Мифы рядом с иллюзиями

 
 С остатками прошлого расставаться мучительно трудно. Особенно, в пожилом возрасте. Так хочется восхищаться прожитыми годами, вспоминая то, что было и даже то, чего и не было, а мы просто сами себе придумали. Понимаем, что придумали, многое насочиняли, чтобы только порадоваться не существовавшему счастью, похвалиться, даже похвастаться: глядите, мол, какие мы были крутые и как много сделано нами. На самом же деле, мы знаем, что многие из нас были в те уже давние годы вовсе не героями. А кем же? Ну, в лучшем случае, приспособленцами, а в худшем - подлецами. Герои, если таковые были, публично не бьют сейчас себя в грудь и тельняшки на себе не рвут, а мирно и покойно сидят в тиши, доживая свой век.
 
 Короче говоря, мне хочется попытаться развенчать легенды, распространяемые вокруг небывалыми темпами.
   
ЮБИЛЕЙ ТОГО, ЧЕГО НЕТ

  Да, юбилей - 90 лет ВЛКСМ. Точнее - было бы, если бы да кабы... Нету этой организации, давно уже приказала долго жить, однако...

  Шумиха вокруг, сборища бывших, в том числе во Дворце молодежи Екатеринбурга. Я не участвую, меня там нет, хотя имею самое прямое отношение. Причина? Все та же: не приглашают. Огорчительно? Ничуть. Я и прежде чувствовал себя чужим среди своих и своим среди чужих.
 
 Приняли меня в комсомол позднее других - уже в пятнадцать лет. Причина? О, их несколько. Во-первых, мне прежде никто не предлагал, а без этих самых «предложений» ни раньше, ни после я ничего не делал; не давился в очередях и локтями в толпе не толкался, чтобы куда-либо пробиться. Короче, не любил суетиться. А таких «несуетливых» в ту пору не слишком-то привечали. Впрочем, нынче то же самое: и в этом, как и во многом другом, жизнь не сильно изменилась. Была (ну, право, зачем скрывать?) и другая причина того, что до меня «предложения» не доходили: считали меня не слишком-то достойным встать в ряды «авангарда советской молодежи», потому что в поведении не отличался благонравием, да и в учебе не блистал; выезжал на троечках.

  И все-таки мне предложили. Дождался-таки своего часа. А обратили внимание на переростка-пионера, на тихоню из тихонь потому, что случай подвернулся: в школьной стенной газете появилась заметка, в которой рассказывалось, как учащийся шестого класса Геннадий Мурзин, внешне щуплый и совершенно неприметный, поставил рекорд, собрав один (по заданию совета дружины школьной пионерии) для нужд колхозных земель шестьсот пятьдесят килограммов птичьего помета (ценнейшего по тем временам удобрения) и для тех же целей 950 килограммов древесной золы. Геннадий Мурзин, говорилось в конце заметки, сделал вдвое больше, чем все остальные его одноклассники вместе взятые. А это уже означало, что я вполне созрел, чтобы занять свое место в «авангарде советской молодежи», несмотря на некоторое прихрамывание в области знаний.
 
Комсомольский билет, который мне был выдан тогда, храню до сих пор: как-никак, а реликвия, возраст которой перевалил за пятьдесят.
 
 Потом у меня будут две Всесоюзных ударных комсомольских стройки: в 1959-м - Братская ГЭС и в качестве каменщика-монтажника, а в 1967-м - Шестая асбестообогатительная фабрика и уже в роли освобожденного комсомольского работника, вожака двух с лишним тысяч комсомольцев.

  Ностальгирую? Да, но не по той поре. С грустью вспоминаю об ушедшей юности, а затем и молодости. Не покидает меня чувство, что время для меня прошло даром, впустую потратил самые ценные годы. Чуть-чуть обидно.

  Вспоминая комсомольскую юность, я не собираюсь, в отличие от прочих иных, плодить мифы и легенды. Не вдаваясь в подробности, скажу: в комсомоле хватало грязи; именно через комсомол предприимчивые молодые люди успешно строили карьеры; именно они в годы перестройки оказались ближе всего к дележке государственного пирога и отщипнули, не страдая скромностью, от него изрядную долю. Они, эти предприимчивые молодые люди, горлопанили на всех перекрестках о «героизме советской молодежи, ее патриотизме, о подвигах, о доблести, о славе», а сами в то же самое время тащили все, что плохо лежало.

  Короче говоря, комсомол - это далеко неоднозначное явление. И идеализировать вряд ли стоит.

