Разбита мечта, убито стремление,
Воздушные замки разрушены вновь.
Чудесное лето волшебных мгновений
Смыла тёплая красная кровь.
Лезвие мягко скользнуло по коже,
Развергнув чуть детскую нежную плоть.
Мы были счастливы вместе... Но может...
Поздно. Того никогда не вернуть.
Ты захотел, что б всё было красиво,
Ты захотел, что б всё было игрой.
И ты лишь на миг меня сделал счастливой
В этот момент, улетая со мной.
( Из дневника)
Жизнь не терпит компромиссов так же, как и другое. То, что мы привыкли называть этим словом, не имеет к нему ни малейшего отношения. Меня не интересует жизнь, как само явление. Не интересует, сколько дней осталось до моего дня рождения или нового года; какую выплатят стипендию в следующем учебном году и выплатят ли вообще. Не интересует, какая погода будет завтра, послезавтра и весь месяц, и до какой отметки понизится или опуститься металл в стеклянной трубке термометра. Не интересуют номера телефонов моих друзей, подруг, родственников, знакомых. Ни их лица, ни имена, фамилии, адреса. Не интересует, сколько воды в океане и песчинок на морском берегу. Какой сегодня день, месяц, год меня тоже не интересует... Я умер...
"Умер"... То, что случилось со мной, трудно назвать таким словом. "Погиб" то же не подходит. Погибают герои на войне, да и просто солдаты, по неосторожности схлопотавшие пулю в лоб; погибают пожарные, спасая из горящих домов мужчин, женщин, детей; тех, по чьей вине собственно и возник пожар. Погибают спецназовцы, люди ОМОНа; полицейские, не сумевшие дать отпор... Примеров много. "Умер" и "погиб" не равносильны, хотя и ведут к одному финалу. Странные расценки... Жизнь забросила мои мысли слишком далеко, и теперь я мог мыслить свободнее.
По мокрому асфальту пробежала собака. Я позавидовал ей, да же такой грязной и бездомной, потому что она обладала жизнью. Когда-то и я то же обладал этим правом, но попав в слишком крутой поворот, отпустил тормоза..
Маринус тронул моё плечо:
- Не замёрз?
- Нет, - ухмыльнулся я.
- Я принёс тебе горячего кофе, погрейся.
Рука в кожаной полуперчатке с шипами протянула мне обжигающий пальцы коричневый стаканчик, из которого тонкой струйкой поднимался пар.
Маринус присел рядом и оглянулся. В парке кроме нас никого не было, если б не парочка, выгуливающая серую собачку и двух спортсменов, совершавших пробежку.
- Мне звонила Настя.
-Опять искала меня?- огрызнулся я.
- Почему ты так думаешь?
- У неё всегда одна причина...
Тут Маринус резко встал:
- Я хотел сказать тбе что-то важное.
- Говори, - я кинул на него свой взгляд.
- Она любит тебя.
Я продолжал смотреть в его спину.
- Это всё?
Подол его плаща слегка задуло ветром. На плечи плавно ложился свет заходящего солнца. Волосы на затылке торчали взбесившимся ёжиком, прядь чёлки откинулась назад. Маринус повернулся ко мне и скрестил руки на груди.
- Никита!
Меня шибануло током. По имени, говоришь?
- Мы же договаривались...
- Здесь нет никого, - усмехнулся Маринус. - Почему я не могу называть тебя по имени?
- Терпеть его не могу...
- А с мамой? По-прежнему ставишь колючки?
- Я ненамерен с тобой это обсуждать! - огрызнулся мой голос, - моё дело, чёрт, не лезь сюда!
- Ты теряешься в Катаринусе, Никита..., - промолвил он, уходя.
Я кинул ему вслед стаканчик с недопитым кофе. Пусть чешет, всё равно наша дружба стала теряться в море мелочей и недопониманий. И чем больше хотел вытащить её, тем глубже погружался в самообман. Я приучил себя отказываться