Из цикла «Стратегия выживания»
От свободы к диктатуре.
Написать рецензию:
… в основном Ваши размышления мне близки, поступок вызывает уважение. А как дети ваши, смогли образование получить и в городе прижиться?...
Петр Мозговой 22.05.2013 23:06 •
Добавить замечания:
Мне пришлось стать тираном. Вначале дети и жена считали меня извергом, но теперь благодарны и признают мою правоту…
Детей у нас двое. Сын и дочь. Разница – полтора года. Таких называют погодки. Инициатива моя. Замысел – отмучаться сразу и чтобы им не скучно было в лесу. Просчет оказался стратегическим и повлек за собой все дальнейшие неприятности. Об этом отдельно, потом…, а сейчас о детях.
Первоначально замысел себя оправдал. Первые шесть лет жизни в лесу вспоминаются и мной, и женой, и детьми, как райское наслаждение, сады Эдема, Нирвана на земле.
В то время как вся страна, поднявшись утром по гудку, дружно устремлялась в поля и к проходным заводов, фабрик и учреждений, мы вылеживались в уютной постели, распахнув широкие окна навстречу утреннему солнцу, щебету птиц и чистейшему горному воздуху.
Социализм нас не трогал. Года на три про нас забыли все. Изредко вспоминал директор техникума, когда подписывал расчетно-платежную ведомость. Он поражался, как мы вчетвером можем прожить на 35 рублей в месяц.
Я же после первой зимовки посадил громадный огород, завел хозяйство и практически перешел на полное самообеспечение. Жена, занятая заботой о двух малышах, была рада, что её никто не трогает, а отсутствие электричества, воды и соседей компенсировало мое ежесекундное присутствие рядом. Я таскал из родника (за полтора км) воду, заменял и радио и телевизор, и как джин исполнял любое пожелание.
Летом к нам на выходные приезжали друзья из города, осенью студенты на практику, всё остальное время мы были предоставлены сами себе. И ни сколько не скучали.
В начале три курицы и петух, потом двадцать, затем пятьдесят и т.д. В начале поросенок и свинка, потом восемь, потом пятнадцать, а потом не считали… В начале одна корова, потом корова и телок, потом корова и пять телят, потом две коровы, бык и восемь телят… В начале пойманный рой и к осени одна пчелосемья, на следующий год три пчелосемьи, на следующий год шесть, на следующий год двенадцать и так до сорока… В начале радость от первых шагов детей, потом от первых слов, от первых рассуждений…
Чаще всего сейчас все вспоминают наши летние вечерние прогулки. Мы выходили на лесную дорогу и неспеша шли по ней пока не надоедало. В начале детей возили в коляске, потом они стали ездить на трёхколесных велосипедах. С нами увязывались собаки, потом пристрастились коты, которые задрав вертикально хвосты, возглавляли наше шествие. Потом за нами стали увязываться свиньи и, в конце концов, к нам начали присоединяться и корова с телятами, которым также нравилось бесцельное неспешное шествие по безмолвному, ловящему последние лучи заходящего солнца, лесу.
Мы были постоянно с детьми, а они с нами. Мы вместе читали книги, рисовали, лепили. Делали свои дела, а они тут же рядом играли в свои игры.
Как-то раз, возвращаясь уже в полной темноте со своей вечерней прогулки, я достал детям звезду с неба.
Вокруг летали светлячки. Я незаметно поймал одного, потом взял дочку на руки и спросил её:
- Хочешь, звезду с неба достану?
Естественно она хотела. Я взмахнул рукой и протянул ей на раскрытой ладони светлячка. Даже жена опешила, а сын захотел, чтобы я достал и ему. Конечно я достал…
Они долго верили, что Дед Мороз реально существует. Они его караулили новогодними ночами, но он всегда подкладывал незаметно под елку подарки и забирал предложенные ему угощения. Даже жена поражалась, когда я это успевал сделать? Но, она сама увлекалась так играми с ними, что сделать это незаметно для них было не сложно.
В конце концов, дети доросли до школы. Возникла большая проблема. Я учился заочно в Московском лесотехническом институте, жена заочно оканчивала лесной техникум (я, всё-таки, убедил её учиться) и моя мать решила нам помочь.
Она забрала детей в Краснодар, там дошла до ГОРОНО, но добилась, чтобы детям разрешили учиться в одном классе. Дети, на удивление преподавателей, оказались даже лучше подготовленными к школе, чем городские.
Но…они оказались не готовы к контакту со сверстниками. Наивные и доверчивые, они не могли сопротивляться той детской жестокости, которая царит в детских садах и школах. Они не были готовы давать отпор и стоять за себя.