  Вот такие мысли родил во мне юбилей. Как правильно заметил один писатель, досужие мысли досужего человека. Я и сейчас в мыслях не в ряду со всеми. Как видно, ничто меня не меняет. В самом деле, горбатого лишь могила исправит.
   
   
ПРО СБРОД, КОТОРЫЙ ПУТАЛСЯ ПОД НОГАМИ СЧАСТЛИВЧИКОВ
   
  Чуть-чуть раньше  я поделился своими впечатлениями по случаю юбилея Ленинского комсомола. Само собой, мои ощущения несколько отличались от общепринятых. Ну, это понять можно: сколько людей, столько и мнений.

  А сегодня опять же вылажу с собственным и, конечно, особым своим мнением, но по другому, правда, родственному поводу.

  Повод? А его дал мне незабвенный Андрей Малахов, посвятивший свое очередное шоу на первом канале уж очень мне близкой теме. Тему эту позволю себе представить строчками из песенки:
   
  - Взвейтесь кострами, синие ночи!
  Мы - пионеры, дети рабочих...
   
  Короче, разговор о счастливых красногалстучных. Соответствующая и атмосфера в студии и гости... Ну, просто сплошной восторг! Столько мифов, ну, столько замечательно сказочных историй я услышал, что чуть ли от умиления не стошнило.
 
 Скептически я отношусь к мифам. Не хочу! Да-да, не хочу плодить их и вешать современной молодежи лапшу на уши, как это делает Андрей Малахов и его компания.

  Начну с развенчания первого и основного мифа, который воссоздан на шоу.

  Пионерские лагеря были - это правда. Что это за лагерная жизнь была? Не знаю, потому что сам я не сподобился побывать ни разу там. Может, потому, что не удостоился быть пионером? Нет, пионером был, причем, задержался в рядах красногалстучных дольше, чем по тем временам следовало бы. Не знаю ничего о той самой счастливой лагерной жизни и со слов приятелей детства, потому что... Никто из них (точно так же, как и я) не отдыхал в пионерском лагере. Ни разу!

  А отсюда вывод: то, что все советские дети имели возможность проводить лето в лагере, - враньё несусветное.

  Статистики сороковых годов прошлого столетия, на которые выпало детство моё и моих приятелей, я не знаю. Но зато совершенно точно мне известна статистика восьмидесятых, когда, конечно же, тех самых пионерских лагерей было гораздо больше. Так вот: за три летних месяца реально могло отдохнуть в загородных пионерских лагерях не более десяти процентов пионеров и школьников. Это были редкие счастливчики, родителям которых удавалось достать (не правда ли, знакомое слово?) путёвки в пионерские лагеря. Доставали с боем, доставали со слезами на глазах. Конечно, профсоюзы выделяли те самые путевки лишь тем родителям, которые ближе всего стояли к профсоюзным боссам.

  Понятно, да, кто эти самые счастливчики, восторженно вспоминающие нынче прекрасное пионерское детство?

  Вообще говоря, в мои времена мало было достать путевку. Надо было еще и раскошелиться. А мои родители, как, впрочем, и всех моих друзей детства, не имели лишних денег. Не только на то, чтобы заплатить за путевку, которая все-таки стоила денег, но и на то, чтобы соответствующим образом к тому самому лагерному отдыху подготовить ребенка, то есть купить новые рубашку и трусики, пионерский галстук, тапочки, средства личной гигиены, о которых, кстати, тогда я и слыхом не слыхивал.
 
 Кстати, о пионерском галстуке. В своих мемуарах я писал, но позволю себе вспомнить еще раз. Не помешает.


  Я учусь в шестом классе. Попал (по воле рока, наверное) в класс, укомплектованный исключительно детьми из обеспеченных детей. Были параллельные шестые классы, где находился весь остальной сброд, к которому я относился тогда. Естественно, я должен был соответствовать общему имиджу класса. Должен был, но не мог. Не от меня это зависело, а от моих родителей, от их материального достатка. Короче говоря, своим внешним видом сильно подгаживал общую картину. И это выводило из себя классного руководителя Таисию Григорьевну Черноголову. Особенно на пионерских сборах. Почему? А потому что я донашивал пионерский галстук старшей сестры, который самым естественным образом обреможился до такой степени, что превращался в ремок, то есть в ветхую тряпку, отдаленно уже напоминающую пионерский атрибут.

