ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ
«Где же моя ненаглядная, где? В Вологде-где»... между прочим, дорогая, сегодня смотрел «видики»: вот ты на Канавах, вот в Царском Селе, вот в Павловске... Сам факт того, что НТВ твой муж предпочел смотреть сто раз прокрученные видеофильмы семейной хроники - это симптом, милая. Уж не загостилась ли ты в своих «резных палисадах»?
Ты мне ничего другого не оставляешь, ангел мой, как продолжать писать тебе «Письма из Фёдоровского Посада». Не знаю, насколько мой эпистолярий (мои эпистолы?) тебе интересен, но я и сам, по правде говоря, им увлекся. В четвертом послании предлагаю вернуться к очерку Михаила Ивановича Семевского, выписки из него были сделаны мной еще задолго до этого письма. Все они касаются нашего предмета. Остается лишь «литературно» их связать в целостный рассказ. Но прежде, напомню тебе, что, приехав сюда в 1986 году, мы услышали немало преданий и легенд, связанных с этими местами. Ты помнишь, мы еще застали с тобой извилистую дорогу от Глинок до Федоровского, позже она была значительно «выпрямлена». Рассказывали, что Цесаревич Павел, охотясь с друзьями в этих местах, придумал для своей молодой жены и друзей забаву не без острых ощущений: в зимнюю пору снаряжать легкие санные экипажи - целый обоз и, загрузив их гостями, мчаться во весь опор по виражам извилистой Федоровской дороги, то и дело теряя на крутых поворотах зазевавшихся седоков. Наказанием для них было идти пешком до Посада, где Павел с «уцелевшими» спутниками, говорят, любил тихо постоять в сельском храме во время службы.
Помнишь ли ты, что еще 25 октября 1998 года по этому поводу мной было написано стихотворение:
Когда в село зимой Великий князь,
Еще не знавший тягость трона,
С женою молодой своей резвясь,
В санях укрываясь меховой попоной.
Во весь опор на тройке разлетясь.
Когда на поворотах накренясь,
Чуть ездоков не сбросив из саней,
С восторгом, хохотом и стоном,
С церковным колокольным звеном,
И с пеной бешенной - коней,
Влетала в гору кавалькада...
Мне больше ничего не надо!
Мое поймет воображенье
Романтику былых времен.
Я потому в село влюблен,
Что мне дарует вдохновенье
Вот этот бархатистый склон,
Связующий в стихотворенье
В судьбу единую - страну,
Где это легкое мгновенье:
С картинкой царственных особ,
Летящих с хохотом в сугроб.
И холст кровавого сраженья,
И Павловск, преданный огню
Врагом в минувшую войну.
Все эти преданья, наверно, не далеки от правды и вполне могли происходить в те далекие времена. У М. И. Семевского на с. 77 мы находим тому доказательство, документально подтвержденное. В сентябре 1793 г. совершено бракосочетание В. К. Александра Павловича с Вел. Княжною Елисаветой Алексеевной. Летом 1794 года семейство Наследника Цесаревича вместе с новобрачными посетили Павловское. Не было ни торжеств, ни пиршеств, но время провождалось весело и приятно в тесном семейном кругу. Душою этого избранного общества была сама В. К. Мария Федоровна; ее изобретательность на забавы и развлечения была неистощима и аренами ее были преимущественно сад и парк». Каждый день затевалась новая прогулка и нередко лотерея указывала места, куда должно было отправляться общество на этот раз. В билетиках «бывали и такие, на которых задавались прогулки более отдаленные, например, в деревню Мондолово и обратно, 14 верст» (с. 78).
Теперь это кладбище Федоровского, а тогда довольно крупное финское (маймистское) поселение. Дорога туда проходила через Федоровский Посад, так что его-то Великокняжеская фамилия никак не могла обойти стороной. Кстати, имеются документальные свидетельства, что Мондолово сожжено было только в годы войны и там была Кирха. Об этом я обязательно расскажу в свое время.
