…Огромная масса сомнений сжала всё Его тело! На секунду Он остался один. Это был ужас, проникающий в Него, как никогда в жизни, кошмар, окутавший Его душу и сердце, практически растворившееся в греховном пространстве. На одно мгновение, всего лишь на одно мгновение, тянувшееся в миллиарды раз дольше, чем вся существующая история, Он остался один! Даже крупица пыли в космосе не так одинока. Безразмерно гигантская пропасть, огромное пространство времени и расстояния, ошибок, жестокостей, неправды и издевательства, всего человечества, лежала между Ним и Небом, между Отцом и Сыном, между единым целым, нераздельным светлым Началом!... Он погибал! Погибал ради нас…! Ужасающий шок, безысходность, одиноко зловещий, леденящий душу и чувства холод, окутал Его. Во мрак погрузилась душа Его, сердце окутало тьмою. И беспокойство, страх: «Куда же исчезает Он?! Где растворяется Его облик, Его суть??!! Ведь любовь вечна, Она сильна и непобедима??!! Что же это?! Что???»
- Боже мой! Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?! – губы, покрытые запёкшейся кровью, перекосившиеся в агонии страданий, передавали мелкую, но частую дрожь Его сердца, трепет Души! Любовь в Нём захлёбывалась кровью, принимая на себя атаку бесчисленных полчищ противника, армад Зла и Ненависти всего мира.
Обливаясь кровью и потом, каждая капля которых была выстрадана, наполнена глубочайшей болью, мукой, с присутствием частичек любви. Он являл собой лик, неописуемо ужасной боли всего Своего естества. Основы мира были поколеблены распятием, фундамент Вселенной пошатнулся от принесения в жертву, всякому живому творению, самого Бога! Всё существующее бытие вычёркивалось из реальности, как несовместимость происходящего с сутью Его Закона.
За тебя умирает целая Вселенная, но никто ничего не замечает! Величайшей трагедии в мире никто не заметил. Разрыва сердца на части, под титаническим, стальным давлением, многомиллиардной груды ошибок, грехов, нарушений, никто не увидел, никто не заметил, не ощутил и практически, никому это было не нужно. Но эта добровольная отдача своей жизни не была напрасной, это была Победа над Злом, она повлияла на весь мир, на всю нашу планету и Вселенную. Эта смерть оставила светлый образ, возвышенное светлое отображение славы и любви Господа Бога к нам. Этот отпечаток лежал везде и всюду, и не заметить этого было не возможно.
Но человечество прошло мимо, продолжало жить, как и прежде, ничего не меняя и не замечая, будто всё оставалось на месте. Каждый просыпался, ел, пил, думал над проблемами, женился, работал, воспитывал детей, но он пропустил мимо себя величайшее событие. Люди ничтожно капашились на Земле, как муравьи, в тот час, когда кровь Бога смывала их ошибки, ошибки многомиллиардной толпы виновных, когда-либо живших на этой планете. Когда дрожала душа, и в стальной кулак сжималось сердце, когда не оставалось ничего кроме боли, долгой, мучительно-истязающей, острой, ощущаемой во всех уголках тела, каждая молекула организма уничтожалась скорбью по человечеству, не оставалось ничего живого, духовно чистого, небесно-святого, законно-правильного. Великий Господь Бог спустился на Землю, погрузился в грязь и разъедаемый ею был жесточайшим, не человеческим образом осмеян, унижен, отвергнут, обвинён, изгнан, предан, проклят и убит, нами, за нас же. Он просто умирал, и трепет Его души, захлёб чувств, боли, слёз, крови, просто были не замечены никем!
Крохотная, хрупкая, телесная оболочка, как живой нерв, чувствителен к нежнейшему воздействию, в последний раз содрогнулась под тяжестью неправды и зла, причиняющих неимоверные страдания, поражающие своим ужасом все миры нашей Вселенной. Эта телесная дрожь была секундой, мимолётно короткой, но несла в себе глубочайшее мучение Его души, разлёт на частицы Его сердца, суть которого абсолютная любовь, так не совместимая с грязью нации нашей планеты, как только могут быть не совместимы абсолютные противоположности.
Страдания Его души отражались на Его истрёпанном теле, где не было живого места, не было клетки организма, которая бы не выстрадала за каждого человека. Абсолютно всё Его естество, было отдано на растерзание греху!
Во время боли, нет ничего на свете важнее и актуальнее этой боли. Она волнует, теребит, задевает, мучает, не оставляя равнодушным ни одну клетку организма. В такой момент существует лишь боль.
Нет больше ничего, ни войны в Ираке, ни голода в Африке, всё это ничто, если есть ваша боль. И в этом нет эгоизма, в этом лишь показатель чувствительности, нежнейшей структуры строения организма, тонкость, прозрачность, уникальная трепетность. Тончайшая ниточка, лёгкая паутинка – это и есть внутренняя оболочка и основа человека.
И вот величайшее страдание и адская боль, волнение, страх одиночества и брошенности всеми, охватил Его. Он знал это заранее, Он чувствовал… Но никто, из людей, не ощутил, не узнал, не заметил Его боли. Никто даже элементарно, не увидел, прошёл мимо, неё заметил Его присутствия… Казалось, что такого не может быть, но оно случилось. Никто не заметил… Для людей жизнь продолжалась. Жестокость провела их мимо. Чёрствость мира не позволила людям заметить этого, грубость и безразличие закрыли им глаза и стёрли сердце, превратив их любовь в ничто. Природа уронила слезу и покрылась плачем. Солнечные лучики пульсировали. Её живые клеточки встрепенулись, и дрожь сопровождала их. Деревья зашелестели листвой, сорвался тревожный ветер, небо сгустило облака, будто нервничая, быстрее побежали по небу тучи.
Около шестого часа сделалась тьма по всей земле, и солнце померкло, покрывшись тьмою. Вселенная встрепенулась от ужаса происходящего. Всё Небо готово было кинуться Ему на помощь, дабы спасти Его, воздать Ему должное, вернуть Ему то, чего Он достоин. Но это не входило в план Бога, и никто не смел, нарушить Его запрета.
Груда адских мучений медленно разрезавших на части живое сознание, облик любви, продолжали оказывать своё болевое, шоковое воздействие на каждый нерв, каждую мышцу тела, на каждую эмоцию и на каждое чувство! Он умирал…!
И закричал Он, громким голосом, взывая к Богу:
- Отче! В руки Твои предаю дух Мой.
…Накануне вечером
Они подошли к красивому Гевсиманскому саду, что за потоком Кедрон, у подножия горы Илионской. Ученики заметили, что Иисус чем-то очень сильно обеспокоен и как-то глубоко задумчив, молчалив, что было не свойственно Ему. Страх тенью покрывал Его лицо и облик. Ученики недоумевали, что происходило с Ним. Оставив своих апостолов в начале сада, Он взял с собой Иакова, Иоанна и Петра, и пошёл с ними вглубь сада, чтобы помолиться.