Для детей первый класс вспоминается как самый ужасный кошмар их жизни. Тем более что и дома моя мать применила к ним тот же метод, которым воспитывала меня: жесткий контроль и тотальное исполнение своих обязанностей. После нашей лесной вольницы…
Во второй класс они пошли уже в станице, где мы начали строить дом.
Вначале я возил их на занятия на машине, потом жена арендовала времянку (небольшой домик во дворе у одной знакомой женщины), и я забирал их в лес только на выходные. Потом я окончил лесотехнический институт и меня перевели работать лесничим в ближайшую станицу, (но не в ту, где мы строили дом).
Мне дали трёхкомнатную служебную квартиру рядом с лесничеством и мы все перебрались туда жить. Начался второй знаменательный период нашей жизни.
Лесничество было самым удаленным от лесокомбината, лесничий пил в черную, за что и был снят (хотя мужик был толковый), коллектив привык к вольнице. Там уже сложился свой метод работы. Утром один из лесников увозил и напаивал лесничего, а остальные занимались своими делами.
Нормальную работу было организовать несложно, материальное обеспечение тоже, но прямой откровенный саботаж коллектива был практически непреодолим. Я не покидал рабочего места с утра до вечера, а рабочим местом был весь лес вокруг. Но любоваться его красотами было некогда.
Я был царь и бог в станице. В моем распоряжении были все леса вокруг станицы, гектаров сто пахотных земель, гектаров двести сенокосов, конюшня с двадцатью пятью лошадьми, пять тракторов (два гусеничных и три колесных), две грузовых машины (ГАЗ-66 и ЗИЛ-157 – оба вездеходы), кузня, слесарка, несколько деревоперерабатывающих станков, бригада лесокультурниц (15 женщин), и несколько бригад лесорубов (больше двадцати человек). Также на балансе были два кирпичных двухквартирных дома и баня. В общем забот хватало.
Все проблемы я умудрялся решать сам. Уходил с утра и возвращался ночью.
Дома также всё было идеально. Детей расхваливали в школе, в квартире чистота, дом – полная чаша. Мы – желанные гости на всех торжествах, нам самые почетные места. И жене и детям стало нравиться быть женой и детьми НАЧАЛЬНИКА. Они быстро научились разводить пальцы веером.
Мне было некогда. Дел было по горло. Жена самостоятельно начала делать ежедневные обходы станицы и «гостевать» то у одних, то у других, то у третьих и возвращаться домой с сумками полностью загруженными «подарками».
Дочь организовала «банду» сверстниц, они подлизались к конюху и тот стал им потворствовать в их любви к лошадям. Он научил их ездить верхом, подобрал и подогнал под каждую седла и стремена. На меня посыпался поток жалоб сельчан, которых они или зашибли, или чуть не зашибли скачущими во весь опор лошадьми.
Я приходил утром в лесничество, а там меня уже поджидала очередная бабка, которая, причитая и охая, начинала жаловаться на это «бисово отродье», которое на всем скаку перепрыгнуло через неё, когда она присела под изгородью отдохнуть.
Мои попытки пресечь этот беспредел окончились крахом. Конюх и жена потворствовали им. Я добился лишь того, что девчонки согласились в пределах станицы ездить шагом или водить лошадей под уздцы.
Сын с друзьями пропадал на речке или в лесу.
Через два года учителя уже не хвалили моих детей. Те перестали что-либо учить. В начале им хватало груза прошлых знаний, а потом они усердно начали использовать мое положение, и занялись чуть ли не прямым шантажом.
Жена на глазах превращалась в пушкинскую старуху из сказки о золотой рыбке. У неё выработался начальственный тон, и всё чаще я слышал:
- Не хочу я быть вольною купчихой, а хочу быть столбовой дворянкой. Дурачина ты простофиля. Я не знаю как, это не мое дело, а иди и добудь…
Я перевез семью в станицу, где мы строили дом. Там было центральное отделение табаксовхоза, свое лесничество и свой лесничий. И сразу дети взвыли:
- Нас никто не уважает, нас никто не боится….
Здесь хватала своих детей начальников.
Началась эра кооперации, и я одним из первых организовал кооператив по заготовке леса. И тут взвыла жена. Она не видела разницы между деньгами в производстве и личными деньгами.
- У тебя полный сейф денег (там лежало несколько пачек десяток) а я у тебя должна выклянчивать сто рублей (месячный заработок лесокультурницы!)
Дети вторили ей.
- Другие отцы сынам машины покупают, а ты мне какой-то мопед подарил.
- Другие отцы дочерям норковые шубы покупают, а ты мне какой-то свитер.
- Другие отцы своим детям дипломы покупают, а ты учиться заставляешь…
Но все ещё было терпимо, пока у меня не начались неприятности на работе и я не уволился. Было возбуждено уголовное дело, расследование которого тянулось два года и закончилось тем, что мне товарищеским судом было объявлено общественное порицание за превышение служебных полномочий.