В описываемое Семевским время Федоровский Посад еще не принадлежал семье Павла, как я уже писал, это случится лишь 5 июня 1797 года, когда сам он взойдет на престол. Упоминал я и число доставшихся семье крепостных крестьян Поcада: 25б мужского и 276 женского пола (с. 94)
Надо заметить, что при новых хозяевах Федоровский Посад стал быстро развиваться и расти. Отношение к крестьянам здесь было очень гуманное, о чем говорят многочисленные документальные факты. Сначала крестьяне отбывали барщину: «В течение 1797<197>1799 годов крестьяне отбывали барщину, занимаясь садовыми и землекопными работами в парке, выставляя ежедневно определенное число рабочих пеших и конных, но 23 января 1799 года генерал-провиантмейстер Обольянинов объявил повеление Императрицы, что крестьяне деревень: Линна, Новая, Глазово, Тярлево, Липицы и Фёдоровского посада вместе поставки рабочих натурой могут быть обложены платежом оброка; при этом повелено было отобрать от крестьян сведения: желают ли они перейти на оброк и буде пожелают, то пусть выразят свое согласие мирским приговором. Таковой состоялся 5 февраля и в силу его крестьяне обязались с 1 февраля 1799 года платить оброк по 7 руб. 50 коп. асс. с души. Утвердив приговор, Императрица повелела: впредь садовые работы в Павловске производить чрез подрядчиков, вызываемых на торги посредством <170>публик<169>, т. е. объявлений» (с. 94.)
Кстати, Федоровский Посад и в то время был самым крупным из всех, принадлежащих Павловску селений, что видно, например, из такого замечания М. Семевского: «10 июля того же года деревни Тярлево и Липицы приписаны в ведомство Павловска. Пространство, ими занимаемое, составляло в общей сложности 284 десятины при населении из 51 души мужского и 58 женского пола» (с. 94).
Рассказывая о деяниях «помещицы» Марии Федоровны, нельзя не заметить удивительную доброту Императрицы, бывшей, без всякого преувеличения, настоящей благодетельницей для крестьян. Забота о них была возведена ею в культ и завещана потомкам. Михаил Семевский приводит различные примеры таких деяний: «В Федоровском Посаде и во всех приписанных к Павловску русских и маймистских деревнях учреждены были вспомогательные кассы или, как их тогда называли, «казна для бедных» (с. 242).
«Народное училище, утвержденное в первые же годы существования Павловска, было доведено при Марии Федоровне до цветущего состояния. 28 марта 1802 года публичный экзамен в этом училище засвидетельствовал как об успехе учеников, так и о добросовестности преподавателей. Желая сколь возможно приохотить крестьян к отдаче детей в школу, Императрица в 1804 году повелела освобождать таковых родителей от платежа положенного с крестьян оброка». (с. 225<197>226). Не все получалось, как хотелось: крестьяне неохотно отпускали детей в учение. «Школа под управлением Георга Гутмана (для пряжи льна - Г. К.) на первый случай, была учреждена в скромных размерах. Императрица в сентябре 1806 года повелела Городскому Правлению предложить крестьянам Федоровского посада и маймитских деревень, не желает ли кто из них отдать малолетних своих дочерей <170>на обучение к немцу<169>. Желающих не оказалось» (с. 227). По той же причине была упразднена школа практического земледелия, основанная еще при Павле. Зато впервые в России открылось учебное заведение для глухонемых детей в 1807 году и до сих пор Павловск является одним из ведущих центров подготовки глухонемых.
Управляя своими крестьянами, Мария Федоровна развивала в крестьянах экономически целесообразные методы разумного хозяйствования на земле. Так «значительное количество хлеба в запасных магазинах Федоровского посада, русских и маймистских деревень, не будучи выдаваемо заимообразно крестьянам, неминуемо подвергалось порче. Вследствие этого было признано более полезным, оставя в наличности определенную часть запасов, остальную продать, дабы вырученная сумма со временем составила капитал для вспоможения крестьянам в домашнем их быту или в торговых оборотах. Это предложение было отдано на соображение крестьян. Они отвечали единодушным согласием: Федоровские ограничали (?) количество наличного запаса 100 четвертями; маймистские же крестьяне - третьею долею наличного в магазине количества. Императрица Мария Федоровна постановила на докладе о сем следующее решение:
«Как cия мера основана на собственном решении крестьян и я нахожу ее для них полезной, то апробована
Утверждена. - Ред.