Он знал…, знал всё, что с Ним должно было произойти. Он знал это от рождения, но сейчас осознавал это яснее, и жуть на мгновения охватывала Его тело, и Он ощущал себя одиноким и покинутым всеми. Иисус, оставив троих учеников, отошёл помолиться. Ему необходима была беседа с Отцом, как пища голодному, как отдых уставшему, как совет незнающему и поддержка отчаявшемуся. Вера Его колебалась, но не пропадала. Отчаяние, морозный холод, жуткая тьма и одиночество, объединившись воедино, наступали, и держаться было реально только с помощью Бога.
Луна освещала сад и склонившегося на холодной, влажной траве, Иисуса. Ночная прохлада окутывала Его. В тени масличных деревьев, в шелесте листвы, от неожиданных порывов ночного ветра, Он склонился на коленях, с огромной душевной тяжестью. До сих пор люди лишь знали о характере Бога, и теперь Он хотел, чтобы, они почувствовали этот характер, почувствовали Его любовь во всей полноте! Ощутили, насколько Бог справедлив и велик и насколько Он сильно любит своё величайшее творение – человека! Это было время величайшей скорби для Него. Иисуса овеял страх, такой великий, какой ещё не постигал Его. Он испугался, что грехи всего человечества навсегда разъединят Его с Богом. Он боялся, что не в силах будет выдержать последнего искушения сатаны, ключевого момента своей миссии, своёй цели на этой планете. Его человеческая натура ощущала слабость, страх, боль. Иисус боялся, что не вынесет боли, что не сможет спасти людей. Он страдал от раздиравших Его сомнений и страхов. Божественное и человеческое разделялось, в Нём, во мнениях. Он взывал к Богу о возможности не исполнять задуманного:
- Отче мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия.
Сатана находился так близко с Ним, как никогда ещё до этого, на протяжении всех 33 лет Его жизни. Почему? Потому, что он понимал, что это Величайшая битва, выиграв которую, он получит контроль над всеми людьми, навсегда, а Бог потерпит поражение! Это понимал и Иисус. Он знал, что лишь Он один может заплатить за Грех и тем самым подарить возможность людям вернуться назад к Богу, не погибнуть вечной смертью, и обрести Счастливую Настоящую жизнь, запланированную Богом изначально. Он был в человеческом теле и не имел права воспользоваться своей божественной силой для избегания искушений. Он чувствовал, как Бог оставил Его, и как будто, какой-то канал между Ним и Богом, разорвался и перестал существовать. Это Грехи всей Истории людской, будущие и прошлые, легли на Иисуса. Они тенью затмили Его облик от Его Отца, от Бога, и Он ощутил эту величайшую тяжесть, которой ещё никогда не ощущал. Он почувствовал жуткое одиночество, Он ощутил, какой разрыв произвёл Грех между человеком и Богом. Весь ужас ощущений и переживаний лёг на Него. Его сердце дрожало, и душу окутала тоска и мрак. Он был одинок. Впервые за 33 года, Иисус ощутил одиночество жизни без Отца, без Бога, без того, кто является сам источником жизни. Он глубоко дышал, и капли пота покрывали Его лицо.
Помолившись, Он подошёл к Петру, Иоанну и Иакову, которые, крепко спали под масличным деревом, недалеко от того места, где только что молился Иисус.
- Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? Бодрствуйте и молитесь чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна.
Сейчас, когда Ему было особо тяжело, когда Его душа скорбела смертельно, Он просил учеников не спать, но молиться с ним. В этот моменты Он беспокоился и переживал за них. Он думал об учениках, о том, как им придется бороться со злом без Него, когда Его уже не будет рядом. Он видел их духовную слабость и призывал находиться в молитве. Но ученики, проснувшись от Его слов, не понимали, что происходит с их учителем, всегда спокойным и уверенным. Теперь Его лицо было искажено ужасом и борьбою, кровавый пот покрывал лицо Его. Сам Бог беспокоился за их судьбу, но они не видели опасности для себя, они не чувствовали её.
Он отошёл и снова упал на колени, на холодную от ночной росы траву, и в свете полной луны, молился Богу, Он взывал к Нему. Великий страх сотрясал Его человеческое естество и душу одолевали сомнения, что так теперь будет всегда и Он останется без этой связи со своим Отцом, без Его Славы.
Тень дьявола мелькнула в саду. Сатана присутствовал рядом и внимательно следил за происходящим с Иисусом. Как сильно он хотел испугать Иисуса, как можно глубже. Как сильно он хотел заставить Его усомниться в Божьих словах и обещаниях. Его гордая осанка и высокий рост, всем своим образом, выказывали надменность, самоуверенность и хитрость. Он пытался отговорить Иисуса принести себя за Грехи людей, опасностью навсегда остаться без связи с Богом, навсегда потерять Божественный свет, навсегда остаться во власти Греха и погибнуть. Он хотел уверить Иисуса в невозможности восстановить свою Божественность после принятия на себя Грехов всей Земли. Ледяной голос произнёс:
- Ты никогда снова не будешь так же близок к Богу, как раньше. Его Слава, никогда не покроет Тебя снова. Грех навсегда разъединит Тебя с Ним.
Душу раздирала борьба сомнений и уверенности, одновременно. Он «хотел» умереть, желал осуществить этот План Бога, но было очень страшно, и Он очень боялся. Это было состояние, которое невозможно передать: огромный страх и великое желание исполнить волю Отца, переплетались воедино. В этом была вся безвыходность ситуации.
В этот момент, когда его ученики так сильно нужны были Ему, чтобы молиться за Него. В этот тяжелейший для Него час, они опять уснули. Сатана склонил Иоанна, Петра и Иакова, ко сну. В то мгновение весь Небесный мир наблюдал за битвой Иисуса и Сатаны. Решалась судьба человечества, один шаг и все могли погибнуть безвозвратно, но ученики спали. За людей шла великая борьба, борьба в сердце и в мыслях Иисуса, он выбирал между Любовью Отца и между, нашей с вами, жизнью. Дьявол запугивал Его снова и снова, уверяя, что Любовь Бога никогда больше не вернётся к Нему, а ученики спали! Решалась судьба планеты, шла битва, Великая битва в Истории. План Спасения приходил к своему выполнению. Всё Небо было рядом с Иисусом, но никому нельзя было вмешаться в эту борьбу, в это противостояние двух сил. Всему Небу был дан запрет самим Богом, иначе бы всё не имело бы смысла.
Холодный воздух иерусалимской ночи окутывал всё вокруг. Тело Иисуса дрожало, Он находился в агонии и ужасе внутренней борьбы и сомнений. Ему было тяжело. И сейчас Он вспоминал тот разговор с Отцом, когда Он был ещё на небе, не будучи человеком:
…«- Люди согрешили. Ты знаешь Закон. За Грехом следует Смерть, это не наказание, это Закономерность, как за днём – ночь, а за зимой весна! Так создано изначально. – Бесконечный Свет, яркий и не проницаемый окружал Бога и Сына. В Мире, где чуждо зло и всякое его проявление, где чистота не только в луче света, а и в мыслях, решалось, как спасти творение – человека.
- Отец! – взволнованно говорил Он. – Я знаю, что для Тебя значат люди. Ты положил столько сил и энергии для их создания. Я вижу как, больно Тебе и как не хочется терять их.
