужское начало от женского, прозаика от поэта. В настоящей прозе есть поэтическое начало, а истинная поэзия держится на прозаических подробностях.
Так вот, о Мандельштаме.
Осипа Эмильевича сделало великим поэтом мужское агрессивное начало, а погубило — неверное женское. Прозаик Мандельштам едва не перечеркнул себя-поэта, а поэт Мандельштам свел прозаика в могилу.
Дело в том, что когда в 1925 г. вышла автобиографическая повесть Мандельштама «Шум времени», М. Цветаева, за 10 лет до того плененная его стихами, дала гневную отповедь автору.
Возмущенная его непоследовательным отношением к событиям Гражданской войны вообще и к Добровольческой армии в частности, она написала: «Шум времени Мандельштама — оглядка, ослышка труса. Правильность фактов и подтасовка чувств. С таким попутчиком Советскую власть не поздравляю. Он так же предаст ее, как Керенского ради Ленина, в свой срок, в свой час, а именно: в секунду ее падения… В прозе Мандельштама не только не уцелела божественность поэта, но и человечность человека… Мой ответ Осипу Мандельштаму — мой вопрос всем и каждому: как может большой поэт быть маленьким человеком?»
Но там же поэтесса отчасти ответила самой себе: «Мандельштам-поэт (обратно прозаику, то есть человеку) за годы Революции остался чист. Что спасло? Божественность глагола».
Тем не менее через 9 лет поэт с этим глаголом полез на рожон, написав о Сталине пасквильный памфлет, названный Б. Пастернаком «не литературным фактом, но актом самоубийства»: «Мы живем, под собою не чуя страны, / Наши речи за десять шагов не слышны. / Только слышно кремлевского горца — / Душегуба и мужикоборца». (Это первая редакция).
Еще через 3 года Мандельштам выдавил из себя «Оду» Сталину, но она его, увы, не спасла. «Нам не дано предугадать, / Как наше слово отзовется, — / И нам сочувствие дается, / Как нам дается благодать…». Прямо скажем, строки Тютчева (одного из духовных учителей Мандельштама) об ином и неизмеримо выше, но, в то же время, именно о том, низком и жестоком, что имманентно присуще всем людям, и поэтам, и вождям.
Будущий поэт родился 3 (15) января 1891 г. в Варшаве в семье купца первой гильдии Эмилия Вениаминовича (Хацкеля Бениаминовича) Мандельштама и музыкантши Флоры Осиповны, урожденной Вербловской. В 1897 г. семья переехала в Петербург. После окончания коммерческого Ьенишевского училища (1907), в котором Осип начал писать стихи, он учился в Сорбонне и Гуйдельбергском университете. Побывал в Швейцарии и в Генуе.
В 1911 г., перейдя в лютеранскую веру, юноша поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где изучал романскую филологию (с перерывами) до 1917 г.
Осип начал поэтическую карьеру как символист. Первые стихи опубликовал в журнале «Аполлон» в 1910 г. Познакомившись в Париже с Н. Гумилевым и в Петербурге с А. Ахматовой, поэт примкнул к акмеистам и вошел в «Цех поэтов»; регулярно выступал в нем и читал публично стихи. В 1913 г. Мандельштам выпустил первый поэтический сборник «Камень», в котором выработал свой собственный уникальный стиль.
На Первую мировую войну поэт откликнулся стихотворением «Европа». В годы лихолетья несколько раз побывал в Крыму, писал статьи, занимался переводами Расина, выступал с чтением своих стихов, какое-то время жил в Москве, познакомился с М. Цветаевой.
Встретив Февральскую революцию в Петрограде, Мандельштам уехал в Феодосию, а перед Октябрьской революцией вернулся в столицу. Написал несколько знаменитых стихотворений: «Не знаю, может быть, не хватит мне свечи…», «Среди священников левитом молодым…», «Кассандре» и др.
В 1918 г. Мандельштам трудился в Комиссии по эвакуации Петрограда, сотрудничал с газетами «Вечерняя звезда» и «Страна», служил в Наркомпросе, выступал с чтением стихов на вечерах. На следующий год поэт уехал в Харьков, где работал во Всеукраинском литературном комитете при Наркомпросе Украины; печатался в харьковских «Известиях» и «Путях творчества».