, а по исполнении донести и каждый год доносить о состоянии и употреблении сей суммы. Мария. В С.-Петербурге, 7 декабря 1820 г.».
Таким образом эта целесообразная мера дала приращение крестьянских капиталов вспомогательным кассам. Но помимо этого, она увеличивалась также за счет определенных сумм, даваемых Марией Федоровной за подносимую крестьянами «хлеб-соль» при ее прибытии в Павловск. Крестьяне Федоровского Посада и русских деревень получали 300, а маймиcтcких селений - 150 руб.
Кстати, последние - селения финнов - никогда не были обделены милостями и щедротами Императрицы. Но при этом неопрятный быт, вследствие врожденной апатии финских крестьян, резко противоречил благосостоянию и домовитой обстановке быта русских крестьян. Финны не умели пользоваться предоставленными им нравами самоуправления, старосты, избираемые ими на год, были обыкновенно людьми нехозяйственными и малодеятельными. Селения маймистов выглядели убого, впрочем, как и отдельные их жилища. В 1821 году недоимок по маймистским деревням накопилось до 5000 рублей. «Подобная распущенность, - пишет М. Семевский, - требовала некоторых мер и директор Павловска признал полезным дать им голову из русских старост Федоровского посада. Эта мера была одобрена Мариею Федоровною 22 июня 1822 г.» (с. 245).
Вникая во все отрасли сельского хозяйства и желая содействовать их развитию и успехам, Императрица в 1821 году утвердила ежегодные сельскохозяйственные выставки с выдачей награждений. Выставка проходила по третьим воскресеньям июля. Награждение проходило, как сказали бы сегодня, по нескольким номинациям: образцовая обработка полей, использование лучших семян, высокое качество выращенного хлеба; лучшему садоводу; за образцовое скотоводство; за лучшие ремесленные изделия; за образцовое строительство и содержание крестьянского дома. Награды вручались в день праздника, в торжественной обстановке: в качестве призов выдавались дорогие серебряные изделия н украшения. По указу императрицы на призы ежегодно тратились 600 рублей из Павловской городской казны. Выставки завершались увеселительными мероприятиями.
Первое торжество происходило 16 июля 1822 года. «Всех наград было роздано восьмерым крестьянам на сумму 510 руб. Высших награждений ценностью в сто рублей удостоились трое: Яков Ольховский за быка: голова Константин Семенов за постройку дома <170>превосходного и благообразного<169> а также и за отличное против прочих хлебопашество, и Яков Петров за отличие в земледелии. Крестьянка Марфа Юдина - за лучший халат и особое изделие - была награждена серебряной цепочкой в 50 рублей» (с. 248).
Ежегодно во время пребывания Марии Федоровны в Павловске, в праздничные дни Государыня приглашала в парк девушек и молодиц окружных деревень - петь песни и водить хороводы. Участвовавших щедро потчевали лакомствами и без денежного довольствия домой не отпускали. «Эти сельские праздники тем белее доставляли удовольствие Императрице, что наряды крестьянок (штофные сарафаны, дорогие серьги, парчовые ленты и т. д. (ясно свидетельствовали о их достатках и привольном житье» (с. 249).
Федоровский посад, пространством и населением превосходивший все прочие принадлежащие Павловску деревни, был более других облагодетельствован царственной помещицей. Величина оброка никогда не превышала 10 руб. в год, да и та ничтожная сумма при множестве всевозможных выгод, обставлявших быт крестьянина-федоровца полным довольством, часто к нему же и возвращалась в виде различных пособий и субсидий. Кроме упомянутой уже кассы взаимопомощи («вспомогательной кассы»), в Федоровском с начала ХIХ века была улучшена школа для детей, находящаяся в ведении церковного причта: священника и диакона. Родители, отдавшие детей в школу Федоровского посада, точно так же как и народное училище Павловска, освобождались от платежа годового оброка. «В поощрение детям Императрицей в 1824 году повелено было особенно прилежным ученикам и ученицам выдавать в награду серебряные ложки и таковые же кресты» (с. 250).
Государыня с живейшим интересом входила во все подробности быта федоровских крестьян, многих из них знала лично, с участием отнесясь к их жизненным интересам, постоянно ограждая их от произвола и злоупотреблений чиновников и властей.