- Да. Мне очень не хочется терять их. Я создал их, а теперь они должны погибнуть. – грусть звучала в Его словах, казалось сердце его сжимается от боли. Он, как художник, вложил душу в каждый мазок своей картины. Как гончар, наполнил эмоциями и чувствами своё произведение, приложив к нему руку, непосредственно прочувствовав каждый кусочек своего творенья, пальцами. Как художник, тщательно обдумал сюжет и поработал над каждым героем, наделив их жизнью, эмоциями, чувствами, вкусами, характером, сердцем и душою. Он лично, Сам, поработал над каждым. Вложил Себя в каждого! Разве не дети Его – творения Его?!
Люди часто размышляют над тем, что Бог мог бы просто уничтожить Всё и создать заново. Скорее всего, так думает, тот, кто никогда ничего не создавал. Попробуйте разбить или сломать, уничтожить, то над чем вы думали и работали долгое время! Не думаю, что у вас подымится рука. Кропотливая, красивая, качественная работа требует самоотдачи, требует сил, внутренних сил, требует чувств, порыва души, участия сердца. В конце концов, уничтожить своё создание, будь то резьба по дереву, музыкальное или архитектурное произведение, это, значит, уничтожить самого себя!
Вся Вселенная уже была создана и Земля была высшим творением и его окончанием. Сколько красок и многообразия было в человеке, сколько души и самого Себя вложил в людей Создатель. Он создал эту картину, он создал это произведение, прекрасное и грандиозное со всех сторон и во всех отношениях. И теперь те, кто являлись Его детьми, должны были погибнуть. Сейчас Он стоял перед выбором: Либо каждый человек, рано или поздно, погибнет за свой грех, как его последствие, либо за людские грехи должны погибнуть другие!… Кто?!… Идеальный вариант представлялся в перспективе: Сын Бога – Иисус Христос – мог умереть за вину всего человечества, живущего ныне, когда-либо жившего и за тех, кто ещё не родился! Он был кристально чист, как снег, как утренний рассвет, как роса, как лучик света. Он был чист, Он был сыном самого Бога. Чистота Его души «по весу», могла быть противопоставлена греху всей планеты! Именно Он мог умереть за всех, став человеком, но одновременно остаться жить, имея божественную сущность! За что такая Любовь? Почему Бог полюбил своё творение сильнее своего Сына? Почему Бог решал вопрос о человеке как первостепенно важный? Почему? Будучи абсолютно безгрешным и чистым Сын мог умереть, как человек – телесно, на нашей Земле! Но впоследствии остаться нетронутым смертью и жить, воскреснув. Его сущность и духовная чистота не будут тронуты! Грех не коснется Его и не разрушит, не уничтожит. Он должен будет пролить лишь Кровь, за людей. Лишь Кровь!… чтобы заплатить за грехи человечества! Лишь свою Святую Кровь!
Вот о чём думал Бог, беседуя с Сыном. Это был вариант, который исключал потерю кого-либо. Желая спасти людей, Бог шёл на решительные меры – отдать своего Сына на смерть! Отдать Его на растерзание греху, коварному и злобному, греху, накопленному за всю историю человечества, бросить в лапы Смерти! Могло ли светлое сердце выдержать гигантскую массу злобы, что бы ни разорваться на куски от страданий?! Могло ли?!
Сын посмотрел на Отца. Он чувствовал, о чём Тот думает. Он многозначительно посмотрел на Отца, на мгновение, тень страха скользнула в Его взгляде. Он не боялся, но был твёрд. Он доверял Отцу и сам понимал, что это действительно выход. А умереть кто-то должен был! Отец никак не мог решиться послать своего Сына на смерть. В Его Любви была Его сила и слабость одновременно.
- Каждый из тех, кого Ты создал, каждый из людей умрёт за свой грех. Умрёт окончательно. Грех как зараза, как инфекция, будет разъедать их, пока не уничтожит телесную и духовную оболочку. Они все погибнут! Ты это знаешь! Но если умрёт тот, кто подобен Тебе, словно отражение, кто чист как рассвет, кто словно дыхание, будто воздух, дуновение ветра, не тронут и не заражен грехом, тот в итоге останется жив.
Для того, чья суть – абсолютная любовь и чистота, было титанически и бесконечно трудно решиться на этот шаг. Сын понимал Его!
- Я… сделаю это. – Его сердце сжалось одновременно с сердцем Отца.»…
И сейчас, в Гевсиманском саду, Бог не оставлял своего сына, Он дал Ему сил не усомниться в Его заверениях и противостоять искушениям Сатаны. О, как Он был велик в этой битве, как сильно Он был искушаем и, как велик в своей победе за нас. Собрав все свои силы, все свои мысли, Он произнёс, тяжёлым голосом, в котором слышалось смирение и понимание Божьего плана:
- Впрочем, не как Я хочу, но как Ты. – Это было окончание Его молитвы.
Сквозь ночную тишину послышались шаги, шум приближающихся людей. Факелы пронизывали темноту сада. Большое количество народа подошло к Иисусу и ученикам, которые услышав шум, проснулись и в растерянности подбежав, стояли рядом со своим учителем. Среди этой толпы людей, были воины от первосвященников Иерусалима. Все были вооружены и их целью, было взять Иисуса. В этот момент из толпы отделился человек, это был Иуда, и во мраки ночи, подойдя к Иисусу, поцеловал Его и произнёс:
- Радуйся, учитель! – это был знак, оговоренный ранее, по которому солдаты должны были определить Христа.
После этого жеста Иуды, воины подошли к Иисусу. В следующее мгновение, оценив ситуацию, Пётр выхватил свой меч и отсёк ухо Малху – рабу первосвященника. В это момент могло завязаться сражение между учениками и воинами, но Иисус прекратил всё:
- Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов? Как же сбудутся писания, что так должно быть? – спокойно сказал Иисус Петру. Обратившись же к воинам, Он сказал:
- Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня.
Ученики, испугавшись, убежали из Сада, а толпа, взяв Его, и не дожидаясь утра, повёла в город к первосвященнику.
Главной целью религиозной элиты Иерусалима, было – любой ценой добиться осуждения Иисуса. Его повели на синедрион (суд) к первосвященнику Каиафе, что бы вынести приговор, для последующего утверждения и исполнения римскими властями. Всё вроде происходило как по задуманному плану, быстро и решительно, как по заранее спланированному сценарию. Будто само зло руководило и управляло людьми, но, ни один из них не понимал этого, как под гипнозом, они были ведомы дьяволом и Иисус Христос чётко и ясно ощущал и видел это. Может показаться все, каким-то странным, непонятным и не естественным, но как раз, так и происходит часто в мире.
