Лет ей было ни много, ни мало – в самый раз. И звали её Макатоша, и была она писательницей.
- Это ты так думаешь! Никакая ты не писательница! Так… Описательница.
Вечно этот репей нос суёт, куда не надо. Уже на кучу компостную под окно сослан -выселен, а всё не угомонится: реплики свои никому не интересные в мои сказки вставляет!
Раму что ли закрыть?
Не буду. Осень выдалась тёплая, солнечная. А яблоневый дух аж голову кружит.
Лучше, как планировала, расскажу я вам сказку.
Жил-был у Агафьи в огороде репей Ерепень.
- Да разве жил?! Прозябал!
- Ты бы, Ерепень, помолчал. Забыл, чем дело в сказочке кончилось?! Вот и не высовывайся! Сама расскажу.
Значит, жил-был… Нет, не так. Рос-подрастал в огороде у Агафьи сорняк Ерепень.
- Ну, и что, что сорняк?! И ты туда же - некультурное растение! Агафьев сосед - Лёнька Керосинов - тоже мужик не шибко культурный! А дом – твоему не чета! Лучше лучшего! И мотоцикл Урал имеется! Супротив твоего велосипеда – это уже роскошь. Вот тебе и некультурный! А у меня даже по сорняковым меркам маета одна, а не жизнь! Ты, Макатоша, сама посуди: галки-сороки налетают-пугают, кобель хозяйский по огороду без привязи шастает, а ещё и сквозняки из-за повышенной дырявости забора досаждают.
- Ты бы, репей, не мешал! Моя сказка – как хочу, так и пишу! На чём я остановилась? А! Вспомнила!
Пока был Ерепень невелик, огородные некомфортности ему шибко не мешали - пристроился и ладно.
- Так оно и понятно! По-молодости много ли про себя понимаешь?!
А тут стал Ерепень в сок входить да расцветать: ростом в метр вымахнул, цветом буйным обсыпался. Про то, что в Агашкином огороде он в статусе некультурного самозванца пребывает, и думать забыл.
- Да не забывал я! Сорняк – тоже растение. А я, между прочим, ещё и лечебное! Напиши про это, кстати.
- Не буду! Моя сказка про другое!
Может, со временем и опомнился бы Ерепень - попритих-попригнулся. Да шли мимо Агафьего огорода две кумы: глянули на Ерепеня – глазам не поверили. А одна возьми, да и ляпни, мол, у Агафьи репей нарос – всем репеям репей!
Поднял гордо Ерепень голову…
- Стоп! А чего ты, Макатоша, до конца-то не дописала?! Они ещё сказали, что отродясь таких высоченных репеёв не видали.
- Вот зануда! Будешь указывать - слова «всем репеям – репей» тоже вычеркну.
- Уговорила. Молчу.
Поднял гордо Ерепень голову - ещё выше ростом стал. И зацвёл пуще прежнего! Ибо ничто так не стимулирует к процветанию, как хорошая похвала.
- Да что – зацвёл?! Я тогда уже приготовился семенем своим семенить.
- Не перебивай! Собрался, значит, Ерепень род свой приумножить.
- А условий-то никаких! Опять же, кобель по огороду носится, земля бедная, Агафья в самодеятельности участвует.
- Вот тут ты прав. С самодеятельностью Агафья перестаралась. Пять дён в неделю по два часа – это перебор!
- Вот и я про то же!
И стал Ерепень думать, что делать.
- Нет. Не так. Напутала ты. Стал Ерепень думать, за что ему – красивому - такая доля незавидная.
И чем больше думал Ерепень, тем яснее ему становилось - это старуха Агафья во всём виновата, потому как к трудам сельскохозяйственным смолоду неприобщённая.
- Ага. Привыкла по свистопляскам носиться: как в клубной самодятельности голосить, да ногами взбрыкивать - так есть время, а забор поправить, навозу навозить, да кобеля на цепь посадить – недосуг ей.
И как осознал Ерепень всю ситуацию, так и написал жалобу в Думу… человеческую.
- Так другой-то нет!
И изложил, значит, в письме Ерепень факт следующий: мол, уважаемая Дума. Одна ваша гражданка деревенско-российская Агафья, вопреки наказам вашим думанным, хозяйство своё ведёт неверно-неправильно! А коли конкретно - то к огороду своему из себя вся негуманная! Судите сами: навозу не купила, типа, пенсии не хватает; землю запустила, говорит (точно врёт!), спина не гнётся, а кобель ейный на бывших грядах такое вытворяет, что даже перед Лёнькой Керосиновым стыдно! Хоть он – Лёнька - и сам человек бескультурный, но и его пожалеть не лишнее.
- Я там, Макатоша, про кобелиные происки в конце письма ещё пару слов приписал. Ну, он и вправду вконец обнаглел – повадился на меня лапу задирать.
Долго Дума думала, ночи не спала.
- Ничего – днём отоспятся.
И пришёл ответ.
Не, не Ерепеню. Кто ж лопуху отвечать будет?! В сельсовет пришёл. «Значит так, - написали депутаты. – Мы тут времени зря не теряли, всё порешали, и по вашей заявочке подготовили правочки. Между прочим, в Гражданский кодекс! Так что не волнуйтесь, уважаемые, теперяча будет не то, что давеча: отныне запрещается затенять соседний участок и сужать открывающийся с него вид. А посему постановляем: выдрать с корнем Ерепеня, чтобы он Лёньке Керосинову, человеку, хоть и бескультурному, но тоже российскому, обзор не сужал и свет не затенял. А по-поводу вашего деревенского кобеля мы на следующем заседании подумаем».
- Эх… И чего мне тихо-смирно не жилось?! Всё из-за того письма.
- А я тебя, Ерепень, предупреждала! У меня лично есть правило: можешь не писать – не пиши!
- А чего тогда всё пишешь и пишешь?! Хорошо, Агафья не такая. Она вообще та ещё валявка!
- Кто такая валявка?
- Лентяйка. Если по-интеллигентному. А по-деревенскому – валявка! К чему это я?! Ах, да! Так эта валявка – Агафья - на помойку заленилась меня отнести. На компостную кучу под окно тебе и кинула! А что?! У тебя здесь сторона южная, не дует. Не то, что у Лёньки Киросинова. Да и не скучно – есть с кем умным словом перекинуться. Тебе. Описателям ох как общение для творчества полезно! А пока ты, Макатоша, сказочки свои пишешь – смотришь, я обживусь да и деток нарожу-насею. Мы – сорняки – живучие.
ПС1: уважаемые писатели, можете не писать - не пиши! Не портите себе жизнь.
ПС2: грамотный лопух - ещё не писатель. Макатоша тоже.