Эссе
Проблемы заимствования и использования социального опыта никогда не сходили с повестки дня. Ныне самой жизнью они выдвинулись на первый план и стали предметом оживленных споров среди самых различных слоев населения, в периодической печати, в научной литературе. Однако, несмотря на такой жгучий интерес общественности к этой проблеме, ей в социологии пока что не уделяется достаточного внимания. Подчеркивая несомненную связь поставленного вопроса с другими областями обществознания, мы хотели бы выделить его чисто социологический аспект. Что входит в понятие «социальный опыт», из чего он складывается, каким путем приобретается и почему накапливается, что отбирается в нем для распространения или навязывания, что и почему из распространяемого опыта заимствуется и усваивается – вот далеко не полный круг вопросов, которые требуют ответа. Вынесенная в заголовок проблема заимствования социального опыта на первый взгляд включает в себя в качестве одной из сторон заимствования также и использование опыта. На самом же деле использование социального опыта уводит нас в иную плоскость, а именно, заставляет глубже вникнуть в суть проблемы: как используется то, что заимствовано, к каким социальным последствиям ведет само отношение к выбору образцов для подражания и к истинному содержанию этих образцов.
Слово «опыт» чрезвычайно популярно. Оно часто используется и в печати, и в разговорной речи. Такие словосочетания, как «жизненный опыт», «профессиональный опыт», «исторический опыт», «передовой опыт», встречаются на каждом шагу. Какой смысл вкладывают люди в эти понятия? Как правило, в обыденной обстановке, в повседневной жизни с опытом связывается та или иная система умений и навыков, способствующих успешному решению жизненно важных конкретных задач. Когда хотят сказать нечто лестное о знающем человеке, то обычно говорят, что он опытный мастер, что он человек с большим опытом. Еще большее распространение получило понятие «опыт» как процесс, как эксперимент. Физиолог проводит опыты на животных с целью добывания таким путем новых знаний; аналогичным образом поступают и студенты, проводя опыты в химических лабораториях. Подобного рода опыт, - как эксперимент, - имеет место и в жизни общества. Попытка Платона привести в действие свой план об идеальном государстве кончилась для самого Платона плачевно. Эксперимент с целью создания новых общественных отношений произвел на своей фабрике в Нью-Ланарке Роберт Оуэн. И этот опыт оказался неудачным. Каждое более или менее значительное событие истории порой связывается с историческим опытом. Тут история наделяется способностью «что-то делать» и таким образом показывать нам результаты этих деяний. Такие формулировки, как «опыт истории учит» или «опыт истории их ничему не научил» вошли в моду у нынешних наших и зарубежных публицистов и политиков.
В рамках той или иной исторически определенной социокультурной системы социальный опыт точно так же, как и опыт индивидуальный, личный, «собственный», приобретается в ходе практики, в процессе взаимодействия людей друг с другом. Опыт, как индивидуальный, так и групповой, коллективный, имеет тенденцию к накоплению в виде определенного багажа умений и навыков, в виде тех или иных способов или приемов деятельности, в виде особого рода человеческого богатства. Этот опыт наследуется, он передается по наследству из поколения в поколение. В зависимости от индивидуальной или общественной потребности имеющийся в распоряжении людей опыт может быть востребован, а может быть и не востребован. Но в любом случае, будучи одним из факторов прогресса, он должен служить возвышению человека как человека, совершенствованию общественных связей и отношений. Однако не всегда это именно так и бывает, о чём ещё будет идти речь ниже.