В зловещем зале иерусалимского синедриона, где каждый орнамент на стене, каждый элемент внутреннего убранства и архитектуры помещения, будто были пропитаны ненавистью и злобой к Иисусу, атмосфера становилась жестокой от собравшегося многочисленного люда настолько, что казалось в самом аду зла меньше. Всеобщее возбуждение, шум, наполняли помещение, куда стекался народ, приведший Иисуса. Ему было тяжело, Его душа была одинока в этом зале. Все были против Него, и Он чувствовал это. В этот момент, наверное, сердце особо нуждается в ласке и нежности, но не получает их. Должно быть это не выносимо тяжело столкнуться с бесчеловечностью, когда что-то, жестокое, страшное становится нормальным, когда человек теряет свой облик и превращается в сгусток животных инстинктов. Вот именно это и присутствовало в людской толпе в синедрионе. Они готовы были Иисуса разорвать в клочья, не просто убить, а жестоко убить. А почему? Да потому, что они были лишены каких-либо положительных качеств. В них не осталось ничего от людей, и они, просто, без причинно желали смерти, жестокости, крови, они хотели видеть страдание, ощутить его вкус. Когда смотришь на раны отданного на растерзание, смотришь ему в глаза и чувствуешь, как тело охватывает лихорадочный смех, эйфория. Ведь это же не казнь, это развлечение. Им чуждо сострадание, его нет, о чём уж тут говорить!
Практически целую ночь в саду, Он провёл в разговоре с Богом, напитываясь через молитву внутренней силой и защитой от всепроникающего чувства одиночества и холода в сердце. Теперь Он стоял здесь, окружённый воинами, фарисеями, служителями и народом. Всех объединяло одно – сатанинская злоба и ненависть, обращённые против одного человека, молча стоящего посреди зала синедриона. Казалось, Он был один, а их было много, но весь Его стан и облик безмолвно говорили нечто обратное. Стоявшие вокруг, как трусливые, жалкие собачонки, гавкающие безумолку и норовящие укусить, ощущающие силу в толпе, но боязливые и тихие поодиночке, чувствовали внутреннюю силу, исходящую от этого человека. Он побеждал их духом, будучи один. Немногочисленные ложные свидетели, заранее подкупленные фарисеями, выкрикивали обвинения, искажая слова Иисуса, коверкая Его недавние деяния. Их целью было уличить Его в нарушении еврейских законом, в не почитании традиций, в богохульстве. Его спокойствие и молчание раздражало и злило сильнее, чем любые слова в свою защиту. Надменный Каиафа, восседая в зале суда, наблюдал за происходящим, делал вид, что слушает показания свидетелей, ожидал что обвиняемый, начнёт красноречиво отвечать в свою защиту. Иисус в многочисленных дискуссиях с фарисеями и раввинами, всегда имел что ответить, чем показать ошибки и научить, умело используя слова из Писания, но теперь Он молчал. Высокомерный взгляд Каиафы был направлен на Христа. Его такое развитие дела, начало раздражать. Он рассчитывал, что Иисус, начав отвечать, своими же словами, себе же и вынесет приговор. Испытывая негодование, он понимал, что необходимо переходить к каким-то действиям, надо заставить Его говорить. И встав со своего места, первосвященник спросил у Него:
- Что же ничего не отвечаешь? Что, они против Тебя свидетельствуют?
Иисус продолжал безмолвно отвечать своим обвинителям. Его лик и глубокий взгляд наполнили страхом всех присутствующих, обличили их коварство, низменность их намерений – предать на смерть невиновного, за то, что Он говорил языком их совести. И уже казалось, что Иисус обвиняет Каиафу в его гнусных целях. И будто судья с подсудимым поменялись местами, и все замыслы собравшихся обнажились, словно осенние деревья.
- Скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? – трудно сказать, что явилось определяющим в выборе именно этого вопроса, первосвященником. Но то, что порождение всякого зла, отец греха, сам присутствовал в зале суда и направлял Каиафу, это было очевидным.
- Ты сказал. Даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных. – Иисус не мог больше молчать, это был вызов, на который Он обязан был ответить. Его глаза словно засияли ярким светом, лицо преобразилось, в эту секунду Он готов был погибнуть, не сомневаясь и не боясь, ради того чтобы быть причисленным к чистоте, к Богу, в котором он нуждался, как в воздухе. Это был приговор. Для присутствующих богохульство было на лицо. Всякий называющий себя Сыном Бога либо им и является на самом деле, либо человек сумасшедший. Первый вариант даже не учитывался синедрионом, в силу чёрствости их сердец и душевной грязи.
Почему то именно сейчас, стоя перед Каиафой, Иисус вспомнил недавний разговор с фарисеями у Иерусалимского храма. Толпа книжников и фарисеев привела к Нему женщину, которую они обвиняли в прелюбодеянии и, поставив её посередине, обступили. Тогда они, как и сейчас, явно жаждали не правосудия и поиска истины, а искали повод что бы «поймать» Иисуса на Его же словах. Они ненавидели Его точно с такой же яростью, и гордая зависть диктовала им слова:
- Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии; А Моисей в законе заповедал нам побивать таковых камнями: Ты что скажешь? – говоря это, фарисеи хотели найти в ответе Иисуса, что-то такое, за что можно было бы зацепиться, что бы обвинить Его в нарушении закона. Толпа книжников, улыбаясь, и в полголоса беседуя друг с другом, замерли в ожидании того, как же поступит Христос в этом провокационном вопросе. Они хотели обвинить Его, и намерены были это сделать. Высокопоставленные, образованные, грамотные и начитанные, они – фарисеи, книжники, раввины, уважаемые среди своего круга, почитаемые в народе, люди высокого ранга, насквозь прогнившие духовно, так сильно, что эта гниль была видна во взгляде. Ничего чистого и божественного, ничего, что диктовалось бы благими побуждениями, лишь зависть и выгода, гордость и надменность и целая армада другого зла. Годами взращивающие в себе лишь меркантильные черты характера, они закрыли себе глаза души, заткнули голос совести, омрачили своё сердце, зашли так далеко, откуда не видели надобности выхода. А напротив стоял тот, кто олицетворял всё самое лучшее во вселенной!
Обвиняемая женщина, в пыльных одеждах, опустив глаза, тихо сидела на земле в ожидании своей участи. Внутри себя она молила о защите и сострадании. Её окружал страх и обуреваемая дьяволом толпа. И лишь Иисус поддерживал её. Эта поддержка была выражена во взгляде. Казалось, она чувствует, что Иисус на её стороне. Она не смела, посмотреть в его глаза. А Он отчётливо видел мысли собравшейся вокруг толпы, и Он знал, как разоблачить их план. Сделав медленный, но уверенный шаг вперёд, Он, молча, присев, начал водить пальцем по пыльной почве. Иисус писал слова, спокойно и уверенно, не глядя ни на кого. И никто из присутствующих не смел, нарушить образовавшуюся тишину, в которой витал вопрос: «Что Он делает?». Лишь указательный палец, водимый по песку и поднимая лёгкую, еле уловимую пыль, привлекал внимание всех присутствующих в этот момент. Ничто не волновало больше, ведь это был ответ на реплики фарисеев. Все недоумевали, что происходит, толпа обеспокоенно начала переглядываться и перешёптываться между собой. Заметив это, Иисус перестал писать и приподняв голову, направив всю силу своего взгляда на обвинителей, твёрдо сказал
- Кто из вас без греха, первый брось в неё камень! – Его голос звучал звонко и достиг не только ушей, он пронзил самое сердце.