  Косилась-косилась на меня Таисия Григорьевна, фыркала-фыркала по моему адресу, но терпение, в конце концов, лопнуло, и она решила действовать, избрав, как ей казалось, самый эффективный способ борьбы со злом, то есть со мной.

  Однажды она при всем классе предупредила:

  - Завтра с этим ремком на шее лучше не приходи в школу.

  Я, стоя перед ней и опустив глаза в пол, раскрасневшийся как рак от обиды и стыда, пробурчал:

  - Так... Это... Ну... У меня нет нового галстука... Отец...

  Черноголова грубо оборвала мои попытки оправдаться.

  - Ничего не знаю! Слышал, что я сказала?!

  Я, кивнув головой, побрел домой.

  На другой день (первый урок - урок немецкого, который преподавала как раз Черноголова), появившись в классе, поставила меня на ноги и перед всем опять классом стала стыдить, стыдить за то, что я вновь появился в старом галстуке. А после порции унижений выгнала из класса, напутствуя:

  - Вон, из класса! В таком виде можешь в школе не появляться! В нашем классе не место всякому сброду!

  И вот таким манером выгоняла меня, не допуская до учебы, ровно две недели. А потом? Решила пойти ко мне домой и пожаловаться родителям. Пришла. Пожаловалась. Посмотрела, как семья живет. И ушла. Я же получил порцию тумаков от отца.

  На другой день я все равно пришел в школу в старом галстуке. Но на этот раз, посмотрев в мою сторону, и презрительно хмыкнув, Черноголова не выгнала, оставила в классе.

  Теперь о «сброде», к коему Черноголова меня причислила. Справедливо, конечно, причислила. Но... Я не знаю никого из тех одноклассников, «несброда» то есть, которые бы впоследствии что-либо из себя представляли.

  Ярчайший пример - Танечка, дочка капитана первого ранга, любимица и цвет класса, а также всей школы - отличница, общественница и, наконец, просто первая красавица. Черноголова на нее надышаться не могла. В 1958-м эта самая Танечка (она уже училась в десятом классе, а я работал на заводе) оказалась на всемирном фестивале молодежи и студентов, который в том году проходил в Москве. Вернулась оттуда счастливая, а через девять месяцев принесла ребеночка. Хорошенького такого негритёночка. Экзотика для маленького уральского городка. Школу ей пришлось оставить. В вечернюю школу не пошла. А когда ей учиться-то? Войдя во вкус, несмотря на то, что малыш на ее попечении, девка пошла по рукам.

  И еще пример. Был в том классе Вадим Спирин. Черноголова его ласково Вадиком называла. Тоже из очень хорошей семьи. Спустя многие годы, я узнал кое-что из его судьбы. Его арестовали в Сочи за бандитизм и приговорили к исключительной мере наказания.

  А вот сброд и я, как один из представителей сего сословия, избежал крайностей, хотя именно от сброда ничего хорошего Черноголова не ждала.

  В 1965-м, помимо моего желания, я очутился в стенах той самой школы. Так получилось. Многие годы избегал появляться, но на этот раз не удалось отвертеться. Появился в качестве руководителя специальной комиссии горкома ВЛКСМ. Я ничем не выказал своей причастности к школе, но завуч Таисия Григорьевна Черноголова, признав во мне тот самый сброд, при расставании стала распинаться на счет того, какой я был у нее прекрасный ученик и достойный пионер. Охи и восторженные вздохи из ее уст лились рекой. Я понимал, что завуч наглым образом врет мне в глаза. Она понимала, что лицемерит. Чувства во мне бурлили, но я сдержался, промолчал и не стал «благодарить» Черноголову за свое счастливое пионерское детство. Вымещать прошлые обиды - это не по мне.
 
 Таким образом, для большинства красногалстучных счастья было мало. Говорят? Да, но по разным причинам. Одни - выдают желаемое за действительное, а потому без зазрения совести врут. Другие - в самом деле, были безмерно счастливы и упивались пионерским детством; их ничтожно мало, но они и сегодня на виду.

  А тот самый сброд, к коему относили меня и я от этого не отказывался, мог бы порассказать, да его на ток-шоу не приглашают. Так сказать, не формат. Это современной России не надо. Современной России надо, чтобы воспевалось «прекрасное далёко», чтобы пудрить мозги современным молодым людям, чтобы вбивать им в башки, какое это было счастье - жить, учиться и трудиться в советское время.
 
 Я же... Не хочу рождать мифы и плодить иллюзии, не хочу!
   
  ЕКАТЕРИНБУРГ, октябрь - ноябрь 2008.