Каждое отдельно взятое общество, как целостная саморазвивающаяся система, функционирует на принципах самодостаточности. Все общества в этом смысле слова «закрытые». Но как только распахивается «калитка» сложившихся и устоявшихся общественных связей и отношений, сразу же в нее врываются губительные деструктивные силы, разрывающие традиционные связи, нарушающие привычный для людей порядок вещей. Каждое конкретное общество уникально, как уникален сам по себе каждый отдельно взятый человек. Оно поддерживает свое существование благодаря воспроизводству, накоплению, заимствованию и передаче собственного культурного опыта. «Всё новое, что возникает в его культуре – писал по этому поводу известный российский историк и социолог Н.И.Кареев, - бывает обязано своим происхождением и работе самого народа, и заимствованием им у других народов, т. е. внутреннему развитию и внешним влияниям». Чем интенсивнее этот процесс, тем стремительнее возвышение человека, тем отчетливее выступает грань, отделяющая его от животного царства. Племена и народы, не способные к приращению и накоплению собственного опыта, остаются на сотни и тысячи лет отставшими от своих пытливых, предприимчивых соседей. Речь здесь идёт о реальном, действительном социальном опыте, а не о его суррогатах.
А теперь обратимся непосредственно к проблемам заимствования и использования опыта. В какой-то мере заимствование и использование чужого опыта может иметь место и в рамках самой системы, когда, например, одна личность заимствует опыт другой личности, один трудовой коллектив передает свой передовой опыт другому коллективу. Строго говоря, только таким путем и может идти развитие общества. Но как только мы выходим за рамки системы, мы уже сталкиваемся не с взаимоотношениями отдельных людей, а с взаимодействием социальных систем. И хотя по-прежнему носителями взаимодействия остаются люди, характер этого взаимодействия качественно меняется, да и сами вступающие во взаимодействие индивиды уже не просто индивиды – они становятся представителями своих народов, своей культуры.
Как же в рамках всего мирового сообщества осуществляется этот социальный обмен, иными словами: обмен социальным опытом? Мы здесь не ставим вопрос о заимствовании и использовании опыта на индивидуальном уровне, происходит ли это по инициативе того или иного конкретного человека, интересующегося новинками, или это происходит с участием социальных институтов, скупающих лицензии на изобретения или посылающих молодежь на обучение за границу. Культурный уровень нации от таких мероприятий может подняться в короткий промежуток времени на определённую высоту, и вместе с тем он может оставить нетронутым традиционно сложившийся уклад жизни если не в целом, то хотя бы в его основных чертах.
Совсем иначе идет процесс распространения опыта в социальной системе, особенно тогда, когда она сложилась в целостный организм. В отношениях с другими странами такая система стремится отстоять свою самобытность и самостоятельность, незыблемость своего государственного и общественного устройства. Однако нельзя думать так, будто во всем обществе при этом царит всеобщее согласие или пресловутое «морально-политическое единство». Общество не было бы обществом, если бы оно не было расколото на тех, кто поддерживает существующий порядок, и тех, кто им недоволен. Какой бы малой ни была эта последняя часть, она имеет право на несогласие с режимом. Пройдут годы, десятилетия, и несогласные заявят о себе во всеуслышание. И тогда социальные институты вынуждены будут «принять меры»: они или задавят своих противников, или примут их условия, согласившись на реформирование общественной системы.
Первым вопросом, который встанет перед общественным мнением накануне и в ходе перемен, будет вопрос об отношении к социальному наследию, социальному опыту передовых наций и народов. Иначе говоря, встанет вопрос о заимствовании и использовании чужого опыта. Общество, переживающее эпоху «смуты», непременно обращает внимание на опыт других стран. В зависимости от уровня культурного развития можно выделить три ступени заимствования и использования социального опыта: подражание, механическое заимствование и творческая переработка. Подражание обычно рождает перевертышей и ряженых в прямом и переносном смысле этого слова. Реформы Петра 1, оставив крестьянство в нищенском и еще более забитом состоянии, искусственно раздули увлеченность сначала немецкой, а затем французской формой общения и связанных с нею внешних атрибутов, начиная от ношения буклей и кончая русско-саксонским косноязычием. Но, в общем и целом, будучи выражением насущных исторических задач, требовавших решения, петровские реформы сыграли в истории России прогрессивную роль.