Склонившись снова, Иисус продолжил записывать грехи и намерения всех присутствующих. Совесть заговорила в каждом, сначала тихо, а потом невыносимо громко начала кричать. Стыд охватил каждого, и обвиняемые своей совестью фарисеи, после прочтения написанного, медленно, по очереди, ощущая свой грех, начали расходиться. Никто из них не говорил, не спорил, не пытался что-то опровергнуть; они просто, молча, стыдливо склонив головы, чувствуя вину свою, уходили в разные стороны. Делая вид, что не знают друг друга. Спешили покинуть это место. Закончив писать, Иисус встал и, оставшись один с женщиной, сказал ей:
- Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?
Благодарный взгляд, наполненный слезами раскаяния и сожаления в содеянном, был подарен Иисусу:
- Никто, Господи!
- И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши.
Получалось, что каждому мешал Иисус, он разлагал привычные устои, традиционные обычаи и нормы, укоренившиеся во всех сферах жизни Иудеи. Он был воспринят соперником духовной элиты, претендовавшим на духовную власть. Священники, фарисейская прослойка общества не желали, что-либо менять в образе своей жизни, на что постоянно указывал Иисус. Он был как помеха, как постоянное угрызение совести, напоминавший и говоривший о необходимости менять своё «Я». Ему трудно было, что-то предъявить, оглядываясь на его жизнь и учение, но цель была поставлена – казнить! А значит, необходимо было найти «за что», предлог был найден в ответе Иисуса Каиафе. Но для римских властей это была не причина. А что если всю деятельность Иисуса преподнести римлянам с той стороны, что Он нарушал спокойствие в части империи, называя себя Царём Иудейским, претендовал тем самым на власть, путём восстания и свержения римлян. Вот это была достойная причина для казни.
Ранним утром Понтия Пилата разбудили, сообщив о важном неотложном деле. Собираясь, он слышал многочисленные голоса, эхом наполнявшие внутренний двор претории. Пилат был римским ставленником в этой части империи. Ему предстояло утвердить и привести в исполнение приговор синедриона. Недовольство просматривалось в его лице, а в глазах раздражение и вопросительность: ради чего подняли его в раннее утро? Пилат выносил много приговоров местным преступникам, того требовала его должность и статус. Выйдя к толпе, не скрывая своего безразличия, он намеревался быстро решить очередное рутинное дело.
- В чём вы обвиняете этого человека? – спросил Пилат у присутствующих священников.
- Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. – отвечали они, пытаясь уйти от прямого ответа.
- Возьмите Его вы, и по закону вашему судите! – раздражённо ответил Пилат, выказывая своё негодование по поводу того, что он вынужден заниматься всякими пустяками.
- Нам не позволено предавать смерти никого! – прокричали из толпы.
Этот ответ привлёк внимание римского наместника, последние следы сна исчезли с его лица, и только сейчас некое удивление заставило его посмотреть на человека, которого к нему привела разгневанная толпа. Чтобы отдавать человека на смерть, необходима была веская причина, и Пилат хотел, если не разобраться в этом деле, то хотя бы узнать причину такого приговора. Войдя внутрь претории, он приказал привести к нему Иисуса. И только сейчас он мог со всем вниманием рассмотреть Его – который привёл в сильное возбуждение толпу. Насколько сильным благородством был наполнен весь Иисус, и внешний вид и то, как он держал себя перед Пилатом. Естественно прокуратор не мог этого не заметить.
- Ты Царь Иудейский? – спросил Пилат у Иисуса.
Насколько каждое слово Иисуса было взвешено и обдумано, перед тем как сойти с уст. Насколько сильно Ему была важна участь людей, что Он даже сейчас думал о них, а не о себе, в момент, когда решалась Его судьба. Насколько Он был не похож на других людей. Как часовой механизм, Он чётко выполнял и продолжал выполнять свою функцию, стараясь не задумываться над тем, что будет с Ним. А ведь сегодня Его ждала казнь, ждала смерть, и Он знал это, но продолжал делать своё дело, то дело, ради которого Он родился, рос, и ради которого жил. Каждый из нас в первую очередь думает о себе, но Он, уже тем, что жил на нашей планете, уже этим доказывал, что думает о нас!
- От себя ты спрашиваешь это или другие сказали тебе обо Мне? – взгляды Иисуса и Пилата сошлись. Они стояли друг против друга, совсем рядом в небольшой комнате наедине, как будто это был не допрос, а беседа. Где то доносилась шумная толпа, сквозь оконные проёмы проникал свет восходящего солнца и лёгкий ветерок гулял по помещению. Они стояли рядом, но пропасть разделяла их. Бездна кардинально разных личностей, противоположных взглядов, разных миров, отличных по духу и своему внутреннему наполнению.
- Разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? – продолжал Пилат.
- Царство Моё не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Моё, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Моё не отсюда. – Используя такую подходящую возможность, находясь наедине с Пилатом, когда ничто не отвлекало от разговора, Иисус пытался открыть ему, хотя бы небольшую часть своей миссии. Раскрыть ему причину своих действий. И это стало главной целью Его разговора с Пилатом. Всем своим образом жизни Иисус раскрывал настоящий характер Бога, о котором забыли люди, открывал Закон Божий, раскрывал принципы любви.
- Итак, Ты Царь? – подтвердил Пилат.
- Ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий кто от истины, слушает гласа Моего. – Иисус заинтересовал Пилата ещё сильнее. Их разговор заходил всё дальше и дальше. Представлялась хорошая возможность узнать то, что Пилат хотел узнать, об Иисусе, о Его миссии, о том, кто Он такой и чем так не угоден, стал иудеям? Слова Иисуса начали проникать в сердце Пилата.
- Что есть истина? – наступила кульминация всего разговора. Иисус руководил диалогом, Он довёл разговор до этого момента, будучи гением красноречия и обладая духовной силой. И даже в этом моменте проявлялась битва добра и зла. Внезапно усилившийся шум толпы на улице, вернул прокуратора к реальности, и он, забыв о своём вопросе, вышел к народу.
- Я не нахожу в нём никакой вины. - ответил Пилат на возгласы толпы. Но народ продолжал неистовство и требовал смерти. Прокуратор не понимал причины возбуждения народа. Он был в недоумении и растерянности, и что-то в глубине его сердца желало освободить Иисуса. Он думал, как поступить! Обладая властью миловать и казнить, Пилат был этой же властью и связан.
Пилат приказал римским воинам отвести и избить Иисуса, надеясь, что после этого вид Его вызовет жалость и успокоит народ.
По своей натуре Пилат был жесток и безжалостен, что проявлялось в многочисленных казнях и расправах без суда и разбирательств. Его правление сопровождалось волнениями и восстаниями иудеев и самарян, которые он хладнокровно подавлял с особой жестокостью. Будучи таким твёрдым и чёрствым, судьбы отдельных людей его не интересовали. Но Иисус заставил Пилата обратить на себя внимание. За годы своего правления, в Иудеи, повидав множество преступников он, наверное, впервые, обратил внимание на человека стоящего перед ним. Иисус не походил на разбойника и бунтаря, не похож он был и на того кто стал бы призывать народ к восстанию. Большая доля благородства в Его глазах, стройная осанка, излучавшая уверенность и непоколебимость, внешнее спокойствие и смирение, и внутренняя сила и величие. Его лицо было не таким как у других, которых Пилат и не помнил. Он был красив, … красив, какой-то необычайной красотой. Всё многообразие благородных качеств было присуще Ему. Будто сам Бог коснулся сердца Пилата и заставил задуматься, заинтересоваться личностью стоявшей перед ним.