В 1813 году крестьянами Посада была принесена жалоба на старосту Илью Емельянова за сбор излишнего оброка, в удержании денег, следовавших в выдачу крестьянам, в присвоении сена, скошенного с мирского луга и во многих других злоупотреблениях. Староста был отрешен от должности и вместе с тем «Высочайше повелено было (16 сентября 1813 года) при новых выборах руководствоваться следующими правилами:
<170>Крестьяне, по собрании на мирскую сходку, увещеваются священником и членом Правления, который для сего отряжается, дабы они в выборе поступили по совести и по справедливости. Потом мир из людей совершеннолетних, имеющих собственное свое хозяйство, доброго поведения и не только не бывших в публичных по суду наказаниях, но даже в подозрениях, лишающих крестьянина доброго имени, назначает двенадцать человек в звание избирателей и представляет оным список: Правление утверждает оный, если назначаемые в избиратели имеют вышеизъясненные свойства; в противном случае, обращает оный в мир с замечанием своим и предписывает избрать других на место опорачиваемых. Избиратели сии, по утверждении их, назначают лучшего и способнейшего, по их мнению, из крестьянского общества, в должность старосты и представляют Правлению, которое доносит о том мне и, получив мое разрешение, утверждает старосту, предписывая ему вступить в исправление должности» (с. 259).
При Марии Федоровне в Федоровском был устроен сарай для пожарных инструментов, находившийся в ведении поселян. Однако он не отвратил несчастья, обрушившегося на село 9 мая 1821 года: Федоровский выгорел дотла. Несмотря на все усилия, крестьяне не смогли отстоять ни своих домов, ни имущества. Убыток составил 60<|>000 рублей ассигнациями. Уже 10 мая, узнав о несчастье, императрица пишет директору Фридерици: «Ермолай Карлович! Препровождая при сем к вам сорок тысяч рублей ассигнациями в число обещанных от меня крестьянам Федоровского посада, по случаю потерпенного ими от пожара убытка, шестидесяти тысяч рублей, из коих пятьдесят назначается выдать им в заем на десять лет без процентов, а десять тысяч в пособие, без возврата, - я прошу вас означенную сумму 40 т. руб., на сем основании, им <170>употребить по назначению, нами сделанному сего утра<169> (собственною рукою Марии Федоровны); остальные же двадцать тысяч рублей вы получите завтра или послезавтра; впрочем пребываю с совершенным к вам доброжелательством, всегда к вам благосклонной (подписано) Мария. В Гатчине, мая 10-го дня 1821 года». (с. 251).
Через два дня директор получил остальное. Отстройка погорелого села производилась быстро: церковь и дом священника были восстановлены в декабре того же года. В том же месяце из экономических сумм Павловска Государыня пожаловала еще 9000 рублей - «в пособие на построение крестьянских изб». И уже 11 мая 1822 года, то есть спустя год после пожара, Мария Федоровна писала директору Фридерици:
«Николай Карлович! Год минул от несчастья, постигшего Федоровский посад, и уже, благодаря Всевышнего, под отеческим вашим с вверенных вам поселянах попечением, при ревностном старании достойного старосты, усердной деятельностью добрых моих Федоровских крестьян - значительная часть строений восстала из пепла благовиднее прежнего. В сей день храмового празднества посада, принося благодарение Господу Богу за благое споспешествование в сем деле и моля Его о благословении впредь оного, я желаю некоторым облегчением крестьянам содействовать к благоуспешнейшему довершению отстройки посада, приняв притом в уважение, что и урожай озимого хлеба не совсем удачен, и вследствие чего я препоручаю вам объявить сегодня Федоровского посада крестьянам: что я и на сей год освобождаю их от оброка, будучи уверена, что такая льгота усугубит их рвение к довершению отстройки домов; уверьте их при том об искреннем моем благоволении и о справедливости, отдаваемой мною их усердию. С совершенным доброжелательством пребываю впрочем вам благосклонною (подписано) Мария. В Павловске мая 11 дня 1822 г.» (с. 251<197>252).