Но два года органы испытывали мои нервы на прочность, а молва меня уже посадила в тюрьму, расстреляла и повесила одновременно. Даже былые друзья, проходя мимо не замечали меня в упор, а уж дети… Для них это была жизненная катастрофа. Из князей в грязь!
Однако я стал снова полностью свободен. Взялся за дом и завершил его строительство. Стал проверять знание детей, полученные в школе и ужаснулся их полнейшему отсутствию. Попытался заняться с ними, но они подняли крик, что в классе у них круговая порука и никто не отвечает на уроках, а кто начинает «выпендриваться», тех бьют.
Я не стал разбираться так ли это, а просто пошел и забрал документы обоих из школы. Девять классов они уже окончили, а поступать куда либо летом не захотели. Жена заявила, что сейчас не учатся, а покупают дипломы.
Завуч стенала:
- Вы обрекаете своих детей на большие жизненные проблемы. Сейчас без образования никуда.
- А действительно у них в классе круговая порука и никто не отвечает на уроках?
- Да, - нехотя согласилась завуч, - Проблема существует, но тем не менее аттестаты они получат, а это главное.
Я был с ней не согласен.
Дети восприняли это событии радостно…, но радость была недолгой.
На следующее утро я поднял их так же рано, как и всегда, но вместо школы загрузил работой по строительству дома. На их возмущенные крики, что они хотят гулять, я возразил, что кормить, одевать и обеспечивать их я должен, если они учатся, а если нет, то они работают наравне со всеми (т.е. со мной, а работал я с темна до темна).
- Ты изверг, - встала на их защиту жена.
- Ты кровопийца, - вторила ей дочь, - Хочешь нашими руками всё себе сделать.
- Как хотите, но денег я не дам вам ни копейки.
Они знали мое положение, тем более, что жена летом развелась со мной, и понимали, что так и будет.
Сошлись на том, что работаем мы до пяти, а потом они могут пойти погулять.
- Не хотите работать со мной, устраивайтесь на работу. Альтернатива этому только учеба, но не в этой школе.
- Я буду учиться, - решил сын.
- Хорошо, - согласился я. – Утром я даю тебе задание, до обеда ты его выполняешь у меня на глазах, после обеда проверяю, что ты выучил и решил, потом до пяти помогаешь мне на строительстве дома. После этого ты можешь пойти погулять. Летом подаешь документы в техникум. Если будешь следовать моим требованиям, я гарантирую, что ты поступишь.
- Я не буду учиться, - заявила дочь. – Ты, со своими красными дипломами, не можешь семью нормально обеспечить. Я пойду работать.
- Хорошо, - согласился я. – Завтра утром идешь искать работу, а сейчас работаешь со мной.
На следующий день дочь устроилась рабочей в табачную бригаду. Заготовка табака была завершена, они подготавливали парники к выращиванию рассады табака на следующий год. Через месяц она получила первую зарплату – 120 рублей. Ей они казались невероятной суммой.
- Мы не будем брать с тебя за питание, мы не будем брать с тебя за проживание, управимся сами. Но ты одеваешься и обеспечиваешь всем остальным себя сама.
Таковым было общее решение, с которым была согласна и дочь.
На первую зарплату она купила туфли лодочки на высоких шпильках. На вторую зарплату пушистый свитер из ангорской шерсти.
Получив третью зарплату она упала духом. Туфли за эти два месяца были уничтожены, а свитер после первой же стирки стал похож на дохлую кошку.
Ни на какую гульбу после тяжелого рабочего дня сил у неё не хватало. Вернувшись домой, она клянчила у меня стаканчик вина (я делал очень вкусные столовые вина из алычи, сливы, ежевики), выпивала его за ужином и тут же заваливалась спать до следующего утра. Всё чаще по утрам просила мать пойти отработать за неё. К весне она сдалась.
- Я тоже пойду учиться, - сказала она мне как-то утром.
- Хорошо, - согласился я, - но Юра уже выучил почти все вопросы для поступления в техникум, а ты не готовилась. Он пойдет в любой техникум, по своему выбору, а тебе я могу помочь только в поступлении в лесной техникум, там меня ещё хорошо помнят и думаю, что помогут тебе поступить.
Через неделю она стала ходить на занятия в подготовительную группу в лесном техникуме. Летом они оба поступили самостоятельно в техникумы. Дочка в лесной, а сын в приборостроительный, на отделение электронной связи.
Единственные из всего класса.
А я вернулся на старый кордон, в родной лесхоз-техникум, в тот самый почти забытый всеми за время перестройки поселок.
Начался самый жёсткий период моей жизни.