Иисус уже нёс наказание за людей. Первые капли крови падали на пыльную почву и платили за грехи человечества. Кровь от ударов солдатских плетей разлеталась мелкими капельками, попадала на одежду и сандалии римских палачей, выполняющих приказ. Христос расплачивался своей кровью, своей болью за нерешительность и трусость Пилата, за надменность и гордость Каиафы и кучки иудейского духовенства, и даже за те побои, которые наносили Ему сейчас римские солдаты.
Время шло,… Тяжёлые минуты для Иисуса превратились в часы. До казни ещё оставалось время, и Он уже точно знал, что Его ждёт! И Ему было по-настоящему страшно, и его пугала неизвестность. Можно попытаться представить, или описать то, что Он испытывал, но будут ли те чувства или описание, похожи на происходившее внутри Иисуса.
Избитого Иисуса, вызывающего жалость своим видом, вывели к народу, но дьявол затмил им глаза и притупил все чувства. Люди потеряли облик человечности и того образа, который вкладывал в них Бог от создания мира. Битва за сердца продолжалась. На площади перед резиденцией римского прокуратора среди злобных, воинственно настроенных иудеев, витал дьявольский дух. Священники подливали масла в огонь, разжигая народ. Раввины, фарисеи, книжники - все кричали: «- Распни!!! Распни Его!!!» Казалось, сам дьявол выкрикивал эти слова, настолько нечеловеческий и дикий разыгрался шум. Воины, обступившие толпу, вот-вот готовы были применить оружие. Вид Иисуса не сочувствие вызывал у народа и не утихомирил его, а напротив, возбудил и разгневал толпу ещё сильнее. Пилат испугался:
- Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нём вины!
- По закону нашему Он должен умереть, потому, что сделал Себя Сыном Божиим! – выкрикнули первосвященники.
От этих слов ужас охватил прокуратора. Тот божественный образ, исходящий от Иисуса, который чувствовал Пилат, тот нечеловеческий облик, на который опиралось его сердце, соединился воедино с этими словами, которые он услышал. Что-то необычное происходило, Пилат боролся внутри со своими разногласиями. Война перекинулась в его сердце. Как поступить?.. Что выбрать?.. Зов совести и личная гордыня… Сердце занимало разные позиции. Божественное провидение действовало на внутренний мир и зло, леденящим дыханием, присутствовало рядом. Чёрствость застилала духовные глаза, страх неизвестности мешал откликнуться душе. И сатана присутствующий внутренним диалогом заставлял задаваться вопросами. Как трудно было Пилату сделать какой-либо выбор.
Он видел, что не владеет ситуацией, что разгневанная толпа людей руководит процессом. Он был в замешательстве и не знал, как поступить. Он хотел спасти Иисуса, надавив на жалость и сострадание народа, но его попытка не удалась. С другой стороны, как управитель, Пилат хотел избежать очередных волнений в провинции, в которой и так хватало религиозных и политических разногласий и восстаний. А данная ситуация могла вылиться в крупное восстание, которое пришлось бы подавлять в крови и после нести ответственность перед Римом за данный конфликт.
И снова войдя внутрь претории, он вёл разговор с Иисусом наедине:
- Откуда Ты?
Иисус молчал.
- Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? – разгневанно, высокомерно сказал Пилат.
- Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе.
И снова слова Иисуса разожгли диалог и борьбу внутри Пилата. Он хотел спасти Христа, но был связан своим положением и должностью и не знал, как переступить через это. А во дворе доносились крики:
- Если отпустишь Его, ты недруг Рима; всякий делающий себя царём, противник Рима!
«Да почему же всё это, в конце концов, так важно?!» - прокричало что-то внутри, как будто возвращая его в реальность, откидывая в сторону все размышления, все мысли, все диалоги разногласия. Никчемное, жалкое дело так задевает его – Пилата, так будоражит душу и заставляет так беспокоиться.
Тогда Пилат вывел Иисуса к народу и сказал:
- Не виновен я в крови этого Праведника. Вот смотрите!
И омыл руки водою в чаше, показывая тем, что он снимает с себя всю ответственность.
Иисус был отдан на казнь.
Преторианские воины, собрав весь полк, во внутреннем дворе, снова били Иисуса. И снова лилась святая кровь, и снова боль пронизывала всё тело. Капли пота смешивались с капельками крови, будто предсмертная роса. Знамёна дьявольской армии нависли мрачной тьмою, словно грозовые тучи, над сердцем Иисуса, чуждым к греху. Это было похоже на плач младенца оторванного от груди матери, незнающего и не вкусившего иной пищи. Угроза отлучения от Бога, которой пугал дьявол Иисуса этой ночью, теперь казалась Ему правдивой, Он уже чувствовал леденящий дьявольский холод где-то совсем рядом. Но отбрасывал сомнения, начинающие проникать в сердце, стараясь помнить о заверениях Отца. Это была Его война, и пламя сражений перекинулось в его сердце. Наверное, ничто, по своему накалу, не сравниться с этой битвой, которая сейчас гремела всеми орудиями внутри Иисуса.
Это были первые отголоски распятия, обычного, рутинного события для римских палачей, но чем-то страшным для Неба, для учеников Иисуса. И даже Пилат был не спокоен, хотя и не понимал природу своих переживаний. В последний момент он, устав от внутренней борьбы, отстранился от казни, символически умыв руки, думая, что таким образом снимет с себя всю ответственность. Но угрызения совести всё равно уже захлестнули Пилата. О сколько казней прошло через него, но, не одна не задевала его так сильно.
Иисус был истощён, обессилен бессонной ночью, полной переживаний, и тяжёлым нескончаемым днём. Его физические и моральные силы были подорваны, нервная система была напряжена до предела, разуму было страшно, а сердце тоненькой паутинкой было связано с Богом верой, словно стальным канатом.
Громоздкий, не отёсанный, в несколько раз больше человеческого роста в длину и ширину, деревянный крест, солдаты, пинками и плетью, заставили тащить Иисуса. В Иерусалиме накануне праздника Пасхи собралось огромное количество людей, и многие наслышанные о происходящем, пришли посмотреть на это шествие разбойников и Иисуса, нёсших свои кресты. События разворачивались на выходе из города, шедшие в город люди, становились свидетелями распятия. Людей становилось всё больше и больше, казалось, что весь город присутствовал здесь, и будто уже не Пасха являлась центром события. Обычная казнь превращалась во что-то величественное, и весь собравшийся люд, словно чувствуя первые слёзы Неба, заворожено следил за происходящим. Событие происходило единожды, но сохранялось, как вечная история. Путь к голгофской возвышенности был недолгим, но тяжесть креста увеличивала расстояние, превращая дорогу в вечность. Иисуса избитого, израненного покидали силы, каждый шаг давался с трудом, Он свалился на колени и огромный крест придавил Его своей тяжестью, римский солдат подбежал к Нему и разгневанно заорал во всё горло, приказывая встать. В руке он сжимал плеть, которой яростно замахнулся на Иисуса. Люди, у пыльной дороги, стояли и смотрели, кто-то безразлично, кто-то сопереживая. Те, кто шёл в город останавливались, отходили, уступали дорогу. Возможно, кто-то из них, что-то и понимал, это не исключено, но разделить внутреннюю борьбу Иисуса, не мог никто. В этом Он был один. Любовь к людям толкала Его на место распятия. Любовь к ним давала силы терпеть боль. Любовь подняла Иисуса с колен и повела дальше, преодолевать последний рубеж, последние метры пути, отделяющие человечество от спасения. А солдаты продолжали подгонять выкриками и ударами. Небольшой ветерок остужал пот на лице, и становилось немного легче от нестерпимой жары палящего солнца. Но жара это, то, что наименьше всего беспокоило Иисуса. Выполняя своё задание, Он весь был поглощён им, и единственное что волновало Его, это его точное исполнение. Это был хрупкий мир, понять который оказалось для людей, непреодолимо сложно. Вся природа человеческой сущности говорила им, что важно в их мире, но никто никак не ожидал, что Иисус Христос пришёл менять их внутреннюю жизнь.