Правда, не все социальные мыслители того времени и последующих веков были согласны с такой оценкой заимствования и использования социального опыта. Например, так называемые славянофилы относились к петровским реформам резко отрицательно, считая, что Россия в результате такого рода преобразований утратила свою самобытность, потеряла способность к саморазвитию и в результате оказалась на долгое время привязанной к европейской культуре. Такая точка зрения была широко распространённой в позапрошлом веке. Неожиданно она проявилась и захватила умы некоторой части российской мыслящей публики в конце прошлого века, когда встал перед страной вопрос о выборе путей общественного развития. Ну, что ж и такой подход в оценках заимствования и использования социального опыта имеет право на существование.
Мы, поколение людей более позднего времени, не можем судить, тем более привлекать к общественному суду поколения людей, живших до нас, как бы они ни поступали, какие бы они ошибки, с нашей точки зрения, ни совершали. Это их биография, это их история, а не наша. История не терпит сослагательного наклонения и не приемлет нравственных оценок развития народов и наций с позиций, что «хорошо», а что «плохо». Наиболее плодотворным в этом деле может быть только путь, - и то не единственный, - попытка ответить на постоянно возникающий перед пытливым умом вопрос: почему то, что произошло, произошло?
На определённой ступени развития народов и наций, - с момента осознания ими собственного исторического места в истории, - возможны различные формы механического заимствования социальных образцов. Таково подражание, как один из видов заимствования социального опыта. Желание пойти по проторённым путям наблюдается у многих социальных групп, порой не только не согласных друг с другом, но зачастую и враждебно настроенных друг к другу. Иногда такое желание вызывается определённого рода самообманом, стремлением приблизить «вековую мечту человечества», не сообразуясь при этом с конкретными историческими условиями. Приводит это, как правило, к разочарованию и к полной потере веры во все социальные идеалы, в некое «светлое будущее», подобие рая на земле. К сожалению, даже самые дерзкие проекты по осуществлению самого справедливого общественного строя, как заметил не без основания один мудрый человек, не могут быть осуществлены по причине вмешательство в это дело человеческой подлости и глупости. Думать о том, что когда-нибудь удастся вырастить породу людей, лишённую всех пороков, было бы, по меньшей мере, наивно.
Отсюда следует вывод: социальный опыт всех народов, будучи достоянием человечества, не всегда может быть эффективно использован, а только тогда, когда это использование сообразуется с конкретно-историческими условиями развития каждого конкретного социального образования, каждого народа и его культуры. Каждый народ «заимствует извне, конечно, только то, что может быть перенятым при данных условиях, - подчёркивал в своё время уже упоминаемый нами российский историк и социолог. - На первых порах заимствование бывает чисто внешним, поверхностным, подражательным, без настоящих корней в национальной почве, но мало помалу народная психика усваивает заимствование, перерабатывает его, придаёт ему особый, чисто национальный облик». И с этим нельзя не согласиться.
Но надо иметь в виду, что у заимствования чужого опыта есть и свои пределы. Для перенимания чужого опыта нужно не только психологическое расположение, но и известный культурный уровень. Однако даже при этих условиях не всё заимствованное может оказаться полезным для той или иной нации, той или иной культуры, а только то, что может быть усвоено при данных условиях. Особенно пагубными оказываются при этом методы навязывания какому-либо народу чуждой ему культуры, навязывания чуждого опыта. При таком интервенционистском вмешательстве народ, подвергшийся культурной агрессии со стороны других народов, быстро теряет своё лицо, свою самобытность, свою культуру, и в конечном итоге исчезает. Из фактора развития и прогресса такой опыт, навязанный силой, превращается по своим последствиям в орудие, несущее с собой заряд огромной разрушительной силы. Процесс бездумного, насильственного навязывания какому-либо народу, какой-либо нации чуждого социального опыта имеет свои пределы, чреватые пагубными последствиями. Цена такого заимствования социального опыта в этом случае оказывается слишком высокой.