И во все последующие годы Мария Федоровна все более и более внимательна и заботлива к милому ее сердцу посаду. 8 апреля 1826 года Фридерицы с нижеследующим докладом входил к Императрице: «В число 50 т. руб., Всемилостивейше пожалованных Вашим Императорским Величеством по случаю бывшего 9-го мая 1821 г. в Федоровском посаде пожара, для выдачи крестьянам заимообразно на 10 лет без процентов, ныне уплачено ими 4 т. руб. Как Вашему Величеству благоугодно было изъявить Высочайшее соизволение, чтобы все означенные 50 т. руб. истратить навсегда для употребления в пользу здешних крестьян, ныне же из числа оных есть довольно таких бедных, кои не в состоянии завестись самым необходимым хозяйством и не имеют ни коров, ни лошадей: то и осмелюсь, Ваше Величество, представя о сем, исправить - не благоугодно ли будет из них 4 т. руб. Всемилостивейше позволить часть выдать в пользу беднейших крестьян на покупку им коров и лошадей; остальные же деньги, с присоединением к оным и следующих с крестьян, в уплату 50 т. руб., вторых 6 т. руб. Высочайше повелеть: выдать крестьянам Федоровского посада на построение остальных 10-ти домов, заимообразно на 6 лет по 500 руб. на каждый дом, с тем, чтобы оные возвращены были чрез три года в четвертый по 100 руб. - в пятый и шестой годы по 200 руб.» (с. 252<197>253). Доклад был «совершенно апробированным Марией Федоровной.
Через год, 2 апреля 1827 года, Фридерици вновь вышел с ходатайством к Императрице за Федоровских погорельцев. К этому дню федоровские крестьяне внесли в счет 50 т. руб., пожалованных им заимообразно семь с половиной тысяч рублей. Остальные 42,5 т. рублей предполагалось разложить на крестьян в виде ежегодного взноса от б до 7 т. руб. Но это было слишком обременительно для них, могла разорить их хозяйства. Потому ежегодный взнос был уменьшен наполовину, а с недостаточных крестьян и вовсе сложен. По ходатайству того же Фридерицы, оброчные деньги ежегодно слагались с недостаточных крестьян.
В 1827 году новое бедствие постигло федоровцев: падеж скота лишил их коров и лошадей. Императрица назначила комиссию, после изучения всех обстоятельств дела было решено: пострадавших крестьян поделили на 4 группы. Первым, из семи крестьян «по крайне бедному их положению» выданы пособия на покупку коров «без возврата». Троим «по худому неведению оных крестьян» было отказано, но их семействам «из уважения же к бедному положению» даны пособия без возврата денег. «И купить им коровы», - приписано рукой Марии Федоровны. Восьмерым выдали пособие с возвратом через год, а девятерым «по состоянию на оных значительных долгов» - купить им коров с уплатой через два года.
Таков был, в общих чертах, быт крестьян Федоровского посада при Марии Федоровне. После ее кончины 24 октября 1828 года, крестьяне искренне оплакивали эту великую и добродетельную женщину, бывшую для них настоящей защитницей и благодетельницей.
В заключение приведу еще письмо Марии Федоровны своему первому директору Павловска Карлу Ивановичу Кюхельбекеру, датированное 3 апреля 1787 года. В ряду ее писем своим управляющим, посвященным в основном хозяйственным и строительным проблемам Павловска, это письмо свидетельствует о том, что первая владетельница Федоровского посада действительно принимала во всем свое живое участие, проявляя постоянное внимание и заботу о своих подданных: «Удивляюсь, мой милый Кюхельбекер, что Вы мне ничего не написали ни о Павловском, ни о несчастье, случившемся с работниками в Федоровском. Посылаю в Павловское Ромберга, чтобы тот осмотрел бедного раненного и сообщил мне о его состоянии. Напишите мне о том, что делается у Вас и выполнили ли Вы данные мною поручения. Прощайте. Мария». (Цитирую по кн. М. И. Семевского, с. 511).
После смерти Марии Федоровны в соответствии с ее завещанием, Павловское с принадлежащими к нему селениями, перешло в собственность ее сына, Великого Князя Михаила Павловича.
О владельцах Федоровского посада после Марии Федоровны - до революции 1917 года я расскажу тебе в следующем письме, дорогая. А это заканчиваю, боясь утомить тебя столь длинным посланием. Спокойной ночи!