Смеющиеся лица… римские воины… они выполняют свою обычную работу. Толпа веселится, ведь распинают злодея… люди, будучи чёрствыми к происходящему, не понимали ничего, зло имело над ними власть. Лишь Небо затаило дыхание и замерло, наблюдая за разворачивающимися событиями. Жители Небес и Вселенной смотрели с ужасом на то, что происходило на Земле, и не верили, что распятие Сына Бога – состоится. Это была ужасная плата за грех, это был урок всем Мирам, свидетельствующий об огромной опасности, которую влечёт за собой смертельная зараза – Грех, который, на первый взгляд, казался безобидным и невинным поступком.
… люди посмеивались, солнце освещало Голгофу… наступал вечер… спокойствие и смирение, которые Иисус выражал внешне, захлёстывали Его эмоциями в душе и сердце. Спиной нужно лечь на древо, спиной исполосованной в кровь «пилатовскими» бичеваниями. Каждую секунду Он молился к Богу… римские солдаты положили Его на деревянный крест, растянули руки, и ноги на перекладины… они совершали привычную работу, такую же, как и сотни до этой и каких ещё множество придется совершить… каждый миг Он думал о том, как сильно Его Отец любит этих людей, всех, всех до единого! И этих солдат и фарисеев в красивых нарядах, дорогих одеждах, стоящих здесь, и священников и остальных людей, … всех! Он думал об этом сейчас… железный ржавый гвоздь, грубо упёрся в ладонь… мгновение… и он пронзает руку… сквозь плоть, нервы… это боль,… боль физическая … острая… пронзает разум,… Его губы расходятся, будто хватают воздух!... внутренняя борьба не смолкает, Он любит людей, он думает об Отце и о Плане Спасения, Ему трудно, физически больно, Его тело в конец истерзано, но Его сердце всё ещё бьётся… второй гвоздь… вторая рука… и снова удар… ещё удар… и снова острая боль кромсает нервы и бьет, куда-то в глубь тела, словно жало просверливает насквозь, впивается внутрь, как ядовитый шип… удар молотка… кровь льётся по рукам и капает тонкой струйкой на каменистую пыльную почву. Так человечество платит за Грех, чужой смертью – за свой Грех. Смертью Творца ради творения, которое даже не осознаёт происходящего. Люди распинают преступника… Дьявол ликует… он здесь рядом с Иисусом, он среди людей, среди солдат, в глазах фарисеев и в насмешках толпы… усомниться на секунду?... нельзя,… но боль затуманивает разум. Иисус остался один на один с Грехом, и платит за него сейчас своей кровью. Его сердце, кажется, не слышит Бога, но Он непрестанно молится Ему в своих мыслях, чтобы выдержать до конца… Кости ступней пробиваются с трудом и требуют особо сильных ударов, всё тем же звонким, как нервная струна, молотком. И вот римский воин приколачивает их, крепко к основанию креста, его руки измазаны в крови – это плата за его же поступок. Деревянный крест, группа солдат, верёвками, поднимает вертикально, и основанием опускает в приготовленное углубление в земле. Крест с силой опускается в эту яму, Иисус содрогается, Его тело исказило в агонии боли от сотрясений, при установке креста. Каждое такое сотрясение отдаётся жуткой болью в ранах на руках и ногах, во всём теле,… Что они делают?! Кто-нибудь из них понимает? Что они делают?
Воцарилась тишина… Переломный момент, наступил. Небо, будто, слушало дыхание распятого Творца, Его сердцебиение. Иисус висел на кресте весь окровавленный, изодранный. Всё Его тело было покрыто потоками крови. Из, многочисленных, ран струилась кровь, стекала по ногам, капала со ступней, пропитывая собою основание креста и почву под ним.
Фарисеи и другие, проходящие мимо креста, начали говорить:
- Других спасал, пусть спасёт себя самого, если он Сын Божий.
Римские солдаты, прибивающие Иисуса к кресту, тоже издевались и искушали Его:
- Если ты Царь Иудейский, спаси себя самого.
- Сойди с креста, если ты Сын Божий!
Каково было Иисусу слушать это? Он слышал другое – зов своей души, своего сердца, он не мог быть зол на них, ибо в Нём не было зла. Его принцип был – Любовь, ко всем и всегда:
- Отче! Прости им, ибо не знают, что делают.
Титаническая масса сомнений сжала всё Его тело! На долю секунды Он остался один. Это был ужас, проникающий в Него, как никогда в жизни, кошмар, окутавший Его душу и сердце, практически растворившееся в греховном пространстве. На одно мгновение, всего лишь на одно мгновение, тянувшееся в миллиарды раз дольше, чем вся существующая история, Он остался один! Даже крупица пыли в космосе не так одинока. Безразмерно гигантская пропасть, огромное пространство времени и расстояния, ошибок, жестокостей, неправды и издевательства, всего человечества, лежала между Ним и Небом, между Отцом и Сыном, между единым целым, нераздельным светлым Началом!... Он погибал! Погибал ради нас…! Ужасающий шок, безысходность, одиноко зловещий, леденящий душу и чувства холод, окутал Его. Во мрак погрузилась душа Его, сердце окутало тьмою. И беспокойство, страх: «Куда же исчезает Он?! Где растворяется Его облик, Его суть??!! Ведь любовь вечна, Она сильна и непобедима??!! Что же это?! Что???»
- Боже мой! Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?! – губы, покрытые запёкшейся кровью, перекосившиеся в агонии страданий, передавали мелкую, но частую дрожь Его сердца, трепет Души! Любовь в Нём захлёбывалась кровью, принимая на себя атаку бесчисленных полчищ противника, армад Зла и Ненависти всего мира.
Обливаясь кровью и потом, каждая капля которых была выстрадана, наполнена глубочайшей болью, мукой, с присутствием частичек любви. Он являл собой лик, неописуемо ужасной боли всего Своего естества. Основы мира были поколеблены распятием, фундамент Вселенной пошатнулся от принесения в жертву, всякому живому творению, самого Бога! Всё существующее бытие вычёркивалось из реальности, как несовместимость происходящего с сутью Его Закона.