В Крыму поэт по подозрению в связях с подпольщиками был арестован врангелевской контрразведкой, но хлопотами писателей был освобожден. Мандельштам уехал в Батум, но и там был арестован военными властями и вышел на свободу случайно. Везде с большим успехом выступал с чтением стихов.
После двухлетних скитаний по югу России и Кавказу (Ростов, Кисловодск, Баку, Тифлис, Батум, Сухум, Новороссийск, Харьков, Киев) поэт осел с женой, Надеждой Яковлевной, в девичестве Хазиной, в Москве.
В 1922 и 1923 г. увидели свет два издания книги под названием «Tristia» («Книга скорбей»), с посвящением жене. Критики отметили, что за годы социальных бурь поэт из рационалиста превратился в иррационалиста (в поэтическом смысле).
Затем года склонили поэта к прозе, и он, продолжая разъезжать по стране, печатал в газетах очерки, выпустил автобиографию «Шум времени» и повесть «Египетская марка» (1927). Работал Осип Эмильевич и над переводами и детскими стихами. В 1928 г. вышел его последний прижизненный поэтический сборник «Стихотворения», а также книга избранных статей «О поэзии».
В 1928—1929 гг. из-за недоразумения (на титульном листе перевода «Тиля Уленшпигеля» Мандельштам был ошибочно указан переводчиком, тогда как он осуществлял лишь литературную обработку перевода) поэт был обвинен в плагиате и потерял работу в издательствах. Тогда же он написал «Четвертую прозу» и знаменитое стихотворение «Я вернулся в мой город, знакомый до слез...».
В Доме Герцена поэту была выделена комната, Советом Народных Комиссаров назначена пенсия. В «Новом мире» и в газетах публиковались стихи; в Москве и Ленинграде только в 1932 г. прошло не меньше пяти творческих вечеров.
После публикации «Путешествия в Армению» (1933) критика обрушилась на поэта с погромными статьями. И Мандельштам не придумал ничего лучше, как дать сдачи Сталину — написал эпиграмму о «горце», где намеренно оскорбил вождя, обозвав его «осетином».
Поэт пребывал в гибельной эйфории, думая, что его тут же уничтожат и о нем станет говорить вся страна, но он «всего лишь» был арестован и отправлен в ссылку в Чердынь, где едва не покончил с собой, выбросившись из окна (его спасли), а затем по выбору ссыльного был направлен в Воронеж.
Три года ссылки стали временем создания трех поэтических «Воронежских тетрадей», «Стихов о неизвестном солдате». Мандельштам писал тексты для воронежского радио, недолго работал литконсультантом в воронежском Большом советском театре. Ахматова, Пастернак, Шкловский, Вс. Вишневский помогали поэту материально.
Получив в 1937 г. разрешение выехать из Воронежа, поэт поселился в подмосковном Савелово, а затем в Калинине. Спустя год Мандельштам был снова арестован и отправлен по этапу в лагерь, на Дальний Восток.
Мандельштам скончался 27 декабря 1938 г. от тифа (другая версия — от паралича сердца) в пересыльном лагере Владперпункт (Владивосток). Реабилитирован посмертно: по делу 1938 г. — в 1956, по делу 1934 г. — в 1987.
Архив поэта сохранила его жена, написавшая в своей «Второй книге» о товарищах ее мужа: «Вокруг нас копошились писатели».
Как ни странно, Н.Я. Хазина имела в виду и тех писателей, которые не раз выручали Мандельштама из беды и помогали ему материально.
P.S.I. У Мандельштам много замечательных стихотворений, зачастую сложных. Но почему-то больше трогают те, что проще и строже, и таинственны как сама древность:
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи, —
На головах царей божественная пена, —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
1915
P.S.II. И еще вот что. Многочисленные разборы специалистов и дилетантов «на примере Мандельштама (Пастернака, Ахматовой, Цветаевой…)» противостояния поэта и власти набили давно всем оскомину. Но во всей этой шелухе проглядывает кристалл — видимо, великой поэзии без великой власти нет и быть не может.