За тебя умирает целая Вселенная, но никто ничего не замечает! Величайшей трагедии в мире никто не заметил. Разрыва сердца на части, под титаническим, стальным давлением, многомиллиардной груды ошибок, грехов, нарушений, никто не увидел, никто не заметил, не ощутил и практически, никому это было не нужно. Но эта добровольная отдача своей жизни не была напрасной, это была Победа над Злом, она повлияла на весь мир, на всю нашу планету и Вселенную. Эта смерть оставила светлый образ, возвышенное светлое отображение славы и любви Господа Бога к нам. Этот отпечаток лежал везде и всюду, и не заметить этого было не возможно.
Но человечество прошло мимо, продолжало жить, как и прежде, ничего не меняя и не замечая, будто всё оставалось на месте. Каждый просыпался, ел, пил, думал над проблемами, женился, работал, воспитывал детей, но он пропустил мимо себя величайшее событие. Люди ничтожно капашились на Земле, как муравьи, в тот час, когда кровь Бога смывала их ошибки, ошибки многомиллиардной толпы виновных, когда-либо живших на этой планете. Когда дрожала душа, и в стальной кулак сжималось сердце, когда не оставалось ничего кроме боли, долгой, мучительно-истязающей, острой, ощущаемой во всех уголках тела, каждая молекула организма уничтожалась скорбью по человечеству, не оставалось ничего живого, духовно чистого, небесно-святого, законно-правильного. Великий Господь Бог спустился на Землю, погрузился в грязь и разъедаемый ею был жесточайшим, не человеческим образом осмеян, унижен, отвергнут, обвинён, изгнан, предан, проклят и убит, нами, за нас же. Он просто умирал, и трепет Его души, захлёб чувств, боли, слёз, крови, просто были не замечены никем!
Крохотная, хрупкая, телесная оболочка, как живой нерв, чувствителен к нежнейшему воздействию, в последний раз содрогнулась под тяжестью неправды и зла, причиняющих неимоверные страдания, поражающие своим ужасом все миры нашей Вселенной. Эта телесная дрожь была секундой, мимолётно короткой, но несла в себе глубочайшее мучение Его души, разлёт на частицы Его сердца, суть которого абсолютная любовь, так не совместимая с грязью нации нашей планеты, как только могут быть не совместимы абсолютные противоположности.
Страдания Его души отражались на Его истрёпанном теле, где не было живого места, не было клетки организма, которая бы не выстрадала за каждого человека. Абсолютно всё Его естество, было отдано на растерзание греху!
Во время боли, нет ничего на свете важнее и актуальнее этой боли. Она волнует, теребит, задевает, мучает, не оставляя равнодушным ни одну клетку организма. В такой момент существует лишь боль.
Нет больше ничего, ни войны в Ираке, ни голода в Африке, всё это ничто, если есть ваша боль. И в этом нет эгоизма, в этом лишь показатель чувствительности, нежнейшей структуры строения организма, тонкость, прозрачность, уникальная трепетность. Тончайшая ниточка, лёгкая паутинка – это и есть внутренняя оболочка и основа человека.
И вот величайшее страдание и адская боль, волнение, страх одиночества и брошенности всеми, охватил Его. Он знал это заранее, Он чувствовал… Но никто, из людей, не ощутил, не узнал, не заметил Его боли. Никто даже элементарно, не увидел, прошёл мимо, не заметил Его присутствия… Казалось, что такого не может быть, но оно случилось. Никто не заметил… Для людей жизнь продолжалась. Жестокость провела их мимо. Чёрствость мира не позволила людям заметить этого, грубость и безразличие закрыли им глаза и стёрли сердце, превратив их любовь в ничто. Природа уронила слезу и покрылась плачем. Солнечные лучики пульсировали. Её живые клеточки встрепенулись, и дрожь сопровождала их. Деревья зашелестели листвой, сорвался тревожный ветер, небо сгустило облака, будто нервничая, быстрее побежали по небу тучи.
Около шестого часа сделалась тьма по всей земле, и солнце померкло, покрывшись тьмою. Вселенная встрепенулась от ужаса происходящего. Всё Небо готово было кинуться Ему на помощь, дабы спасти Его, воздать Ему должное, вернуть Ему то, чего Он достоин. Но это не входило в план Бога, и никто не смел, нарушить Его запрета.
Груда адских мучений медленно разрезавших на части живое сознание, облик любви, продолжали оказывать своё болевое, шоковое воздействие на каждый нерв, каждую мышцу тела, на каждую эмоцию и на каждое чувство! Он умирал…!
Слёзы текли из Его глаз, Он плакал…, Боль сливалась воедино с неким непонятным тёплым чувством, охватывающим всё Его тело при мысли, что именно Его смерть, Его жертва, поможет жить всей планете. Да, впереди ещё, человечество ждало много горечи и радости, впереди борьба культур и религий, гонения на христианство, мировые войны, множество революций. Всё это будет сопровождаться жестокостями и кровью. Но конечный итог уже был предрешён Его жертвой.
И закричал Он, громким голосом, взывая к Богу:
- Отче! В руки Твои предаю дух Мой. – Его взгляд был направлен к небу.
После этого Его веки навсегда закрылись, сокрыв все любящий взгляд с присутствием всевозможных чувств возвышенной нравственности и морали. ОН понимал, что многие просто никогда не вспомнят, не задумаются, и даже не будут знать о Его поступке.
Посмотрите в окно, или выйдете сейчас на улицу. Чем заняты люди? Они куда-то идут и что-то делают! – Движение. Они думают, что-то решают в умах своих, касающееся их лично, их детей, их счастья, их будущего.
Вот так вот и будет. И Он, находясь сейчас на кресте, понимал это всё!
Там где нет понимания, заканчивается память и уважение. Понимая – мы сопереживаем и помним; не понимая – мы забываем!
Он знал, что большинству ненужно того, что Он делает. Но ради меньшинства Он делал это, и предоставлял большинству шанс, возможность ещё раз выбрать.
Он умер для зла, но остался жить для светлого начала, для нас, являя этим самым надежду, залог победы в величайшей битве во всей истории. За что такая Любовь?!?! Именно поэтому Она настоящая, ибо не возможно умом проникнуть в причины того, что достойно чувствам, невозможно достичь Её начала, но под силу окунуться в Неё и испытать Её влияние на себе!!! Не говори, что любви нет! Она есть!
Это была победа. Решающая битва завершилась. Это была колоссальная, величайшая победа армии Бога над армией Зла. Отныне дьявол был обречён. Люди не понимали этого. Жизнь по-прежнему продолжалась… Визуально, не произошло никакого грандиозного события, многие ничего не поняли, ничего не заметили, не придали значения. По-прежнему закончился день, наступил новый; дети рождались, люди работали, болели, страдали, радовались, надеялись, мечтали, общались, развивались… В сердцах победа была ощутима лишь теми, кто понял, кто почувствовал, кто принял. Отныне Земля была территорией Бога, Он отвоевал её, и это была победа, решающая победа.
«Сие написано, дабы вы уверовали, что Иисус
есть Христос, Сын Божий, и, веруя,
имели жизнь во имя Его».
(Евангелие от Иоанна. 20:31)